кликнулся Мейер Мейер, который с  раннего
детства привык слышать вокруг себя этот акцент и скорее всего просто  не
заметил бы, что именно в нем таится разгадка. Да, было  просто  здорово,
что к телефону подошел именно Карелла, который накануне до поздней  ночи
ломал голову над всеми этими  "оббивщик",  "обивщик"  или  "обойщик"  и,
естественно, готов был тут же ухватиться за любой иной вариант, если  он
хоть как-то увязывался с  делом  Клинга.  Помогло,  кстати,  и  то,  что
разговор велся по телефону. Телефонный аппарат как бы  проложил  границу
между двумя разговаривающими. Он  ведь  так  никогда  и  не  видел  этой
женщины. Он только слышал голос, который доносился к нему по проводам, и
ему приходилось старательно вслушиваться в каждый звук.
   - Алло, тут говорит миссис Векслер, - сказал этот голос.
   - Да, мадам, - ответил Карелла.
   - Тут говорит жена Джозефа Векслера, моего мужа, понимаете?
   - Ах, да, конечно же, миссис Векслер. Здравствуйте, миссис Векслер. С
вами говорит детектив Карелла.
   - Здравствуйте, мистер Карел, - сказала она. - Я,  мистер  Карел,  не
люблю лезть куда-то со своими делами. Я знаю, что вы заняты.
   - Что вы, миссис Векслер, это же в порядке вещей. А  что  именно  вас
интересует?
   - А что меня может теперь интересовать, мистер Карел? Но, знаете, тут
приходил ко мне один ваш детектив. Очень милый молодой человек. Так он у
меня взял счета - сказал, что вам их  посмотреть  надо,  а  потом  забыл
прислать. Скажите, мистер Карел, вы уже посмотрели их?
   - Ох, простите, пожалуйста, миссис Векслер, - сказал  Карелла.  -  Их
ведь уже давно следовало вам вернуть.
   - Ничего страшного, - сказала миссис Векслер. -  Я  бы  не  позвонила
вам, но сегодня мне прислали еще один счет за ту же работу. Вот тут я  и
вспомнила, что не уплатила за отбивку и покраску крыла.
   - Я обязательно прослежу за тем, чтобы вам  немедленно  прислали  эти
счета, - сказал Карелла. - Это тут у нас какое-то упущение.
   - Большое спасибо. Только, мистер Карел, вы, пожалуйста,  посмотрите.
Там, понимаете, один счет сразу за две работы - и отбивщику и тому,  кто
красил. Понимаете, мистер Карел, я всегда сразу плачу по всем счетам, но
этот повторный - отбивщику и...
   - Как вы сказали? - перебил ее Карелла.
   - Извините, что?
   - Как вы сказали? Как вы назвали этого человека?
   - Мистер Карел, я не понимаю, чего вы хотите.
   - Вы только что упомянули о повторном счете на  два  вида  работ.  Он
кому...
   - А, так вы не поняли. Крыло в машине не только поцарапали, но еще  и
помяли. Так, чтобы выровнять, его должны были отбивать, а  потом  еще  и
красить. А потом каждому нужно платить отдельно: за отбивку - отбивщику,
а за покраску - маляру. Все правильно. Крыло получилось как новое.
   - Миссис Векслер, простите, а вы не знаете, этот отбивщик и  маляр  -
это одно и то же лицо?
   - Я знаю? Может, там у них все это и один человек делает, но в  счете
там две графы - за отбивку - отбивщику...
   - Миссис Векслер, а ваш муж... ваш муж тоже так говорил, как вы?
   - Как вы сказали?
   - Я говорю, ваш муж, он тоже называл так эти работы?
   - А как он мог еще их называть? А, вы про акцент?  Да,  он  тоже  так
говорил. Только, мистер Карел, вы  не  знаете,  какой  это  был  золотой
человек, добрый...
   - Берт! - заорал вдруг Карелла.
   Клинг глянул на него из-за своего стола.
   - Собирайся! - сказал Карелла.  -  До  свидания,  миссис  Векслер,  я
обязательно позвоню вам позже. - И он грохнул трубку на рычаг.
   Клинг тем временем уже пристегивал к поясу кобуру с револьвером.
   - В чем дело? - спросил он.
   - Похоже, мы его нашли.
 
Глава 15 
 
   На задержание отправились втроем, хотя в  данном  случае  можно  было
ограничиться и одним человеком.
