ой.

Один напялил форму Громова. Надеть маску ему помогли. Маска наделась не
сразу - подбородок убитого оказался чуть уже, чем у лицепреемника. Бойцы
вполголоса чертыхались. Кроме того, между скулами и ушами обнаружилось
непокрытое пленкой пространство. Не сразу совпали с глазами прорези для
глаз. Лжеполковник пытался расправить фальшивую кожу и часто мигал, а
подбородок пришлось обрабатывать размягчающим раствором. Несколько взмахов
другим баллончиком - и маска приобрела цвет человеческой кожи.

- Художник, долго тебя ждать, й-йошкарола? - окликнул рыжий черноглазого
коренастого паренька.

"Художник" - это явно была кличка, содержащая признание определенного
таланта.

Солдатик виновато, но с толком засуетился - несколько движений мелькнувшей
в шустрых руках косметички, несколько взглядов то на маску, то на
полковника, последние штрихи. И вот он, полковник Александр Павлович
Громов, собственной персоной. Конечно, будь у Художника больше времени, он
сделал бы такого Александра Павловича, что родная жена в кровать бы
пустила, но тут, как говорится, сойдет для Красной Армии.

А в это время другой солдатик армейским ножом не менее ловко снял с
фотографий по лоскутку тончайшего химического слоя и налепил на линзы.
Техника, пусть и самая современная, всегда дура. И толковый человек знает,
как ее обмануть.

- Михаил Иванович,- уважительно обратился псевдополковник к рыжему.- А
против кого нас сегодня бросили?

- А черт его знает,- выругался, маскируя растерянность, Михаил Иванович
Поляков - прапорщик отдельного взвода президентской охраны "Кроты". Взвода,
предназначенного для боевых действий в московском метрополитене на случай
захвата города противником.- Тревога боевая. Звонок из приемной Самого.
Дискету с паролями курьер лично в руки. Судя по шуму начальства - не меньше
чем инопланетянина берем.

- Инопланетянин, так инопланетянин,- бесстрастно хмыкнул замаскированный
под Палыча солдатик, вставив линзы. Быстро заморгал, привыкая. Смахнул
невольную слезу. Хлебнул из пробирки раствор и стал немелодично полоскать
горло.

- Третий слева! - от волнения вслух сказал прапорщик и подступил к третьему
слева голубому шкафчику.

Дзинькнул об пол сбитый замок. Ребятки споро доставали из карманов детали и
собирали автоматы. Пять секунд, готово.

Михаил Иванович за своих ребят был спокоен. Это же не салабоны. Глянуть
любо, как собрал автомат сержант Коляденко, отличник боевой. Его главный
плюс - разумная осторожность: лишний раз пуле поклонится, без команды и
полшажка вперед не сделает...

Прапорщик вспомнил, как вылавливал Коляденко, еще салагу, в самых
невероятных местах. То будущий сержант ухитрялся спрятаться (и заснуть!)
под вывешенными в ряд шинелями; то, стащив у баталера ключ и сделав слепок,
повадился отлеживаться в сушилке; то нашел, хитрец, место для отдыха в
очереди в санчасть. Дойдет его очередь, он всех вперед пропустит и снова
дремлет.

Конечно, Михаил Иванович подобную самодеятельность карал нарядами вне
очереди и мытьем сортира, но в глубине души улыбался - добрый солдат
получится. И не ошибся.

Внутри шкафчика оказались два оголенных проводка. Четвертая стена поехала в
сторону.

- Нет бубей, хоть...- сказал лейтенант в телефонную трубку и ударился лицом
об стол. Уже мертвый. Из дырочки во лбу ленивыми толчками выплескивалась
кровь. Краповый берет съехал в быстро расплывающуюся клюквенную лужицу.

Отцы-командиры, дав все коды, весьма облегчили задачу прапорщику Михаилу
Ивановичу Полякову. Долгий рискованный спектакль стал не нужен. Хотя
лжеполковник в команде может сгодиться - там, внизу.

Из рукава прапорщика зашипела тоненькая струйка ослепительно белого огня, и
титановые прутья решетки с глухим звоном осыпались на бетон.

- Ребятки, не мешкаем,- сказал прапорщик, и отряд рванул к лифту, а сам он
метнулся к столу и телефонным аппаратом изобразил на столешнице
замысловатую фигуру, как компьютерщик "мышкой".

На пост номер два пошел сигнал: "В лифте свои".

