- проговорил Сергей, оглядываясь с видом барина по сторонам.  -  Люди
здесь как-то скучно живут, скучно едят. Скучно, но хорошо. Может, так  и
надо?
   Ник пожал плечами.
   Черепаха  ожила  и  потащила  с  блюдца  кусочек   лососины.   Смешно
попятилась к Нику. Он смотрел на нее и думал о  себе.  Думал  сначала  с
жалостью, потом со злостью, с какой-то черствостью, внезапно возникшей в
душе, пришедшей на смену  предчувствуемой,  но  так  и  не  выкатившейся
слезе.
   - Знаешь, - заговорил Сахно. - Я с тебя ничего высчитывать  не  буду,
хороший ты парень...
   После этого Сергей повернулся к Улли. Они поцеловались  и  заговорили
руками.
   Черепаха допятилась задом до края стола и  свалилась  Нику  прямо  на
колени, на лету перевернувшись. Она  упала  лапками  кверху  и,  опустив
руки, чтобы возвратить ее обратно на стол, Ник заметил на  нижней  части
панциря какие-то явно процарапанные черточки. Наклонил голову,  и  стало
очевидно, что процарапан на панцире был или телефон, или какой-то другой
набор цифр. Но кроме цифр были там и три буквы. Ник  еще  ниже  наклонил
голову и разобрал "начертание" - V32453H75G. Тупо перечитав  этот  шифр,
он все-таки опустил черепаху на стол  перед  блюдцем,  с  края  которого
свисал кончик розовой лососины.
   Мысли Ника стали вдруг перестраиваться. Он понял, что увидел то, чего
не видел Сахно. Скорее всего, это  был  ключ  к  большим  деньгам.  Ведь
Вайнберг упомянул, что пароль  или  код  был  известен  Погодинскому,  и
черепаха раньше принадлежала этому старику.
   - Слушай, - отвлек Ник Сергея от разговора с Улли.  -  Может,  поедем
попробуем достать те деньги, о которых Вайнберг говорил?
   Сахно усмехнулся.
   - Ты про миллиарды? Нет, у меня нет  необходимости  умирать  молодым!
Деньги просто не бывают такими крупными. Ты вон  триста  тысяч  марок  с
трудом из банка вынес!..
   Ник кивнул, но мысли об увиденном шифре не оставляли его голову.  Ему
уже хотелось отвлечься от них, но не  получалось.  Налил  водки  себе  и
Сергею. Выпили, молча чокнувшись.
   - Мы отваливаем, - сказал Сахно, закусывая куском лососины из  блюдца
черепахи.
   - Куда?
   Сахно отрицательно мотнул головой.
   - Туда, где никто нас не знает и где никто не найдет. Счастье требует
покоя... Буду жить и работать по специальности...
   "По какой специальности?" - подумал озадаченный услышанным Ник.
   - Завтра с утра прощаемся! - добавил Сергей и взгляд его, несмотря на
уже опустевшую бутылку водки "Стерлинг", был проницательным и трезвым.
   Наутро в своем гостиничном номере Ник  получил  от  Сергея  семьдесят
пять тысяч марок и пакет, в который Сахно положил оба  пистолета.  Пакет
Ник сунул в свою дорожную сумку.
   Они обнялись.
   - Ну все, удачи! Чемоданчик я себе оставлю, - похлопал Сергей Ника по
плечу. - Может, еще увидимся в этом мире!
   Ник, забросив  сумку  на  плечо,  вышел  на  улицу.  Морозный  воздух
оцарапал щеки. Над площадью светило солнце.
   Пройдясь по улице. Ник зашел в кафе. Повесил "дутую" куртку на спинку
соседнего стула. Заказал кофе и пирожное и уселся у  прозрачной  стенки,
глядя из тепла кафе на холод улицы. Вспомнился  вдруг  процарапанный  на
панцире черепахи шифр. Он достал из кармана куртки ручку и  записал  его
по краю стомарковой купюры. Спрятал купюру в нагрудный карман  джинсовой
курточки, туда, где лежал  зеленый  немецкий  паспорт  на  имя  Николаев
Ценна.
