его узнал.
   Они спокойно выслушали меня, не проявив ни  энтузиазма,  ни  скептицизма.
Спросили, не видел ли я пистолета. В кабинете Вика пистолета не нашли.
   - Нет, - ответил я. - Я видел только голову водителя.
   Они хмыкнули и взялись за Софи.
   - Джонас оставил меня в машине, - сказала она. -  С  дорожки,  ведущей  к
дому, на большой скорости выехала другая машина. Я решила посмотреть, все ли
в порядке. Пришла сюда и  увидела  перед  домом  Джонаса.  Дверь  дома  была
открыта, и мы  вошли.  Мы  нашли  мистера  Винсента  лежащим  в  кабинете  и
немедленно позвонили вам.
   Мы  часа  три  просидели  в  роскошной  столовой  Вика,  пока  прозаичные
профессионалы, для которых убийства были повседневной работой, препарировали
его смерть. Они включили все лампы в доме и принесли еще свои фонарики, и  в
этом ярком свете они выглядели еще более бесчеловечными.
   Быть может, им необходимо думать об убитом как о предмете,  а  не  как  к
человеке. Но я так не мог.
   Наконец мне разрешили отвезти Софи домой. Я остановился перед ее домом, и
мы поднялись к ней, унылые и подавленные. Она сварила кофе, и мы выпили  его
на кухне.
   - Есть хочешь? - спросила Софи. - У меня, кажется, сыр есть...
   Мы рассеянно поели сыру.
   - Что ты собираешься делать? - спросила она.
   - Ждать, пока его поймают, наверно.
   - Он не станет скрываться. Он же не знает, что ты его видел.
   - Да.
   - Он ведь не знает? - с беспокойством уточнила Софи.
   - Если бы он узнал меня, он бы вернулся и пристрелил нас обоих.
   - Ты всегда скажешь что-нибудь приятное! Под  глазами  у  нее  проступили
мешки. Она выглядела не просто усталой, а взвинченной и  перенапряженной.  Я
зевнул и сказал, что мне надо бы домой, и она не смогла  скрыть  охватившего
ее облегчения. Я улыбнулся.
   - Тебе нормально будет одной?
   - Да, конечно! - совершенно уверенно ответила она. Одиночество сулило  ей
убежище, исцеление и покой. А я нет. Я принес ей аварию, человека с  вилами,
вправление вывиха и убийство. Я предложил ей брата-алкоголика, полусгоревший
дом и скоропалительную помолвку. Отнюдь не  подарок  для  человека,  который
нуждается  в  порядке  и  покое   башни   из   слоновой   кости,   именуемой
диспетчерской.
   Софи проводила меня до машины.
   - Ты еще приедешь? - спросила она.
   - Когда ты захочешь меня принять.
   - Порция Дерхема раз в неделю...
   - По-моему, этого довольно, чтобы напугать любую женщину!
   - Ну что ты! - Софи улыбнулась. - Конечно, для нервов не полезно,  но  по
крайней мере чувствуешь, что живешь по-настоящему!
   Я рассмеялся и мягко, по-братски, поцеловал ее.
   - Меня устраивает.
   - В самом деле?
   - Правда-правда.
   - Но я же не прошу... - сказала она.
   - А зря.
   Она  усмехнулась.  Я  сел  за  руль.  Лицо  ее   оставалось   по-прежнему
измученным, но глаза смотрели куда спокойнее.
   - Спокойной ночи, - сказал я. - Завтра позвоню.
 
*** 
 
   Путь домой показался ужасно долгим. Плечо болело - слабое, но настойчивое
эхо вывиха. Я с тоской мечтал о крепком бренди и подавил вздох разочарования
при мысли о куда менее живительной кока-коле. Когда я приехал, в  доме  было
темно. В окнах света нет, Криспина не  слышно.  ?Вот  черт!?  -  подумал  я.
Машины у него больше нет, единственный его транспорт - это  его  собственные
ноги. А единственное место, куда Криспин мог дойти на  своих  двоих,  -  это
прямиком к источнику джина.
   Я, как обычно, остановился  у  кухни,  открыл  незапертую  заднюю  дверь,
вошел, включил свет.
   - Криспин! - крикнул я на весь дом. Никто не отозвался. - Криспин!
   Мертвая тишина.
   Выругавшись себе под нос, я прошел в кабинет, собираясь позвонить в паб и
спросить, в каком состоянии пребывает мой братец. Если он уже ужрался,  надо
поехать и забрать его. Я снял трубку и начал набирать номер, но тут дверь  у
меня за спиной скрипнула.
   Значит, он все-таки не в пабе! Я обернулся с радостной улыбкой.
   Но  это  был  не  Криспин.  Я  смотрел  в  дуло  тяжелого   пистолета   с
продолговатым глушителем, и мне, как Вику, хотелось заорать: ?Нет!  Господи!
Подожди!?
 
