и лазанью - коронное блюдо
его матери - и пили красное вино, дедушка отвел его в  сторону,  положил
ему на плечи свои узловатые руки и на корявом английском спросил:
   - Ты станешь летать на аэроплане?
   - Да, дедушка, - ответил он.
   Старик кивнул. К шестидесяти восьми годам волосы  деда  стали  белыми
как  снег.  Карие  глаза  прятались  за  толстыми  стеклами  очков,  что
неудивительно для портного, который  всю  жизнь  внимательно  следил  за
своими стежками.
   - Ты будешь бомбить Италию? - с грустью  во  взгляде  поинтересовался
он.
   - Если придется,  -  честно  ответил  Хэнк.  Старик  снова  кивнул  и
заглянул Хэнку в глаза:
   - Они будут в тебя стрелять, Энрико?
   - Да.
   Его руки крепче сжали плечи Хэнка, и с большим трудом он произнес:
   - Тогда ты выстрелишь в ответ, - и кивнул. - Ты выстрелишь в ответ, -
повторил он и вновь кивнул, потом снял очки и потер глаза. - Саго mio, -
пробормотал он, - будь осторожен. Возвращайся живым.
   В тот вечер Хэнк отправился на свидание с Мэри,  которой  исполнилось
уже девятнадцать, и она превратилась в женщину с  великолепной  фигурой.
Они шли вдоль набережной Ист-Ривер, и огни  моста  отражались  в  темной
воде. Он поцеловал ее:
   - Ты будешь ждать меня, Мэри?
   - Не знаю. Я еще слишком молода, Хэнк. А ты уезжаешь  очень  надолго.
Не знаю.
   - Дождись меня, Мэри. Дождись меня, - просил он. Никто из них его  не
дождался. Через год он получил письмо от Мэри. А  шесть  месяцев  спустя
умер дедушка. Его не отпустили  на  похороны.  Он  всегда  сожалел,  что
белоголовый старик с подслеповатыми глазами и добрыми  руками  не  успел
познакомиться с Кэрин. Он интуитивно чувствовал, что эти двое образовали
бы свой собственный союз, ничуть не похожий на зловещий союз  Гитлера  и
Муссолини.
   Паром подошел к доку. Капитан легко и грациозно причалил к берегу.  С
парома перекинули трап, Хэнк спустился по деревянному настилу и  быстрым
шагом направился к зданию, где содержали под стражей Дэнни Дипаче.
 
*** 
 
   В кабинете, куда пришел Хэнк, постоянно звонил  телефон.  Человек,  с
которым он разговаривал, без конца  отвечал  на  звонки.  На  его  столе
стояли три аппарата,  они  звонили  с  ужасающей  частотой.  Хэнку  едва
удавалось вставить несколько слов между треньканьем телефонов.
   -  Видите,  что  творится,  -  жаловался  мистер  Уолш.  -   Сплошные
заморочки. Мы стараемся не отставать от мальчиков и  девочек,  вверенных
нам судом по делам несовершеннолетних, но это все равно что копать песок
во время прилива. У нас слишком большая нагрузка, мистер Белл.  Слишком!
Знаете, что бы мы хотели здесь сделать? Знаете, что бы  мы  могли  здесь
сделать, если бы у нас было достаточно персонала? - Он со страдальческим
видом покачал головой и бросил испуганный взгляд на телефон.
   - А чем вы конкретно занимаетесь, мистер Уолш? - спросил Хэнк.
   - Мы стараемся выяснить, чем живут эти ребята. Мы копаем. Но  сколько
вы сможете откопать, если вам не хватает лопат?
   - К вам раньше попадали члены какой-нибудь из этих двух банд,  мистер
Уолш?.
   - Да.
   - И что?
   - Мы проводили тестирование. Мы  всегда  пытаемся  определить,  какие
черты характера нашего подопечного влияют...
   - Пытаетесь? - переспросил Хэнк.