   Идти было некуда. Надо было ехать. Ехать тоже было  некуда,  если  не
думать об этом шифре, о Пьере, про которого говорил  Вайнберг,  об  этих
миллиардах. Само слово "миллиард" вызвало у  Ника  кривую  улыбку.  "Это
бред, полнейший бред..." - думал он и в то же время  сопротивлялся  этим
мыслям. Эти деньги где-то есть. Он  знает  кто,  и  для  чего  их  ищет.
Точнее, он знает одного человека, который  знает,  для  чего  нужны  эти
деньги в Украине. Может, их  еще  кто-то  ищет.  Может,  их  кто-то  еще
охраняет... Все  это  все  равно  казалось  бредом.  Но  полдороги  было
пройдено, и позади остались  труп  Погодинского  и,  должно  быть,  труп
Вайнберга...
   Ник  заказал  еще  чашечку  кофе,  а  когда   молоденькая   белокурая
официантка принесла, спросил, далеко ли вокзал.
   - Тут все рядом, - сказала она. - Город ведь маленький...

***

   Поезд на Акмолу через Саратов уходил в восемь пятьдесят утра. Татьяна
уезжала грустной и немного растерянной. Ясно было, что  ожидала  она  от
этой поездки большего.
   Виктор пообещал ей сообщить, как только они  что-то  новое  узнают  о
Николае или найдут контейнер с их вещами. Попросил ее, в  свою  очередь,
позвонить,  если  будет  письмо  или  какая  другая  весточка  от  мужа.
Попросил, хоть и понимал, что первым  делом  любая  весточка  все  равно
попадет к Рефату.
   Поезд укатил в сторону Байковой горы.
   Спрятав подмерзшие руки в карманы пальто, Виктор вошел  к  подземному
переходу. Машину он оставил на Вокзальной площади.
   Минут через десять,  остановившись  у  Ботанического  сада,  позвонил
Георгию.

***

   - Работаем, жди! - сказал тот. - В Киеве,  оказывается,  контейнерных
складов больше, чем аптек! Еще хорошо, если он в Киеве!
   После этого разговора Виктор, пока доехал до райотдела,  насчитал  по
пути пять аптек. Настроение беспричинно улучшилось. Может,  потому,  что
сам по аптекам он не ходил - не было необходимости.
   День прошел быстро и  причиной  тому  был  ранний  вечер,  ускоренный
тяжелыми низкими тучами. Вот-вот должен был пойти снег.  Под  окном  его
отдела горел фонарь, и непривычная тишина, нарушаемая лишь  проезжавшими
мимо автомобилями, настраивала на Новый год, хотя до него оставалось еще
три недели.
   Поболтав за чаем с майором и выслушав от  него  криминальную  хронику
родного района, из которой  ничего  особенно  интересного  для  себя  не
почерпнул, Виктор вернулся в кабинет. Сами собой пришли  мысли  об  этой
женщине в пуховом платке, мгновенно выдававшей в ней то ли провинциалку,
то ли иностранку  из.  ближнего  зарубежья.  Странно  было,  что  ничего
особенного она про мужа не спрашивала.
   Только про контейнер. Конечно, и деньги она увезла домой.  Но  почему
ничего не спросила о Николае?
   Достал из сейфа папку с делом Броницкого. Взял в руки обе фотографии,
полученные от Войчека. Посмотрел на уже покойного Кылимника. Трудно было
представить себе этого человека мертвым - столько самоуверенности и воли
было в его полном лице, в  тяжелом  подбородке.  Но  Кылимника  ему  уже
никогда не встретить. Второго, того, что рядом с  ним,  вероятно,  тоже.