Глава 17 
 
   - Положи трубку, - сказал он.
   Я посмотрел на трубку, которую по-прежнему держал в руке. Я успел набрать
только половину номера. Жалко. Я положил трубку.
   - Я видел тебя у Вика, - сказал  я.  -  Полиция  знает.  Ствол  почти  не
шелохнулся. Круглая черная дыра по-прежнему смотрела мне прямо в  сердце.  Я
видел, что эта штука сделала с Виком, и никаких иллюзий не питал.
   - Я догадался, что это был ты, - сказал он.
   - Как?
   - У изгороди стояла машина. Я видел ее, когда проезжал мимо.  Миль  через
двенадцать сообразил, что машина твоя. Я вернулся.., а там  уже  было  полно
полиции.
   Язык у меня высох и распух. Я смотрел на пистолет и не мог придумать, что
сказать.
   - Вы с Виком... - продолжал он. - Вы решили, что загнали меня в  угол.  А
зря. Это была ваша ошибка. Я с трудом сглотнул.
   Я видел тебя, - повторил я. - Полиция знает.
   - Может быть, - ответил он. - Но им  придется  попотеть,  чтобы  доказать
это, когда я уберу свидетеля.
   Я в отчаянии огляделся по сторонам, ища, чем бы его остановить.  Хоть  бы
какое-нибудь оружие...
   Он чуть заметно улыбнулся.
   - Не дергайся, Джонас. Это конец.
   Он распрямил руку движением опытного стрелка.
   - Ты почти ничего не почувствуешь, - пообещал он.
   Он уже начал давить на курок, когда дверь у него за спиной  распахнулась.
Я вышел из тошнотворного транса, в котором смотрел в дуло пистолета,  откуда
вот-вот должна была вырваться смерть. Мой противник  это  заметил,  и  этого
хватило, чтобы рука его дрогнула.
   Он чуть-чуть не попал в меня, но чуть-чуть, как известно,  не  считается.
Пистолет изрыгнул пламя, но пуля прошла мимо.
   Криспин стоял в дверях, с ужасом глядя на эту  сцену.  В  одной  руке  он
держал тяжелую зеленую бутылку с джином.
   - Старый трюк! - отчетливо произнес он.
   Я  не  поверил  своим  ушам.  Криспин   не   пьян!   Он   советовал   мне
воспользоваться старым приемчиком, который мы разработали еще в школе, играя
в регби. И я  инстинктивно,  не  раздумывая,  сделал  ложный  выпад,  словно
собирался броситься в ноги противнику.
   Пистолет снова нацелился на меня, и в этот момент Криспин огрел врага  по
голове бутылкой.
   Пистолет выстрелил в другую сторону, а я рванулся и схватил  единственный
доступный мне тяжелый предмет - свою пишущую машинку. Я изо всех сил опустил
ее вслед за бутылкой, и незваный гость растянулся на полу. Из головы у  него
хлынула кровь, из машинки вылетела катушка с лентой, прокатилась по его лицу
и ударилась о стену.
   - Ах ты, старый алкаш! - задыхаясь, сказал я, обернувшись к  Криспину.  -
Ах ты, старый бестолковый...
   И осекся. Криспин полулежал на полу, зажимая бок рукой.
   - Криспин!
   - Я.., я не пьян...
   - Да, конечно...
   - Юн.., он меня, наверно, застрелил...
   Я молча опустился на колени рядом с ним.
   - Этот он.., это тот, который сжег конюшню? - спросил Криспин.
   - Да.
   - Надеюсь, ты его пришиб...
   Тело Криспина осело. Я подхватил его. Мягко опустил на пол,  одной  рукой
нащупал подушку, положил ему под голову... Его рука обмякла и упала на  пол.
На поясе брюк проступало разрастающееся пятно крови.
   - Я.., плыву... - выдавил  Криспин.  Он  улыбался.  -  Хорошо..,  никакой
выпивки не надо...
   - Я вызову ?Скорую?, - сказал я.
   - Нет, Джонас.., не надо... Не оставляй меня.., ублюдок...
   И я не оставил его. Минуты через три, не сказав больше ни слова,  он  сам
оставил меня.
 
