ом   Ольга
вымарывала, и под псевдонимом  "Русская  Ариадна"  в  номере  появлялась
всякая всячина...
   На пороге приемной возник Данила.
   - Ну что, голубчик, много ли посетителей осталось?
   Ольга задала свой вопрос медоточивым голосом, полагая, что такой  тон
не вспугнет ее трепетных посетительниц.
   - Еще две дамы, - доложил Данила и подмигнул ободряюще.
   - Проси, голубчик, проси, - пропела Ольга,  делая  Даниле  "страшные"
глаза.
   Она  и   так   приняла   сегодня   дюжину   посетительниц!   Мог   бы
припозднившихся  и  отвадить.  Поберечь  хозяйку.  Так  нет,   хитрован,
изображает, что печется о процветании журнала.
   Госпожа Май вспомнила  омерзительную  утреннюю  картинку,  в  которой
поучаствовали все...  Они-то  разбежались,  а  она-то  осталась!  Читать
готовые  рукописи,  подписывать  финансовые   документы,   согласовывать
"творчество" и "деловую часть", которой ведал Антон.  Затем  съездила  к
модистке и выбрала новую шляпку.  И  не  потому,  что  гороскоп  госпожи
Астростеллы предрекал ее недавно приобретенной роскошной  шляпе  неудачу
на этой неделе, а потому, что вчера в театре такую же модель она увидела
на голове прославившейся госпожи Матвеевой, любовницы градоначальника...
И после всех хлопот надобно битых два часа принимать подательниц брачных
объявлений.
   В приемную вплыла тучная низкорослая  дамочка  в  зеленом  с  лиловым
платье с обильными  аппликациями  черного  гипюра,  в  безвкусной,  явно
купленной по дешевке бархатной шляпке с пером и  вуалеткой.  Складки  на
лифе, спереди и сзади, подчеркивали полноту дамы.
   - Прошу вас, сударыня, - широко улыбаясь, госпожа Май  приветствовала
плюшку с аппликациями, - присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю.
   Посетительница устроилась на  диванчике,  рядом  с  Ольгой,  откинула
вуаль и представилась:
   - Вдова полкового фельдшера Струмова, Ангелина Григорьевна.
   Госпожа Май, продолжая радушно улыбаться, придвинула гостье вазочку с
конфетами, заблаговременно поставленную на столик у дивана.
   Пока вдова высматривала сласти по своему вкусу, Ольга цепким взглядом
ухватывала "изюминки" клиентки: широкое плоское лицо с  пухлыми  щеками,
маленький нос-кнопочка, губы-вишенки, клочковатые брови над утопающими в
глазницах темными глазками.
   - Вы желаете подать брачное объявление?
   - Право, не знаю, как и сказать, - клиентка зарделась. -  Одиночество
замучило, совсем невыносимо. А и боюсь  опять  угодить  в  лапы  злодея,
прости меня, Господи. Покойный мой муженек пьянствовал беспробудно. А во
время жениховства никак себя  не  выказал.  Слава  Всевышнему,  мучиться
пришлось недолго.
   Госпожа Май с состраданием  кивала,  всем  своим  видом  демонстрируя
полное понимание и готовность помочь несчастной.
   - Сударыня, - спросила она  вкрадчиво,  -  Всевышний  милосерден,  он
дважды не посылает одно и  то  же  несчастье.  Да  еще  такой  достойной
женщине. Поверьте мне, у меня есть опыт.
   Вдова отправила в рот  засахаренную  сливу  и,  гоняя  ее  за  щекой,
испытующе смотрела на  госпожу  Май.  Наконец  расправилась  со  сливой,
угнездилась поудобнее и с неясным намеком сказала:
   - Публиковать личное объявление я не хочу. Пока. Пока  я  рассчитываю
на конфиденциальную услугу.
   -   С   превеликим   удовольствием,   сударыня.   Но   расценки    на
конфиденциальные услуги значительно выше.
