о, было очень надо, чтобы кровь разделила армию
и МВД, посеяла между этими силовыми структурами недоверие.
     ...  Когда  сестре  погибшего старшего  лейтенанта  Алексея  Кудрявцева
сообщили о  гибели  брата (он сирота), она так зарыдала, что и собака, будто
почуяв, что хозяина уже нет в живых, жутко завыла на весь дом.

36. ДЕВЯТЬ ДНЕЙ ОСАДЫ В ГУДЕРМЕСЕ

     В  числе тех, кто накануне Нового года оказался блокированным боевиками
Дудаева в Гудермесе, был и отряд Волго-Вятского управления внутренних дел на
транспорте.  Ваш   корреспондент  встретился  с   его  майором  милиции   В.
Мозолькиным, только что вернувшимся оттуда.
     - Владимир Викторович, зона ответственности вашего отряда была...
     -  Участок железной дороги от Гудермеса до Хасавюрта, мост через Сунжу.
В отряде  был  21 человек,  все,  кроме меня,  в Чечне  были впервые.  Кроме
нашего, в Гудермесе оказались еще отряды из Москвы, Мордовии и Чувашии.
     - Какой была обстановка до того, как вы попали в осаду?
     -  Днем  -  спокойно, а  по ночам  нас  обстреливали  из  гранатометов.
Ответного огня мы не  открывали. Днем  в городе  часто можно  было встретить
чеченцев с  автоматами. Мы их останавливали для проверки  документов,  но не
задерживали:  такой приказ.  Хотя все  они  были  с  зелеными  повязками  на
головах, и автоматы  на  веревках. Когда я там находился в мае, порядка было
больше, с оружием чеченцы не ходили,  в декабре же  - беспредел. В Гудермесе
есть районы,  куда мы  и не совались. Да и в  Грозном окраины контролируются
дудаевцами  полностью. Проехать боевикам  в Гудермес и провезти оружие -  не
проблема, хотя блокпосты на дороге есть. Нас, когда мы туда ехали, проверяли
из чеченского ОМОНа, все они были с зелеными повязками.
     - Как вы оказались в осаде?
     - Утром 14 декабря, только закончилась  молитва,  ее хорошо было слышно
по   громкоговорителям,  нас  обстреляли  из   гранатометов.  Потом  начался
автоматный  и  пулеметный огонь. Окружили нас  полностью.  Укрылись мы не  в
здании вокзала, как об этом  сообщали по радио, а в хладокомбинате. Было нас
130 человек  плюс еще 10 гражданских проводников и 12 солдат, сопровождавших
грузы. Вагоны,  в  которых мы располагались, сожгли  на второй день. Хорошо,
что  вовремя  успели  перенести   в  здание   хладокомбината  боеприпасы   и
продовольствие. Был и запас  воды. Когда она кончилась, стали собирать снег.
Обстреливали нас очень интенсивно, в  том числе и  из минометов.  Против нас
действовало около сотни чеченцев, мелкими группами. Иногда они подбирались и
на 15 метров.
     - Вы не пытались вырваться из окружения?
     -  А  куда?  Нас бы перебили как куропаток. Из  комендатуры  на станции
попытались  вырваться  -  32  человека  попали  в  плен.  Чеченцы  полностью
блокировали 33-ю бригаду внутренних войск, она потеряла 20 человек убитыми и
4 бэтээра. Потом когда все закончилось, мы узнали, что в тот день в Гудермес
вошли 800 боевиков, а всего их было там до 2,5 тысячи.
     - У вас была связь? Просили помощи?
     - Была  радиосвязь с  бригадой внутренних  войск и комендатурой.  Когда
было  очень  тяжело,  просили  поддержку вертолетами, но  нам  ответили, что
нельзя - боялись потерь местного населения. Хотя все давно отсюда ушли. Один
раз  вынуждены были вызвать  на  себя и  огонь  артиллерии. Слушали  радио и
удивлялись:  нас  атакуют,  а  сообщения  -  что в Гудермесе выборы проходят
нормально.
