правда.
   Они разговаривали в курительной комнате пыльного фойе старого  МХАТа,
во время антракта. Ирина сразу узнала  Наташу  Маякову,  как  только  та
вышла на сцену, В гриме Наташа  выглядела  старше  и  чем-то  напоминала
Ирине французскую актрису в одном из фильмов, который  она  контрабандой
привезла из поездки в  Америку.  Ирину  переполняла  такая  ненависть  к
Маяковой, что она готова была испепелить ее взглядом, если бы  могла.  И
почему эта актриса вызывает у нее такую ярость? Разве Валерий так  много
для нее значит, что она бешено ревнует его к  этой  красивой  блондинке?
Как бы там ни было на самом деле, весь  первый  акт  Ирина  просидела  в
напряжении и с облегчением услышала  звонок,  означавший,  что  наступил
антракт.
   - Мои старики иногда бывают занудными, но замечаю  это  только  я,  -
продолжал говорить Марс.
   - А ты похож на мать.  Она  у  тебя  женщина  сильная  и  к  тому  же
прекрасная хозяйка. А я слабая, а уж хозяйство - совсем не моя стихия.
   - Наверное, ты не создана для семейной жизни, - ответил Марс, -  душа
у тебя  беспокойная,  характер  непоседливый.  Домохозяйка  из  тебя  не
получится, факт.
   Они  поговорили  еще  о  пьесе,  постановке,  актерской  игре.  Ирина
вскользь упомянула Наташу Маякову,  игравшую  в  "Трех  сестрах"  Ирину,
желая выяснить, произвела ли актриса какое-нибудь впечатление на  Марса,
но он сделал в адрес Маяковой какое-то  ничего  не  значащее  замечание.
Затем отпустил веселую шутку, и Ирина от  души  рассмеялась.  Вдруг  она
почувствовала себя очень неуютно, осознав,  что  была  готова  выболтать
Марсу о своем знакомстве с Валерием, встрече с ним у магазина  "Дружба",
его свидании с актрисой и предательстве по отношению к ней, Ирине. Какой
кошмар! А ведь Марс и не подозревает, что его тоже предают,  обманывают,
шпионят за ним. Хотя почему она предает Марса?  Разве  она  обещала  ему
что-нибудь? Клялась в верности? В конце концов, она старается для  себя.
Да, она  предает  Марса,  и  делает  это  по  поручению  другого  своего
любовника, Валерия. Три дня назад этот  факт  почему-то  ни  в  малейшей
степени не волновал ее, но после визита к родителям Марса что-то  в  ней
изменилось. Она поняла, как наплевательски относится к  ней  Бондаренко.
Использует ее в своих целях, вот и все. Ирина посмотрела  на  Марса  как
будто впервые. "Отличный мужик, красивый, душевный, обаятельный. Чего ей
еще надо? Не испорчен властью, и в  отличие  от  Валерия  не  навязывает
своего мнения. Когда-нибудь, -  думала  Ирина,  -  у  Марса  будет  своя
собственная семья, и для него это будет счастьем". При мысли об  этом  у
Ирины стало на душе спокойно и светло.
   "А что Бондаренко плел ей насчет  свободы,  которую  она  обязательно
обретет, шпионя за Марсом? Чушь. А, ладно".
   - Чехов всегда заставляет меня задуматься,  -  сказала  Ирина,  чтобы
как-то объяснить свое долгое  молчание.  -  Наверное,  потому,  что  его
пьесы, как современная  живопись,  есть  в  них  некая  незаконченность,
незавершенность, многое приходится додумывать самой.
   - По-моему, сегодня тебя интересует не Чехов, а актриса, Наташа... не
помню фамилии.
   - Не знаю,  как  ее  зовут,  -  солгала  Ирина,  -  просто  мне  было
любопытно. Такой тип женщин обычно нравится мужчинам, и я хотела  узнать
твое мнение.
   - Слишком много грима, - сказал Марс, и в это время прозвучал  звонок
к началу второго действия. - Неизвестно, на что она будет  похожа,  если
смыть с нее всю эту краску.
