повернувшись,
сказала ему что-то на ухо.
   Рубенс взглянул на Дайну.
   - Иди к ним, - сказал он. Его голос был холоден, как сталь.
   - Ты не подойдешь вместе со мной? - спросила  она,  дотронувшись  до  его
руки.
   - Иди, - повторил он почти бесстрастно.
   - Не начинай этого, Рубенс, - прошептала она. - Не  здесь  и  не  сейчас,
пожалуйста.
   - Я приехал сюда с тобой, - ответил он любезным тоном. - Теперь ты - сама
по себе. Я не хочу иметь с  ними  никакого  дела,  -  он  закончил  фразу  с
какой-то странной интонацией:
   - Продолжай, дорогой. Почему ты не договариваешь?
   - Если ты думаешь, что я ревную, то это не так.
   - Именно так я и думаю, - сказала Дайна и, одарив его  грустной  улыбкой,
отвернулась и осторожно зашагала по свежескошенной траве. Запах напомнил  ей
о  беспорядочно   разбросанных   домиках   на   мысе   Кейп-Код,   кашляющих
?чух-чух-чух? маленьких сенокосилок, будившим ее каждое  утро  на  рассвете,
жарких августовских днях и лицо  отца,  такое  близкое,  пахнущее  теплом  и
солью, залитое солнечным светом, проникающее в ее  сознание.  Закрыв  глаза,
она почувствовала, как кровь бешено стучит под веками, и закусила губу.  Она
услышала голос внутри себя, полный жалости и тоски, и  внезапно  ощутила  во
рту такой сильный привкус резины, что ее чуть не стошнило.
   - Да, - приветствовала ее Тай. - Что-то наша примадонна выглядит  сегодня
неважно.
   Дайна открыла глаза и взглянула  на  нее.  Тай  -  единственная  из  всех
присутствовавших - оделась на похороны не в  темную  одежду.  Наоборот,  она
словно с особой тщательностью  выбрала  по  такому  случаю  шелковый  костюм
персикового цвета с разрезом до бедер на  юбке,  чулки  сеточкой  и  красные
туфли на очень высоких каблуках. Наряд дополняли рубиновое колье и такие  же
серьги. Она выглядела так, точно собиралась позировать для съемок рекламного
плаката.
   Не обращая внимания на Тай, Дайна спросила:
   - Крис, как ты?
   - Он в порядке, - отрезала Тай прежде, чем сам Крис успел открыть рот.  -
Теперь он живет у нас.
   - Я думала, ему  следует  побыть  в  одиночестве,  -  говоря  это.  Дайна
удивилась  тому,  что  чувствует   необходимость   оправдывать   собственные
поступки. - Он определенно нуждается в отдыхе.
   - О, да,  -  язвительно  отозвалась  Тай.  -  В  отдыхе.  В  твоем  доме,
разумеется. Подумать только, как ты щедра и бескорыстна. - Она ухмыльнулась,
и на физиономии Найджела, как в зеркале, появилось точно такое же выражение.
Тай же, выпятив подбородок, продолжала:
   - В чем собственно дело? Тебе не достаточно продюсера?
   - О чем это ты?
   - Я говорю о тебе и Крисе, - яростно ответила та. -  Мы  все  знали,  что
происходит... и как бедняжка Мэгги была расстроена.
   - Ты сошла с ума! - воскликнула Дайна, но в ту же секунду всплыл в памяти
последний разговор с Мэгги по телефону. Откуда в голове ее  подруги  взялась
та же самая идея?
   - Мэгги была посторонней среди нас, - произнесла Тай. - Так же, как и ты.
Она попыталась примазаться к обществу, к которому  не  принадлежала.  -  Она
вытянула вперед руку, повернутую ладонью вверх. - И вот  она  лежит  там.  -
Казалось, Тай вот-вот расхохочется, не выдержав. - Она умерла в наказание за
свои грехи.
   - Грехи? Какие грехи? - Дайна тщетно пыталась отыскать взгляд Криса. -  О
чем она говорит?