   - Я знаю, но я хотела бы взглянуть на женихов.  -  Толстушка  жеманно
выпятила губы-вишенки.
   Ольга взяла с придиванной полочки толстый альбом в бархатной  обложке
- волнующий малиновый ворс всегда, на ее взгляд,  пробуждал  у  клиенток
эротическое волнение.
   Клиентка отодвинула вазочку со сластями подальше, положила альбом  на
столик и стала его перелистывать.
   - Этот слишком  молод  и  щупл,  -  комментировала  она,  внимательно
приглядываясь к снимкам, - а у этого слишком пошлые усы. Так...  Старики
меня не интересуют, даже в чинах... А этот красавчик - просто  конфетка,
да не возьмет он меня. Он богат?
   Ольга Леонардовна поняла вопрос по-своему.
   - То есть вы, уважаемая Ангелина Григорьевна, предпочитаете несколько
женоподобный тип. Дородных, в теле, так сказать...
   - Да, да, - подхватила клиентка,  -  и  волос  на  голове  чтоб  было
побольше. А вообще-то, здесь у вас достойных мало. Я  знаю,  мужчины  не
любят прибегать к услугам свах, даже журнальных. - Она закрыла альбом  и
равнодушно отодвинула его от себя. Потом  замялась,  пожевала  губами  и
решилась:
   - Поскольку у вас есть опыт в сватовстве... Помогите мне.  -  Госпожа
Струмова прильнула к Ольге, схватила ее руку и жарко зашептала:
   - Я гонорар вам  по  счету  заплачу  и  чаевые  хорошие  дам,  только
сосватайте меня за человека, которого я сама нашла.
   - Такая  услуга  стоит  еще  дороже,  -  заявила  Ольга  Леонардовна,
осторожно освобождая свою руку из  пухлых  ладошек.  -  И,  сударыня,  -
госпожа Май, стараясь, во что бы то ни стало,  сохранить  спокойствие  и
доброжелательность, передвинулась в уголок дивана,  -  я  обычно  такими
вещами не занимаюсь, слишком хлопотно.
   - Ой, - перебила ее клиентка, - у меня все просто. Я присмотрела себе
жениха в вашем журнале. Чуть не каждый день его вижу, в окошко.  Живу-то
я рядом...
   Ольга Леонардовна похолодела. Она догадывалась, о каком женихе  ведет
речь глазастая вдовушка.
   - Хоть я и небогата, поскольку благоверный мой  все  пропивал,  но  у
меня есть дядюшка, - стрекотала вдова, - он вот-вот отойдет в мир  иной,
так что будущее мое лучше настоящего. Говорю вам как женщина женщине. Но
я хочу, чтобы мой будущий муж увидел достоинства во мне,  а  не  в  моих
капиталах. Я так рассчитываю  на  ваше  обаяние,  на  ум,  на  сноровку.
Сосватайте нас.
   - Даже не представляю себе,  как,  -  вяло  отозвалась  госпожа  Май,
оглаживая пальцем малиновый ворс альбома.
   - А я представляю,  -  клиентка  всколыхнулась,  -  я  же  постоянная
читательница  вашего  журнала.  Вы  направьте  его  ко  мне,  дайте  ему
задание...
   - Он специализируется по другой части, - сопротивлялась  Ольга,  -  и
привык к личностям выдающимся...
   - А я такая и есть, - заявила нахально вдова. - Сами видите, я не  из
робкого десятка. Вот аванс.
   Ольга смотрела на купюры, вытащенные  резвой  вдовой  из  ридикюля  и
положенные поверх альбома, и в  сомнении  качала  головой.  И  пока  она
думала, в наступившей тишине расслышала какие-то странные  звуки,  будто
сдержанные рыдания. Она перевела взгляд на дверь.
   - Хорошо, - решилась Ольга Леонардовна. - Я попробую, но  должна  вас
предупредить: авансов мы не возвращаем.