 
*** 
 
   Из  окон  спальни  в  квартире  Марса  виднелась  Площадь  Восстания,
мерцавшая в темноте желтыми уютными огоньками. Гастроном в  высотке  уже
закрылся, кинотеатр не работал.  Небо,  полное  тяжелых  свинцовых  туч,
нависло над домами низко-низко. Несмотря на  весеннюю  пору,  в  воздухе
чувствовался  свежий,  влажный  запах  снега.  Ирина  стояла  у  окна  и
задумчиво смотрела  вдаль,  на  спящий  город,  настроение  у  нее  было
скверное. То ли холодная, негостеприимная ночь оказала свое  действие  и
вызвала непонятную грусть, то ли такое впечатление  оставили  мхатовские
"Три сестры". Но почему ей так плохо? Неужели все дело в актрисе, Наташе
Маяковой? Ирина не могла не признаться самой себе,  что,  отправляясь  в
театр, она надеялась встретить там Валерия. Чехов Чеховым, а билеты  она
взяла именно поэтому. Целый день она  представляла,  как  улыбнется  при
встрече Валерию, какие скажет слова. Встречи не произошло,  и  она  была
разочарована, появилось противное ощущение горечи, пустоты. Сейчас  она,
проведя весь вечер с Марсом, собиралась остаться у него на ночь, а мысли
ее были далеко; единственное, чего ей хотелось в  данную  минуту  -  это
прижаться  к  большому  крепкому  телу  Валерия,  отдаться  его  ласкам,
забыться с ним в пылу страсти.
   Ирина так ярко представила себе жаркие объятия Валерия,  что  на  миг
испугалась. Что это с ней происходит? Она перестала понимать себя.  Кого
она любит в конце концов,  Марса  или  Валерия?  Ей  казалось,  что  она
полюбила Марса, но в таком случае как она может  мечтать  о  близости  с
Валерием,  ревновать  его  к  актрисе?  Все  вдруг  непонятным   образом
усложнилось.  Раньше  было  проще.  Она  спала  с  Валерием,  и  ей  это
нравилось. Она выделилась из серой, безликой толпы женщин, потому что ее
выбрал могущественный, всеми уважаемый Валерий Бондаренко.  А  когда  он
дал ей понять, что она может получить гораздо больше,  разделить  с  ним
власть над людьми, она была готова сделать все, чего бы он ни  попросил.
Любовник попросил ее шпионить за Марсом Волковым -  замечательно,  очень
интересно, почему нет?
   Так она рассуждала, пока не познакомилась с Марсом, и они  не  начали
встречаться. Он оказался совсем  не  тем  человеком,  каким  описал  его
Валерий. Сейчас ей  не  только  не  хотелось  шпионить  за  Марсом,  она
чувствовала себя предательницей по отношению к нему, и ей стало противно
докладывать Бондаренко  о  поступках,  мыслях,  чувствах  Марса,  об  их
отношениях. Она постоянно нервничала  и  не  могла  расслабиться  ни  на
минуту. "Так и до нервного срыва можно дойти, - в смятении думала Ирина.
- Пора это прекратить, взять себя в руки. Если я  заболею,  ни  один  из
двух этих мужчин не захочет иметь со мной ничего  общего,  и  что  будет
тогда? Опять скучные  будни,  ничтожная  жизнь.  Кого  же  мне  все-таки
выбрать, Марса или Валерия?"  Она  мучилась  и  не  находила  ответа.  В
спальню вошел Марс, удивленно спросил:
   - Что это ты уставилась в темное окно? Что ты там  увидела?  Или  ты,
словно кошка, смотришь в никуда? Я, например, не вижу ничего интересного
на улице в эту пору.
   Ирина повернулась к нему.
   - Я задумалась, больше ничего.
   Марс долго смотрел на нее, изучая выражение лица молодой женщины.
   - Сейчас поздно. Неподходящее время для размышлений. Кто же  на  ночь
глядя предается печальным мыслям, котик мой?
   "Котик мой"... Так же и Валерий называл Наташу Маякову...
   - По-моему, как раз наоборот. Именно ночью начинаешь думать о  всякой
всячине, когда не мешает дневная суета. Темнота всегда печальна, тиха, а
иногда и страшна.
   - Ну, не знаю. - Он не понимал, к чему она клонит. -  По  ночам  мне,
например, хорошо работается.
   - Почему?
   - Ничто не отвлекает, спокойно вокруг, все спят.  Скажи  мне,  что  с
тобой? Похоже,  тебе  передалась  чеховская  меланхолия,  безысходность.
Какие-нибудь неприятности? Скажи, я постараюсь помочь.
   Он прижался губами к ее уху, ласково сказал:
   - Между прочим, ты понравилась  моим.  Первая  женщина,  которую  они
признали, - это ты. Ты всем понравилась.
   При этих словах у Ирины стало так светло  на  душе!  Сердце  забилось
часто и сильно, казалось, вот-вот оно выскочит из  груди.  Она  украдкой
взглянула на Марса: заметил ли он ее волнение?
   - Я люблю тебя, Ира.
