отышке с автоматом. Я чувствовал, как его ствол впивается мне  в
спину, и до моих ушей  донесся  металлический  щелчок:  он  снял  автомат  с
предохранителя.
   - Вот это правильно, амиго! - обратился я к нему. -  Это  по-мужски.  Это
смелый  и  решительный  поступок.  Пристрели  меня  в  спину.  Спаси  своего
трусливого начальника от...
   Со стороны палатки раздалось шуршание. Я обернулся:  у  входа  стоял  фон
Закс, надевая портупею с  болтающимся  "кольтом"  и  мачете.  Его  нестройно
приветствовали, и он ответил на приветствие, небрежно выбросив руку вверх. В
утренних сумерках он казался грузным, и вид у него был суровый  и  свирепый.
Если его и мучила головная боль от  выпитого  накануне  пива  с  подмешанным
зельем, он не подавал виду.
   - Что здесь происходит? - гаркнул он по-испански. - Почему он на свободе?
Почему он разбудил меня своими истошными воплями? Вы что, в штаны наложили?
   За моей спиной раздался спокойный голос сержанта:
   - Tefe, con permiso...
   Он  испрашивал  дозволения  застрелить  меня.  В  толпе  поднялся   ропот
неодобрения, и фон Закс это понял.  Его  заботили  иные  проблемы,  конечно,
например, каким образом я выбрался из пещеры и оказался перед его  палаткой,
да еще и вооруженный мачете. Он был не дурак. Он бросил взгляд на отдернутый
полог палатки, откуда  как  раз  в  этот  момент  появилась  Кэтрин,  убирая
выбившуюся прядь волос. Ее мятая блузка была выпущена  из  шортов  и  висела
точно расстегнутый пиджак. Фон Закс отдал короткий  приказ,  и  двое  солдат
тотчас заломили ей руки за спину.
   - Держите эту хитрую шлюху, пока  я  разберусь  с  ее  сообщником.  -  Он
повернулся ко мне. - Так, значит, вы все еще хотите быстрой  смерти,  мистер
Эванс. Но если бы я был настолько глуп, чтобы сразиться с вами в поединке, я
был бы вынужден вас разочаровать. Я медленно изрежу вас на куски.
   Я презрительно усмехнулся.
   - Ой напугал! Думаешь, я очень боюсь тебя или твоего шрама. Ну если  этот
шрам у тебя не от пивной бутылки, значит, ты порезался стеклом, когда прыгал
в окно с перепугу от американской  авиабомбы,  которая  разорвалась  в  пяти
кварталах от твоего дома.
   Фон Закс задумался. Он  прекрасно  понимал,  что  я  его  провоцирую.  Он
прекрасно понимал, что с его стороны было бы величайшей глупостью  рисковать
всем, что он таким трудом создавал все  эти  годы,  соглашаясь  на  дурацкую
дуэль со мной. И все же тут были затронуты  честь  и  достоинство  прусского
аристократа. Я подверг сомнению его мужество" я подверг сомнению благородное
происхождение шрама, который он носил на своем лице, долгое время  таясь  от
своих преследователей, хотя благоразумный человек давным-давно уже сделал бы
себе пластическую операцию и избавился от столь  важной  особой  приметы.  К
тому же его люди ждали от него достойного поступка.
   Сержант у меня за спиной опять тихо проговорил:
   - Tefe! Позвольте мне его застрелить! В ответ на  эту  просьбу  фон  Закс
схватил мачете за рукоятку и вынул его из-за пояса. Это движение было  вовсе
не ритуальным взмахом почетного караула. Он изготовился для боя. Он внезапно
подошел ко мне вплотную  -  решительно  и  твердо.  И  чтобы  увернуться  от
свистящих молний его клинка, мне только и пришлось что ретироваться.
   Люди  расступились,  освобождая  мне  место  для  отступления.   Раздался
одобрительный ропот и разочарованные вздохи. Они умели обращаться с  мачете,
но, по-видимому, никогда еще  не  видели,  как  с  ним  обращаются  мужчины,
привыкшие к шпагам и рапирам. И в этом у фон  Закса  было  преимущество.  Он
прошел  школу  фехтования,  тренируясь  с  настоящим   оружием.   В   жилете
безопасности и в маске, он махал тяжелым  клинком  иногда  ради  забавы,  но
порой, о чем свидетельствовало его лицо, в смертельных поединках.
