и ушла, никем не замеченная  в
течение одного уик-энда. На Бэбе был морской бушлат, застегнутый на  большие
пластмассовые пуговицы с выпуклыми якорями,  и  плотные  белые  расклешенные
брюки. Однако он не был моряком.
   Каждый, кто  постоянно  околачивался  на  42-й  улице,  протянувшейся  от
Бродвея до 9-ой авеню, имел свою точку. Принадлежавшая Бэбу находилась возле
театра Селвин на южной стороне улицы, где, как позже  узнала  Дайна,  царили
куда более крутые нравы, чем на северной.  Когда  патрульные  полицейские  -
всегда только парами - появлялись на улице, что происходило крайне редко, то
они неизменно прогуливались по более спокойной северной стороне. Если же они
и пересекали мостовую, то только для того чтобы прекратить драку в одном  из
кинотеатров, но даже тогда все ограничивалось простым наведением порядка.
   В Нова Берлески Хаус, располагавшимся по соседски  с  грязным  павильоном
театра Селвина, никогда не случалось  никаких  серьезных  происшествий.  Его
древняя сине-зеленая неоновая вывеска светилась с легким  гудением  ночью  и
днем, и черно-белые фотографии актеров, не только никогда не выступавших  на
этой крошечной сцене, но даже и не бывавших в Нью-Йорке, устало  трепетались
на вечно приносящим с собой копоть и пыль ветерка из Хадсона. Здесь  имелись
собственные ?силы безопасности?.
   Стоявший напротив театра Бэб торговал всем, что попадало ему в  руки,  и,
надо сказать, разнообразие товара было впечатляющим. Официально он  продавал
отдельные косяки, ЛСД, смешанным с дешевым амфетамином. Однако для тех, кого
он знал, Бэб мог достать практически все, что угодно. Дайна  вряд  ли  знала
названия и трети всевозможных наркотических снадобий, проходивших через  его
руки.
   Трудно сказать,  что  он  сумел  разглядеть  в  ней  с  первого  взгляда.
Несомненно она была очень красива, но Бэб мог заполучить - и заполучал  -  в
свое распоряжение всех женщин, которых хотел. К тому же,  как  Дайна  узнала
позднее, у него имелось особое пристрастие к  азиаткам.  Поэтому  непонятно,
что заставило его заговорить с ней, когда она в простом коричневом жакете из
вельвета  и  вытертых  джинсах  ?Ливайс?,  заправленных  в  высокие   черные
остроконечные ботинки, в третий раз прошла мимо него.
   - Что ты тут делаешь, мама?
   Она остановилась и посмотрела прямо в его медвежье  лицо,  не  вытаскивая
рук из карманов жакета: сезон кожаных перчаток еще не  наступил.  Его  ясные
глаза с любопытством уставились на нее. Их зрачки и радужные  оболочки  были
почти одного и того же цвета, и лишь по  краям  виднелись  узкие  желтоватые
колечки.
   - Да ничего особенного, - ответила она.
   - Тебе, что, некуда больше пойти?
   - Мне нравится гулять здесь.
   Из горла Бэба вырвался низкий, грудной смех;  его  глаза  превратились  в
щелочки, утонув в складках на темной коже.
   - Черт побери!  -  Его  черты  посуровели,  и  он,  откашлявшись,  смачно
сплюнул. - Ты нарвешься на неприятности, мама, если будешь продолжать гулять
здесь. - Она нахмурилась. - Так все-таки, что ты забыла в этом  благоухающем
саду?
   - Во всяком случае, никого, перед кем должна держать ответ.
   Он высунул наружу кончик толстого языка, поразительно  розового  на  фоне
почти черных губ.
   - Хм. Неужели? - Взгляд, которым вновь и вновь  обводил  ее  фигуру,  был
полон столь сильного вожделения, что Дайна почувствовала,  что  краснеет.  -
Любой, из этих сукиных  детей,  шатающихся  вокруг,  может  подцепить  такой
первоклассный кусочек белого мяса. Они сжуют тебя, мама, и выплюнут, так что
ты в результате сама себя не узнаешь.