   Как долго ждала она этих слов, как долго мечтала о них!  Может  быть,
она наконец обретет семью, которой у нее никогда не  было?  Она  все  бы
отдала за то, чтобы у нее были свои любящие, заботливые, родные и  милые
люди.
   Марс поцеловал Ирину в щеку, весело сказал:
   - Ну, как ты? Лучше стало? Вот и чудесно.  Знаешь,  Ира,  мне  сейчас
хочется пооткровенничать, хотя в моем положении следует держать язык  за
зубами, а уж имея такого  могущественного  врага,  как  Бондаренко,  тем
более. Но мне кажется,  тебе  можно  довериться.  Никому  я  не  говорил
такого, только тебе.
   Он нежно поцеловал ее губы.
   - Наверное, я с ума сошел, да?
   - Нет,  почему?  -  нежно  ответила  Ирина,  -  так  себя  ведут  все
влюбленные мужчины.
   - Вот именно. Мне нельзя влюбляться, нет ничего хуже,  чем  влюбиться
такому человеку, как я.
   - Почему?
   - Любовь ослабит меня.
   Ирине вспомнился Валерий, сказавший  ей  почти  то  же  самое,  когда
рассказывал ей о своем бездетном браке  и  радовался,  что  у  него  нет
детей, иначе он мог бы стать еще более уязвимым. В чем-то Валерий и Марс
такие разные, а в чем-то очень похожи! Оба  носят  маски,  скрывая  свои
мысли и чувства от окружающих.
   - Ира, пообещай мне, - снова целуя ее, сказал Марс, -  что  никто  не
узнает о том, что я тебе сейчас скажу.
   - Обещаю.
   - Представляю, как удивился бы  Бондаренко,  если  бы  обнаружил  мою
скрытую симпатию к националистической организации "Белая Звезда". Он  бы
сожрал меня с потрохами!
   Менее всего на свете она ожидала услышать  то,  что  услышала,  и  от
неожиданности растерялась. А Марс тем временем говорил:
   - Бондаренко добился  компромисса  с  Прибалтикой.  Проводит  жесткую
линию в отношении родной Украины. Ты только представь,  в  Кремле  слово
"национализм" по-прежнему считается чуть ли не ругательным, и это  в  то
время, когда кругом произошли такие перемены! Некоторые крупные политики
думают, что наш президент поддерживает демократические  правительства  в
Восточной  Европе  только  затем,  чтобы  ослабить  давление  Запада  на
прибалтийские республики.
   Марс погладил Ирину по голове, взял ее руки в свои.
   - Пойми, "Белую Звезду",  пусть  даже  ею  руководят  так  называемые
фанатики  и  террористы,   нужно   поддерживать.   К   сожалению,   наше
правительство никак не хочет понять, что до тех пор, пока оно  оказывает
давление на другие бывшие республики,  у  России  не  получится  с  ними
настоящего сотрудничества. Гораздо выгоднее протянуть  им  руку  дружбы,
стать на равных с ними,  и  "Белая  Звезда"  даст  нашей,  стране  такую
возможность. Я  думаю,  этой  возможностью  стоит  воспользоваться.  Как
говорится, игра стоит свеч.
   - Согласна с тобой, - ответила Ирина. Марс улыбнулся.
   - Я знал, что ты согласишься. - Он вытер капельки воды на ее щеке.  -
И уверен, что ты поможешь  мне.  Поможешь  мне  выйти  на  руководителей
"Белой Звезды".
   - Я?! Как я могу это сделать, помилуй Бог!
   - Видишь ли, ты довольно долго была в Америке. Вполне  возможно,  что
тебе  пришлось  нечаянно  столкнуться  с   одним   или   двумя   лицами,
оказывающими поддержку  этой  организации.  Несомненно,  в  Штатах  есть
некто, кто сильно заинтересован в существовании подобной  организации  и
всячески будет стараться оказывать ей  помощь:  деньгами,  оружием,  чем
угодно.
   - Может, ты и прав, но я никого из этих людей в Москве не встречала.
   - Ну, это можно устроить, - Марс придвинулся к ней  ближе,  -  только
надо очень постараться.
   - Давай будем стараться вместе, - ответила Ирина и обняла Марса.
 
*** 
 
   Ночью она внезапно проснулась. В комнате было темно, рядом  слышалось
мирное дыхание ее спящего друга. Она  полежала  с  минуту,  наблюдая  за
постепенно растущим пятном света на потолке, потом бесшумно поднялась  с
постели и подошла к окну. Долго  раздумывала,  на  что  ей  решиться,  и
наконец решила помогать Марсу в  поисках  "Белой  Звезды".  Похоже,  эта
организация постепенно приобретала все больший вес и значение. И Марс, и
Валерий были заинтересованы в  том,  чтобы  выйти  на  эту  организацию,
однако мотивы у них были  разные:  один  хотел  оказать  "Белой  Звезде"
поддержку,  другой  рассчитывал  с  ее  помощью   обнаружить   пропавший
бесследно гафний.