   Я же изучал фехтовальное искусство с помощью спортивной шпаги,  легонькой
игрушечки  весом  не  более  пушинки,  оттачивая  эффектную  технику,   мало
пригодную для нешуточного кровопролитного боя, кончавшегося  смертью  одного
из его участников. Мне же, если  случайно  удавалось  вогнать  острие  шпаги
сквозь  тонкий  брезент  фехтовальной  куртки,  обычно  делали  выговор   за
неспортивное поведение. С другой стороны, я неплохо  ризбирался  в  ножах  и
немало поупражнялся с японскими осевыми палицами - оружием весьма близким  к
холодному европейскому.
   Он продолжал меня теснить, но уже не  так  стремительно,  и  мне  наконец
удалось прервать его натиск и перейти в контратаку прямым выпадом,  который,
похоже, застиг  его  врасплох.  У  него  на  лице  даже  возникло  несколько
раздраженное выражение, когда он отбил мой клинок и ответил ударом  наомашь,
метя мне в голову, но я парировал  его  выпад.  Меня,  слава  Богу,  чему-то
научили, но сейчас было не время анализировать уроки.
   Я устоял перед его первой атакой. Он растратил свой пыл, и теперь настала
пора подумать о стратегии.
   В любом случае я не собирался протыкать его насквозь. Этот  бой  был  для
меня всего лишь уловкой. Отступая, я  начал  постепенно  двигаться  к  руслу
пересохшего ручья, намереваясь выйти в радиус прямого выстрела ружья Шейлы.
   Мы уже  изрядно  запарились.  Пот  градом  катился  по  нашим  лицам.  На
раскрасневшейся щеке фон Закса шрам горел,  точно  свежевспаханная  кровавая
борозда. За его спиной я видел Кэтрин, которую все  еще  удерживали  с  двух
сторон солдаты. Мне это не понравилось, но я надеялся, что ее отпустят,  как
только начнется стрельба. На высящуюся за моей спиной  стену  каньона  я  не
смотрел. Шейла, наверное, уже заняла свою позицию. С первым проблеском  зари
она должна была там залечь. И я едва ли не шестым чувством ощущал,  что  она
уже поймала моего противника в окуляр  оптического  прицела.  Я  видел,  что
крестик прицела движется за лицом фон Закса, приближающегося к Шейле по мере
моего отступления.
   Это ощущение заставило меня немного смутиться. Фон Закс-то  чистосердечно
намеревался меня убить в честном бою, а я заманивал его под пулю. Что ж,  мы
живем далеко не в рыцарский век, да и моя профессия не из благородных.  И  я
не собирался рисковать, выпуская на  волю  безумца  с  армией  дикарей  и  с
ядерной ракетой, только  из-за  каких-то  детских  представлений  о  честной
драке.
   Я уже все обдумал и рассчитал. Мне надо хотя бы на  мгновение  превратить
его в неподвижную мишень. А самому исчезнуть из  поля  зрения  Шейлы,  чтобы
вероятность попадания в меня пули не заставила ее нервничать и торопиться. Я
позволил фон Заксу оттеснить себя к середине русла иссохшего ручья, а  потом
- к тому месту, где старый поток подмыл берег, и  где  образовался  довольно
высокий, почти в шесть футов высотой, обрыв. Я медленно  отступал,  пока  не
почувствовал,  как  почва  уходит  из-под  ног.  Я  издал  испуганный  крик,
отпрыгнул назад и упал на мягкий песок. Тем самым я сошел с  линии  огня.  В
шести футах  над  моей  головой  фон  Закс,  задыхаясь  и  обливаясь  потом,
остановился передохнуть.
   Он стоял, превратившись в замечательную  мишень.  Дожидаясь  выстрела,  я
даже испытал некоторое  разочарование.  Хорошие  фехтовальщики  в  наши  дни
большая редкость. Но мое разочарование быстро улетучилось: выстрела не было.
   Я не удержался и, повернув голову к северному гребню каньона, внимательно
всмотрелся туда. Что-то там произошло, что-то ужасное, но отсюда я,  конечно
же, никак не мог понять, что именно. Я медленно поднялся во весь рост.  Люди
фон Закса уже сгрудились на высоком берегу,  обступив  моего  противника  со
всех сторон. Старый нацист стоял, сжимая мачете. И ничего не произошло.