   Она опасливо огляделась и увидела снующих вокруг негров и пуэрториканцев.
Кое-где между ними попадались белые,  торопливо  шагавшие  по  своим  делам.
Отовсюду доносился громкий смех и шутки. Двое высоких чернокожих  бежали  по
направлению  к  8-ой  авеню,  не  обращая  внимания  на  красный   свет   на
перекрестке. Раздался визг тормозов, крики и брань.
   - Ты хочешь сказать, что это опасный мир?
   - Ты попала в точку, мама. -  Он  покачал  головой.  -  Здесь  попадаются
законченные мерзавцы. Сильные и  злые,  как  звери.  Ты  должна  вести  себя
осторожно. Тебе хочется повилять своей  красивой  белой  попкой  в  компании
изгоев, вроде нас, а? Ты  бы  лучше  сидела  дома,  где  твой  белый  дружок
позаботится о тебе.
   - Я же сказала, что  мне  нравится  здесь.  Его  лицо  потемнело,  и  он,
прищурив один глаз, взглянул на нее.
   - Черт возьми, мама, уж не пришла ли ты сюда от скуки полакомиться черным
мясом, а?
   - А?
   - Я говорю о нигерах, мама. Нигеры возбуждают тебя? Закончится  тем,  что
твоя рожа превратится в кровавую лепешку. Какой-нибудь симпатичный подонок в
зеленом костюме опрокинет тебя на землю, изобьет, а  потом  раскорячит  твои
прелестные ножки. Ты идешь домой прямо сейчас.
   - Нет, - ответила она флегматично. - Я не шляюсь здесь в поисках мужиков.
Я пришла сюда, потому что... Я больше не могу  быть  там,  где  мне  следует
быть.
   - Говорю тебе,  мама.  Будь  я  проклят,  если  ты  подходишь  к  здешней
обстановке.
   Подняв голову. Дайна посмотрела ему в лицо, еще глубже погружая в карманы
ладони, сжатые в кулаки. Она стояла, переминаясь с ноги  на  ногу.  Щеки  ее
порозовели  от  холода.  Каждая   фраза,   произнесенная   ею   или   Бэбом,
сопровождалась тонкой струйкой пара, вырывавшегося изо рта.
   - Ты околачиваешься здесь целый день? - поинтересовалась она. Он фыркнул.
   - Черта с два. Утром я занимаю свое место на нью-йоркской фондовой бирже.
Здесь у меня лишь побочный бизнес. -  Он  похлопал  себя  рукой  по  голове,
погружая пальцы в кучерявые волосы.  -  Это  проклятая  заплата  у  меня  на
макушке всему виной, мама. Железо вшито вместо мозгов, в этом все дело.  Они
вытекли наружу во время войны. Ужасно жалко.
   Дайна  услышала  фальшь  в  его  голосе  и,  поняв,  что  он  кривляется,
хихикнула.
   - Готова поспорить, что ты не был на  войне.  Ты  недостаточно  стар  для
этого.
   - О нет, ты заблуждаешься. Я мог бы быть  во  Вьетнаме,  если  бы  вместо
этого не прохлаждался здесь. Армии не нужны изгои. Впрочем, они все равно не
нашли бы меня, даже если б очень захотели.  Появись  они  здесь,  то  им  бы
показали зону боевых действий. Будьте уверены! - Он с размаху  хлопнул  себя
ладонью по мясистой ляжке.
   Проходившие мимо двое молодых пуэрториканцев остановились и вопросительно
посмотрели на Бэба. Гладкая, смуглая кожа  на  их  лицах  лоснилась;  черные
блестящие волосы  были  собраны  сзади  в  хвосты.  Их  одежда  походила  на
униформу: рваные потертые джинсы и короткие бейсбольные куртки. На  ногах  у
одного из них были надеты адидасовские  кроссовки  (?На  случай,  если  надо
поскорее сматывать удочки?, - позднее  объяснил  Бэб  Дайне),  у  другого  -
стоптанные черные ботинки.