   -  Колдовство,  -  поспешила  ответить  Тай.  Черная  магия.  Она  хотела
проникнуть в наш внутренний круг.
   Позади стоявшей тесной группы ?Хартбитс? раздался шум потасовки. Взглянув
поверх плеча Тай, Дайна увидела Силку, разбирающегося с одним из репортеров.
Подхватив  одной  рукой   беспомощно   барахтающуюся   жертву   под   мышку,
телохранитель ?Хартбитс? выхватил из рук газетчика фотоаппарат и  с  размаху
врезал  им  по  стволу  ближайшего  дерева.  Аппарат  разлетелся  вдребезги;
испорченная пленка выскочила наружу,  как  человечек  из  детской  шкатулки.
Найджел, обернувшись, наблюдал за этой сценой, но Тай даже не  шевельнулась.
Крис прилежна разглядывал носки своих ботинок.
   Когда Силка, передав репортера в руки охраны, вернулся назад, его взгляд,
устремленный на Дайну, сказал ей: ?Я предупреждал тебя насчет Тай?.
   - Закончилось? - спросила Тай и, когда Найджел кивнул, обратилась вновь к
Дайне. - Ты нравишься Крису, так же как  и  Найджелу.  Поэтому  не  повторяй
ошибки своей подруги. Ничто из того, что происходит между нами, не  касается
тебя. Так что держись в стороне.
   - Держаться в стороне? - изумленно переспросила Дайна. -  Она  была  моим
другом. Как я могу оставаться в стороне?
   Тай открыла рот, собираясь было  ответить,  но  Бонстил  во  время  успел
оттянуть Дайну за руку, обращаясь к ней: ?Пора идти. Я провожу вас?.
   Повисло тягостное, натянутое молчание, полное скрытой внутренней  борьбы.
Противоборствующие  стороны  сформировались,  образовав,  как  на  шахматной
доске, два войска белых и черных. Дайне казалось, что все эти люди участвуют
в какой-то чудовищной игре, сводившейся к  безжалостной  взаимной  травле  -
единственному, что поддерживало их  существование.  У  нее  не  выходила  из
головы фраза, произнесенная Джоан: ?Вы  обретаете  счастье,  только  пожирая
друг друга живьем?. ?Нет, - возразила про себя Дайна, - это не правда. Мы не
такие. Я не такая. Когда-то я могла стать  такой,  подражая  матери,  однако
этого не произошло. Жизнь научила меня?.
   Опять бросив  взгляд  мимо  Тай,  она  заметила,  что  Силка  внимательно
наблюдает за ней. Он прижал указательный палец к губам и не убирал его, пока
она не позволила Бонстилу отвести ее назад к Рубенсу.
   - Я хочу поговорить с вами, - сказала она тихо.
   - Не здесь, - ответил капитан, - и не сейчас. - От этого странного эха ее
собственных слов, обращенных к Рубенсу, по спине Дайны пробежал  холодок.  -
Пока мне нечего вам сообщить.
   - Нет, есть..., - однако Бонстил уже удалялся, оставив ее с  Рубенсом,  и
занял место рядом с четой Рэтеров. Дайна решила, что это он позвонил им.
   Началась  служба  -  долгая  церемония,   безжизненная   и   равнодушная.
Священник, не знавший Мэгги, распространялся о ней так, точно она с  детства
ходила в  его  церковь.  Впрочем,  видимо  Джоан  в  предварительной  беседе
сообщила ему все основные факты из биографии сестры.
   Посредине проповеди Дайна вдруг поняла, что  Рубенс  был  прав.  Похороны
предназначались для живых, а не для мертвых, ибо нигде не было ни  малейшего
следа присутствия женщины, которую когда-то звали Мэгги. Ей не нашлось места
в кругу лиц, выражавших ту или иную степень горя.
   Наконец два здоровых могильщика  спустили  на  веревках  гроб  в  могилу.