*** 
 
   Я бережно закрыл ему глаза и неловко поднялся на ноги, пытаясь ни  о  чем
не думать, чтобы защититься от боли.
   Пистолет лежал там, где упал. Я осторожно задвинул его ногой  под  низкое
кресло, с глаз долой. Я не хотел, чтобы мой незваный гость  снова  ухватился
за него, если вдруг очнется.
   Гость не шевелился. Я присел на край  стола  и  тупо  уставился  на  двух
лежащих на полу людей: один без сознания, другой убит.
   Я подумал, что у меня еще будет время  вызвать  этих  друзей  человека  -
полицейских, деловитых  и  бесстрастных.  Лишняя  четверть  часа  погоды  не
сделает. Торопиться мне теперь некуда. Слишком многое потеряно безвозвратно.
   Я не знал, сильный ли вред нанес мой  удар  машинкой.  Лежавшая  на  полу
голова выглядела скорее окровавленной, чем расколотой, а смотреть ближе  мне
совсем не хотелось. За всю свою жизнь мне  никогда  еще  не  хотелось  убить
человека. Я даже не думал, что вдруг когда-нибудь  придется...  Я  не  хотел
убивать его этой машинкой - просто оглушить. А теперь я неподвижно сидел  на
столе и трясся  от  внутренней  ярости.  Мне  хотелось  ударить  его  снова,
сильнее, чтобы наверняка убить его, чтобы отомстить за все...
   Каким бы ни был мой брат, это был мой брат! И никто  не  имел  права  его
убивать! В тот момент я, наверное, был таким  же  дикарем,  как  сицилийские
мафиози.
 
*** 
 
   Этот незваный гость задумал уничтожить меня исключительно из алчности. Не
потому, что я ему что-то сделал. А просто потому, что  я  стоял  у  него  на
пути. Он предупредил меня: подчинись, или тебя растопчут.  Ультиматум  столь
же древний, как сама тирания.
   Я сам виноват, что предпочел быть растоптанным, но  не  подчиниться.  Они
неустанно твердили мне об этом.
   Керри Сэндерс была только удобным поводом. Если бы ей не пришло в  голову
подарить будущему пасынку на день рождения лошадь, они нашли бы другой путь.
Для них важно было продемонстрировать силу. Средства их не волновали.
   Я вспомнил то, что Паули Текса сказал мне тогда, за обедом в  Ньюмаркете.
Я помнил все до последнего слова. Золотое правило захватчика: выбери  самого
сильного и раздави его. Тогда те, кто послабее, сразу присмиреют.
   Я называл того человека, который сейчас лежал на ковре у меня в кабинете,
абстрактным  ?некто?,  ?опытным  мужиком?,  ?приятелем  Вика?,  ?водителем?,
?незваным гостем?. Но  ?захватчик?  -  слово,  которое  употребил  Паули,  -
подходило ему больше всего.
   Он вторгся на аукционы Англии и насадил там гангстерскую этику. Вторгся в
жизнь и бизнес Вика - он был опасным союзником. Он вторгся и в мою жизнь - и
почти разрушил ее.
   Правда, я не чувствовал себя достойным той роли, которую он мне назначил,
но это не имело значения. В данном случае важна точка зрения захватчика. Мне
просто не повезло, что он счел меня самым сильным.
   Выиграть поединок с решительным захватчиком невозможно. Если  ты  сдашься
сразу - ты проиграл. Если  будешь  стоять  до  последнего  -  ты  все  равно
проиграешь, даже если выиграешь. Слишком велика цена победы...
   Перед тем как вернуться в Америку, Паули Текса сказал, что  дерьмо  лучше
не трогать. Он предупреждал меня, что если я отвечу Вику ударом на удар,  то
на меня могут свалиться куда большие неприятности, чем прежде.
   Он был прав.
   Но то же относилось и к нему самому.
   Паули Текса, захватчик, лежал  ничком  на  моем  ковре,  и  рядом  с  его
окровавленной головой валялась сломанная пишущая машинка.
   Крепкий, коренастый, широкоплечий, он  был  похож  на  зарезанного  быка.
Курчавые черные волосы слиплись и окрасились алым. Мне была  видна  половина
его лица: резкий, решительный профиль с твердым ртом, теперь полуоткрытым.
   Руки его бессильно лежали на ковре.  На  них  было  два  толстых  золотых
кольца. Браслет часов - золотой с платиной.  Тяжелые  золотые  запонки.  Это
была лишь верхушка золотой горы, которую он выкачал через Вика.
   Я подумал, что, возможно, его британские дела были лишь продолжением  той
деятельности, которую он вел  у  себя  дома.  Эта  сверхагрессивная  система
взяток слишком хорошо продумана, чтобы быть пробным камнем.
   Возможно, агенты,  подобные  Вику,  были  у  него  и  в  других  странах.
Возможно, и в ЮАР, и в Италии, и в Японии  такие  же  местные  Вики  по  его
наущению надували местных Константинов и Уилтонов Янгов и доводили до  краха
и отчаяния местных Антоний Хантеркум...
   Вик и Файндейл по сравнению с  ним  были  жалкими  дилетантами.  Файндейл
довел  себя  до  маниакального  психоза.  Вспыльчивый  Вик  был   близок   к
апоплексии. А  Паули  всегда  оставался  холодным,  смотрел  во  все  глаза,
принимал молниеносные решения и, когда увидел,  что  ему  необходимо  убить,
сделал это без лишней театральности. Это была  неприятная  необходимость,  с
которой следовало управиться как можно быстрее.
   Он даже пообещал мне с неким черным благодушием, что я  почти  ничего  не
почувствую. И я ему поверил. Я слышал, как  люди,  получавшие  огнестрельные
ранения, рассказывали, что поначалу ощущаешь  лишь  толчок  и  только  потом
понимаешь, что ранен. А если получить пулю в  сердце,  никакого  ?потом?  не
будет.
   Он сам несколько раз советовал мне объединиться с Виком, не плыть  против
течения. Он предупреждал меня  о  грозящих  мне  опасностях.  Он  давал  мне
дружеские советы. И за его улыбкой прятался враг, холодный и  жестокий,  как
бюрократия.
   Постепенно до меня дошло, что он, возможно, даже пытался  свернуть  дела.
Он отказался от какого-то предложения Вика и уехал домой, в  Америку.  Но  к
тому времени было уже поздно. Он сжег мою конюшню - и пробудил во мне  жажду
мести. Я решил дать сдачи. Вот так и начинаются все войны, великие и малые.
 