Хотя Портнов, может, и жив. Взгляд ушел на  второй  снимок,  на  Николая
Ценского.   Его   мягкое,   интеллигентное   лицо   словно    специально
соседствовало   с   грубым,   острым    лицом    Сергея    Сахно.    Две
противоположности,   зачем-то    поставленные    рядом,    словно    для
антропологического  сравнения.  Один,  вероятно,  влез  в  это  дело  от
отчаяния, второй - Сахно - скорее всего ради денег. Где они теперь?  Все
еще в Германии?
   Около восьми Виктор приехал домой.  Оставил  дежурную  "восьмерку"  у
подъезда.
   Перед ужином занялся упражнениями для ноги. Потом поиграл с  Яночкой,
пока Ира жарила картошку.
   Около полуночи, когда Виктор уже улегся  спать,  из  кухни  донеслась
трель мобильника, оставленного по привычке на подоконнике.
   Резко поднявшись с дивана,  Виктор  чуть  было  не  упал,  ступив  на
выздоравливающую ногу. Видно, чуть вывихнул ее и, прихрамывая, в темноте
прошел на кухню.
   - Надеюсь, не разбудил, - прозвучал в трубке слишком  энергичный  для
позднего времени, словно наэлектризованный голос Георгия.  -  Собирайся!
Машина у тебя сегодня есть?
   - Да.
   - Запиши адрес!
   Виктор взял с подоконника блокнот и ручку.
   - Святошинская восемнадцать,  склад  нацгвардии.  Возле  ворот  будет
стоять зеленый "рафик".  Не  пугайся  -  это  твои  подчиненные.  Думаю,
узнаешь! На складе дежурный  наряд  солдат  -  три  человека.  Их  сразу
увезут. Кроме них двое охранников. Часть  склада  арендуется  таможенной
фирмой, охранники оттуда. Не вмешивайся, если подчиненные поведут себя с
ними грубо. Осмотришь контейнер и сразу перезвонишь мне! Выезжай сразу!
   Уже отъехав от дома на  дежурной  "восьмерке",  Виктор  обернулся  на
стоявший на привычном месте микроавтобус фирмы, занимавшейся  подвесными
потолками.
   Что-то показалось ему странным, вроде, в кабине горел тусклый свет  и
кто-то сидел.
   Молчаливый безлюдный  город  скудными  огнями  освещал  свои  дороги,
прихваченные  морозом.  Перед  Южным  мостом  машину  начало   заносить.
Пришлось Виктору притормозить - "восьмерку" вынесло на встречную.  Снова
тронувшись, Виктор вспомнил свою красную "мазду" - ее бы не  занесло.  И
тут же вторым воспоминанием пришло понимание  того,  что  именно  где-то
здесь,  перед  въездом  на  Южный  мост  в  его  "мазду"  и  влепили  из
гранатомета.
   До проспекта Победы доехал без  приключений.  Но  проспект  напоминал
каток, и от необходимости ехать медленно пришло к  Виктору  раздражение.
Съехав  с  проспекта  и  крутанувшись  на  развязке  за  станцией  метро
"Святошино",  "восьмерка"  выехала   на   Святошинскую   улицу.   Справа
промелькнуло несколько "хрущовок" и потянулись заборы.  Слева  с  самого
начала улицы тянулись заборы, но эти заборы были помаститее и повыше. За
ними лежали громадины складов. Дорога и здесь была скользкая, но  Виктор
уже не спешил. Он присматривался к номерам, вывешенным у ворот  складов.
Впереди показался темный "рафик", и стало  все  ясно.  Виктор  остановил
машину за микроавтобусом и тут же услышал, как негромко щелкнула дверца.
   У его дверцы появился невысокий крепко сбитый мужчина  в  камуфляжной
форме и закрывавшей лицо балаклаве с прорезями для глаз.
   - Выходить на исходную? - деловито и одновременно по-военному спросил
он.