   - Подожди, - бросил Бэб, обращаясь к Дайне, и направился к покупателям.
   Улица  вокруг  мигала  и  переливалась  разноцветными  неоновыми  огнями,
похожая на бесконечную светящуюся нить, протянувшуюся сквозь  ночь.  Пыльный
ветер гнал мусор вдоль водосточных желобов. Он дул с  запада  и  приносил  с
собой смрад и зловоние промышленных выбросов с заводов Нью-Джерси.
   Бэб взял из рук одного из  пуэрториканцев  пригоршню  зеленых  банкнот  и
вручил ему два тщательно перевязанных полиэтиленовых  пакетика,  наполненных
желтыми и розовыми таблетками. Нежно-голубой  ?Кадиллак?  проехал  мимо  так
медленно, словно у него были неполадки в  моторе.  Он  выглядел  необычно  с
четырехфутовой  антенной  у   переднего   стекла   и   большим   количеством
хромированных частей, чем у любых трех автомобилей вместе взятых.
   Дайна сощурилась, пытаясь заглянуть внутрь ?Кадиллака?, но  темно-зеленые
стекла на окнах сделали эту затею почти невыполнимой. Ей удалось  разглядеть
лишь смуглое луноподобное лицо и голову пассажира, украшенную копной  черных
волос, заплетенных в мелкие косички.
   Бэб, закончив сделку с  пуэрториканцами,  наклонился  к  боковому  окошку
машины, и оно беззвучно скользнуло вниз. Ему пришлось согнуться почти вдвое,
чтобы засунуть  голову  внутрь.  Дайна  услышала  его  голос,  но  не  могла
разобрать ни слова. Затем Бэб. извлек откуда-то плоскую упаковку, завернутую
в коричневую бумагу. Он протянул ее внутрь салона и  вытащил  назад  деньги.
Потом сказал что-то еще и выпрямился. ?Кадиллак? тронулся  с  места  набирая
ход, и боковое стекло вернулось на прежнее место.
   Когда Бэб, вернувшись на тротуар, приблизился к Дайне, она спросила:
   - Ты собираешься стоять здесь всю ночь?
   - Что тебе нужно, мама? - он пристально  посмотрел  на  нее.  -  Ты  меня
совсем не знаешь. Я могу доставить тебе серьезные неприятности.
   Она улыбнулась.
   - Я так не думаю, - протянув руку, она прикоснулась к его лицу. - Что  ты
можешь сделать мне? Отобрать деньги? Они твои, если ты хочешь. - Бэб был так
поражен, что не нашелся что ответить.  -  Или  что-то  похуже?  Изнасиловать
меня?
   - Ха! Тебе никто не поможет. Что с тобой, черт возьми,  мама?  У  тебя  в
голове совсем пусто? Проклятье! Неужели твоя мама ничему не учила тебя?
   - Мне кажется, что ты не такой, как  все  остальные,  о  которых  ты  мне
говорил.
   - Хрен с два, мама! Точно такой же. Просто поздоровей большинства, и все.
   - Давай раздобудем что-нибудь поесть, а?
   - Эй! Я могу взять тебя за руку прямо сейчас, оттащить вот за этот дом  и
заставить пожалеть о том, что ты пришла сюда. - Он протянул  руку  так,  что
она едва не прикоснулась к плечу Дайны, и  в  его  желтых  глазах  вспыхнули
огоньки, как у ночного хищника.
   - Ну же, - сказала она. - Давай перекусим где-нибудь, а?
   Его пальцы сильно сжали локоть девушки, и он потянул ее к убогому входу в
Нова Хаус. Она и не думала сопротивляться.
   -  Я  собираюсь  трахнуть  тебя,  дурочка,   -   прорычал   он,   наконец
разозлившись. - После этого тебе понадобится инвалидное кресло.