   - Я знаю, - обрадовалась вдова. - Уверена, задаток не пропадет.  Я  в
четверг вас снова навещу.
   Она тяжело  поднялась  и  направилась  к  выходу.  Как  только  дверь
открылась  и  госпожа  Струмова  шагнула  в  коридор,  в  проеме  дверей
обозначилось еще одно создание женского пола:  высокая  худосочная  дама
неопределенного  возраста,  в  черном   потертом   пальто   с   облезлым
воротником. Ее впалые щеки горели румянцем. Глаза блестели от набежавших
слез. Руки ее в ветхих перчатках были сложены умоляюще на груди.
   - Госпожа  Май!  -  воскликнула  дама  и  широким  шагом  ринулась  в
приемную. Ольга, оторопев, застыла в уголке дивана. - Госпожа Май! Молва
о вас, как о  женщине  прогрессивной,  идет  по  всему  свету!  Помогите
несчастной жертве произвола!
   - Успокойтесь, прошу  вас.  -  Ольга  властно  указала  на  стул  для
посетителей. Ей с трудом удалось скрыть  неприязнь,  охватившую  ее  при
виде очередной просительницы. - Вы ищете свою половину?
   - Я давно ничего не ищу,  кроме  справедливости  и  милосердия,  -  с
горькой усмешкой  продолжила  чахоточная.  Ее  худощавое,  нервное  лицо
исказилось гримасой сомнения, и она принялась с мягким  упреком  бросать
Ольге вопрос за вопросом. - Неужели мне надо встать перед вами на колени
и взывать к вашему уму и  человечности?  Неужели  вы  откажитесь  спасти
невинно пострадавшую? Протянуть ей руку помощи?
   - Я готова поместить  ваше  объявление  со  значительной  скидкой,  -
госпожа Май смутилась. - Извольте сообщить ваши данные.
   - Мои данные? - странная  посетительница  опустилась  на  стул  и  со
скорбным удивлением огляделась. - Но разве я в полиции?  Мои  данные  вы
можете получить у царских сатрапов. Это они гноили меня  в  Сибири,  они
погубили мою молодость и красоту на Нерчинских рудниках, заковывали меня
в кандалы, лишали сна и пищи...
   - Погодите, погодите. Я не поняла: чего же вы хотите?
   - Я прошу вашей помощи. - Женщина вынула из ридикюля носовой платочек
и приложила к глазам. - Увы! Это единственное, что  мне  осталось!  Мне,
пострадавшей за свои прогрессивные убеждения! Мне,  слушавшей  в  Москве
лекции самого Менделеева!
   - Вы химик? Бомбистка? - догадалась Ольга Леонардовна.
   - Да, да. И за это я пострадала от гнусного режима! -  Жертва  режима
вскочила и замельтешила перед глазами хозяйки подобно  маятнику.  -  Они
обнаружили в моем доме всего понемногу:  полпуда  кальция  и  два  фунта
этого... купороса...  И  горсточку  кокаина.  И  они  посчитали,  что  я
собиралась изготовить бомбу. А я была в связи с самим Морозовым! Меня  и
упекли в рудники...
   - О каком  Морозове  вы  говорите?  -  заинтересовалась  Ольга.  -  О
народовольце? Который об "Откровении" писал?
   - О нем! О нем самом! - с жаром воскликнула дама.  Она  остановилась,
сжала губы в жесткую черту и, исподлобья глянув на Ольгу, процедила:
   - Так вы поможете жертве или нет?
   Ольга отвела взор и, чувствуя себя неловко, ответила:
   - К сожалению, мой кассир сейчас отсутствует. Приходите завтра  после
обеда. Он выдаст вам.. Э-э-э... двадцать пять рублей?
   Дама усмехнулась и враждебно, с бесстыдством, заявила:
   - Увы, сударыня, у меня даже белья нет. - Она задрала  подол  юбки  и
показала грубые продырявленные чулки.
