мужчина.  -  Играешь  в  эту
идиотскую лотерею. Думаешь, я не знаю?
   - Заткнись, все окна открыты! - предупредила женщина.
   - Плевать я хотел на окна! Прекрати тратить мои деньги на лотерею!
   Дверь открылась.
   - Здравствуй, Хэнк, - с улыбкой встретила его Мэри. - Проходи.
   На ней  был  темный  льняной  костюм,  из-под  расстегнутого  пиджака
выглядывала белая блузка. На  лицо  упала  прядь  рыжих  волос.  У  него
создалось впечатление, что  она  только  что  вернулась  домой  и  сняла
шляпку. В ее глазах сквозила усталость, в уголках рта  пролегли  тяжелые
складки - результат напряжения последних дней. Но он сразу  понял,  что,
как всякая женщина, она преодолела первоначальный шок и  ужас  и  теперь
готова стойко переносить все страдания, которые ей уготовила  судьба.  В
ее глазах - а ему был знаком этот взгляд, потому что он часто видел  его
у своей жены Кэрин, - он увидел силу, достоинство и решимость. Но взгляд
Мэри сейчас немного напугал его: это был взгляд тигрицы, охраняющей вход
в логово с детенышами.
   - Проходи, Хэнк, - повторила она. - Я только что вернулась.  Говорила
с адвокатами Дэнни. Он шагнул через порог.
   - На этот раз никаких сцен, - улыбнулась она. - Обещаю. Он шел за ней
по короткому коридору, мимо открытой  двери  ванной  комнаты  и  наконец
оказался в гостиной, в которой стоял  гарнитур,  купленный  в  одном  из
магазинов на Третьей авеню.  В  углу  на  столе  примостился  телевизор.
Единственное окно, выходившее на вентиляционную шахту между домами, было
закрыто занавесками. За окном проходила пожарная  лестница.  Сверху  все
еще доносились голоса ссорящейся пары.
   - Садись, Хэнк, - пригласила Мэри. - Здесь не  так  уж  плохо.  Через
окно дует ветерок, мы открываем дверь в спальню и устраиваем сквозняк.
   - Спасибо, - кивнул он и сел на софу. Наступило неловкое молчание.  -
У тебя хорошая квартира, Мэри, - наконец произнес он.
   - Не обманывай меня, Хэнк, - возразила она.  -  Я  переехала  сюда  с
Лонг-Айленда. То что я знаю, что такое хорошая квартира.
   - Почему ты вернулась в Гарлем, Мэри?
   - На заводе сократили  производство,  и  Джонни  потерял  работу.  Мы
накопили немного денег и, наверное, могли бы содержать дом. Но один  наш
знакомый открывал обувной магазин здесь, в Гарлеме. Он предложил  Джонни
стать его партнером. Джонни решил, что это стоящее дело. Я  была  с  ним
согласна. -  Она  покачала  головой.  -  В  то  время  решение  казалось
правильным. - Она немного помолчала. - Если бы мы могли предвидеть, если
бы мы только знали... - Она не договорила.
   Он смотрел на нее и думал, удалось ли ей все-таки  преодолеть  первое
потрясение. Внезапно она подняла глаза, и их  взгляды  встретились.  Они
смотрели друг на друга сквозь многие годы и молчали. Наконец она, словно
после тяжелой внутренней борьбы, предложила:
   - Хочешь выпить?
   - Не стоит беспокоиться. Я пришел только...
   - Мне немного стыдно, Хэнк. - Она опустила глаза. - За мое  поведение
у тебя в кабинете. Надеюсь...
   - При сложившихся обстоятельствах...
   - Да, да, знаю, но... - Она подняла глаза  и  посмотрела  на  него  в
упор. - Я хочу извиниться.
   - Мэри, тебе незачем...
   - Понимаешь, никогда не ожидаешь, что нечто подобное может  случиться
с тобой. Ты читаешь об этом в газетах, но это ничего для тебя не значит.