   - Это не будет изнасилование, если я хочу сама.
   Слова Дайны вдруг остановили его, и он, обернувшись, уставился на нее.
   - Что ты хочешь сказать, мама?
   - Просто пытаюсь объяснить, что ты не можешь изнасиловать меня.
   - Можешь быть уверена, я сделаю все, что в моих силах.
   Она подняла голову.
   - Валяй!
   Некоторое время он молча смотрел на нее серьезное лицо, потом, запрокинув
голову, расхохотался. Уже много лет он не смеялся так долго и так громко.

***

   Детектив, лейтенант полиции Роберт Уолнер  Бонстил  аккуратно  ступал  по
разгромленной комнате.
   - Вы свободны, - бросил он двум  одетым  в  форму  полицейских,  даже  не
посмотрев в их сторону.
   Само выражение, застывшее на лицах этих двух закаленных патрульных  псов,
первыми  прибывших  на   место   происшествия,   могло   рассказать   многое
внимательному наблюдателю. По-видимому, они ожидали  обнаружить  умершую  от
заурядной передозировки наркотиков знаменитость, когда появились  на  пороге
гостиной,  потому  что  один  из  них  с   небольшой   плешью   на   макушке
воскликнул: ?Господи помилуй!?,  едва  взглянув  на  труп  Мэгги,  а  второй
отвернулся в сторону, бледный, как полотно.
   Тем  не  менее,  мгновение  спустя  они  вернулись  к  исполнению   своих
обязанностей: достав блокнот и карандаши,  они  принялись  задавать  вопросы
странными механическими голосами.
   Однако  почти  тут  же  в   дверях   комнаты   выросла   высокая   фигура
светловолосого   элегантно   одетого   человека.   Обведя   комнату   широко
расставленными серо-голубыми глазами, он зашел  внутрь.  Руки  он  держал  в
карманах, и в его движениях чувствовалась властная уверенность.
   - Хорош, - с отвращением сказал напарнику лысеющий полицейский и с  силой
захлопнул блокнот. - Ребята из отдела убийств приехали.
   - И они ничуть не поспешили, - ответил Бонстил. Повернувшись  к  открытой
двери, он сделал приглашающий жест рукой.  В  комнату  вошли  еще  двое,  за
которыми чуть погодя, последовал третий, очень худой, небрежно  и  неряшливо
одетый. Волосы этого последнего были всклокочены, между глубокими  складками
на шее виднелись грязные полосы. На ходу он жевал сэндвич.
   Бонстил пересек комнату, не  сдвинув  с  места  ни  единого  обломка  или
обрывка бумаги, валявшегося на  полу.  Добравшись  до  дальней  колонки,  он
заглянул внутрь. Потом обошел  ее  сбоку,  присел  на  корточки  и  наклонил
голову, осматривая сбоку деревянную коробку и затем следы  на  ковре  позади
своеобразного гроба. Поднявшись, он позвал: ?Док?.
   Худой человек подошел и, бросив безразличный взгляд внутрь  выпотрошенной
колонки, откусил кусок от сэндвича.
   Бонстил указал на деревянную боковую панель колонки.
   - Сфотографируйте это, - сказал он. - Ладно? Худой  кивнул,  сделал  знак
своим людям, и те стали доставать камеры и вспышки.
   Бонстил подошел туда, где сидела Дайна, держа за  руку  Криса.  Лейтенант
передвигался совершенно бесшумно, и, наблюдая за его  приближением,  девушка
почему-то вспомнила здоровенного мексиканца из  полинезийского  ресторана  в
Малибу.
   - Мисс Уитней? - он говорил тихим скрипучим голосом,  выделяя  согласные,
но не растягивая слова. - Это вы звонили? -  Глядя  на  него  в  упор  снизу
вверх. Дайна заметила пробивающуюся щетину на подбородке, такую же крошечную
как ворсинки на бархате. - Мэм?