   - Выходите! - сухо сказал Виктор - недавнее раздражение  и  усталость
помогли ему чувствовать, себя настоящим командиром ситуации.
   Виктор вышел из машины и увидел, как из "рафика" практически бесшумно
выбрались восемь человек в камуфляже с короткостволыми "акээмами", все в
балаклавах. Выстроились (перед  своим  командиром,  который  только  что
подходил к "восьмерке". Он кивнул, и трое побежали  куда-то  вперед.  За
ними быстрым шагом  направились  остальные.  Командир  снова  подошел  к
Виктору.
   - Через три минуты мы должны быть у ворот,  -  сказал  он  и,  жестом
предложив Виктору следовать за ним, поспешил вслед своим подчиненным.
   До нужных ворот от "рафика" было  метров  двести.  Через  пару  минут
Виктор услышал какое-то шипение. Посмотрел на  командира.  Тот  на  ходу
сосредоточился и сказал в невидимый Виктору микрофон: "Повторите!".
   После этого командир, на мгновение обернувшись  к  Виктору,  прибавил
шагу.
   За приоткрытыми воротами складской территории  их  встретил  один  из
"камуфляжников".  Кивнул  подбородком  в  сторону  приземистого  мощного
здания.
   Виктор заметил краем глаза в дежурной будке стоявшего лицом  к  стене
солдата.
   Поднятыми руками он упирался в стену будки, увешанную  календарями  с
изображением пляжных девочек.
   Внутри  склада  Виктор  почувствовал  себя  очень  неуютно.  Командир
"камуфляжников" куда-то отошел, и Виктор остался один среди  выстроенных
друг на друга в три ряда огромных контейнеров. Здесь, словно в  каком-то
отдельном мире со своим собственным небом и выключенным на ночь солнцем,
по правильным контейнерным "улицам" и "переулкам"  ходили  невидимые  их
жители. Виктор слышал их шаги, перебежки. Но. никого  не  видел.  Прошел
вдоль контейнеров. Глянул на потолок  и  увидел  в  полумраке  дежурного
света мощные крючки невидимых "удочек", свисавшие сверху, и  рельсы,  по
которым передвигались под потолком крановые механизмы. Впереди  блеснули
рельсы и на полу. Выглянула из-за угла пустая железнодорожная платформа.
   Едва слышимые шаги донеслись из-за спины, и Виктор резко обернулся. К
нему подходил командир.
   - Порядок! - коротко доложил он. - Пойдемте, нашли его...
   Через минуту Виктор стоял  перед  коричневым  контейнером,  ничем  не
отличавшимся от других своих собратьев по складу.
   - Пломба в порядке, но нет даты. По складскому журналу  его  привезли
сюда двадцать пятого августа, дата прибытия в  Киев  -  четвертое  июля.
Где-то он лежал в другом месте полтора месяца...
   Виктор кивнул. Достал из кармана мобильник  и  отошел  в  щель  между
соседними контейнерами. Позвонил Георгию и пересказал все,  что  доложил
ему командир "камуфляжников".
   Георгий помолчал минуту.
   - Слушай внимательно, - сказал он после паузы.. - Пусть ребята сорвут
пломбы у десяти контейнеров, включая наш. Ты посмотришь, что там внутри,
а они пусть выберут  контейнер  с  ценным  товаром  и  прихватят  оттуда
что-нибудь негромоздкое и выбросят в городе.
   Виктор  передал  приказ  командиру  "камуфляжников",  он  вызвал   по
невидимому микрофону ребят, и  они  выбежали  из-за  угла  "контейнерной
улицы".
   Виктор смотрел, как живо и умело они обрывали пломбы  и  перекусывали
дужки замков большими, длиной почти в метр, клещами. Дошла очередь и  до
их контейнера. Командир передал Виктору мощный фонарик.
   Передняя половина контейнера была полупустой -  стояли  под  железной
стенкой квадратные деревянные ящики с непонятной  цифровой  маркировкой.