   Загадочная "Белая Звезда" волновала воображение Ирины. Кроме того,  у
нее появилась возможность выйти из затруднительного положения, в котором
она очутилась. Да, она будет шпионить  за  Марсом,  но  теперь  для  нее
задание Валерия станет своего рода прикрытием. Она, конечно, по-прежнему
будет информировать Бондаренко, но только о том, что сама сочтет  нужным
ему  сказать,  и  не  более.  Если  перестать  это  делать,   Бондаренко
заподозрит неладное  и,  скорее  всего,  догадается  обо  всем.  Следует
соблюдать осторожность и потихонечку  выудить  у  него  все  сведения  о
"Белой Звезде". Да, нужно соблюдать крайнюю осторожность.  Если  Валерий
поймет, что она предает его, он сделает так, что она вылетит  с  работы.
Пусть скучной, но хорошо оплачиваемой. Кроме того, она надеялась, что  с
помощью Валерия сумеет продвинуться  по  служебной  лестнице,  займет  в
своем министерстве еще более высокое положение.
   Ирина понимала, что, решившись на двойную игру,  сильно  рискует,  но
уже приняла решение. Валерий изменил ей,  и  она  отплатит  ему  той  же
монетой. Он ответит за ту муку, которую она испытала. Где-то  глубоко  в
душе Ирина недоумевала, почему, встретив Валерия с другой женщиной,  она
была так оскорблена. Если бы она любила его тогда понятно, но  ведь  она
его не любит. Или все-таки любит?
   Необходимо было хорошенько подумать, чтобы  найти  хоть  какой-нибудь
способ защиты против Валерия  на  тот  случай,  если  правда  откроется.
Значит, Ирине придется последить за ним. Валерий  говорил,  что  у  него
лично никаких секретов нет. Наверняка он лжет. У каждого человека всегда
найдется, что скрывать, и Бондаренко в этом смысле не исключение.
   Должна быть какая-то зацепка, какое-то слабое место,  трещина  в  его
броне, не может быть, чтобы ничего не было. Только  вот  как  найти  это
слабое  место?  Ирина  смотрела  в  черную   ночную   темноту,   кое-где
расступившуюся под натиском утра, и мучительно искала ответ. Воздух  был
тяжелый, густой, почти душный. Она думала и думала, и ответ вдруг пришел
как-то сам собой. Она знала, с кого  начнет  свои  поиски.  С  белокурой
Наташи Маяковой, актрисы из Художественного театра!
 
*** 
 
   Хонно в испуге спросила Большого Эзу:
   - Что, если Гиина убили? Вдруг он лежит где-нибудь мертвый?
   - В таком случае мы организуем похороны, - мрачно ответил Большой Эзу
и, посмотрев на нее, неожиданно рассмеялся. -  Знаете,  госпожа  Кансей,
вам к лицу, когда вы влюблены.
   - Я вовсе не влюблена в Гиина, не выдумывайте! У меня есть муж.
   - Согласен, вы замужем, но это не означает, что вы его любите.
   - Прекратите болтать чепуху, в конце концов. И почему мы говорим  обо
мне, когда нам следует искать Гиина и тетради Сакаты-сана?
   - Это не наше дело. Мои люди ищут их повсюду,  так  что  у  нас  есть
временная передышка. - Большой  Эзу  усмехнулся.  -  Посидите  спокойно,
госпожа Кансей, а то  вы  заработаете  инфаркт,  расхаживая  так  быстро
взад-вперед по комнате.
   Хонно остановилась, хотела сказать ему что-нибудь ядовитое,  обидное,
но, поразмыслив секунду, решила, что ее сарказм не дойдет до  слушателя,
и  промолчала,  спокойно  села  на  вежливо   предложенный   стул.   Они
разговаривали в кабинете Большого Эзу. Хонно видела, что в огромном доме
жизнь буквально кипела: то и дело приходили  и  уходили  какие-то  люди,
слышались непрерывные телефонные звонки.  Она  надеялась,  что  хотя  бы
часть всей этой суеты относится к поискам Гиина и тетрадей. Кое-где  она
видела охранников, но была уверена, что их  здесь  гораздо  больше,  чем
смогла заметить.