   - Да, пытаемся. Но не всегда добиваемся успеха. Господи, мистер Белл,
мы же просто завалены... Зазвонил телефон. Уолш снял трубку.
   - Алло. Да, это мистер Уолш. Кто? А, привет, как дела? - Он замолчал.
- Да, у меня есть отчет по нему. Подожди  минутку.  -  Он  закрыл  рукой
трубку:
   - Извините, мистер Белл. Это ненадолго. - Он открыл  папку,  лежавшую
на столе, и снова заговорил в трубку:
   - Ты слушаешь? Да, мы подтверждаем. Отец -  алкоголик.  Нет,  никаких
сомнений, отчет лежит здесь, прямо  передо...  Да,  хорошо,  спасибо  за
звонок. - Он повесил трубку и глубоко вздохнул. - Антисоциальные  семьи.
К нам поступает чертовски много детей из антисоциальных семей...
   - Что вы имеете в виду? - поинтересовался Хэнк.
   - Ну, вы же наверняка знакомы с проводившимися исследованиями. - Уолш
в удивлении воззрился на Хэнка.
   - Боюсь, что нет.
   - Их так много, даже не знаю, с чего начать. - Лицо Уолша по-прежнему
выражало  удивление.  -  Ну,   например,   тест   Глюков.   Их   таблица
прогнозирования основана на четырех  основных  факторах:  дисциплина  со
стороны отца, контроль со  стороны  матери,  любовь  обоих  родителей  к
ребенку и сплоченность семьи. Было  подсчитано,  что  если  эти  факторы
неблагоприятны,  то  вероятность  совершения   преступления   составляет
девяносто  восемь  целых  и  одну  десятую  из  ста.  Довольно   высокий
показатель, не правда ли?
   - Если исследования проведены точно, то да.
   - Нет оснований полагать  обратное,  -  возразил  Уолш.  -  Все,  кто
работает в этой  области,  знают,  что  большинство  наших  преступников
выходят из антисоциальных семей.
   - Я так  и  не  понял,  что  вы  подразумеваете  под  антисоциальными
семьями.
   - Неполные семьи, криминальные семьи, семьи,  в  которых  отсутствует
мораль, семьи  с  культурным  конфликтом  -  что  характерно  для  семей
некоторых членов пуэрто-риканской группировки. Здесь таких много.
   - Дэнни Дипаче когда-нибудь прежде попадал к вам?
   - Нет. Но Рейрдон здесь бывал.
   - И что же произошло?
   - Вы хотите знать, что мы выяснили  о  нем?  Мы  считаем,  что  он  -
необычайно агрессивный подросток с излишне покладистой матерью и слишком
строгим отцом. По нашему определению он - агрессивный невротик.
   - Боюсь, я не совсем вас понимаю, мистер Уолш.
   - Проще  говоря,  его  преступное  поведение  происходит  от  резкого
неприятия отца, который его подавляет, и желания  вызвать  эмоциональный
отклик у матери, всепрощение которой кажется ему подозрительным.
   - Понятно, - кивнул Хэнк,  ничего,  впрочем,  не  понимая.  -  Почему
Рейрдон оказался здесь в первый раз?
   - О, из-за какого-то уличного инцидента. Я сейчас уже не  помню.  Это
было несколько лет назад.
   - И чем все закончилось?
   - Вы имеете в виду, какое решение вынес суд?
   - Да.
   - Его условно освободили с испытательным сроком.
   - Даже несмотря на то, что согласно вашим исследованиям он.., как  бы
это сказать.., потенциально опасен?
   - Нам повезло, что мы вообще провели эти исследования, мистер Белл. У
нас  один  работник  ведет  дела  семидесяти  пяти  мальчиков.  Неплохая
нагрузка, верно?
   - Пожалуй. Что произошло с Рейрдоном во время испытательного срока?
