рной роты  771-го полка  Сергей Моисеев, высокий, худой, с
охрипшим голосом, подгонял своих саперов, которые и без того валились с ног:
     - Ребята! Давай скорее, мост нужен срочно!
     Надо было придумать,  как и чем забивать сваи для  моста, но в суматохе
ничего не приходило в  голову. Пока орудия перетаскивали по дну тросами,  но
как быть, когда соберутся автомашины? А они уже выскакивали из леса одна  за
другой на бешеной скорости, резко тормозили у самой воды, шофера выскакивали
из машин и, сломя голову, бежали к реке.
     - Куда вы? Стойте!  Стойте! -  услышал Шапошников пронзительный женский
крик. Это была Аня, машинистка штаба полка.
     Девушка бегала вдоль берега, громко кричала,  стыдила шоферов, которые,
бросив свои машины, переплывали Сож.
     "Надо же, возвращаются, - удивился Шапошников. - Вот  так  девчонка!" А
через несколько минут, бросив взгляд в сторону сгрудившихся  левее переправы
машин, Шапошников увидел, что  они колонной выстраиваются к переправе, а Аня
что-то  докладывает   группе  командиров-артиллеристов,  которые  руководили
перетаскиванием орудий тросами.
     К Шапошникову подошел лейтенант Степанцев:
     -  Все спецподразделения полка переправлены,  товарищ  капитан.  Только
кухню утопили.
     - Кухню...  Мы вот машину с  документами полка  никак не  вытащим, -  с
досадой сказал Шапошников.
     Лейтенанту  Степанцеву,   хотя  с  ним  и  был  большой  обоз,  удалось
проскочить шоссе едва ли не  удачней всех. Получив от Шапошникова  приказ на
прорыв, Степанцев, пока выстраивал и подтягивал обоз, а набралось  несколько
десятков  подвод  и  не  менее  двухсот  человек,  потерял  брешь, в которую
проскочил батальон Леоненко. На подходах  к шоссе Степанцеву попался  бешено
мчавшийся  навстречу грузовик  с  незнакомым капитаном на подножке: - "Куда?
Там  немцы!".  Почти  следом за машиной показался немецкий броневик, встал и
начал  неторопливо  и  густо  поливать  свинцом  все, что видел перед собой.
Повозки  шарахнулись,  прячась  за  кустами,  замерли, люди  минут  тридцать
пролежали, не поднимая  головы. Когда броневик,  наконец,  уехал,  Степанцев
снова  построил свою  колонну,  прислушался,  где на шоссе  стрельба  стояла
пореже, и дал команду двигаться туда.
     Подобравшись по-пластунски  к обочине, он, посмотрев направо и налево -
ни немцев, ни  их танков не было видно,  - махнул  рукой  первому  ездовому.
Повозки одна за другой с грохотом  перескочили  через  шоссе,  рядом с  ними
торопливо, озираясь по сторонам, перебегали бойцы.
     Степанцев догнал голову  колонны, когда она углубилась в лес. Скоро он,
немало удивившись, встретил в лесу старика.
     - Дедушка! Как лучше выйти к Сожу? - спросил его Степанцев. - Выручай!
     Старик, встрепенувшись и весь как-то собравшись, бодро сказал:
     - А давайте провожу! Там ваши переправляются, я покажу.
     И   старик,   назвавшись   Степанцеву   дедом   Прокопом,   без  всяких
происшествий,  лесом,  выбирая, где  погуще, вывел всю  их колонну  прямо  к
переправе за каких-то полчаса.
     -  Ну, дедушка, спасибо! Век вас не забудем, - пожал ему Степанцев руку
на прощанье.

     Часам к четырем  дня после новой яростной вспышки стрельбы поток людей,
автомашин  и  повозок  снова  усилился,  и   капитан   Шапошников,  узнав  в
подъехавшей  "эмке"  Гришина, Канцедала, Яманова  и Смолина, быстро  пошел к
машине.
     Полковник Гришин вышел из машины, махнул шоферу, чтобы ехал к переправе
и пошел навстречу Шапошникову.
     - Как тут дела? - здороваясь за руку, спросил Гришин.
     -  Переправились два  батальона  нашего  полка, а Леоненко  оставил  на
подступах к шоссе с нашей стороны, как было приказано.
     - Не видел я их, - удивленно бросил Гришин.
     -  Левее  переправился  батальон  409-го  полка,  -   продолжал  доклад
Шапошников, - сейчас переправляем батарею артполка Смолина.
     - Где у тебя замполит?

     - На той стороне Сожа, проверяет оборону в батальоне Горбунова.