И вдруг это происходит с тобой. С твоей семьей. Нужно..,  нужно  немного
времени, чтобы осознать это. Так что.., прости меня, пожалуйста, за  мое
поведение. Я была сама не своя. Я просто... - Она резко встала. - У  нас
только водка и джин. Что ты будешь?
   - Джин подойдет, - тихо сказал он.
   - С тоником?
   - Если есть.
   - Да, кажется, есть.
   Она ушла на кухню. Он слышал, как она открыла холодильник, откупорила
бутылку с тоником, услышал стук льда о стакан. Она вернулась в  комнату,
протянула ему стакан и села  напротив  него.  Они  не  чокнулись.  Молча
потягивали свои напитки. Внизу кто-то с шумом  закрыл  крышку  мусорного
бака.
   - Странные вещи иногда происходят с людьми, - вдруг  сказала  она.  -
Два человека, которые когда-то хорошо знали друг  друга,  встречаются..,
как два незнакомца. - У нее  вырвался  нерадостный  смешок.  -  Странно,
правда?
   - Да.
   - Я.., я рада, что ты сегодня пришел, Хэнк.
   - Я пришел, чтобы сказать...
   - Хочется верить, что люди, которые когда-то что-то значили друг  для
друга.., что.., что если ты хорошо кого-то знал... -  Она  запуталась  в
словах и потом просто добавила:
   - Ты очень много для меня значил, Хэнк.
   - Я рад это слышать.
   - Когда мы были детьми, ты.., ты многое для меня сделал.
   - Правда?
   - Да. О да. Понимаешь, я всегда считала себя уродиной, пока...
   - Уродина? Ты?
   - Да, да. А потом появился ты и решил, что я очень красивая, и ты без
конца повторял мне это, пока.., пока я сама не начала в  это  верить.  Я
всегда буду тебе благодарна за это, Хэнк.
   -  Мэри,  уж  ты-то  вряд  ли  должна  была   сомневаться   в   своей
привлекательности.
   - Но я сомневалась, да еще как.
   Вся  неловкость   пропала,   каким-то   невероятным   образом   спала
напряженность, и оба совсем расслабились. Наконец стена, воздвигнутая из
многих лет, рухнула, вернув им  прежнюю  легкость  общения.  Оглядываясь
назад, он испытывал странную нежность к  двум  детям,  которые  когда-то
держались за руки и шепотом обсуждали глобальные проблемы. Люди, сидящие
сегодня в этой гостиной, мало напоминали тех детей из  прошлого,  но  он
все же узнал их и почувствовал, как  приятное  тепло  разлилось  по  его
телу. На мгновение он забыл, зачем пришел к ней. В этот момент ему  было
достаточно того, что они могут снова разговаривать друг с другом.
   - Ты тоже много для меня сделала, - признался он.
   -  Надеюсь,  Хэнк.  -  Она  снова  замолчала.  -  Хэнк,  позволь  мне
объяснить, что произошло, потому  что..,  я  всегда  немного  переживала
из-за того письма, мне всегда было стыдно за то, что я малодушно выбрала
такой путь. Ты ведь знаешь, понимаешь, - надеюсь, ты понимаешь, - что  я
любила тебя?
   - Так я думал когда-то. Но потом получил твое письмо...
   - Я часто лежала по ночам с открытыми глазами и представляла,  что  в
тот момент делаешь ты. Может, в тебя стреляют? Может,  ты  ранен?  Вдруг
твой самолет падает вниз? Что, если тебя возьмут в плен и будут  пытать?
Я часто плакала по  ночам.  Однажды  ко  мне  в  комнату  зашла  мама  и
спросила: "Мэри, Мэри, что с тобой?" - а я сказала: "Вдруг он погиб",  -
и тогда мама говорит: "Глупышка, нужно было выйти за него  замуж,  нужно
было пользоваться каждой минутой любви, потому что любовь не так  просто
найти". И я снова заплакала. Я молилась - я никогда не была  религиозна,
хотя воспитывалась в католической семье, - я так за тебя молилась, Хэнк,
я молилась о том, чтобы ты остался жив и  невредим,  чтобы..,  чтобы  ты
вернулся ко мне. А потом я встретила Джонни.