Грудью впихнув последнего бойца в кабину, прапорщик задышал глубоко и
ровно, как всегда перед боем. Лифт пополз вниз. Тринадцать "кротов" тесно
(тесней только в братской могиле) прижались друг к другу, задрав автоматы
над головой - иначе бы не поместились.

- Все, приехали,- констатировал шепотом Художник и не без страха добавил: -
Ну теперь, мама, держись!

- Попсихуй мне тут, й-йошкарола! - одернул властно Михаил Иванович.

Истерика в бою - дело полезное, но в меру. Тем паче что за Художником глаз
да глаз нужен. Сколько нервов Иваныч угробил на этого пацана - один Бог
знает. Полтора года назад даже чуть не спровадил неслуха в дисбат по
нелепому поводу, лишь бы отделаться. Мальчишка был ершистый, родом из
Ростова, наблатыканный под завязку. Шпана шпаной. До призыва вместо уроков
квартиры чистил. И служить пошел, чтобы срок не словить - в армии, гаденыш,
решил от тюрьмы спрятаться. Теперь прапорщик несказанно радовался -
Художник стал лучшим бойцом взвода. Но, как и прежде, за ним требовался
глаз да глаз.

Секунда, чтобы выйти из лифта. Секунда, чтобы осмотреться. Вот она! Все как
в инструкции. На шершавой бетонной стене чуть приметная кнопка.

Прапорщик Поляков перекрестился (сейчас можно) и нажал.

Опускающаяся стена еще не успела сравняться с полом, а пыльное стекло
дежурки покрыли трещины от ударов пуль. Хрясь - и пуленепробиваемое стекло
рассыпалось, а за ним конвульсивно дернулся, получив игольчатую пулю в
переносицу, кряжистый сержант с маузером в руке. Что-то громко лопнуло, на
его голову полился фонтан ярко-синих искр - чья-то пуля угодила в один из
мониторов.

Поляков кивнул Художнику,- дескать, давай вперед и осмотрись, все ли
чисто,- и зло рявкнул, заметив, что боец склонился над трупом:

- Я же тебя предупреждал, й-йошкарола, трофеев не брать!

- Да брось, пахан, это ж не волына, это цацка музейная,- недовольно фыркнул
Художник, но все же вернул маузер в остывающую ладонь.

Снова запульсировала струйка ослепительно белого пламени из рукава.
Вакуумный резак, как шутят посвященные - "космическое оружие ближнего боя".
Со знакомым лязгом попадали на пол прутья очередной решетки, преграждавшей
дорогу.

- Быстрее, сынки, быстрее,- поторопил сквозь прикушенную губу командир.

Сынки, дощелкивая патроны в "рожки", побежали вперед. Они знали, что, когда
этот туннель кончится, надо повернуть налево. Как борзые собаки на охоте,
бегущих опередила свора теней.

В нос шибанул запах то ли нужника, то ли армейского склада. Группа уперлась
в сваренную из вертикальных металлических полос дверь.

Здесь прапорщик не спешил нажимать известную по анонимной инструкции
кнопку, а встал на карачки и прожег в двери рядом с полом крошечную дырочку
под углом к косяку, чтобы с той стороны не заметили огонек.

Один из бойцов подал ему баллончик с острым носиком. Поляков вставил носик
в еще раскаленное отверстие. Отряд на всякий случай воткнул в ноздри
неудобные одноразовые фильтры.

Прапорщик крутанул баллончик, и в отверстие потек газ "Черемша-3", по
характеристикам не имеющий аналогов при решении задач по дезориентации
противника. "Черемша-3" на длительное время отключает в мозгу центры
ответственности, и подвергшийся воздействию этого вещества становится
абсолютным пофигистом. Где-то с месяц его будет интересовать только жратва,
сон и справление нужды, причем последнее - в собственные штаны.

Пока газ распространится по следующему помещению, пройдет не меньше минуты.
Коляденко эту минуту решил использовать на то, чтобы лишний раз проверить
амуницию.

А прапорщик Поляков, выжидая, боязливо огляделся. До сегодняшнего дня он
считал, что знает московские подземелья как родную казарму. Приведи его с
завязанными глазами под землю и сними повязку, и он, й-йошкарола, назовет
координаты данного места, глубину погружения, ближайший выход на
поверхность и фамилию архитектора, проектировавшего этот ход. И вдруг
выявляются совершенно незнакомые казематы... Как сосулькой по башке.

Потолок ниже обычного. Сверхпрочный, импортный бетон, который используют
только для возведения правительственных бункеров... Что-то неправильное
было в этой системе обороны. Как будто строившие опасались нападения не
снаружи, а изнутри...