     - А Малинов где? - спросил Гришин.
     -  Полковник   Малинов  на   той   стороне   шоссе,   выводит   тыловые
подразделения. Я послал  за  ним  лейтенанта Тюкаева, -  ответил Шапошников,
стараясь говорить увереннее.
     На самом  деле все тыловые подразделения  полка вышли  и за шоссе могли
остаться  только  мелкие группы полка,  которые по каким-то причинам отстали
или заблудились.  Сказать  прямо, что  он  не  знает,  где сейчас  полковник
Малинов и  чем  он занимается, Шапошников  не мог  - боялся подвести  своего
командира.
     - Назначаю временно  командиром  полка,  - неожиданно сказал  полковник
Гришин и, глядя  на  переправу и  на  плывущих  по  реке  бойцов  и лошадей,
спросил: - Кто придумал тросами перетаскивать орудия?
     - Политрук саперной роты Моисеев организовал.
     - А почему мост бросили строить?
     - Сваи забить не смогли. Течение сильное. Да и нечем забивать. А вы как
прошли шоссе, товарищ полковник, все нормально?
     -  "Прошли",  пролетели!   Выкатили  орудия  на   шоссе,  как  дали  по
сторонам... Трофим Григорьевич, - позвал Гришин полковника  Смолина,  -  как
тому лейтенанту фамилия, что три танка подбил?
     - Лебедев, Иван Тихонович.
     - Вот  он все и  сделал. Сначала  подавил минометную  батарею, а потом,
когда остался  один из  расчета, сумел  поджечь три танка.  Смолин!  - снова
повернулся к нему Гришин. -  Не  забудь на него  наградной лист написать.  Я
буду  в  Христофоровке.  Как  только  батальон  связи  Лукьянюка  выйдет   -
немедленно его ко мне, - сказал он  Шапошникову, - а пока связь ко мне пусть
твои протащат. Кто там у тебя, Денисенко, кажется?
     - Не хватит провода, товарищ полковник, - ответил Шапошников, - далеко.
     Гришин ушел на переправу, а Шапошников, глядя на толпившихся там людей,
упряжки с орудиями и автомашины, задумался: "Что же, в самом деле, случилось
с Малиновым? И Тюкаев что-то долго не возвращается...".

     Лейтенант Вениамин  Тюкаев, посланный Шапошниковым разыскать полковника
Малинова, выломал сосновый сук вместо уздечки и уверенно забрался на обозную
лошадь без седла.
     Тюкаев спокойно  переплыл на  лошади Сож,  не  встретив ни  одной живой
души, проехал сосновый лес и уже увидел за деревьями ленту  шоссе, как вдруг
услышал сзади:
     - Рус! Иди сюда!
     Один из троих немцев, в  полный рост  стоявших под соснами, призывно  и
весело махнул к себе рукой.
     Тюкаев, будто его ошпарили кипятком, ткнул суком в бок лошади и она тут
же  рванулась вскачь. Сзади  хлестнули  автоматные  очереди и лошадь, словно
споткнувшись,  полетела  наземь. Тюкаев через  ее голову  упал  на  середину
шоссе, быстро скатился в кювет и, не глядя под ноги, побежал через кусты. На
шаг он перешел  через несколько минут, когда заметил  справа наше  орудие  и
группу бойцов.
     Полковника Малинова ему удалось  найти довольно быстро. Тюкаев доложил,
что  2-й батальон перешел  шоссе  и  занял оборону,  где  ему  было указано.
Малинов дал ему свою "эмку", Тюкаев быстро съездил в батальоны Московского и
Горбунова, уточнил задачи на прорыв и вернулся.
     - От машины никуда  не уходить, я скоро вернусь, - приказал ему Малинов
и куда-то ушел.
     Незаметно  наступила ночь  и  в  расположении частей,  которые  еще  не
перешли шоссе - в артполку майора Малыха - вспыхнула беспорядочная стрельба:
действовали немецкие диверсанты.
     Лейтенант Тюкаев до  рассвета ждал своего  командира  полка, как  ему и
было приказано, а когда стало совсем светло, они с адъютантом  командира все
же решили ехать его искать. Через несколько сот метров их машину обстреляли.
Тюкаев, адъютант и водитель едва успели выскочить, и убежали в лес.
     У Александровки - 1-й Тюкаев снова встретил полковника Малинова. Он был
хмурым, на лице - печать бессонной ночи.
     - Где машина, Тюкаев?
     - Немцы сожгли, товарищ полковник.
     - Почему не оставались на месте, как я приказал?