   - И?..
   - Возможно, тебе это покажется  глупым.  Но  я  бы  не  стала  с  ним
встречаться, если бы не ты. И я не смогла бы полюбить его,  если  бы  не
любила тебя. Только благодаря твоей нежности и твоей.., твоей  любви  ко
мне я смогла полюбить другого мужчину. Вот почему мое письмо было  таким
жестоким. Мне не следовало его писать. Я должна была приехать к  тебе  в
Англию и на коленях благодарить тебя, целовать твои  руки,  Хэнк.  А  не
посылать такое письмо.
   - Мэри, ты...
   - И тогда, у тебя в кабинете, я была ужасно несправедлива к человеку,
который всю свою жизнь был честен и справедлив. Я знаю,  что  ты  должен
выполнять свою работу. Я знаю, что ты сделаешь  ее  так,  как  нужно.  И
уважаю тебя за это. Я уважаю тебя так же, как и раньше. Я не  смогла  бы
так сильно тебя любить, будь ты  другим  человеком.  Не  думаю,  что  ты
сильно изменился. Ты - все тот же Хэнк.
   - Я очень изменился, Мэри.
   - Внешне? О да, ты уже  не  тот  неуклюжий  юноша,  который  когда-то
собирал для меня цветы в парке. Но и я уже не та рыжеволосая, тощая...
   - Ты никогда не была тощей! - возмутился он.
   - ..девчонка, которая застенчиво принимала эти цветы. Но я думаю, что
по сути своей мы остались прежними,  Хэнк.  Думаю,  если  мы  приспустим
маски, то окажемся все теми же глупыми детьми, которые считали, что  мир
населен драконами  и  рыцарями  в  блестящих  доспехах.  -  Она  немного
помолчала. - Я права?
   - Возможно.
   Она кивнула, погруженная в свои мысли.
   - Ты ведь пришел не о Дэнни говорить, да? - после паузы спросила она.
   - Нет.
   - Хорошо. Мне бы не хотелось. Понимаешь, я чувствую, что цель  у  нас
одна. Справедливость. И я не хочу примешивать  сюда  эмоции.  У  тебя  в
офисе я была не права. Надеюсь, ты меня простишь.
   - Я давно простил тебя, -  сказал  Хэнк,  и  их  глаза  на  мгновение
встретились. Мэри кивнула, вздохнула  и  отпила  из  своего  стакана.  В
комнате стало очень  тихо,  только  за  окном  звенел  накаленный  жарой
воздух.
   - Зачем ты пришел, Хэнк?
   - Сегодня я говорил с репортером по имени Майк Бартон.
   - Да.
   - По его словам, он вчера с тобой встречался.
   - Верно.
   - Что ты ему сказала?
   - Что Дэнни невиновен.
   - Я имею в виду.., насчет нас.
   - О!
   - Ты что-нибудь говорила о нас?
   - Да. Я сказала, что мы знакомы с детства.
   - Как именно ты ему об этом сказала?
   - Он спросил, встречалась ли  я  с  человеком,  который  представляет
обвинение по делу. Я ответила, да, мы были знакомы в юности.
   - И все?
   - Кажется, да. Да. Все. А что?
   - Он намекал на.., большее.
   - Большее? Ты хочешь сказать...
   - Ну, он намекал, что мы близко знали друг друга. Он намекал...
   - Понимаю. - Она замолчала, потом продолжила:
   - Ну, разумеется, это не так.
   - Не так?
   - Мне жаль. Я должна была дать тебе это. Когда отдаешь все остальное,
так глупо цепляться за... Я должна была тебе позволить.
   - Мэри, дело в том...
   - Тебя смущают мои слова?
   - Нет.
   - Хорошо. Потому что думаю, ты должен знать, что я хотела тебя так же
сильно, как, судя по всему, хотел меня и ты.