   -  Офицеры,  надзирающие   за   условно   освобожденными,   находятся
практически в том же положении, что и мы. У  каждого  из  них  такая  же
нагрузка, как и у нас. У них не  остается  времени  для  индивидуального
подхода к каждому  подростку.  А  происходит  то,  что  большой  процент
условно освобожденных снова совершают преступления.
   - Как Рейрдон?
   - Да, если хотите использовать его в качестве примера. Хотя  он  один
из сотен других. - Уолш ненадолго замолчал, потом продолжил:
   - Мы могли бы проделать такую работу, мистер Белл, если бы у нас были
деньги и достаточно людей. Такую работу...
   Хэнк кивнул:
   - А вам не кажется, что вы все несколько упрощаете? То  есть  я  хочу
сказать, прячетесь за всеми этими психологическими...
   - Прячемся?
   - Ну, может быть, я не совсем точно выразился. Но неужели вы думаете,
что  объяснение  преступности  можно  свести   к   таким   вот   простым
психологическим уравнениям?
   - Разумеется, нет. Чисто преступного типа в  природе  практически  не
существует.  Невротик  с  демонстративным   выражением   подсознательных
психических процессов, капризный эгоцентрик, даже пассивный преступник -
тот, который поддается давлению своей среды или группировки, не имея при
этом личностных дефектов, - редко встречаются в чистом виде. Разумеется,
мы не должны недооценивать  влияние  окружающей  среды,  неблагоприятную
обстановку в школе, даже необразованность многих  офицеров  полиции  как
факторы, способствующие  развитию  преступных  наклонностей.  И  это  не
просто словоблудие на тему психологии, мистер Белл. Надеюсь, вы  так  не
думаете.
   - Эти мальчики, мистер Уолш, убили другого мальчика.
   - Да, я знаю.
   -  Вы  станете  оправдывать  их  поступок  нарушениями  в   поведении
родителей?
   - Могу ли я найти оправдание убийству?
   - Да.
   - Закон представляете вы, мистер Белл, а не я. Я работаю с людьми,  а
не с гражданскими правонарушениями. Хэнк кивнул:
   - Могу я сейчас увидеть Дипаче?
   - Конечно, - разрешил Уолш. Он поднялся из-за стола, и в этот  момент
снова зазвонил телефон. - Черт!  Бетти,  ответь,  пожалуйста.  Пойдемте,
мистер Белл.
   У мальчика были рыжие волосы матери, карие глаза, тот же  овал  лица,
тот же рот, который казался женственным на лице взрослеющего  подростка,
и огромные кулаки уличного бойца.
   - Если  вы  легавый,  -  сразу  заявил  он,  -  я  не  стану  с  вами
разговаривать.
   - Я - окружной прокурор, - пояснил Хэнк. - И тебе лучше поговорить со
мной. Я представляю обвинение по твоему делу.
   - Тем более не стану с вами  говорить.  Думаете,  буду  помогать  вам
отправить меня на электрический стул?
   - Я хочу знать, что произошло в ту ночь, когда убили Морреса.
   - Да? Ну так спросите его самого! Может,  он  вам  расскажет.  А  мне
нечего вам сказать. Можете поговорить с теми крутыми адвокатами, которых
назначил суд. У меня их целых четыре. Вот и говорите с ними.
   - Я уже говорил с ними, и они не возражают  против  моих  вопросов  к
тебе и другим ребятам. Думаю, ты понимаешь,  что  вляпался  в  серьезные
неприятности. Твои адвокаты должны были тебе об этом сказать.
   - Меня будет судить суд по делам несовершеннолетних.
   - Нет, Дэнни тебя будут судить  вместе  с  другими  ребятами  в  суде
квартальных сессий.
   - Да?
   - Да. Дело будет рассмотрено в этом округе в следующем  месяце.  Тебя
будет судить справедливый суд, но никто не собирается нянчиться с тобой.
Ты убил человека, Дэнни.
   - А это еще нужно доказать, мистер. Я невиновен,  пока  моя  вина  не
доказана - Верно. Ну а теперь, может, расскажешь,  что  произошло  ночью
десятого июля?