     - Вы же впереди, а мне кого ждать, немцев? - с обидой ответил Тюкаев, -
Мне с  вами, товарищ  полковник? -  спросил он, видя, что Малинов садится  в
броневик.
     - Мне самому тесно, - со злостью ответил он, захлопывая дверь.
     Броневик медленно поехал по направлению  к  шоссе, а Тюкаев и адъютант,
молоденький младший лейтенант, который  тоже не получил  никаких приказаний,
постояв немного, пошли  к группе командиров, которые, собираясь  перекусить,
расположились под соснами.
     Встретив  среди них знакомых - капитана Лукина, начальника штаба 409-го
полка,  лейтенанта  Терещенко  с  батареей  и лейтенанта  Агарышева  с парой
похлебаевских орудий - Тюкаев решил держаться с ними.
     Минут  через  пятнадцать  на  них  пошли  в  атаку  немцы  -  пехота  с
несколькими танками,  машин  пять-шесть.  Танки  быстро загорелись, подбитые
батареей  Терещенко, и, воспользовавшись этим, капитан Лукин поднял людей  в
контратаку. Все быстро побежали к шоссе.
     Тюкаев осколком  мины  был легко ранен в ногу,  но продолжал бежать, не
обращая внимания на боль. Сзади загорелся лес,  начали рваться оставленные в
машинах  боеприпасы,  колонна которых стояла  на просеке. Пожар, раздуваемый
ветром, охватил, казалось, весь лес.
     Тюкаев,  задыхаясь,  бежал  вслед  за  упряжками   с  орудиями  батареи
Терещенко, пока,  совсем  не обессиленный,  не  упал перед самым шоссе. Мимо
проносились повозки, пробегали люди, беспорядочно стреляя по сторонам.
     К  месту  прорыва  подошли  еще  несколько  немецких  танков. Они щедро
поливали свинцом людей, большими группами выбегавших из горящего леса.
     К реке Тюкаев вышел часа через два. Там он, удивившись и обрадовавшись,
встретил Терещенко, который руководил переправой своих орудий.
     - Вышел?  - спокойно спросил  он Тюкаева. - А я видел, как  недалеко от
тебя мина разорвалась. Думал - конец тебе.
     -  Я сгоряча  и  не  почувствовал, что ранен. А тут  что-то  в  сапогах
хлюпает...
     - Мы с Ивановым как шоссе  перемахнули  на конях - на  танк напоролись.
Бил он с просеки,  как нас не задел  - не знаю.  Кони, молодцы, вынесли.  Ни
одного орудия не потеряли.
     -  Если бы не ты, Борис,  всем бы нам крышка, - сказал Тюкаев. - Как ты
ухитрился те танки так лихо подбить?
     - Так  сзади нас гаубицы стояли, полка Малыха, стреляли по шоссе. Немцы
весь огонь на них перенесли, тут мы свои сорокапяточки подкатили и - в упор,
из-за  деревьев.  А  видел,  как  Агарышев  целую роту  пьяных немцев накрыл
шрапнелью? Вот он на самом деле и спас нас: пехота опаснее. В упор почти шли
- на пушки в контратаку! С десяток спаслось, не больше.
     - А я сам бы и не вышел ни за что, - устало перебил его Тюкаев, - Когда
вы проскочили,  дождался,  как танки уйдут  на заправку,  потом  и  побрели,
человек двадцать нас было. У поля с гречихой на автоматчиков напоролись, тут
я совсем идти не  могу, ладно хоть Кадушин,  взводный  из  батальона  связи,
помог...
     За  Сожем  Тюкаев нашел  Шапошникова,  кратко доложил  ему о всех своих
действиях и узнал, что через шоссе пробились все три батальона их полка, обе
артбатареи и обоз.
     -  Молодец,  к ордену Красного  Знамени  представление  подготовлю,  за
обеспечение  вывода  полка  из  окружения,  -  сказал  Шапошников Тюкаеву  и
отправил его отдыхать.3
     А  полковника  Малинова  все  еще  не  было.  Из-за  шоссе  то  и  дело
прорывались мелкие группы отставших бойцов, но полковника Малинова не было и
с ними.  Две  группы разведчиков,  посланные  Шапошниковым  для его розыска,
вернулись ни с чем.

     497-й  гаубичный артполк майора  Ильи  Малыха на подступы к Варшавскому
шоссе  вышел  в  полном составе.  Вся матчасть  была еще цела,  но за полком
тянулся большой обоз с ранеными. Посоветовавшись со своим замполитом старшим
политруком  Николаем   Ивановым,  Малых  решил   часть  раненых  -  тяжелых,
нетранспортабельных, а  таких набралось  130 человек, - оставить в  одной из
лесных деревушек на  попечение местных жителей. Рисковать  их жизнями он  не
имел права, да и обоз с ранеными сковывал полк.