   - Я рад это слышать.
   - Я была глупой маленькой девочкой.
   - Думаю, нет.
   - Была, была! В любви  нельзя  проводить  границы.  Любить  -  значит
отдавать. Я должна была отдать тебе все, что имела, всю себя.
   Он вдруг вспомнил о Кэрин и ее бомбардире и удивленно поднял брови.
   - По поводу Бартона, - продолжил он. - Он пишет  статью.  Бог  знает,
что он там наплетет, но готов поспорить,  что  ничего  хорошего.  Он  не
напишет ничего такого, за что мы могли бы  подать  в  суд  на  него  или
газету, но напичкает статью намеками, что мы были не просто  друзьями  и
что наши прошлые отношения могут повлиять на исход дела.
   - Понятно.
   - Я решил предупредить тебя.
   - Спасибо. Я ценю твою заботу.
   - Я думал, твоему мужу не стоит...
   - Не стоит - что?
   - Не стоит.., не стоит знать, что.., что его жена... Она смотрела  на
него с неподдельным изумлением.
   - Но я рассказала ему, как мы были близки, Хэнк. Я даже сказала,  что
немного жалею о том, что мы не занимались любовью.
   - Ты ему это сказала?
   - Да.
   - И.., и что он ответил?
   - Он ответил - я очень хорошо помню его слова, - улыбнулась она. - Он
ответил, что для него это не имело бы никакого значения,  зато  для  нас
могло многое значить. Вот что он мне ответил.
   - Судя по всему.., он достойный человек.
   - Думаю, он бы тебе понравился.
   - Ну, значит, у тебя не будет никаких неприятностей из-за статьи.
   - Нет. Никаких. Во всяком случае, со стороны Джонни.
   - Слава Богу.
   - Ты для этого пришел?
   - Да.
   - Ты мог бы сказать мне все это по телефону.
   - Мог бы, - кивнул он.
   - Тогда зачем же ты пришел?
   Он немного помолчал, потом широко улыбнулся:
   - Наверное, мне хотелось убедиться,  что  я  не  был  дураком,  когда
влюбился в девушку по имени Мэри О'Брайен.
 
Глава 7 
 
   Когда он вернулся домой, оказалось, что его  ждут  посетители.  Кэрин
встретила его в дверях и сообщила:
   - Пришли Джон с Фредом. По-моему, это не просто дружеский визит.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Сам увидишь. У них такой вид, словно они нашли золотой  на  лужайке
соседа.
   - Ты не поцелуешь уставшего воина? - улыбнулся он.
   - Конечно поцелую.
   Она скользнула по его щеке губами, и он сказал;
   - Поговорим позже. Где Дженни?
   - Она ужинает у подруги. Вернется не раньше одиннадцати.
   - Думаю, мы найдем, чем заняться, а, Кэрин?
   - Да? Но, по-моему, меня еще никто не спрашивал.
   - Я никогда не спрашиваю своих женщин. Я просто затаскиваю их в  свою
пещеру.
   - На твоем месте я  бы  сначала  поговорила  с  комитетом  по  охране
зеленых лужаек в Инвуде.
   - Именно этим я сейчас и займусь: Ты приготовила мартини?
   - Да.
   - Вот хорошо. С удовольствием выпью.
   - Коктейли стоят на баре. Я бы тоже присоединилась,  но  кто-то  ведь
должен приготовить ужин.
   - Поставь вино в холодильник, - сказал он.
   -  Вот  это  да!  -  рассмеялась  Кэрин.  -  Отчего  бы  вдруг  такой
романтический настрой?
   - От одного твоего вида, моя голубка. - Он подмигнул ей  и  прошел  в
гостиную. - Вот так сюрприз! - воскликнул он. - Джон, Фред, как дела?
   Оба встали, когда  он  вошел  в  комнату.  Джон  Макнелли  -  высокий
мускулистый мужчина чуть старше тридцати, с рано  поседевшими  волосами.