   - Хорошо, хорошо, -  заторопилась  Ольга,  -  я  подготовлю  для  вас
одежду. Завтра и получите.
   Дама  взирала  на  госпожу  Май  с  глубоким  презрением,  весь   вид
страдалицы говорил: и вот из-за таких я гнила  в  Сибири?  И  вот  такие
считаются прогрессивной частью общества?
   Ольга  потянулась  к  шнуру,  чтобы  вызвать  колокольчиком   Данилу.
Посетительница столкнулась с конторщиком в дверях -  Данила  едва  успел
юркнуть в сторону, ибо жертва режима двигалась прямо на него.
   - Есть еще кто-нибудь на прием? - нелюбезно обратилась к нему Ольга.
   - Нет, сегодня все,  -  крикнул  Данила,  устремляясь  на  безопасном
расстоянии за последней визитершей, чтобы выпроводить ее из  редакции  и
запереть дверь, дав наконец отдых измученной Ольге Леонардовне.
   Когда он вернулся в приемную, Ольга уже  скинула  парик  с  проклятой
косой и мещанскую шаль.
   - Коньяку хочешь? - спросила она Данилу. - Согревает.
   Данила не ответил, поскольку каждый приемный день слышал этот вопрос,
и всякий раз Ольга Леонардовна вынимала из заветного  уголка  бутылку  и
рюмку, чтобы забыть о море  женских  несчастий,  которыми  полнилась  ее
приемная в эти вечерние часы.
   - Ася ушла?
   - Никак нет, барыня. Да я прослежу, не тревожьтесь. - Он принял рюмку
из рук хозяйки. - Вам уж на покой пора.
   Часы пробили восемь с четвертью.
   - Пожалуй, ты прав, батюшка. -  Ольга  чувствовала,  как  живительный
напиток возвращает ей силы. - Еще и поужинать надо.  Кстати,  явился  ли
наш постоялец?
   - Пока не изволил  прийти,  -  ответил  Данила,  пряча  глаза.  -  Не
нравится мне это. Как бы худа не было.
   Ольга налила еще рюмку коньяку, закурила пахитоску, подошла к окну  и
отодвинула гардину: на погруженной во тьму улице было пустынно.
   Только фонарь одиноко покачивался в  отдалении  да  светились  редкие
окошки противоположного дома.
   - Говори яснее, - попросила она устало, - я и так уж измоталась.
   - Понимаете, дорогая  Ольга  Леонардовна,  благодетельница  вы  наша,
робею говорить, а тревога-то душеньку распирает. Ну да Бог  с  ним,  все
одно. Сегодня днем наводил я порядок в буфетной,  так  мы  с  господином
Шалопаевым сговорились, чтобы аккуратность  хранить,  прислуга  ведь  не
каждый день ходит...
   - Давай к делу. - Ольга в нетерпении стряхнула пепел  с  пахитоски  в
горшок с алоэ.
   - Короче, докладываю, благодетельница. Оружия не нашел. Кокаина тоже.
Видно, наш красавчик не из лихих людишек и не кокаинист. Курева  так  же
не обнаружил. Есть тетрадка  стихов.  Не  Пушкин,  но  талантик  развить
можно. Фотография также имеется, с ласковой  надписью,  на  французском.
Может, матушки его драгоценной? Красивая дамочка...
   - Ну и что? - досада Ольги нарастала.
   - Так-то все ничего, -  согласился  Данила.  -  Да  вот  имеются  две
подозрительные вещички. Первая - очищенный апельсин. Видимо, выложил  на
ночь из кармана - так на подоконнике и забыл. Засох совсем.
   - Что ж здесь подозрительного? - не поняла Ольга.
   - На первый взгляд ничего, - закивал Данила и перешел на шепот:
   -  Да  ведь  неясно,  откуда  фрукт  взялся.  И  зачем  за  штору  на
подоконнике спрятан?