   Ощущение близости  Бэба  и  запах  корицы,  пропитавшей  насквозь  воздух
нью-йоркских улиц, по-прежнему не отпускали ее. Травма и шок  пробили  в  ее
голове брешь, через которую на Дайну обрушился целый поток воспоминаний. Она
разрывалась между двумя мирами: настоящим и прошлым.
   - Что?
   - Это вы звонили в полицию? - Бонстил говорил медленно и четко, точно она
страдала расстройством слуха.
   - Да. - Она отвела в сторону пряди волос, упавшие ей на лицо, и заметила,
что он внимательно смотрит туда, где ее руки соприкасались с рукой Криса.  -
Со мной все в порядке.
   - Ваш близкий друг? - он сказал это так, что она не могла  понять,  имеет
ли он в виду Мэгги или Криса.
   - Близкий друг нас обоих.
   - Уок. - Бонстил повернулся к здоровенному парню, только что вошедшему  в
гостиную.
   - Снаружи все чисто.
   Бонстил кивнул и взглянул на свою ладонь.
   - Ты займешься рок-звездой. - Уок наклонился, взял Криса  под  локоть  и,
осторожно проводив его на другой конец комнаты и усадив за  обеденный  стол,
открыл блокнот.
   - Мисс Уитней, теперь я должен снять ваши показания.
   Дайна отвернулась: свет от вспышек фотоаппаратов помощников  медицинского
эксперта резал ей глаза.
   - Вот, - сказал Бонстил, доставая пластиковый стакан с темной  жидкостью.
- Это, правда, не натуральный кофе, но он поможет вам согреться.
   Дайна зажала стакан между пальцев. К тому времени, когда она  заканчивала
давать показания, помощники  доктора  уже  успели  убрать  камеры  и  теперь
старались вытащить тело Мэгги из колонки.  Они  делали  это  так  осторожно,
словно она все еще была жива. Наконец при помощи ножовки они  извлекли  труп
наружу и унесли его, предварительно  упаковав  в  серый  пластиковый  мешок.
Дайне показалось,  что  впервые  за  целую  вечность  ей  удалось  вздохнуть
свободно, не чувствуя боли в груди.
   - Я хочу поговорить с  Крисом,  -  сказала  она  через  некоторое  время.
Бонстил кивнул.
   - Как только сержант Макиларги завершит беседу с ним. -  Он  взял  пустой
стаканчик из ее руки. - Вы не хотите позвонить кому-нибудь, мисс Уитней?
   Она подумала о Рубенсе: ей очень хотелось позвонить ему. Однако он  уехал
из города, и Дайна не имела ни малейшего представления,  где  искать  его  в
Сан-Диего, зная лишь, что он вылетает обратно вечерним восьмичасовым рейсом.
Она посмотрела на Бонстила.
   - Вы держитесь очень формально, лейтенант.
   - Звезды требуют соответствующего обращения, мисс Уитней. Таково железное
правило нашего капитана. -
   Он обернулся, когда медицинский эксперт приблизился к ним. - Что у  тебя,
Энди?
   - Хм, пока ничего особенного. - Он слегка причмокнул. -  Я  могу  сказать
сейчас только, что жертва умерла примерно в четверть пятого  сегодня  утром.
Разумеется, плюс-минус, как обычно.
   - Ты установил это при помощи своей волшебной палочки?
   Собеседник Бонстила признательно крякнул.
   - Иногда я готов продать душу, чтобы заполучить ее. - Однако  он  тут  же
посерьезнел. - Хотя есть одно странное обстоятельство.
   - Какое?
   - Она умирала долго.
   Лейтенант бросил мгновенный взгляд на Дайну, сделав одновременно какой-то
быстрый жест, и медицинский эксперт кивнул головой.
   - Пора сматываться, - сказал он. - Я пришлю тебе материал, как только  он
будет готов. Впрочем, это произойдет после полудня. Мне  надо  отдохнуть.  -
Однако, словно противореча собственным словам,  он  вышел  из  комнаты  куда
проворней, чем вошел.