   Тут я понял, что ничего и не произойдет, потому что, как это было  теперь
вполне очевидно, что-то уже произошло чуть раньше там, на  северном  гребне,
где я оставил девушку с ружьем.
   Двое охранников подтащили Кэтрин к самому  краю  обрывистого  берега.  Ее
лицо ничего не выражало, но я вспомнил, что фон Закс нужен был ей  живым.  И
еще она сказала мне: "Настанет день, и я отплачу за смерть Макса. Я  вас  не
простила".
   Она была неглупая девушка. Возможно, она  с  кем-то  заключила  сделку  и
нашла  иной  способ  решения  своей  задачи  -  способ,  который  давал   ей
преимущество и возможность отомстить мне. Что это был за способ,  меня  мало
интересовало. Что бы она ни сделала с Шейлой, я все равно уже ничего не  мог
изменить в такой ситуации. Я мог, правда, что-то предпринять в отношении фон
Закса. А потом, когда я с ним покончу, пускай Кэтрин его забирает...
   - Спускайся ко мне, дедуля! - крикнул я, потрясая своим мачете. - Чего ты
ждешь - когда твои ребята принесут тебе лестницу?
   Оскорбительное  замечание  касательно   его   возраста   ему   очень   не
понравилось. Он спрыгнул и упал  на  одно  колено.  Я  дал  ему  возможность
подняться. А потом двинулся на него с намерением убить.

Глава 24

   Я чуть было не ранил его, сделав первый настоящий выпад, и снова заметил,
как по сто лицу проскользнула:,  тень  удивления  и  раздражения,  когда  он
увернулся от моего удара  отчаянным  нырком,  раскрывшись  полностью.  Но  я
пощадил его. Мне не надо было кромсать его - я хотел с ним  покончить  одним
ударом. И теперь я понял, как это сделать. Все оказалось довольно просто. Он
сам никогда не применял прямой выпад, и против него тоже, видимо, его  никто
не применял. В их краях на дуэлях дерутся ради шрамов и славы, а какая слава
от шрама, который начинается в середине груди и выходит  наружу  с  обратной
стороны. Они сражаются только до крови, но не до смерти. Края у их  клинков,
остры, но конец тупой. И ему, конечно, не могло прийти  в  голову,  что  его
противник может нанести колющий удар оружием, предназначенным  для  резки  и
рубки. Возможно, такие удары были  даже  запрещены  в  том  виде  спорта,  к
которому он привык: тем самым его учителя пытались избежать потери учеников.
   Я испугался, что совсем выбил его из равновесия, и мне  пришлось  немного
просто помахать клинком перед собой, отдавая ему инициативу. На зыбком песке
нам обоим пришлось трудно, но его ноги были куда слабее моих, более молодых.
Он  сражался  осторожно,  аккуратно  и  расчетливо,  но  медленно  отступал,
продвигаясь вверх по руслу мимо рощицы с ракетой, копя силы для новой атаки.
И  очень  скоро  он  бросился  вперед,   стремительно   оттеснил   меня   и,
повернувшись, помчался со всех ног вверх по обрыву.
   Он взбегал минуту-другую. Мне было не под силу согнать его оттуда,  но  я
мог побежать по руслу вверх туда, где крутой берег полого  сливался  с  дном
каньона. И по-прежнему никто не стрелял с вершины. Никаких признаков  жизни.
Надо было мне оставить ее в Тусоне, подумал я. Там  бы  она  была  в  полной
безопасности.
   И в эту секунду фон Закс чуть было не снес мне голову  отчаянным  взмахом
мачете. Я успел отразить его удар, и мачете завибрировало у меня  в  ладони.
Не вовремя я предался своим сентиментальным  раздумьям.  Мы  уже  находились
почти  в  роще  тополей  и  вели  бой  рядом  с  взметнувшимся  вверх  телом
"Рудовика-III". Интересное это было зрелище: поединок с применением древнего
оружия в тени оружия будущего.