   Хонно уже два дня не появлялась дома,  проводя  все  время  вместе  с
Большим Эзу. На работе она договорилась,  что  ее  обязанности  временно
будут исполняться  двумя  другими  сотрудницами,  на  что  администрация
охотно согласилась. Дома же она сказала мужу, что ей необходимо уехать в
Осаку к больной тетушке, и Эйкиси не противился ее  отъезду,  зная,  что
жену с теткой связывали теплые  дружеские  отношения.  По-другому  Хонно
поступить не могла, - ей пришлось пойти на обман, потому что муж  ни  за
что не позволил бы ей без уважительной причины покинуть дом. Он, хотя  и
задерживался часто на  работе,  мог  пообедать  где-нибудь  в  городе  с
коллегами и потом прогуляться  пару  часов,  но  ужинать,  как  правило,
приходил домой и требовал, чтобы к его приходу все было готово.
   - Я вижу, вы и сидя на стуле,  никак  не  успокоитесь,  -  недовольно
пробурчал Большой Эзу, - вставайте и пойдем отсюда.  -  Он  похлопал  по
боковому карману брюк. - Здесь у меня передатчик,  так  что  если  будут
какие-нибудь новости, нас сразу же известят.
   Серо-стальной "Мерседес" отвез их  не  в  шумный,  многолюдный  центр
Токио, сияющий нарядными неоновыми  вывесками,  а  в  Гиндзу,  на  тихую
зеленую улочку,  за  деревянными  заборами  которой  виднелись  красивые
особняки -  клубы,  где  собиралась  самая  изысканная  публика.  Машина
въехала  в  ворота  и,  оставив   позади   крохотный   нарядный   садик,
остановилась у особняка. Слуги засуетились,  навстречу  гостям  вышел  и
хозяин клуба, проводил их на второй  этаж  в  отделанный  мрамором  зал,
посередине которого стоял белый концертный  рояль.  На  крышке  рояля  -
огромная фарфоровая ваза с  красными  пионами.  Позади  рояля  виднелось
окно, а за ним - внутренний дворик, в  котором  был  искусно  имитирован
уголок дикой природы: среди больших,  покрытых  мхом  валунов  струились
прозрачные ручьи, росли пушистые курчавые папоротники, цвела  карликовая
азалия. Через зал  Хонно,  а  за  ней  Большой  Эзу  прошли  к  лифту  и
спустились на нижний этаж.
   - Увидимся в додзо, - сказал Большой Эзу и оставил  ее  на  попечение
служанки. Служанка проводила Хонно в богатую, отделанную кедром комнату,
дала  ей  белое  дзи  -  традиционное  одеяние   для   занятий   боевыми
искусствами, легкое, свободное и удобное, и показала, где можно  принять
ванну. После омовения Хонно облачилась в дзи и отправилась в додзо,  где
ее уже ждал Большой Эзу. Потолок и стены додзо были выложены деревянными
панелями,  под  потолком  висели  старинные  знамена   военных   рыцарей
феодальной Японии - даймио. На полу лежали татами - жесткие  коврики  из
прессованной соломы, освещение было неярким и ровным.
   - Откуда вам известно, что я владею боевыми искусствами? -  удивилась
Хонно.
   - Я все знаю, - ответил Большой Эзу. - Можете мне смело довериться.
   Хонно невольно рассмеялась, и он сказал:
   - Вот так-то лучше. Больше не будем нервничать, договорились?
   Он начал кружить вокруг нее,  наблюдая  за  реакцией,  Делая  пробные
выпады.
   - Дзю-дзю-цу, - перечислял Большой Эзу, - немного тай-чи. И, судя  по
тому, как вы держите руки, айкидо.
   Он перешел в нападение, стараясь добраться до коленей Хонно,  но  она
применила традиционную  защитную  тактику  ирими  и  сама  атаковала,  с
удовольствием чувствуя, как ее внутренняя сила, внутренняя энергия -  ва
- разливается по телу. Это было удивительное ощущение легкости, свободы,
словно ты - уносящийся в небо воздушный шар  или  сорвавшаяся  с  крючка
рыба, быстро уходящая на безопасную глубину.
   - Так - так, неплохо, - Большой Эзу атаковал снова. Несмотря на  свой
изрядный вес и немалые габариты он  двигался  с  легкостью  и  быстротой
юноши. Хонно быстро разгадала его тактику: без конца нападать, не  давая
противнику передышки, утомить его, чтобы,  устав,  он  совершил  ошибку.
Затем она обнаружила слабое место  в  этой  тактике.  Между  постоянными
атакующими выпадами существовали все-таки минутные интервалы,  во  время
которых можно было ухитриться перейти в контратаку.
   Спокойно защищаясь от непрерывных выпадов противника, Хонно  выжидала
удобного момента для нападен