Дайне, чьи глаза наполнились слезами, казалось, что в чернеющей яме  хоронят
не одного человека.
   Джоан, отстранившись от мужа, подошла на негнущихся ногах к краю  могилы.
Священник твердил нараспев:
   - Прах - праху, пыль - пыли...
   Джоан наклонилась и подобрала горсть земли. Долгое  время,  будучи  не  в
состоянии пошевелиться, она стояла на месте, бесконечно, ужасающе  одинокая.
Тай, повернувшись, сказала что-то Найджелу. В  то  же  мгновение  судорожным
жестом Джоан вытянула руку вперед и бросила в яму комья земли, черным дождем
посыпавшиеся на блестящую крышку гроба.

Глава 5

   - Не понимаю, что заставляет их продолжать это, - заметил  Марион  как-то
утром на съемочной площадке.
   - Продолжать что? - поинтересовалась Дайна. Режиссер  сложил  свой  номер
?Гардиан?, которую он ежедневно получал авиапочтой из Манчестера. Марион  не
мог прожить без новостей о событиях, творящихся у него на  родине.  ?Газеты,
издаваемые янки, - частенько бормотал он себе под нос, - не умеют сообщать о
том, что происходит в мире?. Однако в действительности, его в первую очередь
волновали новости из Англии.
   Он поднял голову и взглянул  на  Дайну  поверх  своей  любимой  чашки  из
английского фарфора,  на  три  четверти  заполненной  свежезаваренным  чаем,
представлявшем собой смесь сортов ?Инглиш Брекфаст? и ?Дарджилинь?,  которую
Марион регулярно приобретал в одном магазине на Бельгревиа.
   - Я имею в виду англичан и ирландцев, - он  говорил  очень  осторожно.  -
Английский парламент и католиков. - Он отхлебнул чая. - Это уже сидит у меня
в печенках. - Марион ткнул пальцем в газету. - Вот хотя бы пример. Они пишут
о грандиозной облаве в Белфасте три недели назад. Утверждают, будто она была
организована главой ирландских протестантов на севере острова. - На его лице
появилось отвращение. - Как  обычно,  грязную  работу  выполняли  англичане.
Именно они прочесывали Эндитаун, вылавливая ребят, подозреваемых в связях  с
ИРА. - Он покачал головой. - Это была настоящая кровавая баня.
   - Однако ведь война длится уже так долго.
   - Вот именно! - Он со звоном поставил чашку на блюдце. - И к чему она нас
ведет, я вас  спрашиваю!  Кровь,  кровь  и  кровь  -  больше  ничего.  Семьи
разрушаются. Повсюду отчаяние и горе. - Он оттолкнул чашку от себя. - Теперь
ты понимаешь подлинную причину, по которой я взялся за эту картину?  Я  хочу
показать людям их бесконечную глупость. -  Он  смахнул  ?Гардиан?  со  стола
ребром ладони, так что газетные страницы разлетелись по полу, как  птицы  со
сломанными крыльями. - Ах! Зачем я только читаю весь этот кошмарный бред.
   Однако на следующее утро он, как ни в  чем  не  бывало,  опять  сидел  за
чашкой чая, изучая свежую газету.

***

   Эль-Калаам и Малагез сидели на корточках рядом с  Джеймсом,  разложив  на
полу карту виллы  и  ее  ближайших  окрестностей.  Они  внимательно  изучали
квадрат за квадратом.
   - Скоро их  люди  появятся  здесь,  -  сказал  Эль-Калаам.  -  Мы  должны
убедиться, что в нашей обороне нет ни единой трещины.  Ни  к  чему  сюрпризы
теперь, когда уже столько сделано, а? - Он очертил пальцем на карте неровный
прямоугольник. Там сейчас Мустафа. Сходи к нему и проверь, все ли в порядке.
- Малагез кивнул и молча повиновался. Идя выполнять приказ, он  прошел  мимо
Рудда и англичан, спускавшихся в прихожую. Они тащили дверь, снятую с петель
в ванной. Направляемые Фесси,  который  подгонял  их,  тыча  в  спину  дулом
автомата, они прислонили дверь к стене и смогли, наконец, перевести дух.