   Он уже устал. Теперь он был мой, и я поглядывал в сторону  Кэтрин,  давая
ей понять, что готов сделать ей подарок.  Если  меня  и  обуревали  сомнения
относительно ее коварства - уж не знаю, в чем именно дно могло  заключаться,
- уже то, что она стояла одна, без  своих  сторожей,  и  не  делала  никаких
попыток побежать  к  тягачу,  как  мы  с  ней  уговорились,  служило  весьма
красноречивым свидетельством ее предательства. Сторожа, похоже,  и  вовсе  о
ней позабыли, наблюдая за  отчаянными  потугами  их  командира  спасти  свою
жизнь. Зрители  нашего  поединка  стояли  в  молчании.  И  только  когда  он
промахивался, по их рядам пробегал горестный вздох.
   Я бросился на фон Закса, стараясь рассечь ему голову, позволил ему отбить
мою атаку и раскрылся. Но он не был готов воспользоваться этой возможностью,
хотя в последний момент все же сделал  красивый  выпад,  а  я  отступил  еще
дальше, раззадоривая  его,  и  он  послушно  наступал.  Я  сделал  вид,  что
поскользнулся, и чуть припал на левую ногу. Словно удерживая  равновесие,  я
отбросил руку с мачете далеко в сторону, услышал вздох  зрителей  и  увидел,
как в глазах старого немца зажегся огонек. Он со свистом занес мачете слева,
чтобы ударить меня с незащищенной стороны.
   Но в тот момент, когда его рука была еще высоко занесена над  головой,  я
сделал прямой выпад, направив острие мачете в него. Он по инерции налетел на
острие. Лезвие мягко вошло ему в живот и засело по самую рукоятку.
   Раздался стон его солдат. Лицо фон Закса сильно  побледнело  и  растаяло.
Мачете выскользнуло из его  рук.  Я  поднатужился  и  вытащил  окровавленный
клинок фон Закс стал заваливаться на меня, но я поймал  его  и  левой  рукой
вытащил у него из кобуры "кольт". Я встал  у  ракеты,  держа  в  одной  руке
окровавленный мачете, а в другой снятый с предохранителя "кольт",  и  взирал
на оставшуюся без командующего армию, которая собиралась завоевать империю -
все это было, скорее, похоже на гибель Эррола  Флинна  в  фильме  "Последний
лагерь генерала пастора" или что-то в этом роде.
   Люди фон Закса недолго размышляли. Я заметил, что Кэтрин  исчезла.  Глядя
поверх голов зрителей, я увидел, как она спешит, крадучись, вниз  по  откосу
Поняв, что удалилась на приличное расстояние, она побежала во весь дух.  Для
девушки она оказала очень неплохой бегуньей.
   Я пока не мог догадаться, что она задумала, но решил, что на фоне бегущей
красавицы блондинки можно  спокойно  умереть.  Я  выстрелил  в  лицо  первом
солдату, который вознамерился  рассечь  меня  надвое  своим  мачете.  Вторым
выстрелом я убил второго, причем стрелять мне пришлось почти в упор, и  пуля
проделала в его груди изрядную дыру. Потом я всадил  мачете  в  третьего,  и
тогда они отступили, но лишь на мгновение. Теперь  все  дико  завопили.  Они
бросились на меня, но я разрядил в  них  всю  обойму  "кольта"  и  стал  как
сумасшедший размахивать мачете, точно серпом. Обхватив его обеими ладонями и
беспорядочно нанося удары, я не давал им возможности приблизиться ко мне.
   Издалека до меня донесся какой-то странный шум,  слившийся  с  какофонией
криков, - это был пронзительный каркающий звук, какой  издает  разозлившаяся
ворона. Я старался не обращать на него внимания,  потому  что  сейчас  самое
главное для меня было остаться в живых, хотя с каждой  секундой  эта  задача
становилась все более сложной. Я выронил мачете и припал на одно колено -  и
тут из толпы вынырнула знакомая фигурка:  сержант-коротышка.  Он  замахнулся
прикладом автомата, но я поймал его на лету, сильно дернул на себя,  схватил
сержанта за горло и вонзил большие пальцы в то место, где мои объятия должны
были принести больше пользы - или вреда, смотря для кого.
   Умер он не сразу. Я подхватил его оружие и, выставив ствол вперед,  нажал
на спусковой крючок. Не переставая стрелять, я поднялся на  ноги  и  увидел,
что поливаю очередью пустоту.  Все  бросились  врассыпную.  Я  закашлялся  и
заметил, что из-под стальной птички, спрятавшейся  в  рощице,  валит  дым  и
раздается свистящий  звук  разогревающихся  турбин.  Эта  хреновина  вот-вот
должна была взлететь. А карканье,  доносившееся  издалека,  как  мне  теперь
стало понятно, издавала сирена, установленная на тягаче...