   Бонстил подошел к Дайне и наклонился вперед, положив кисти  рук  себе  на
колени  и  сцепив  пальцы.  Он  обладал  способностью  оставаться  абсолютно
неподвижным во время собственной речи.
   - Мисс Уитней, я хотел бы вернуться еще раз к одному моменту, прежде  чем
отпустить вас. Вы  сказали,  что  находились  вместе  с  мистером  Керром  в
?Дансерз? примерно с половины первого до начала шестого утра. Верно?
   - Более или менее. Я сказала, что мы приехали туда около полуночи.
   - Хорошо, значит с полуночи, плюс-минус несколько минут. -  Он  улыбнулся
ей. - Да, кстати, вы были с мистером Керром все время?
   - Большую часть времени - да.
   - Я спросил вас не об этом, - его голос оставался прежним, но во  взгляде
что-то изменилось.
   - Конечно, мы... иногда расставались.  Бонстил  посмотрел  вниз  на  свои
ладони и пошевелил суставами.
   - Надолго?
   Она пожала плечами.
   - Не знаю... Не помню.
   - Двадцать минут, может быть... полчаса?
   - Возможно.
   Он взглянул ей прямо в глаза.
   - Значит, возможно, и на более долгий срок?
   - Послушайте, - гневно воскликнула она. -  Если  вы  считаете,  что  Крис
как-то замешан в этом деле... Он любил Мэгги. Мы оба любили ее.
   - Я пока еще ничего не считаю, мисс Уитней,  -  сухо  возразил  он.  -  Я
просто пытаюсь вникнуть в суть дела.
   - Суть дела состоит  в  том,  что  Мэгги  мертва.  Его  глаза,  казалось,
сверлили череп Дайны.
   - Если ваш гнев искренен, то вы сделаете все, чтобы помочь мне.
   - Да, я сделаю все.
   Казалось, он наконец пришел к какому-то заключению относительно нее.
   - Хорошо.
   - Крис, что здесь случилось, черт возьми? Они оба подняли головы. Бонстил
поднялся на ноги. На пороге гостиной, загораживая  свет,  струившийся  через
открытую дверь, стояла огромная фигура Силки.
   - Кто вы такой? - спросил его  Бонстил.  Силка  не  обратил  на  него  ни
малейшего внимания и шагнул вперед. Бонстил перегородил ему дорогу и вытянул
руку с открытым бумажником, показывая удостоверение.
   - Что вам здесь нужно?
   - Я работаю на  Криса  Керра  и  Найджела  Эша,  -  ответил  тот.  -  Мне
решительно нечего сообщить вам. - Он взглянул на Дайну,  -  Все  в  порядке,
мисс Уитней?
   - Да, Силка. - Она встала с места. - Мы оба в порядке. Это Мэгги.
   - Где она? - Силка огляделся вокруг.
   - Держит путь в сторону морга, - резко ответил Бонстил.
   - Вовсе не остроумно.
   - Он не шутит. Силка. - Дайна положила руку  ему  на  плечо,  похожее  на
стальную балку. - Мэгги была убита сегодня утром.
   Силка моргнул,  словно  фотографируя  глазами  комнату,  как  это  совсем
недавно, но при помощи камер делали худой эксперт и его помощники.
   - О, господи! - воскликнул он и, сорвавшись с места, бросился к Крису.
   Бонстил согнул крючком большой палец.
   - Кто этот буйвол? Телохранитель?
   Дайна молча кивнула.
   Лейтенант покачал головой.
   - Где он провел эту ночь? Ему следовало быть здесь.
   Дайна прикоснулась к его руке.
   - Вы сказали что-то о том, чтобы я  помогла  вам.  Но  что  вы  знаете  и
скрываете от меня?
   - Я знаю очень немного, пока не получу письменное заключение медицинского
эксперта и проявленн