   - Я уже сто раз рассказывал. Мы вышли прогуляться.  Испанец  бросился
на нас, и мы ударили его ножом. Это была самозащита.
   - Вы зарезали слепого. Ты же понимаешь,  что  присяжные  не  поверят,
будто он бросился на вас.
   - А мне плевать, поверят они или нет. Все именно так и  было.  Можете
спросить Бэтмена и Амбала. Они скажут вам то же самое.
   - Кто такой Бэтмен?
   - Апосто. Так они его называют.
   - Кто его так называет?
   - Ребята из его клуба.
   - Что это за банда?
   - Вы уже все это знаете. Кого вы пытаетесь провести?
   - Я тебя еще раз спрашиваю, - повторил Хэнк,  -  как  называется  эта
банда?
   - Громовержцы, - нехотя ответил Дэнни. - И это не банда, а клуб.
   - Понятно. А чем отличается банда от клуба?
   - Громовержцы никогда не ищут неприятностей.
   - А что же вы тогда делали в Испанском Гарлеме ночью  десятого  июля,
если не искали неприятностей?
   - Мы вышли прогуляться.
   - Полагаю, ты  имеешь  в  виду  себя,  Амбала,  Рейрдона  и  Бэтмена.
Правильно?
   - Правильно, - согласился Дэнни.
   - Почему ты называешь его Амбалом?
   - Не знаю. Наверное, потому что он высокий. И очень сильный.
   - А как называют тебя?
   - Дэнни.
   - У тебя нет клички?
   - А зачем мне кличка? Вообще-то Дэнни и есть  кличка.  Мое  настоящее
имя - Дэниел.
   - Почему ты вступил в банду, Дэнни?
   - Я не состою ни в какой банде.
   - Ну, в клуб.
   - Я не состою ни в каком клубе.
   - Тогда что же ты делал с двумя членами Громовержцев  ночью  десятого
июля?
   - Они спросили, не хочу ли я прогуляться, и я согласился. Ну и  пошел
с ними. Это же не преступление.
   - А убийство - преступление.
   - Да, но это была самозащита.
   - Дэнни, ты несешь полнейшую  чепуху  и  прекрасно  об  этом  знаешь.
Мальчик был слепым!
   - Ну и что?
   - Вот что я тебе скажу. Если ты будешь придерживаться этой версии,  я
могу гарантировать тебе с полной уверенностью только  одно:  ты  кончишь
электрическим стулом.
   Немного помолчав, Дэнни спросил:
   - Вы ведь именно этого хотите, да?
   - Я хочу знать правду.
   - Я сказал вам правду. Амбал, Бэтмен и я вышли  прогуляться.  На  нас
набросился сумасшедший испашка, и мы зарезали его. Это правда.
   - Ты ударил его ножом?
   - Конечно, ударил! Этот псих бросился на нас. И я ударил  его  четыре
раза.
   - Зачем?
   - Я хотел ударить его. В чем дело? Думаете, я  боюсь  пустить  в  ход
нож? Я ударю ножом любого, кто посмеет дотронуться до меня.
   - И слепого?
   - Слушайте, бросьте вы все эти байки  про  слепого!  Говорю  вам,  он
бросился на нас.
   - Как он мог броситься на вас, если не мог даже вас увидеть?
   - А вы у него спросите. Может, он нас услышал. Может, он и  слепым-то
не был. Может, он только притворялся слепым, чтобы...
   - Дэнни, Дэнни.
   - Откуда мне знать, почему он бросился на  нас?  Но  он  бросился.  И
получил свое. Уж что-что, а храбрости у  Громовержцев  хватает.  Они  не
ищут неприятностей, но в случае опасности не убегают.
   - Хорошо, Дэнни. Вы втроем сочинили эту историю. Может, она и была бы
хороша, но не выдерживает никакой критики.  Факты  -  упрямая  вещь.  И,
надеюсь, у тебя хватит ума внести в  нее  изменения,  когда  тебе  стали
известны факты. В противном случае у тебя нет никаких шансов.