     С ранеными остались фельдшер Гоев и санинструктор Маличев. Остались, не
зная,  что  их  ждет,  и  не  представляя,  что  они  будут делать  с  таким
количеством раненых...
     Сам  майор  Малых  накануне  тоже был ранен. В ногу, осколком бомбы.  К
счастью, легко, но вне машины передвигаться мог только на костылях, которые,
к его  удивлению,  оказались в санчасти - везли их  из самого Мурома.  Малых
знал,  что прорыв через шоссе будет  19-го, но  весь день 18 июля он не имел
связи со штабом дивизии. Полку нужна была конкретная задача, а ее не было.
     Полк развернулся  в боевые порядки примерно  в 3-4 километрах  севернее
шоссе и как магнит, во всяком случае, больше, чем пехота, притягивал на себя
внимание  противника.  То  и дело  расположение полка  бомбила  гитлеровская
авиация,   несколько  раз   обстреливала   артиллерия,   а   просачивающиеся
автоматчики беспокоящий огонь вели со всех сторон.
     Майор Малых нервничал.  На  КП  полка собрались  командиры  дивизионов,
начальники  их штабов, ждали приказаний. А  он  не  знал, что  сказать своим
подчиненным.  Разведчики были посланы во все стороны - надо  было установить
связь  с  соседями,  штабом дивизии, но шло  время, а ни  одна  из  групп не
возвращалась.
     -  Когда я  буду знать обстановку? - с  трудом сдерживая гнев,  спросил
Малых своего помощника по  разведке старшего  лейтенанта Сонина.  -  Сколько
можно ждать?  Плохо работаете! Я не могу принять решения, не зная обстановки
и не имея связи! Немедленно лично поезжайте куда хотите,  и чтобы через  два
часа я знал, какую задачу должен выполнять полк.
     Старший   лейтенант   Михаил  Житковский,  начальник  штаба  дивизиона,
невольно подумал, что таким бледным и растерянным он своего командира еще не
видел, и не слышал,  чтобы  тот говорил когда-нибудь  таким тоном.  "Значит,
дело  совсем плохо",  -  решил  Житковский.  Он догадывался,  что вскоре  им
придется пережить что-то гораздо  более страшное, чем  то,  что было до  сих
пор. Вся атмосфера на КП была какой-то тягостной. Он  вообще впервые слышал,
чтобы  их  командир  не  знал, что  делать. И  понимал его: полк  постепенно
выбивает  авиация  и  артиллерия, а  задачи  нет,  куда  им  вести  огонь  -
неизвестно. Не в белый же свет, все-таки гаубицы. Двигаться, стоять  и ждать
ли - ничего не  известно.  Снарядов еще  много, но горючего почти не было, а
без него полк просто мишень для авиации.
     Старший лейтенант  Сонин через два  часа не вернулся. Прибежавший боец,
который  ездил с ним, рассказал, что машина напоролась на  засаду,  водитель
убит, а сам Сонин  ранен и,  наверное,  попал в плен. Спасти его или  помочь
Сонину отбиться боец не сумел: немцев было много.
     Только в первой половине дня 19 июля посыльный майора Малыха наконец-то
разыскал штаб корпуса. Письменное распоряжение командира корпуса посыльный в
полк доставил без приключений.
     "Дать огневой налет по участку шоссе  южнее Александровка  1-я, - читал
майор  Малых, -  где скапливаются пехота и  танки противника,  не  менее 700
снарядов. После  огневого налета  взорвать материальную часть и автомашины и
выходить  из окружения в пешем строю по  маршруту  корпуса, форсировать реку
Сож и на противоположном берегу реки разыскать свою дивизию".
     Майор  Малых задумался.  Теперь вроде  бы  хоть что-то  стало  ясно. Но
израсходовать сразу семьсот снарядов! Тогда  у  него на орудие останется  не
более  пяти-шести. И как это - уничтожить  матчасть! Своими  руками  гробить
полк? Это невозможно. Надо постараться вывезти орудия, или, по крайней мере,
спрятать в лесу.