     - Вам предлагали сдаться?
     - Два раза выходили  их парламентеры с белыми флагами. Да  и так  то, и
дело  кричали:  "Аллах  акбар!  Сдавайтесь!"  Мы  отказывались, тогда  сразу
начинался плотный огонь. Против нас воевала личная гвардия Масхадова, "белые
орлы".
     - Потери, какие были?
     -  Убили  парня  из  Москвы, у  нас  в  отряде двое раненых  и  шестеро
контуженных.  Одному оторвало руку, так он  с нами и сидел все время. Тяжело
раненых из  всего отряда в  130 человек было 4-5  и 18 легко. Медикаменты  и
врач были. Восемь человек были ранены, когда по нам стали стрелять ракетами.
Еще  4 дня мы бы продержались... Сначала  мы и не ждали помощи, знали, что в
Чечне,  да и везде идут выборы. Но вот числа 19-го... Ругались, конечно, что
помощь не идет. Наших видели издали, на сопках, с танками.
     - Как вас деблокировали?
     - Утром 22-го,  когда обстрел прекратился, послали женщин-проводниц  на
разведку. Выяснилось, что  никого уже  нет, боевики  ушли.  А  потом  и наши
появились на бронетранспортерах. Осталось впечатление, что наши ждали, когда
чеченцы сами навоюются и уйдут.
     - Вы и ваши люди понимали, за что воюете?
     - Нет. Главное было - остаться в живых.
     - Как, по-вашему: можно там все же навести порядок?
     - А там никто и не хочет его наводить.


     37. КАВКАЗСКИЙ ПЛЕННИК №...

     - Сергей вставай, мы в плену.
     -  Какой  еще  плен?  Чего ты  гонишь?  - Контрактник Сергей Бузенков с
трудом продрал глаза и ему  в  лицо  уткнулся  ствол  автомата.  Хозяин его,
бородатый чеченец в снаряжении рейнджера, недвусмысленно передернул затвор.
     Стояла  черная чеченская  ночь 8-го марта 1996 года. Впереди была почти
верная смерть, а позади - далекая мирная жизнь, несладкая и бестолковая.
     Отслужив срочную в стройбате, Сергей  Бузенков  вернулся в родное село,
но его руки тракториста  были никому  не нужны.  Промотался  полгода, срывая
кое-где   шабашки,   но  разбогатеть  не  удавалось.   Некуда  было  бедному
крестьянину податься,  так и пришлось идти в  военкомат, проситься  снова  в
родную Российскую армию.
     В начале февраля 1996-го его направили  в 166-ю Тверскую мотострелковую
бригаду,  а уже 13-го он оказался в Чечне, в числе нескольких десятков таких
же, как он, кто решил с помощью войны решить свои мирные проблемы.
     - Бригада  стояла у Шали, - начал свой рассказ Сергей,  - нас занесли в
списки, выдали оружие и отправили на 15-й блок пост, который контролировал у
села Мискер-юрт дороги  на  Ростов, Шали и Хасавюрт. Было нас 38 человек,  в
том числе два капитана и два лейтенант,  танк Т-80 почти без горючего и  три
БМП, из них одна не на ходу.
     - В чем заключались ваши обязанности, Сергей?
     -  Должны  были досматривать  машины.  Боеприпасов  хватало,  а  вот  с
питанием было плохо. Хлеб и консервы привозили раз в десять дней, поэтому мы
ходили в село на рынок, где брали продукты.
     - А деньги где находили на это?
     - "Бабки" снимали с проезжающих чеченцев.
     - Как это "снимали"?
     -  Просто.  Машину остановим  и берем  тысяч  по пять-десять.  Если  не
останавливается - стреляем в воздух.
     - И как к вам тогда относились чеченцы?