   Прибыв на место, Браун, Карелла и Клинг прежде всего  переговорили  с
Батистой - владельцем гаража-мастерской. Разговор они вели вполголоса  в
крохотном кабинетике, с обтрепанным вертящимся креслом и столом,  больше
похожим на верстак.  Батиста  слушал  их  с  расширенными  от  изумления
глазами, потухшая сигара свисала при этом из уголка его  губ.  Время  от
времени он только молча кивал. Глаза его еще больше  расширились,  когда
он увидел, что все трое детективов, как по команде,  достали  из  кобуры
револьверы, прежде чем направиться на  задний  двор.  Он  уже  успел  им
сказать, что Бадди Мэннерс занят сейчас покраской кузова. Они  попросили
его оставаться в своем кабинете, пока вся эта заварушка не  кончится.  В
ответ он снова кивнул, вынул наконец давно потухшую сигару изо  рта,  но
так и остался в своем кресле. Выражение крайнего изумления  не  покидало
его лица, а то, что сцены, которые он ранее наблюдал  только  на  экране
телевизора, вдруг стали разыгрываться у  него  в  мастерской,  казалось,
начисто лишило его дара речи.
   Мэннерс действительно был занят окраской кузова на  заднем  дворе.  В
руке у него был пистолет  краскораспылителя,  а  глаза  защищали  темные
очки. Он направлял из распылителя струю краски, и на борту кузова быстро
расширялось черное пятно, сияющее при свете дня. Детективы  приближались
к нему, держа в руках револьверы, однако Мэннерс только бегло глянул  на
них, и после секундного замешательства решил  спокойно  продолжать  свою
работу. Он, по-видимому, решил делать вид, будто  ничего  особенного  не
происходит, будто появление трех громил с револьверами в руках на заднем
дворе гаража - самое обычное дело.
   Первым заговорил Браун - он уже встречался с Мэннерсом.
   - Привет, мистер Мэннерс, - сказал он как ни в чем не бывало.
   Мэннерс  выключил  краскораспылитель,  сдвинул   очки   на   лоб   и,
прищурившись, окинул взглядом подошедших мужчин.
   - Привет, привет, - ответил он. - А я сначала и не узнал  вас,  -  он
продолжал делать вид, что не замечает целого арсенала в их руках.
   - Вы всегда носите  темные  очки,  когда  работаете?  -  все  тем  же
обыденным тоном спросил Браун.
   - Не всегда, но частенько.
   - А зачем?
   - Ну, иногда бывает так, что краска летит во  все  стороны.  А  когда
бывают мелкие работы, то я обхожусь и без них. Короче, когда объем работ
большой - покраска больших  площадей,  то  я  обычно  надеваю  очки.  Он
усмехнулся.  -  Вы  даже  представить  себе  не  можете,   от   скольких
неприятностей это меня избавляет.
   - Понятно, - сказал Карелла, тоже очень миролюбивым  тоном.  -  А  на
улице вы тоже носите темные очки?
   - Ношу, конечно, - ответил Мэннерс.
   - А в пятницу тринадцатого октября вы тоже были в темных очках? - все
тем же тоном спросил Карелла.
   - Ну, кто его знает? А когда это было, вы сказали?
   - Это было примерно в середине прошлого  месяца,  -  любезно  пояснил
Карелла.
   - Наверное, был в очках, кто может запомнить такое?  Ведь  в  прошлом
месяце частенько выпадали солнечные дни, помните? Я вполне мог быть и  в
очках. - Он помолчал немного. - А что?
   - А как по-вашему, зачем мы сюда пришли, мистер Мэннерс?
   Мэннерс пожал плечами.
   - Не знаю. Угнали машину? Угадал?
   - Нет, попробуйте угадать еще раз, мистер Мэннерс, - сказал Браун.
   - Ну, тогда я не знаю.
   - Мы, мистер Мэннерс, считаем, что вы совершили  убийство,  -  сказал
Карелла.
   - Что?
   - Мы считаем, что вы вошли в книжный магазин на Калвер-авеню  вечером
три...
   И тут Клинг пошел на него. Он проскользнул между Брауном и  Кареллой,
прервав Кареллу на полуслове,  схватил  Мэннерса  за  лацканы  куртки  и
швырнул его спиной на борт окрашиваемого кузова, вложив в это  всю  свою
силу и ярость.
   - Выкладывай, - сказал Клинг.
   - Что выкладывай? Что выкладывай? Ты сначала...
   И Клинг ударил его. Это не была хлесткая пощечина, которая  наносится
с целью оскорбить или образумить, это не был и честный  мужской  удар  в
челюсть  кулаком.  Клинг  нанес  удар   рукоятью   тяжелого   служебного
револьвера. Он пришелся по лбу Мэннерса прямо  над  его  правой  бровью.
Рукоять револьвера вспорола кожу, и  из  открытой  раны  струёй  хлынула
кровь, заливая глаза. Трудно сказать, чего ждал от них Мэннерс, но этого
уж он никак не ожидал. Лицо  его,  залитое  кровью,  побледнело,  как  у
мертвеца.  Он  тряхнул  головой,  как  бы  пытаясь  стряхнуть  кровь,  и
уставился  на  Клинга,  который  всем  телом  нависал  над  ним,  занося
револьвер для нового удара.
   - Выкладывай, - сказал Клинг.
   - Я... я не знаю, чего...