   - Ты же сам только что сказал, что он, видимо, перед сном из  кармана
выложил, - напомнила госпожа Май, - а взять он его мог где угодно.  Там,
где вчера был. Говорит, на каком-то теософском капитуле.
   - Вот-вот. - Данила поднял указательный палец. - Там  что,  апельсины
крутят? И что за привычка такая апельсины по карманам засовывать?
   - Привычка действительно не из лучших.  -  Ольга  усмехнулась.  -  Но
почему ты думаешь, что он прятал апельсин?
   - Потому, дорогая моя госпожа, что за  апельсином  стоял  медицинский
пузырек. И без наклейки! А что это значит?
   Ольга в упор смотрела на вездесущего старичка.
   - Болен наш красавчик, болен серьезно. Лекарство скрывает, и название
специально уничтожил, чтобы никто не догадался о его ужасном недуге.
   Ольга загасила пахитоску  и  подошла  к  столу,  чтобы  налить  рюмку
коньяку.
   - Ты думаешь, у него венерическая болезнь? - прямо спросила она.
   - Я ничего не утверждаю, - Данила  опустил  глаза,  -  мое  дело  вам
сообщить обо всех непорядках. А выводы делать  -  тут  умишка  моего  не
хватает, я по справедливости признаюсь.
   - Хорошо, иди. - Ольга устало опустилась в  кресло,  подняла  руки  к
голове, вынула шпильки, и по плечам ее рассыпались освобожденные  черные
волосы.
   Она смотрела на бутылку коньяку и думала о том, что проклятый вторник
еще не закончился и следовало ожидать новых  подвохов  судьбы.  Впрочем,
соображения Данилы можно расценивать и как добрый знак.  Сегодня  утром,
ознакомившись с пачкой  любовных  писем  Самсону,  она  намеревалась  за
неделю привязать  к  себе  юношу  более  прочными  узами.  И  собиралась
употребить  все  свое  мастерство,  хотя  пускала  его   в   ход   очень
осмотрительно  и   нечасто.   Теперь   следовало   подождать,   проявить
осторожность.  Ольга   Леонардовна   предпочитала   не   верить   никому
безоговорочно, даже шустрому Даниле, и всегда проверяла  то,  что  можно
проверить.
   Несколько успокоенная принятым решением, она все-таки  не  избавилась
от тревоги. Неужели Самсон и сегодня предпочтет  проводить  вечер  не  с
ней, а где-то в другом месте? Неужели  он  не  устоит  перед  столичными
соблазнами? Неужели не явится к ужину?
   Госпожа Май не расслышала,  как  к  открытым  дверям  подошла  Ася  -
девушка  всегда  ступала  бесшумно,  как  мышка,  чем  раздражала  Ольгу
Леонардовну.
   - Прошу прощения, - нерешительно сказала  Ася,  -  но  вас  просят  к
телефону. Там, в редакции. Звонит следователь Тернов...
   Сердце Ольги дрогнуло - неужели что-то случилось с Эдмундом?
   Она встала с кресла и поспешила в редакционное помещение. На  столике
у дверей на зеленом сукне лежала снятая с рычажка трубка.
   - Редактор журнала "Флирт" у аппарата, - сказала она, не узнав своего
голоса.
   - Следователь Казанской части, Тернов Павел Миронович.  Служит  ли  в
вашем журнале Самсон Васильевич Шалопаев?
   - Да, он наш новый сотрудник. - Голос госпожи Май упал.
   - В таком случае ставлю вас  в  известность,  что  господин  Шалопаев
арестован и находится в  следственной  камере  второй  части  Казанского
участка.
   - За что? За что он арестован?
   - За покушение на депутата Государственной Думы!
 
Глава 13 
 
   А Самсон Васильевич Шалопаев, потирая локоть, ноющая боль  в  котором
не только не утихала, но и с  каждой  минутой  становилась  все  острее,
сидел,   понурившись,   перед   столом   следователя-дознавателя   Павла
Мироновича Тернова. Напротив начинающего журналиста развалился  бледный,
с  дряблыми  щеками,   выдающими   нездоровый   образ   жизни,   депутат
Государственной Думы господин Гарноусов.