Баллончик с "Черемшой" опустел. "Кроты" снова исполнили стойку "сито". Как
на тренировке. Нет соответствующей команды, значит, действуй по
отработанному варианту. В подземелье не всегда команду дашь, в земле железа
навалом, экранирует, зараза. А голосом... Звуку в подземелье деться некуда.
Будет гулять, пока весь не осядет на барабанных перепонках. Поэтому
услышанному в подземелье не доверяй. Чистый обман.

- Художник! Чего ворон ловишь? Когда я работаю, ты должен тылы прикрывать.

- Папаша, не надо ерзать, вы не на диком пляже.

- Ну, пора, й-йошкарола,- сам себе скомандовал прапорщик Поляков Михаил
Иванович. И нажал кнопку. Дверь - наверное, для разнообразия - уплыла
вверх, а не вниз, но за ней обнаружилась привычная решетка.

Громко хлопнул выстрел. Летучей мышью шарахнулось меж стен эхо. Стреляли
оттуда. "Кроты" тренированно посыпались на пол, выплевывая из автоматных
стволов гораздо менее шумные, но смертельно опасные игольчатые визитные
карточки.

Странное существо за решеткой - некто небольшого роста в общевойсковой
мятой форме, с бурой головой без глаз, носа и рта - затряслось, словно
наступило на оголенный провод, и упало навзничь, нелепо передернув в
воздухе ногами. Брякнулся рядом "макаров".

В клубах порохового дыма огненный лучик вакуумной горелки казался чуть
голубоватым. Закапали янтарные сливы расплавленного металла. Преграждавшая
продвижение последняя решетка перестала существовать.

Художник подбежал к убитому, сдернул с его головы мокрую половую тряпку. И
хмыкнул недовольно, обнаружив под ней бледное, почти детское лицо.

- Малолетка!..

Как же этот мальчишка догадался, что его газом дурманят? Эх, был бы сейчас
жив...

Прапорщик мысленно клял себя на чем свет стоит. Не столько за то, что взвод
понес первые потери (выстрел постового оказался точным и оборвал жизнь
сержанта Леонида Савченкова), а за то, что основной противник, находящийся
за последним поворотом, предупрежден пальбой. И надежда, что "Черемша-3"
сработала, невелика - ведь даже этот малец нашел способ себя от нее
обезопасить. Догадался лицо тряпкой прикрыть...

- Ну что ж, сынишка, твой черед,- ободряюще хлопнул старшой по плечу
лжеполковника.

Тот вздрогнул, но пересилил себя и наигранно уверенным шагом пошел вперед.

"Ладно идет,- подумал Иваныч.- Я б так не сумел. Невероятно похоже. Я б
купился... Но поверят ли те, на кого рассчитан этот драмкружок?" Хороший,
талантливый парень, вот только дома у него нелады. Месяц назад получил
письмо. Ждал от девчонки, а написала ее подруга - "Таня вышла замуж".

Михаил Иваныч тогда не нашел верных слов, чтобы помочь подчиненному. Решил
не вмешиваться - вдруг сделает еще хуже? Й-йошкарола... Будем надеяться,
что мальчишка переболел и не сорвется в нужный момент.

- Ложная тревога,- достаточно правдоподобно имитируя голос Громова,
поравнявшись с первой клеткой, сказал боец, загримированный под полковника.

Из мрака за сеткой ответа не последовало. Вполне возможно, что "Черемша"
все же достала того, кто там, во мраке, скрывается. Лжеполковник, несколько
успокоившись, зашагал дальше. Он не знал, кто там, внутри, но приказ
требовал: "Уничтожить опасного врага". Значит, за сеткой во тьме скрывается
опасный враг.

Какой именно - лжеполковнику Громову, а на самом деле Эдуарду Гойбергу
двадцати трех лет от роду, так и не довелось узнать. Когда он проходил мимо
апартаментов с табличкой "Мичман Жиба", что-то свистнуло, перехватило
бедного Эдуарда за шею и с нечеловеческой силой потащило к сетке. Хрустнули
позвонки, тусклый свет померк в глазах "крота". Мичман Жиба обеспечил себя
автоматом.

Однако старший "крот" тут же, не вынимая руку из кармана, нажал кнопку на
маленьком пульте, и пластиковая взрывчатка, заложенная в носовые
одноразовые фильтры у бойца Гойберга, сдетонировала.