   Клинг снова ударил. Он  быстро  занес  руку  с  револьвером  и  резко
опустил ее, короткий и точный удар пришелся в  то  же  самое  место.  Он
походил сейчас на  боксера,  который  нащупал  слабое  место  в  обороне
противника и теперь обрабатывает его безжалостно и точно. Он еще  крепче
ухватил одежду под горлом Мэннерса левой рукой, а правую вновь занес для
удара.
   - Говори.
   - Ты, сука поганая... я... - только  и  успел  сказать  Мэннерс,  как
Клинг ударил его в третий раз. На этот раз рукоять револьвера раздробила
тому нос, из образовавшейся раны хлынула кровь, заливая  искривленный  в
крике рот, а из  всего  этого  месива  неестественно  проступали  острые
осколки совершенно белой кости.
   - Говори, - приказал Клинг.
   Мэннерс выл от боли. Он старался попеременно,  то  правой,  то  левой
рукой прикрыть лицо и раздробленный нос, но каждый раз  рука  натыкалась
на удар револьвера Клинга. Клинг завис над ним подобно роботу, страшной,
бесчувственной  и  предельно  точной  машине,   запрограммированной   на
разрушение.
   - Говори.
   - Я... я...
   - Почему ты это сделал?
   - Он... он... О Господи, мой нос... Боже мой, Боже мой, Боже мой... -
Боль становилась невыносимой. Он хрипло  дышал,  пытаясь  уклониться  от
очередного удара. Руки его все время тянулись к лицу,  к  раздробленному
носу, но снова и снова натыкались на удары револьвера  Клинга.  По  лицу
его текла кровь, смешанная со слезами, кровь текла из раны  на  лбу,  из
разбитого носа. Клинг в который уже раз опустил рукоять револьвера.
   - Не надо! - взревел Мэннерс. - Перестань!
   И вдруг, как бы прорвав плотину,  изо  рта  Мэннерса  потекли  слова,
торопливые и жалкие,  вызванные  страхом  перед  тем,  что  безжалостный
револьвер опустится снова. Слова накладывались одно на другое  -  жалкие
всхлипы перепуганного насмерть животного.
   - Приходит...  приходит  этот  жиденок...  колер  ему  не  тот...  не
подходит колер... колер... Это жиденок заявляет... колер не  подходит...
мне заявляет... Нужно было... нужно было уже тогда... убить...  пришлось
переделывать всю работу... такой жиденок... приходит  и  командует...  Я
сказал  ему...   я   предупреждал...   честно   предупреждал...   нельзя
спускать... сам и говорить-то не  может  по-человечески...  ничего...  я
выследил его... а потом... потом... убил его... убил, убил...  убил  его
там!
   И револьвер опустился снова.
   Удар пришелся прямо в этот окровавленный рот, выталкивающий  из  себя
из себя все эти мерзости. Рукоять раздробила зубы,  а  сила  удара  была
такова, что Мэннерс свалился окончательно с  недокрашенного  кузова,  но
Клинг, непрерывно работая револьвером, навалился на него.
   Не меньше пяти минут ушло у Кареллы с Брауном на то,  чтобы  оттащить
Клинга от Мэннерса. К этому моменту тот уже выглядел полутрупом.  И  все
эти пять минут - Карелла мысленно составлял фальшивый рапорт о том,  как
преступник сопротивлялся при задержании. Сложность состояла в  том,  что
формулировки  этого  рапорта  должны   были   хотя   бы   с   отдаленной
достоверностью объяснить, как именно сопротивлялся  задержанию  Мэннерс,
чтобы умудриться получить именно такие телесные повреждения.
   Рутина, ничего не поделаешь.
   Рутинным было и то, что Мэннерса  сначала  долго  лечили  в  тюремной
больнице, прежде чем он предстал перед судом по обвинению в убийстве  по
четырем пунктам. Двенадцать присяжных признали его виновным  по  каждому
из четырех пунктов, хотя любого из этих пунктов с лихвой хватило бы  для
того, чтобы отправить обвиняемого на электрический стул.
 
*** 
 
   Рутина...
   Давно  заведенным  порядком  декабрьское  низкое  солнце,  прорываясь
сквозь  забранное  решеткой  и  металлической   сеткой   окно,   бросало
мертвенно-светлые блики на вытертый деревянный пол  дежурки.  Вне  этого
пространства блуждали тени мужчин в  рубашках  с  закатанными  рукавами;
декабрь в этом году обещал быть холодным.
   Резко прозвенел телефонный звонок.
   Это подавал голос простершийся за окном огромный город.
   - Восемьдесят седьмой участок полиции. Детектив Карелла у телефона.
   Дежурка работала по рутинному, раз и  навсегда  заведенному  порядку.
Люди делали свое дело, как бы пребывая вне времени. Они были причастны к
древнему ритуалу кровопролития, и он диктовал им правила игры.