     Около двух  часов с небольшими перерывами полк вел  огонь по  заданному
участку шоссе,  обеспечивая прорыв частей дивизии и корпуса. Когда почти все
снаряды были  израсходованы,  майор  Малых  приказал  командирам  дивизионам
Прошкину и  Гусеву  снять  замки  с  орудий  и  надежно укрыть их в лесу,  а
дивизиону капитана Найды - быть в готовности к переходу шоссе с материальной
частью:  у него горючего для  тракторов и автомашин  было побольше.  "Вполне
компромиссное  решение,  -  подумал майор Малых, вспоминая приказ  командира
корпуса, -  но  где  же наши из дивизии, где Гришин? Третий день  не вижу  и
никакой связи с ним...".
     Стрельба  вдоль  шоссе  шла около двух часов и майор Малых  все  больше
беспокоился:  пройдет ли  его разведка через  шоссе, выполнит  ли  задание -
найти  за  Сожем  командира дивизии.  "Если  даже и  найдут  брешь,  то  где
гарантия,  что  немцы ее  не  закроют,  пока  мы подтягивается  к  шоссе,  -
беспокоился Малых, - да и вернутся ли разведчики вообще..."
     От  усталости  и напряжения  майор Малых  задремал, сидя  под  деревом.
Третья ночь без сна, голова раскалывалась от боли, сознание  не воспринимало
ни отдельных выстрелов,  ни разрывов снарядов  и мин, то и дело залетавших в
расположение полка. Даже боли от раны Малых уже не  чувствовал  или привык к
ней,  поэтому,  когда  его  разбудили  и  он  увидел  перед  собой  младшего
лейтенанта  Смяткина и  сержантов Аленина и Кострикова,  которых  посылали в
разведку за Сож, то подумал, что они ему снятся.
     - Командир дивизии полковник Гришин  приказал...  - слушал Малых доклад
Смяткина.
     - Вы его видели? Где? - перебил его Малых.
     -  За  Сожем,  товарищ  майор. Приказал,  что если  горючего добыть  не
представляется  возможным, то  подорвать материальную часть, а личный состав
вывести  в  расположение  дивизии с  форсированием  реки  Сож  на  подручных
средствах. Сказал, что лично будет нас встречать, указал место и время.
     -   Ну,  ребята,  -   с  облегчением  сказал  майор  Малых,  -   вы  не
представляете,  что вы сделали для полка. Проход  разведали?  Как вы  вообще
прошли? Полк пройдет?
     -  Пройти  можно, если  пойдем  дружно и в  темноте, - уверенно ответил
младший лейтенант Смяткин.  - Там, где  мы шли, видели  всего  два  танка  и
бронетранспортер, а пехоты не было совсем. Полк пройдет.
     -  Николай  Константинович,  -  Малых  повернулся  к  своему  замполиту
Иванову, который еще не  знал,  что он  с  16 июля  не замполит,  а комиссар
полка, - Поднимайте  людей.  Через час -  готовность к движению.  Командиров
дивизионов ко мне.
     В ночь  на 21 июля полк майора  Малыха перешел шоссе и  вышел к Сожу  в
месте, указанном  полковником Гришиным.  Дивизион капитана Найды  вывез семь
орудий, все,  что  были  перед прорывом, другие два дивизиона  оставили свою
матчасть в лесу за шоссе, надежно ее замаскировав.
     Переход  через шоссе прошел вполне благополучно. Немцы вели по  колонне
только  редкий и  неприцельный минометный  огонь  да то  и дело  прочесывали
обочины  шоссе  густыми  трассирующими  очередями, которые,  как  светлячки,
медленно гасли в лесу.

     Утром  19  июля  на  подходах  к  Александровке  1-й  колонна автомашин
батальона  связи  капитана Федора Лукьянюка  оказалась  разрезанной  надвое.
Забарахлил  мотор в  машине начальника штаба батальона лейтенанта Волкова и,
пока  его  смотрели, головная часть колонны скрылась из  виду. После ремонта
этой машины остальная часть батальона, выехав на развилок проселочных дорог,
повернула в глубь леса и вскоре оказалась у  деревни, где скопилось  большое
количество людей, лошадей и техники.
     С лесной высотки по  этому скоплению редкий, но убийственный огонь вела
минометная батарея  немцев.  Кто-то из командиров послал на высотку пехотную
роту, а когда наши бойцы вернулись, рассказывая, что минометчиков перекололи
штыками,  лейтенант Волков приказал колонне уйти в редкий  сосновый лесок за
деревней, а сам пошел искать комбата, чтобы уточнить маршрут движения.
     Радиотехник  батальона  лейтенант  Андрей  Червов,  высокий,  с тонкими
чертами лица симпатичный парень, воспользовавшись остановкой, решил заняться
ремонтом  двух радиостанций. Обычно возиться  с радиодеталями он мог часами,
но  от