Зато  вторая  половина  была  словно  горизонтально  утрамбована  вещами
Николая  Ценского.  Пианино  Виктор  не  увидел,  но   боковина   дивана
выглядывала из спрессованного куба вещей.
   Коробки возвышались до самого  потолка  контейнера.  С  другого  бока
выглядывал  край   серванта.   Размещение   вещей   показалось   Виктору
неестественным, точнее, неестественным  был  простор  в  передней  части
контейнера.
   Виктор  снова  позвонил  Георгию.  Услышав  о  ящиках,  он   попросил
переписать на бумагу шифр-маркировку  и,  оставив  вскрытые  контейнеры,
быстро сворачиваться.
   Выбегая со склада, Виктор  заметил  двух  парней  тоже  в  камуфляже,
лежащих в углу слева от входа. На  ходу  дотронулся  до  плеча  бегущего
рядом командира.
   - Это не наши, - бросил тот, оглянувшись.
   Виктор это уже и сам понял, ведь лица  лежавших  охранников  не  были
закрыты балаклавами.
   "Камуфляжники" загрузили в "рафик" три большие картонные коробки.  Их
командир, кивнув  на  прощанье  Виктору,  тоже  заскочил  в  "рафик",  и
микроавтобус рванул с места.
   Виктор сел в свою "восьмерку"  и,  развернувшись,  поехал  в  сторону
проспекта Победы. Интуиция подсказала ему  включить  рацию.  Милицейская
волна жила веселой ночной жизнью.
   - ...ограбление  военного  склада  на  Святошинской  восемнадцать,  -
сквозь механические хрипы сообщил чей-то голос.
   - ...а что там пиздить?... это ж вэвэшники, они  там  колючку  хранят
для демократов...
   - ...третий, ты где... подъедешь?
   - ...я подъеду, я рядом... что известно?
   - ...ни хера. Кто-то позвонил...
   - ...шутка, наверно... хер с ним... посмотрю...  Виктор  улыбнулся  и
отключил рацию. Он понял, что по 02 позвонил или Георгий, или кто-то  от
него.
   Свернул в темную улочку налево. Проехал  два  неосвещенных  квартала,
потом направо.  Вынырнул  прямо  на  проспект  Победы.  Настроение  было
хорошее  -  он  и  впрямь  чувствовал  себя   сейчас   командиром   этих
спецназовцев. Возникло бодрое ощущение собственной силы, хотелось нажать
на  педаль  газа.  Только  скользкая  дорога  и  много  раз  рихтованная
"восьмерка"  удерживали  его  от  "супермэнства",  рвавшегося  откуда-то
изнутри наружу.

***

   Париж только просыпался. Серый рассвет вливался в проспекты и улицы.
   Продавцы новостей  "размуровывали"  свои  газетно-журнальные  киоски.
Энтузиасты бега по холоду трусцой проносились  мимо,  словно  соревнуясь
друг с другом.
   Ник сидел  на  бульварной  скамейке,  просыпаясь  вместе  с  Парижем,
медленно и сосредоточенно.
   Его поезд пришел в полшестого утра, и  в  первые  же  полчаса  своего
пребывания в Париже он пережил первое приключение. В подземном  переходе
под вокзалом увидел автомат по обмену денег. Прочитав правила,  сунул  в
него пятьдесят марок и получил почти двести франков. В этом был какой-то
элемент детской игры,  и  Ник  поменял  еще  двести  марок  прежде,  чем
заметил, что сзади к нему  подошел  парижский  бомж.  Молодой  парень  с
изможденным злым лицом приклеился сумасшедшим взглядом к зажатым в  руке
Ника франкам. Интуиция подсказала Нику вытащить из сумки пистолет.  Пока
вытаскивал, заметил, как в  руке  у  парня  появился  нож.  Стрелять  не
пришлось, но скорее из страха Ник двинул  парня  рукояткой  по  виску  и
быстро зашагал прочь, даже не увидев, как бомж медленно осел на  асфальт
подземного вокзального царства. Осел и смотрел стеклянным взглядом вслед
человеку с купюрами в руке.