     -  Нормально.  Один  раз  только  была  неприятность:  ехал  автобус  с
зашторенными окнами,  не  остановился  и один  из наших дал  очередь.  Ранил
маленькую  девочку, в  ноги попал. Чеченцы долго его искали, пришлось  парню
уезжать домой.
     - Предлагали ли чеченцы продать им оружие, патроны?
     - Зачем?  У  них своего навалом. Один чеченец, наркоман, все  надоедал,
чтобы мы купили у него автомат за триста тысяч.
     - Перед тем, как всех взяли в плен, предвещало ли что-нибудь беду?
     - Накануне я ездил в бригаду, пулемет ремонтировать,  он у меня  заедал
после третьего рожка, вернулись вечером. На посту я стоял с 10  до  12 ночи.
Все было  тихо,  отстоял и лег  спать.  Тут нас и  взяли.  Пришли чеченцы со
стороны  села, чтобы  мы не  стали  стрелять. Часовых сняли,  а  когда  меня
разбудили, в оружейных ящиках уже и автоматов не было.  Вышел из вагончика -
чеченцев человек двадцать, наши сидят на  корточках, все с поднятыми руками.
Обыскали всех и в КамАЗ под тентом. Ловко они все провернули. Потом я узнал,
что на другой день наши саперы приехали в село и им на рынке рассказали, что
весь блокпост взяли в плен. Послали броне -  группу,  но на  наши позиции из
нее  только в бинокль посмотрели.  К обеду приехали наши на блокпост, но там
никого уже не было.
     - И куда же вас всех повели, когда взяли?
     -   В  Шали.  Наши  блокпосты   стояли   на   окраинах,   а  сам  город
контролировался чеченцами.  С нами был один  солдат  - срочник, брал  он это
Шали три раза и каждый раз получали приказ уходить. Привели в комендатуру, в
подвал. Перед этим все у  нас отобрали  -  бушлаты, перчатки,  кольца, часы.
Ротного заставили написать  список и указать, кто срочник, кто  контрактник.
Он  всех,  кто  младше  тридцати,  записал в  контрактники.  Да  у  чеченцев
оказалась и штатная  книга, где все мы  были записан, так  что врать не было
смысла. Ночью  посадили  нас всех на броню  танка и БМП, выехали на  трассу,
объехали свой блокпост,  потом горной  дорогой, по  речке. Оказались в  селе
Маркиты,  бывшем  колхозе имени Орджоникидзе. Закрыли  за железной  дверью в
бухгалтерии, офицеров  держали  отдельно. Лежали  друг  на  друге, так  было
тесно.
     - Как к вам относились чеченцы?
     - Утром стали  вызывать в их  особый отдел.  На каждого  завели  досье,
сфотографировали. Потом  пришли какие-то  корреспонденты, арабы  или  турки,
сняли нас  на видео.  Построили  и  стали развлекаться:  заставляли обзывать
матом  Ельцина и  Завгаева. Кто  не очень  старался, заставляли  отжиматься,
кричать  "Аллах  акбар!". Наш  ротный Афган  прошел,  внутренние  органы все
болели, но  и его  заставляли отжиматься.  Потом офицеров и срочников от нас
отделили. Это потом я узнал, что их всех расстреляли летом. Хотя расстрелять
должны были нас - чеченцы особенно ненавидят контрактников.
     - Били вас?
     -  Когда привезли  в Гойское,  подлетел  молодой  чеченец  и  давай нас
мордовать.  Как хотел, пока его свои не  уняли. У полевого командира Салмана
была такая забава: поставит  у дерева, наведет  ствол и стреляет. Стоишь, ни
жив, ни мертв.  И ржет, как жеребец. Набили нас в  камеру  в Гойском человек
сто,  были  еще  строители  из Пензы и  Волгограда,  вдруг ворвался  молодой
чеченец с топором и давай бить, кого ни попадя обухом. Володя Котляров ранен
был,  когда  нас  в плен взяли, пулей в живот на вылет - он  и его, по ране.