   - Итак, вы узнаете в задержанном стрелявшего  в  вас  человека?  -  с
нарочитым бесстрастием обратился дознаватель к потерпевшему.
   Павел   Миронович   очень   боялся,   что   депутат   снова    начнет
краснобайствовать и докричится-таки до апоплексического удара.
   - Я не стрелял, - опередил депутата с ответом Самсон. -  Это  ошибка.
Прошу занести мои слова в протокол.
   Тернов согласно кивнул ухмылявшемуся письмоводителю, который в  своем
уголке, за черным столом, строчил протокол допроса.
   - Как я понял, этот субъект, - Гарноусов  дернул  головой  в  сторону
Шалопаева, - из студентов. А я вчера с трибуны Думы  требовал  разогнать
этот рассадник марксистской заразы - Петербургский университет!  Уверен,
именно там молодой человек набрался разрушительных бацилл.
   - Вряд ли он успел чего-либо набраться,  господин  депутат.  Господин
Шалопаев  только  три  дня  как  приехал  из  Казани,  -  внес   ясность
следователь,  сам  являвшийся  выпускником   петербургского   рассадника
заразы.
   - А! - Гарноусов выкатил мутные глаза. - Так  бы  сразу  и  говорили!
Умонастроения учащихся Казанского университета широко известны! Сплошные
преступники! Половина под подозрением у охранки. А сколько  отчислено  и
отправлено под надзор полиции в ссылку! И я завтра, слышите  ли,  завтра
же поставлю в Думе вопрос о том, чтобы предусмотреть препоны для  въезда
в  российскую  столицу  сомнительных  личностей,  выкованных  казанскими
Робеспьерами и дантонами.
   - Погодите, господин Гарноусов,  -  Павел  Миронович,  умело  скрывая
растущую  антипатию  к  речистому  пустозвону,  остановил  разошедшегося
депутата, - вы не ответили на мой вопрос. Вы  узнаете  в  этом  человеке
стрелявшего в вас?
   - Да как же я могу его узнать?! - воскликнул Гарноусов, с  презрением
бросив взгляд на  кожаный  диванчик,  где  валялись  разодранное  пальто
Самсона да грязный шарф, с бахромы которого капал на пол тающий снег.  -
Я же не видел злоумышленника! Не видел! Повторяю еще  раз:  я  пришел  в
салон получить услуги куафера! Сидел себе мирно в  кресле  и,  дожидаясь
своей очереди, перелистывал газеты. Все три цирюльника  были  заняты.  И
вдруг - грохот, разбитые стекла витрины, ледяной  холод,  ворвавшийся  в
пролом... Я инстинктивно упал на пол.
   - Я  это  уже  слышал,  господин  депутат,  -  едва  уловив  паузу  в
драматическом рассказе, Павле Миронович поспешил прервать  потерпевшего.
- Однако свидетели показывают, что вы не газету читали, а  беседовали  с
каким-то мужчиной.
   - Ложь! Ложь и провокация! - Депутат в гневе, несколько утрированном,
вскочил со стула. - Происки моих политических врагов!  Гнусный  слух  из
фракции левых! Кстати, вы проверили цирюльников на благонадежность?
   - Мы-то проверим, господин Гарноусов, -  безмятежно  ответил  Тернов,
досадуя мысленно, что неприятный субъект поймал его на упущении. - Всему
свое время. Но мне удивительно, что вы,  крупный  политический  деятель,
посещаете неизвестные вам парикмахерские салоны, не удостоверившись в их
репутации. Так с кем вы беседовали?
   - С каких  пор  посещать  парикмахерские  считается  предосудительным
делом? - огрызнулся потерпевший. Он снова уселся и  в  раздумье  поскреб
толстым  мизинцем  ушн