   Только выйдя из перехода, Ник спрятал деньги в карман.  Пистолет  уже
лежал в кармане черной дутой куртки.
   Мимо проехала оранжевая автоцистерна, умывавшая улицу  мощной  струей
воды.
   За ней вся дорога блестела. Брызги долетели до Ника, но были они  уже
распыленные в воздухе, а потому словно туманной свежестью осели на  коже
лица, добавляя бодрости в это парижское утро.
   У дома напротив скамейки появился араб, держа в руках длинную  легкую
штангу с крючком на конце. Ник наблюдал за ним, сначала не понимая,  что
тот делает. Араб просто поднимал защитные металлические жалюзи с  витрин
первого этажа  того,  что  уже  через  пять  минут  оказалось  маленьким
продуктовым магазинчиком.  Такой  же  "катушечный"  звук  донесся  из-за
спины, и Ник, обернувшись, увидел другого француза, поднимавшего  жалюзи
со своего магазина.
   Слева смуглый парень мыл окна кафе. Ник удивился, заметив, что в кафе
уже кто-то сидит и читает газету. Он поднялся, взял со скамейки сумку.
   В кафе заказал чашку кофе.
   - У стойки или за столиком? - спросил бармен.
   - А что? - не понял Ник.
   Бармен кивнул на школьную дощечку ценника, где мелом  было  написано:
кофе: у стойки - 4 франка, за столиком - 8  франков,  на  террасе  -  10
франков.
   - Я сяду... - сказал Ник.
   - Садитесь, я принесу, - улыбнулся бармен.
   Мужчина, сидевший с газетой у окна, отвлекся от  чтения  и  улыбнулся
Нику улыбкой "с добрым утром". Ник улыбнулся в ответ. А когда тот  снова
поднял глаза к газете, Ник среди заголовков газеты остановил  взгляд  на
одном - "УБИЙСТВО ФРАНЦУЗСКОГО БАНКИРА В МОСКВЕ". Россия жила  привычной
жизнью, понял Ник.
   Бармен принес чашечку "эспрессо" с двумя маленькими кубиками сахара.
   "Если возвращаться, то куда?" - подумал Ник.
   Этот неожиданный вопрос словно горячим паром ударил в мозг.
   - Некуда, - прошептал он сам себе, отделываясь от вопроса.
   Пригубил кофе - горький и крепкий. Размешал один кубик сахара.
   Перед  кафе  проехала  знакомая  оранжевая  автоцистерна.  Нику  тоже
захотелось умыться. Он, оставив сумку под столом, сходил  за  дверь,  на
которой были нарисованы шляпа с тросточкой. Бросил в глаза две пригоршни
холодной воды, растер ее по лицу. Вернулся.
   Показалось, что за минуту его отсутствия на улице посветлело.
   К  десяти  утра,  пройдясь  по   нескольким   бульварам   и   улочкам
прохладного, но приветливого Парижа,  Ник  нашел  дешевую  гостиницу  и,
оставив свой зеленый немецкий паспорт у заспанной  толстухи,  за  спиной
которой висела доска с ключами незанятых номеров, поднялся по  трескучей
деревянной лестничке на пятый этаж.
   Номер был похож на  кладовку.  Эта  кладовка-"вагончик"  упиралась  в
маленькое окошко, выходящее на узкую улочку.  Слева  кровать,  справа  -
впритык к стенке - столик. Стул стоял в углу у окна.  Если  б  поставить
его к столу, то пройти между столом и кроватью было  бы  невозможно.  Но
цена соответствовала качеству. Что еще могло стоить сто франков в  день,
и эта сумма включала в себя еще и завтрак!
   Ник прилег на кровать. На улице засигналила машина, и тут же,  как  в