Готов был  убить нас  всех.  Одного омоновца  забил до  смерти.  Выводили из
камеры  по  пять человек, и бьют  несколько человек одного. Ползком в камеру
возвращались.  Станешь отбиваться -  сразу в  расход.  Воронову из Ярославля
почки отбили, другому - ключицу прикладом сломали.
     - Часто перегоняли с места на место?
     - Когда срочников и офицеров  отделили, нас с  блокпоста осталось из 38
человек 23. Добавили еще двоих механиков-водителей и повезли в Старый Ачхой.
Машина в  гору  не пошла  -  пешком. Наши обстреливали  это  место, пришлось
перебежками.  Прошли  через  Орехово, там  все дома  разбиты,  а такие  были
дворцы! Посадили  в  подвал,  там оказались  еще  наши энергетики, из разных
городов, человек  двадцать.  Пришел Салман,  дал  ножницы:  "Всем на  голове
выстричь кресты". Державину  Паше  из  Костромы сам  выстриг. Потом из  села
привели в какое-то ущелье, здесь был их  лагерь. Погода  - дождь, грязь, все
устали, как собаки.
     - Была возможность бежать?
     -  Я  несколько  раз предлагал своим:  "Давай  разыграем  что-нибудь  и
захватим  оружие,  будь  что  будет",  но  из штатских всегда  отговаривали,
боялись.  А  духом я никогда  не  падал, только  и думал,  как  бы  смыться.
Началась бомбежка -  наши самолеты,  не видно их было  из-за густого тумана.
Бросали глубинные  бомбы - огромные такие воронки. Шестерых из нас, пленных,
убило  осколками. Ромку из Воронежа осколком в шею, Щербинину -  в  живот, а
кровь изо рта пеной пошла. Одному солдату из 245-го полка пятку оторвало, он
сам себе  ногу перетянул. Паника была сильная, но куда тут  бежать? Юрика из
Рязани,  со  мной лежал,  тоже  ранило. Одному осколок попал  в позвоночник,
видел, как у него глаза закатились. Майору из ФСБ, пленному, осколок попал в
затылок  и вышел  изо лба.  Чеченцы после бомбежки закричали:  "Раненых  - к
убитым!". Думаю, значит добьют. Юрик закричал: "Не  бросайте, мать  у меня с
ума сойдет!". Сделали  ему носилки, но  чеченец  сбросил его:  их  командира
ранило.  Перед бомбежкой нас  собирались покормить,  на  костре стоял бак  с
сечкой, его  опрокинули  при  панике и  ребята  бросились эту  кашу  с земли
подбирать, горстями. А с неба - бомбы. Андрей из Брянска в это время сумел у
чеченцев  со стола четвертинку хлеба  стянуть,  разделили потом. Салман  его
плеткой исхлестал. Чеченцам  при бомбежке страшно было,  и все время кричат,
себя  подбадривают: "Аллах акбар!". Убитых своих  похоронили  в  одной  яме.
Потом  согнали  нас  чеченцы  в  кучу,  считали,  считали,  никак  не  могут
сосчитать:  темно и мы все время с места на место, путаем их. В  это время и
сбежал Володя из Рязанской области. Но я об этом  потом узнал. Он первый раз
сбежал, когда нас везли на машине, но чеченцы поймали.  Была и у меня  мысль
сбежать,  но еще  не пришел в себя после бомбежки. А Володю чеченцы  даже не
хватились. Утром опять пошли, в горы. Опять бомбежка, но в этот раз никто не
пострадал. Привели в какую-то землянку. Потом команда:  "Больные и старики -
остаться, контрактники  выходи". Я забился в  угол, но  меня кто-то из своих
выдал. Побили, но немного, "рекламную паузу" показали.
     - Сергей, а как ты все же сбежал?