Он  работал  на  химическом  заводе  в  Йонкерсе.  Фред  Пирс  занимался
рекламой, работал главным художником  на  фирме,  специализирующейся  на
фотографиях. В отличие от Макнелли, он был низеньким, пухлым  человечком
и своим неряшливым видом напоминал художника с Левобережья. Они за  руку
поздоровались с Хэнком, и Макнелли засмеялся:
   - Что, домой после битвы, а?
   - Тяжелый был денек, - согласился Хэнк. - Тяжелый. Хотите мартини?  Я
собираюсь выпить.
   Пирс явно хотел, но Макнелли быстро отказался за обоих. Хэнк  подошел
к бару, взял графин и налил себе  изрядную  порцию  мартини,  достал  из
вазочки две оливки и опустил в свой стакан.
   - За удачу. - Он поднял стакан.
   - Будь здоров, - откликнулся Пирс и бросил взгляд на Макнелли, словно
спрашивая, можно ли ему говорить. Хэнк ослабил галстук и сел.
   - Что я могу  сделать  для  вас,  ребята?  -  поинтересовался  он.  -
Пожертвования для родительского комитета? Для малой лиги?  Что  на  этот
раз?
   - Да ничего серьезного, - ответил Макнелли.
   - Мы просто пришли с дружеским визитом, вот и все,  -  добавил  Пирс,
снова бросив взгляд на Макнелли.
   - Ну что ж, всегда рад вас видеть.  -  Хэнк  смотрел  на  них  поверх
своего стакана и думал, зачем они пришли на самом деле, подозревая,  что
дело вовсе не в "дружеском визите".
   - Соседям нужно иногда встречаться, - заметил Макнелли.
   - Особенно в таком районе, как наш, - добавил Пирс. -  Где  все  друг
друга знают. Где люди много лет живут на  одной  улице.  У  нас  хороший
район, Хэнк.
   - Конечно, - согласился Хэнк. На самом  деле  он  не  очень-то  любил
Инвуд. Но будучи обвинителем от округа Нью-Йорк, он должен  был  жить  в
пределах  этого  округа.  Когда  он  только  получил  работу,  то  хотел
поселиться в Гринвич-Виллидж, но Кэрин убедила его, что Инвуд  со  своей
сельской местностью больше подходит для Дженни, которой в то время  было
всего пять с половиной лет. Однако он так и не пустил корни в районе.
   - Мы бы хотели, чтобы он и  дальше  оставался  таким  Же  хорошим,  -
продолжал Макнелли.
   - Естественно, - кивнул Хэнк, потягивая мартини. Он  чувствовал  себя
прекрасно. У него сразу поднялось настроение после разговора  с  Мэри  и
теплилась надежда, что соседи вскоре  отправятся  ужинать  домой,  а  он
наконец-то сможет поцеловать жену.
   Вдруг ни с того ни с сего Пирс задал совершенно нелепый вопрос:
   - Скажи, а тебе бы понравилось, если бы  твоя  дочь  вышла  замуж  за
пуэрториканца? Хэнк недоуменно заморгал.
   - Что? Что ты сказал?
   - Подожди, Фред, - вмешался Макнелли. - Мы же договорились, что я...
   - Извини, Джон. Просто мы говорили о районе...
   - Я знаю, о чем мы говорили. Господи, у тебя такта не больше,  чем  у
паровоза!
   - Мне жаль, если я...
   - О, помолчи, дай я все объясню Хэнку, а то он сейчас Бог  знает  что
подумает.
   - Ты о чем, Джон? - не понял Хэнк.
   - О районе. И о городе.
   - По-моему, у нас хороший район, - сказал Хэнк. - И хороший город.
   - Ты прав, - удовлетворенно кивнул Макнелли.
   - Вот видишь, я же говорил, что он  согласится  с  нашим  мнением,  -
вставил Пирс.
   - Каким мнением? - по-прежнему ничего не понимал Хэнк.
   - О том, что район должен оставаться хорошим. И город тоже.