   - Я рассказал вам все, как было. Вы хотите, чтобы я соврал?
   - Чего ты боишься, Дэнни? Кого ты боишься?
   - Я не боюсь ничего и никого на этой земле. Не забывайте об  этом.  И
вот что я вам скажу. Вы считаете,  что  я  отправлюсь  на  электрический
стул,  но  вы  ошибаетесь.  Потому  что  ничего  подобного  со  мной  не
произойдет. А на вашем месте я бы вел себя поосторожнее, мистер. Я бы не
советовал вам ходить ночью по темным улицам.
   - Ты угрожаешь мне, Дэнни?
   - Я только советую.
   - Думаешь, я испугаюсь горстки каких-то малолетних хулиганов?
   - Понятия не имею, чего вы испугаетесь, а чего  -  нет.  Знаю  только
одно: пятьдесят разозленных парней - это страшно, и лично я не стал бы с
ними связываться.
   - Ты говоришь о Громовержцах?
   - Я не называю никаких имен. Просто будьте осторожнее, мистер.
   - Спасибо за предупреждение, - сухо ответил Хэнк.
   - Только между нами, - усмехнулся Дэнни. - Похоже, вам не  справиться
и с худосочной дамочкой, а уж про пятьдесят парней и говорить нечего.
   - Знаешь, у тебя настоящий талант, Дэнни, - сказал Хэнк.
   - Да? Какой же?
   - Я пришел сюда, потому что твоя мать сказала мне...
   - Моя мать? А она здесь при чем? Зачем вы ее вызывали?
   - Я ее не вызывал. Она сама пришла ко мне. Она  сказала,  что  ты  не
являешься членом банды Громовержцев и  что  ты  не  принимал  участия  в
резне.  Когда  я  объяснил  это  твоим  адвокатам,  они  разрешили   мне
встретиться с тобой.  Поэтому  я  и  пришел.  Но  теперь  я  больше  чем
когда-либо убежден, что ты состоишь в банде и что ты убил этого мальчика
хладнокровно  и  преднамеренно.  Вот  в  чем  твой  талант,  Дэнни".  Не
сомневайся он произведет впечатление на присяжных.
   - Я не убивал его хладнокровно и.., как там еще. Я ударил его  ножом,
защищаясь, и не хотел его убивать. Я только пытался помешать ему сделать
мне больно.
   - Он был слепой! - разозлился Хэнк.
   - Я ничего про это не знаю, и мне  наплевать.  Знаю  только,  что  он
встал со ступенек, как безумный, и у него в руках был нож,  а  когда  он
бросился на нас...
   - Ты лжешь!
   - Нет, не лгу. У него был в руках нож. Я видел. Господи, я видел его!
Думаете, мне хотелось, чтобы меня зарезали? Поэтому когда Амбал и Бэтмен
кинулись на него, я сделал то же  самое.  Я  не  трус,  мистер.  У  меня
достаточно смелости, чтобы вступить в бой.
   - Да, конечно, требуется немалое мужество, чтобы  зарезать  мальчика,
который ничего не видит.
   - Чтобы пырнуть кого-нибудь  ножом,  не  обязательно  видеть.  Одного
парня зарезали на совершенно темной улице. Нужно  только  почувствовать,
куда бить, и можешь втыкать  нож.  Да  какого  черта  вы  понимаете?  Вы
слабак, выросли небось в большом доме...
   - Замолчи, Дэнни!
   - Не затыкайте мне рот. Вам повезло, что мои адвокаты  разрешили  вам
поговорить со мной. Никто вас не звал, вы пришли  по  собственной  воле.
Хорошо, вы здесь, и вот что я вам скажу.