   Эль-Калаам окинул взглядом Джеймса.
   - Ты выглядишь неважно, мой друг, - заметил он и громко позвал.  -  Рита!
Принесите сюда воды. Пусть его жена останется там с тобой.
   Через несколько мгновений в гостиную вошла Сюзан. Она несла в руке стакан
воды. Весь ее грим уже успел сойти, а аккуратная  прическа  растрепалась,  и
локоны беспорядочно висели над  ушами.  Эль-Калаам  приказал  ей  встать  на
колени перед ним, и Сюзан подчинилась.
   - Ты видишь, как это легко, - обратился он  к  Джеймсу.  -  Они  рождены,
чтобы повиноваться. - Он резко кивнул головой, и  Сюзан  поднесла  стакан  к
губам раненого.
   На кухне Рита осуществляла контроль за работой  женщин,  готовивших  еду.
Сама она при этом ни разу не притронулась к кастрюлям и сковородкам.
   - Как получилось, - поинтересовалась Хэтер, помешивая суп, - что он  взял
тебя к себе в отряд? Ведь совершенно  очевидно,  что  просто-таки  ненавидит
женщин.
   - Он не ненавидит женщин, - возразила Рита слегка оправдывающимся  тоном.
- Он их не уважает. Отличие  между  мужчиной  и  женщиной  в  том,  что  они
выполняют разные функции в жизни.
   - Я не вижу никакой разницы...
   - Бессмысленно даже разговаривать с тобой. Заткнись и помешивай свой суп.
   Хэтер отвернулась и заметила:
   - Я просто не понимаю, вот и все. Часть задачи  революционера  состоит  в
том, чтобы сделать себя понятным другим.
   Несколько минут Рита пристально изучала затылок Хэтер.
   - Когда моего мужчину  убили  во  время  налета  израильские  солдаты,  я
обнаружила, что не  могу  больше  выполнять  свои  обязанности...  оставаясь
женщиной. Может  быть,  что-то  со  мной  погибло  вместе  с  ним.  -  Хэтер
повернулась к ней лицом. - Моя голова была занята только одним -  местью.  Я
взяла автомат моего брата и пересекла с ним израильскую границу.
   - Сама? - воскликнула Хэтер. - В одиночку?
   - Я не помню совсем, как это было. Только чьи-то руки, оттаскивавшие меня
от трупов людей - трех или четырех, как мне сказали потом, -  которых  я  не
видела прежде.
   Рита покрутила головой.
   - Человек, оторвавший меня от  мертвецов,  оказался  Эль-Калаамом.  Жажда
крови все еще не проходила во мне, и он отвел меня в пустыню, где  я  смогла
разрядить обойму своего автомата в песок. Когда я успокоилась, он  предложил
мне следовать за ним.
   - Я не похожа на других, - тихо добавила она. Подобрав какой-то кусок  со
стола, она запихнула его себе в рот. - Я - наполовину труп. -  Она  показала
пальцем на кастрюльку. - У тебя убежит суп.
   - Ты не прав в отношении женщин, - говорил Джеймс,  по-прежнему  сидевший
на полу, прислонясь спиной к книжному шкафу.
   - Я никогда не бываю не прав. - Эль-Калаам раскурил сигару.
   - И все же, в данном случае, это именно так, - настаивал Джеймс. - Ты  не
знаешь Хэтер.
   Эль-Калаам, засопев, вынул сигару изо рта.
   - В этом и нет необходимости. Она точно такая же, как эта темноволосая. -
Он бросил взгляд на Сюзан. - Убирайся отсюда. Ты не видишь,  что  больше  не
нужна нам? - Сюзан удалилась  обратно  на  кухню.  -  Все  западные  женщины
одинаковы. Нет абсолютно никаких  оснований  опасаться  их.  Они  ничего  не
знают, ничего не умеют. Они не умеют думать, только  болтать.  -  Он  сделал
насмешливый жест пальцами, изображая открывающийся и закрывающийся рот.