Надеясь, что вспышка взрыва ослепила таинственного врага, прапорщик Михаил
Иванович Поляков бросил своих десять парней вперед, в атаку. Сам
замыкающим, все по Уставу. Жалобно закудахтало, отлетая в сторону, попавшее
кому-то под ногу оцинкованное ведро.

Бетонный пол задрожал под барабанной дробью подошв армейских ботинок из
грубой свиной кожи. Затрепыхались огненные светлячки на концах автоматных
стволов. Эхо выстрелов, многократно отраженное от стен, пола и потолка,
свирепые крики живых и жалобные - умирающих слились в неразделимый грохот.

Полуоглохший от автоматного треска Поляков зажал рукой рот. Спаси и
сохрани. Вот на ровном месте споткнулся боец Лютый. На службу пришел
здоровым беззлобным увальнем, потешались над ним за фамилию. Вспомнилась
выдача первых солдатских денег: "Солдат Лютый за грошима прыбув!" - "Выйди
и зайди как положено, прочитай форму доклада на дверях!" - "Разрешите
войти? Солдат Лютый прибыл за денежным удовольствием!" Начфин потом неделю
ржал... Нет больше солдата Лютого. Лежа у стенки, бьется в агонии солдат
Лютый.

Выронил автомат и схватился за горло двумя руками и солдат Станислав
Шалкин. Знакомство Полякова с Шалкиным началось с обнаруженной в рюкзаке
призывника бутылки водки. И потом с Шалкиным маялся. Самоходы через ночь.
Весь снег зимой по нарядам вокруг казармы ему доставался. Трижды уже просил
Шалкин "добро" командира части на свадьбу и трижды благодарил, что "добро"
не дали. Горячий был, горячий... Лежит теперь Шалкин, заломив не красные в
свете здешних ламп, а черные от собственной крови руки.

Страшно стало суеверному Полякову. А вдруг их действительно против
пришельцев бросили? В кино однажды показывали: дрыхнут такие твари
инопланетные, в колбах заспиртованные, а потом как проснутся, ка-ак
прыгнут... И никакой пулей их не остановить, и нет от них спасения. А разве
не шептались в казарме после отбоя, что Петрозаводское чудо наши ПВО
сбили-таки за чертой города, а трупы кошмарных пилотов летающей тарелки
перевезли куда-то в столицу? Может, эти трупы сейчас очнулись?..

Вне себя от раздирающего мозг ужаса Михаил Поляков заорал что-то
нечленораздельное, вскинул автомат и непрерывной очередью принялся поливать
титановые сетки, за которыми скрывалось жуткое Нечто и нещадно разило отряд
из бесшумного, невидимого оружия. Поливал, пока магазин не опустел.

Это был не бой, а бойня. "Кроты" вслепую стреляли по черным провалам
апартаментов и один за другим падали мертвыми.

По старому, еще шестьдесят седьмого года, приказу сидящим в камерах
спецобъекта У-17-Б запрещалось иметь оружие. Чихали они, конечно, на такие
приказы, однако полковник Громов с каждого новичка брал честное слово.

И теперь в "кротов" из темноты летели не пули, а обычные булавки. Но этого
"оружия" оказалось достаточно.

Сквозь зубовный скрежет рикошетов и визг острой бетонной крошки Художник
услышал последний вопль Коляденко. И всем телом почувствовал пронзившую
сержанта боль. И до тошноты ощутил собственную обреченность. Испуганно
таращась на сворачивающегося от боли в калачик, скребущего ногтями бетон
сержанта, бывший уркаган прикусил губу до крови и заставил себя крикнуть:

- Батя, уходи, я прикрою! Й-йошкар!..

И в тот же миг, выпустив автомат, схватился за лицо. Сквозь пальцы закапала
кровь.

Михаил Иванович последнего уцелевшего своего бойца, Василия Вжикина,
оттащил к повороту коридора, чуть не задушив и нажал кнопку на карманном
пульте.

Рвануло, едва барабанные перепонки не полопались. Если у лжеполковника
пластиком были заряжены только ноздри, то у остальных ребятишек взрывчаткой
были начинены и подошвы, и приклады. Спины бегущих боднуло слякотью.
Кровавой слякотью. Взрывная волна жарко дохнула в ухо, чуть приподняла
бойцов, но они устояли на ногах, оглушенные, ослепленные, с забитыми
бетонной горькой пылью глотками. Пыль нельзя было ни в коем случае глотать,
если не хочешь получить остаточную дозу "Черемши".