   - Я вас не понимаю, - пожал плечами Хэнк.
   - Ну, тогда давай обсудим, - предложил Макнелли. - Теперь ты  знаешь,
что мы с Фредом и все наши соседи - люди без предрассудков. Мы...
   - Конечно знаю, - перебил его Хэнк.
   - Так вот. Мы обычные американские граждане, которые считают, что все
люди созданы равными и что каждый  человек  имеет  право  на  место  под
солнцем. Я прав, Фред?
   - Абсолютно, - кивнул Пирс.
   - Так вот, - продолжал Макнелли. - Мы также не  считаем,  что  бывают
люди второго сорта, но полагаем, что некоторые.., элементы этого  города
чувствовали бы себя лучше в сельской местности, нежели  среди  городской
культуры. Ведь не станешь же ты утверждать, что люди, привыкшие к  рубке
сахарного тростника и рыбной ловле.., нельзя же просто взять этих  людей
и бросить их посреди крупнейшего города мира, а потом надеяться, что они
приспособятся к цивилизации. Эти элементы...
   - Какие элементы? - спросил Хэнк,  по-прежнему  не  понимая,  к  чему
клонят соседи.
   - Не будем играть словами, Хэнк. Я уверен,  что  мы  смотрим  на  мир
одними глазами, и знаю, что ты считаешь нас людьми с  предрассудками.  Я
говорю о пуэрториканцах.
   - Теперь понятно, - кивнул Хэнк.
   -  ..Которые,  конечно,  замечательные   люди.   На   самом   острове
Пуэрто-Рико очень низкий уровень преступности, там можно спокойно ходить
по улицам. Но там - не то, что тут. И  в  Испанском  Гарлеме  гулять  по
улицам  небезопасно:  в  испанских   районах   очень   высокий   уровень
преступности, и такие районы распространяются  по  всему  городу.  Очень
скоро мы вообще нигде не сможем пройтись, не опасаясь нарваться на  нож.
В том числе и в Инвуде.
   - Понятно, - повторил Хэнк.
   - Конечно, мы не можем указывать этим несчастным, где  им  жить.  Они
американские граждане - как мы с тобой, Хэнк;  как  мы  с  тобой  -  они
свободные люди, имеющие право на свое место под солнцем, и я не  отрицаю
их прав. Но, по-моему, их следует научить, что  они  не  могут  вот  так
просто явиться в цивилизованный город и превратить  его  в  джунгли  для
диких зверей. Я думаю о своей жене и детях, Хэнк, и  мне  кажется,  тебе
тоже стоит подумать о своей прелестной дочери - ведь ты  же  не  хочешь,
чтобы однажды ночью ее изнасиловал какой-нибудь фермер с Пуэрто-Рико.
   - Понятно, - еще раз повторил Хэнк.
   - И наконец мы подошли к  цели  нашего  визита.  Так  вот.  Никто  из
живущих на этой улице не оправдывает убийства, это  точно.  Надеюсь,  ты
понимаешь, что мы все - законопослушные граждане,  которые  стремятся  к
свершению правосудия. Но ведь никто не бежит в джунгли - знаю,  что  это
слово за последние дни уже набило оскомину, - но тем не менее  никто  не
бежит в джунгли, чтобы повесить охотника за  то,  что  он  убил  хищного
тигра. Никому такая мысль даже в голову не придет, Хэнк.
   - Понятно, - в который раз кивнул Хэнк.
   - Хорошо. Итак, что мы имеем. Трое белых мальчиков  прогуливаются  по
Испанскому Гарлему - ты,  конечно,  согласен,  что  он  является  частью
джунглей, - и вдруг на них бросается дикое животное с ножом и...
   - Одну минутку, Джон, - прервал его Хэнк.
   - ..вполне разумным было бы... Что?
   - Надеюсь, я тебя не  правильно  понял.  Надеюсь,  у  меня  сложилось
неверное впечатление, будто ты пытаешься навязать мне свою точку  зрения
о том, как