*** 
 
   Лежавший на полу Паули зашевелился.
   Живой.
   В другом углу комнаты лежала бутылка, выпавшая из руки Криспина.  Я  слез
со стола, подошел и поднял ее. Если Паули придет в сознание,  я  ему  ни  на
секунду не доверюсь, как бы плохо ему ни было. Так что будет только  разумно
еще разок огреть его по голове бутылкой.
   Я посмотрел на бутылку внимательнее. Она была полная. И запечатанная.
   Я вернулся к столу, поставил бутылку и с невыразимой тоской посмотрел  на
брата. Я знал, что он нужен мне не меньше, чем я ему. Он  был  основой  моей
жизни...
   Паули снова зашевелился. Я испытал почти непреодолимое желание  довершить
начатое. Никто ничего не узнает. Никто не докажет, что его ударили  два  или
три раза вместо  одного.  А  убийство  в  целях  самозащиты  -  дело  вполне
законное. Кто догадается, что я убил его десять минут спустя?
   Потом приступ прошел. Я как-то резко остыл  и  почувствовал  себя  ужасно
старым, одиноким и усталым, как собака. Я протянул руку  к  телефону,  чтобы
вызвать полицию.
   Но не успел я дотянуться до трубки, как телефон  вдруг  зазвонил  сам.  Я
снял трубку и глухо произнес:
   - Алло...
   - Мистер Криспин Дерхем? - интеллигентный мужской голос.
   - Это его брат, - ответил я.
   - А можно поговорить с мистером Криспином?
   - Он.., я.., боюсь, что нет.
   - А, очень жаль! - В голосе прозвучало  искреннее  сочувствие.  -  Видите
ли.., я из организации ?Анонимных алкоголиков?. Ваш брат звонил нам  сегодня
вечером, просил помочь, и  мы  обещали  ему  перезвонить,  чтобы  поговорить
подробнее...
   Он говорил что-то еще, но я больше ничего не слышал.