   - Как насчет того, чтобы заключить пари на  сей  счет?  -  Голубые  глаза
Джеймса ярко горели.
   - Я не заключаю пари, - ответил Эль-Калаам,  -  даже  с  равным  себе.  -
Затянувшись, он обвел взглядом фигуру  Джеймса.  Через  некоторое  время  он
спросил:
   - И что же такого умеет делать твоя жена?
   - Стрелять из оружия.
   Эль-Калаам улыбнулся, а затем, откинув голову назад, рассмеялся  во  весь
голос.
   - О, ты счастливчик, тебе повезло, что я не согласился на пари.
   - Значит, ты трус.
   Улыбка исчезла с лица Эль-Калаама, и он угрожающе  нахмурился.  Тело  его
напряглось, ладони сами собой сжались в кулаки. Однако, через мгновение  его
гнев улегся, и ухмылка вернулась на его лицо.
   - Ты стараешься оскорбить меня, но у тебя ничего не выйдет. Меня  на  эту
удочку не поймаешь. В гостиную вошла Рита.
   - Еда готова. Эль-Калаам поднял голову.
   - Пусть брюнетка накормит Фесси и остальных. А его жена, - он  язвительно
посмотрел на Джеймса, - обслужит вначале меня, а затем тебя.
   - Как насчет Малагеза?
   - Он поест, как только вернется. Я не хочу, чтобы сейчас  кто-нибудь  еще
выходил из виллы. - На пороге комнаты  возникла  Хэтер  с  блюдом  дымящихся
овощей. - Эль-Калаам поманил ее к себе.
   - Становись на колени, - сказал он.
   После  секундного  замешательства   она   подчинилась.   Очень   медленно
Эль-Калаам стал есть, подхватывая пищу с блюда правой рукой.
   - Не поднимай глаз, пока я ем, - потребовал он от Хэтер.
   В сопровождении Риты из кухни вышла Сюзан. Они обе направились в комнату,
где расположились Фесси и другие члены отряда. Парадная дверь  распахнулась,
и внутрь ворвался Малагез. Эль-Калаам  вопросительно  взглянул  на  него,  а
когда тот коротко кивнул в ответ, вернулся к прерванной трапезе.
   - А как же мой муж? - спросила Хэтер.
   - О чем ты?
   - Ему нужно поесть.
   Аккуратно двумя пальцами Эль-Калаам подцепил  ломтик  какого-то  овоща  с
блюда и крайне осторожно вложил его между губ Джеймса. Тот попытался жевать,
но кусок выпал у него изо рта.
   - Видишь? -  Эль-Калаам  пожал  плечами.  -  Бесполезно.  Тут  ничего  не
поделаешь.
   - Ему нужна жидкая еда. Я приготовила суп. Эль-Калаам, словно не  замечая
ее, повернулся к Джеймсу.
   - Приношу свои извинения, - сказал он насмешливо. - Ты  оказался  все  же
прав. От нее может быть хоть какой-то прок. - Не дождавшись ответа, он вновь
обратился к Хэтер. - Твой муж говорит, что ты умеешь стрелять?
   - Да, - ответила она. - Умею.
   Эль-Калаам фыркнул.
   - И во что же ты стреляешь? В бумажную мишень? В уток на  пруду?  Или  ты
предпочитаешь убивать кроликов? О да, я вижу по твоим глазам, что  последняя
догадка правильна, - заявил он торжествующе. - Теперь я верю, что ты  умеешь
обращаться с оружием. - Внезапно он с отвращением оттолкнул от себя блюдо. -
Иди накорми Риту. Когда закончишь, можешь дать мужу сваренный тобой  суп.  -
Он поднялся. - Если, конечно, его не стошнит.
   Он пересек комнату и, остановившись возле телефона, набрал номер.