   Мы гуляли по улице, этот испашка вскочил, как безумный, и бросился на
нас с ножом в кулаке. Мы ударили его в ответ ножом,  потому  что  вопрос
стоял так: или мы, или он. Если он умер, значит, ему не повезло.  Нечего
было лезть к нам. Хэнк встал.
   - Хорошо, Дэнни. Я выслушал тебя. Желаю удачи.
   - И держитесь подальше от моей матери, мистер! - пригрозил  Дэнни.  -
Держитесь от нее подальше. Слышите?
   - Я слышу тебя.
   - Значит, так и делайте.
   - Я собираюсь сделать только одно, Дэнни. Я собираюсь отправить  тебя
и твоих друзей на электрический стул за убийство невинного мальчика.
 
*** 
 
   В кабинете его ждало письмо. Адресованное мистеру окружному прокурору
Генри Беллу. Буквы были нацарапаны на  конверте  от  руки.  Он  надорвал
конверт и достал один Лист бумаги. Та же рука нацарапала всего несколько
слов:
 
   "Если Громовержцы умрут, ты будешь следующим".
 
Глава 4 
 
   На другое утро он отправился на ту улицу и сразу же понял,  что  того
Гарлема, который он когда-то знал, больше нет.  Он  стоял  на  углу  Сто
двадцатой улицы и Первой авеню, глядя на запад,  и  пытался  представить
себя  мальчишкой.  Но  все  изменилось  до  неузнаваемости,  и   в   его
воображении не возникало никаких образов.
   На северной стороне улицы стояли  бульдозеры;  они  перекопали  почти
весь квартал, начиная от Второй авеню, где  когда-то  стояла  бакалейная
лавка, где жаркими летними днями он рассматривал цветные картинки.  Дом,
в котором он родился и вырос - при родах  помогала  его  тетя  Серри,  -
по-прежнему стоял в центре квартала на южной  стороне  улицы,  но  при-,
мыкавшая к  нему  кондитерская  лавка  была  заколочена  досками,  а  на
соседних домах лежал налет разрушения.
   - Ребята живут не здесь, - подсказал детектив  первого  класса  Майкл
Ларсен. - Они собираются в четырех кварталах отсюда.
   - Знаю, - кивнул Хэнк.
   Он смотрел на улицу и думал, правда ли, что  географические  перемены
являются синонимом прогресса. Ведь если изменились улицы  Гарлема,  если
здесь появились чистенькие дома новой постройки из  красного  кирпича  и
современные квартиры, значит, и жители Гарлема тоже  изменились.  Раньше
он четко делил Гарлем по территориальному признаку:
   Итальянский, Испанский и Негритянский. В своем  воображении  он  даже
поставил пограничные столбы. Теперь он понял, что никаких  границ  между
тремя  Гарлемами  быть  не  может.  Гарлем  есть   Гарлем.   На   улицах
Итальянского Гарлема то  и  дело  встречались  смуглые  и  светлые  лица
пуэрториканцев, темные лица  негров.  По  Гарлему  можно  изучать  схему
потока иммиграции в Нью-Йорк: ирландцы и итальянцы  первыми  попали  под
процесс интеграции; негры - иммигрировавшие позже - незаметно влились  в
респектабельные  круги  белых  протестантов;   пуэрториканцы   оказались
последними,  они  отчаянно  продирались  сквозь  культурные  и  языковые
барьеры к протянутой руке помощи. Но, как выяснилось, в  этой  руке  был
спрятан нож.
   Интересно, что знает город о Гарлеме,  размышлял  он.  Он  знал,  что
ученые мужи проводили исследования, бесчисленные  исследования  жилищных
условий, транспортных проблем, школ, восстановительных центров,  проблем
занятости. Эти мужи считали себя специалистами по иммиграции.  Однако  в
недалеком  будущем  -  через  двадцать,  двадцать  пять  лет   -   город
представлялся ему гигантским  механизмом.  Сердцевиной  этого  механизма
будет центральная часть, где работают поставщики идей,  сочиняя  лозунги
для всей нации: "Ешьте хрустящие палочки",