Посыпалось сверху, посыпалось со всех сторон - каменная крошка, пыль,
осколки черт знает чего. Повсеместно погас свет. Кажется, там, у клеток,
произошел обвал; вот и хорошо, вот и ладненько.

Прапорщик и Василий, как на тренировке, мигом нацепили инфракрасные
окуляры, хотя в пылевом облаке от них толку было мало.

Вжикин виновато улыбнулся, медленно осел на пол и раскинул руки. В шее
торчала булавка - кто-то из умельцев метнул ее сверхсложным "от двух бортов
в лузу".

Прапорщик завыл, бросил автомат и побежал прочь. К черту присягу, к черту
приказ, к черту такую службу! С пришельцами я воевать не подписывался. В
рот набилась пыль. Он зацепился рукавом за срез решетки, порвал прочнейшую
ткань, споткнулся о труп... Как жить-то хочется!

Добежав до лифта, Поляков громко хлопнул дверью и торопливо выстучал на
лампе подсказанный дискетой код. Однако наверху его не ждали.

Подземелье сотряс еще один мощный взрыв, обломки кабины ухнули в шахту, а
душа прапорщика Полякова Михаила Ивановича отлетела в лучший мир.

Посетителям ЦУМа показалось, что пол у них под ногами качнулся, но, занятые
своими делами, они не придали этому значения.

Эпизод третий. Телефон спасения - 02

25 июля, понедельник, 14.02 по московскому времени.

Когда атака "кротов" захлебнулась и мощный взрыв потряс бетонные стены,
дохнув на гвардейцев из У-17-Б жаром, копотью, бетонной пылью и наконец
поставив точку под яростными воплями нападавших, Анатолий Хутчиш, он же
субъект 001, он же Буратино, отбросил влажный ком носового платка, который
прижимал к лицу, и вылез из-под панцирной сетки койки, что надежно
прикрывала его от разивших сверху обломков. Сладко потянулся, как
потягивается выходящий на охоту камышовый кот, и, хрустя сандалиями по
каменной крошке, передвинул кровать под опутанный проволокой плафон. Нечто
вроде подобной атаки он ждал, хотя и не так скоро. И уж никак не
подозревал, что на уничтожение личного состава объекта У-17-Б будут брошены
президентские янычары. Мир-р-р вашему дому.

Под отодвинутой кроватью обнаружился старенький, советских времен,
коленкоровый, с никелированными, давно не работающими замками чемодан. В
нем хранились: бритва "Харьков 03" (давно устаревшая), смена носков (две
пары - в крапинку и клетчатые), смена сорочек (сорок второго и сорок
третьего размеров), пара ботинок-прогаров и черно-синяя робишка с
принадлежностью к ордену БЧ-7 - два комплекта. Анатолий переоделся в
робишку, хоть и не относился к ВМФ, натянул носки, завязал шнурки на
прогарах. Хоть и не сапоги, но сойдет. Потом, смахнув бетонное крошево с
койки, сел на нее, скрестил ноги и уперся ладонями в колени. Прикрыл глаза.
Внутренне расслабился, открывая сознание навстречу Вселенной. Панцирная
сетка тихонько скрипнула.

Образ Белого Орла пришел сразу же. Раскинув ослепительные крылья света над
миром, гордая птица в медленном, завораживающем ритме парила в потоках
энергий; в черных, нечеловечески умных глазах отражались галактики. И глаза
эти смотрели на него, Анатолия Хутчиша. Наполняли силой и мудростью. "Я -
Белый Орел,- говорила птица.- Я был всегда и пребуду вовеки. Я несу
успокоение смятенным, радость опечаленным и бодрость вялым..."

Хутчиш улыбнулся и открыл глаза. Все вокруг было прежним и в то же время
каким-то неуловимо иным.

"Ты - это мир, а мир - это ты,- говорил Длинная Рука, сажая маленького
Анатолия на колено и раскуривая длинную глиняную трубку с крошечной
чашкой.- Когда меняется мир, меняешься ты. Но и ты можешь менять мир -
нужно только захотеть. Захотеть стать иным. Запомни это, Перспективный
Воин..."

Анатолий запомнил.

Он пружинисто поднялся, встал на выдвинутую в центр апартаментов койку,
потянулся к лампочке.

Что ж, неведомый враг, недрогнувшей рукой снявший трубку "вертушки" и
назвавший командиру "кротов" секретное волшебное слово, достоин всяческого
уважения и всех причитающихся настоящему воину почестей. П