   - Премьер-министра, - проговорил он в трубку. - Скоро уже три часа  утра,
господин пират. Что ты можешь предъявить нам на данный момент?  -  Несколько
мгновений он слушал, затем его лицо потемнело, - Плевать  я  хотел  на  твои
проблемы. Мне нет дела, трудно или легко это  выполнить.  Наши  палестинские
братья должны быть выпущены на свободу до шести вечера.
   - Если же нет...? Ты помнишь об одном  своем  друге  по  имени  Бок?  Ну,
конечно, помнишь. С чего бы ты иначе послал  сюда  дочь?  Ваша  дружба  ведь
началась данным давно. Еще в Европе, не так ли? Мы знаем все о вас. Ты  ведь
не доверил бы девчонку больше никому. - Его голос стал хриплым от ярости.  -
Так вот, полагаю, у тебя есть фотография старика Бока, пират разыщи ее. Если
наших братьев не освободят к шести часам, тебе понадобится фотография, чтобы
узнать его.
   Швырнув трубку, он повернулся к Малагезу.
   - Он думает, что нам не  удастся  ничего  добиться  от  него.  Однако  он
ошибается. - Он сжал кулак. - Эти проклятые евреи -  нелюди.  -  Он  перевел
дух. - Ладно. Им нужен урок. Малагез, иди за Боком.  Фесси,  тебе  известно,
что нам нужно. - Он остановился и резко поднял Хэтер на ноги. - Пошли.
   - Куда мы идем?
   Не получив ответа на  свой  вопрос,  она  растерянно  шагала,  увлекаемая
Эль-Калаамом,  вдоль  по  коридору  и,  миновав  ванную  с  зияющим  входом,
очутилась в комнате, располагавшейся в дальнем крыле виллы. Прежде это  была
спальня Бока, однако теперь усилиями террористов она  превратилась  в  нечто
иное.
   Все окна были заколочены изнутри и забаррикадированы  огромной  кроватью,
так что свет снаружи совершенно  не  попадал  в  помещение.  В  комнате  был
включен один-единственный торшер. Абажур с него был содран,  и  ослепительно
яркий свет лампочки резал глаза.
   Хэтер,  зажмурившись,  остановилась  в  дверях.   Когда   привели   Бока,
Эль-Калаам оттащил его за руку в сторону.
   Малагез ввел промышленника в центр комнаты и поставил так, что икры  того
упирались в сидение деревянного  кресла  с  решетчатой  спинкой.  Воцарилось
молчание, длившееся до появления Фесси. Зайдя внутрь,  он  закрыл  за  собой
дверь. На плече у него болталось нечто похожее на кусок шланга для  поливки,
свернутый кольцом. На одном конце этого шланга торчал латунный  патрубок,  а
на другом - навинчивающийся раструб из того же металла.
   - Я знаю, - обратился Эль-Калаам к Боку, - что вы замечательный публичный
оратор:  качество  редкое  для  промышленника.  Капиталисты,  как   правило,
ограничиваются  тем,  что  отдают  распоряжения  и   набивают   себе   брюхо
дорогостоящей жратвой, а? - Он  склонил  голову  набок.  -  Однако  человек,
наживающий добро за счет эксплуатации бедных, должен, по крайней мере, уметь
разговаривать с ними.
   - Когда-то я был беден сам, - ответил Бок. - Я знаю, что это такое.
   - Ха-ха! Да, в самом деле, - Эль-Калаам, улыбаясь, широко развел  руками.
- Все это построено для бедных. О, я готов поверить в подобное благородство.
- Его голос изменился, а глаза превратились в узкие щелочки. - Вот что. Бок,
я скажу. Тебе придется сейчас поработать языком. Ты убедишь  своего  старого
дружка, премьера, перестать валять дурака. Он говорит, будто задерживается с
выполнением нашей просьбы, так как в Иерусалиме слишком  много  политических
фракций, которые надо утихомирить.
   - Он совершенно прав.
   - Неужели ты меня счита