     - Повели  нас блиндажи строить и  дрова пилить. Я что-то отстал, и то в
одной группе, то в другой.  Стал приглядываться  по сторонам - охрана стоит.
Ухватил ложкой жир  из бачка, ягод прошлогодних, гнилых, поел. Доверили  мне
топор  жердей  нарубить.  Предложил одному  энергетику вместе  бежать  -  он
испугался.  Думаю,  сдаст  еще, и решил один.  Боком-боком  и  в кусты.  Как
рванул, до  верхушки горы бегом, с нее - бегом, пока силы не кончились. Куда
иду -  и сам  не  знаю. Слышу -  где-то бомбят.  Бой  идет, значит, думаю, с
какой-нибудь стороны должны же быть  наши. Вижу - следы от танка,  вдалеке -
БМП  стоят, кто-то ходит,  стреляют. Идти  боюсь  -  вдруг на  мину-растяжку
попадешь. Вижу  -  в  мою сторону БМП едет. Спрятался, но потом все же решил
идти на  эти БМП.  Солдат на  меня  автомат наводит:  "Кто такой?".  Я  руки
поднял:  "Из плена",  - "До  х... вас тут из плена выходит"  -  "А что,  еще
кто-то  был?".  Дал  покурить,  по  рации  в штаб  доложил  обо  мне.  Потом
оказалось,  что как раз здесь вышел  к своим и Володя из  Рязанской области,
который сбежал раньше меня. Вышел я к уральцам, в 324-й полк.
     - И как встретили свои?
     - Обыскали, и в ФСБ,  начали расспрашивать. Врач осмотрел, поесть дали.
Потом на "вертушке"  в Ханкалу с генералом Кондратьевым. Там меня привезли в
штаб, к  генералу Тихомирову, был еще генерал Квашнин. Все им рассказал, как
наших из плена выручить - бронегруппу послать или десант на вертолетах. Но у
них были какие-то свои планы.
     - И что, наше командование не пыталось выручить пленных?
     - Когда нас взяли, блокпост, командование вызвало старейшин и пообещало
разнести село, если нас не вернут.  Но они вернули только  сорок  автоматов.
Одного  только  обменяли  нашего,  за тысячу  баксов.  Вернулся  в бригаду -
начались наезды, что  пропили мы блокпост. Потом все же нормально относиться
стали относиться.
     - Сергей, вот ты вернулся из плена. Злой на чеченцев?
     - С одной стороны - да, а с другой - нет. Я  понимаю тех из них, у кого
наши дома разбили, семьи погибли. А вообще - они нас ненавидят всех. Я бы их
тоже куда-нибудь на Северный полюс сослал.
     - Можно ли было победить чеченцев силой, как ты думаешь?
     -  Да если бы дали  нам волю! А то: это нельзя, туда  не стреляй,  одни
ограничения. Можно было  победить и в военных  операциях, мы сильнее.  А еще
лучше,  как Жириновский предлагал: разбомбить все и дело с концом. Патриотов
у нас мало, а  то  собрать бы одних  добровольцев. Я ведь пошел по контракту
сначала только из-за денег, никаких патриотических мыслей у меня не было.
     - Как жить думаешь, Сергей?
     -  Год  как вернулся, а работы так и не нашел.  Придется  опять в армию
идти. Ну, куда мне деваться теперь?
     ...  Из  10  солдат 166-й бригады, адреса которых дали в Твери комитету
солдатских матерей, ответил,  кроме С. Бузенкова,  только  один.  Володя  из
Рязанской  области,  который тоже бежал из  плена. В письме он категорически
отказался  рассказать  что-либо, ссылаясь  на  запрет  ФСБ.  Мама еще одного
парня,  которого  обменяли  за  тысячу  долларов,   написала,  что  сын  ее,
вернувшись, попал в беду. Точнее,  в  милицию,  потому  что  привез из Чечни
сувениры -  несколько патронов. Остальные ребята не ответили.  Значит, в они
все еще в плену.

38. В РОСТОВЕ СТОЯТ ПЯТНАДЦАТЬ ВАГОНОВ С КОСТЯМИ РУССКИХ СОЛДАТ

     Рано радоваться, что война в Чечне закончилась. Эхо ее будет еще долгим
и  страшным. До сих в плену у  боевиков находятся около полутора тысяч наших
солдат,  а  в Ростове-на-Дону в  15  вагонах-рефрижераторах  - более  тысячи
неопознанных останков.  Оттуда  только что вернулась  Татьяна Константиновна
Копшева, которая безуспешно пыталась найти останки своего сына Саши.
     Она приняла таблетку валидола, вытерла слезы и начала рассказывать:
     -  Саша  был  призван   9-го  января  95-го  Советским  райвоенкоматом.
Последнее  письмо  от  него получила 23  февраля 96-го из Коврова,  что  его
отправляют из учебки  служить в  Тверь,  уже есть  запись в военном  билете.
Когда долго не было писем, я пошла в военкомат, там мне сказали, что мой сын
дезертир,  он не  прибыл в  часть.  Но это же  невозможно! Он охотно пошел в
армию. В начале мая мне принесли записку от сына: "Я в плену у  чеченцев, но
не беспокойся, меня скоро должны обменять".
     -  Татьяна Константиновна, как  вообще  могло так получиться,  что  его
посчитали дезертиром?
     -  В  Тверь  отправили только  документы,  а  солдат - в  Чечню.  Из-за
неразберихи  их  и посчитали дезертирами. Но это еще что - на сына и  группу
его товарищей возбуждено  уголовное дело, что  они сдали  блокпост чеченцам.
Хотя ребят уже нет в живых, на расстрелянных  чеченцами возбудили  уголовное
дело...
     - А это как могло случиться?
     -   Их  взяли  в   плен  8  марта  этого  года,  38  человек  из  166-й
мотострелковой бригады, в  4.15 утра, будто бы пьяными. Но все было не  так.
Мне рассказали  ребята, кому удалось вернуться из  плена,  что  накануне они
получили приказ поставить  все  оружие  в пирамиду.  Поэтому их и взяли  без
сопротивления. Этот блокпост мешал боевикам, стоял на  дороге, по которой им
поступало  оружие. Снять блокпост командование не имело  права  и, вероятно,
было устроено так, чтобы чеченцы захватили их в плен. Ой, я вам  такого могу
наговорить, что вы напечатаете и вас, потом с работы уволят...
     - Как вы искали сына, Татьяна Константиновна?
     - Когда узнала, что он в плену, пошла в военкомат за помощью, там денег
на  дорогу  не было, поехала одна, помогли добрые люди. Сначала Грозный. Там
такие разрушения, так было страшно, что я три дня заикалась. Где я только не
была в Чечне, знаю ее сейчас лучше Нижегородской области...
     - Как вам помогали наши и как чеченцы?
     -  На   блокпостах  что  творится  -   не  описать...  Кругом  валяются
использованные  шприцы,  контрактники  все  обкуренные или пьяные  сидят,  а
солдаты - срочники голодные,  с синяками, в тапочках, спрашивали у нас хлеба
все время. Контрактники туда приезжают только пить и стрелять. Сами  чеченцы
запретили  своим женщинам  продавать на  блокпосты  водку,  потому  что  там
перепьются и стреляют друг в дружку, и куда ни попадя. От офицеров в Ханкале
слышала: "Мы из двести пьяной бригады..." Ко  мне один контрактник  пристал,
за версту от  него  водкой несло: "Какая ты мать? Ты что,  его в одиннадцать
лет родила? Мало  тебе дома  мужиков, так еще  в Чечню приехала?".  Посадили
меня в подвал,  в туалет под автоматом  выводили. Потом уж меня одна чеченка
выручила. А когда ехали  на  красных "Жигулях", водитель  и мы