   Я бросился к ручью. За моей спиной "Рудовик" засвистел, точно чайник  на,
плите, и землю сотряс удар. Я бросился ничком на береговой песок,  укрывшись
за высоким обрывом, три раза глубоко вздохнул, обхватил лицо руками и закрыл
глаза.
   Каньон наполнился громом. Часть берега с хрустом отвалилась и  обрушилась
прямо мне на голову. Меня обдало жаркой волной, точно кто-то запалил у  меня
над макушкой гигантский костер. Но понемногу  жар  и  гром  растаяли  вдали.
Наверное, я пролежал так довольно долго, дожидаясь, пока рассеется дым,  но,
надо сказать, я вовсе не был уверен, что не погребен заживо, и от этой мысли
несколько запаниковал.
   Выбравшись из своей песчаной могилы, я вдохнул  и  набрал  полные  легкие
какого-то  ядовитого  газа,  отчего   снова   раскашлялся.   Удушливый   газ
расстилался вокруг подобно туману. Я вскарабкался на берег, и  только  тогда
мое лицо осветило яркое солнце, хотя я стоял по пояс в  ядовитом  тумане.  Я
догадался  взглянуть  ввысь  и   увидел   стальную   птичку   -   крошечную,
посверкивающую в голубом небе. От хвостовой  части  за  ней  .тянулся  белый
дымовой шлейф.
   Двигатели все еще работали, судя по извергаемому из сопла пламени.  Скоро
они отработают, и ракета полетит дальше по собственной  траектории  к  цели.
Эль Пасо, как сообщил мне фон  Закс.  Теперь  ее  уже  ничто  не  остановит,
подумал я. Но тут в небе раздался беззвучный  дымовой  выхлоп,  и  крошечный
смертоносный карандашик рассыпался в благостный прах. С опозданием до  моего
слуха донесся громоподобный звук взрыва, разрушившего ракету. Я инстинктивно
пригнул голову, хотя было ясно, что обломки ракеты упадут в нескольких милях
отсюда.
   "Фольксваген" был слегка помят и обожжен, хотя он, к  счастью,  находился
довольно далеко от ракетной установки.  Никто  из  перепуганных  солдат  фон
Закса,  ошалело   бродящих   вокруг,   не   сделал   ни   малейшей   попытки
воспрепятствовать мне. Я сел за руль и тронулся по направлению к тягачу.  Из
кабины показалась Кэтрин и, спрыгнув на землю, направилась прямиком ко  мне,
чуть прихрамывая. Блузку свою она так и не удосужилась застегнуть. Фон  Закс
много потерял. А мне на нее было ровным счетом наплевать. Да и  ей  на  меня
тоже.
   Она села рядом со мной и устало откинулась на спинку сиденья.  В  руке  у
нее был небольшой пистолет. - Это сделал один из его бородатых инженеров,  -
объяснила она. - Один из них сбежал, но второй успел  нажать  кнопку  пуска,
прежде чем я в него выстрелила.
   На наше счастье, нужная кнопка была помечена. Кнопка уничтожения ракеты в
полете.
   - Ясное дело, - сказал я. Из кабины тягача курился черный  дым.  На  моих
глазах тягач взлетел на воздух, объятый пламенем. - Ну, а  в  этом  не  было
необходимости, - добавил я.
   Она произнесла измученно:
   - Но ты же попросил его сжечь.
   - Это верно. Отдай мне пистолет. - Я протянул  руку.  Поколебавшись,  она
вложила пистолет в мою ладонь. Мне все еще было  невдомек,  какова  была  ее
роль в этой пьесе, но все же я сказал:
   - Если ты погубила Шейлу, я тебя убью.
   Кэтрин бросила на меня сумрачный взгляд,  но  промолчала.  Я  газанул,  и
"фольксваген" рванулся  вперед.  Пуск  ракеты,  по-видимому,  распугал  всех
дозорных на въезде в каньон. Я поставил машину под скалой  и  пошел  к  тому
месту, где мы с Шейлой спрятали свои  вещи.  Вещи  лежали  там,  где  мы  их
оставили, нетронутые.
   Но там были не только вещи. Я сделал еще несколько шагов, не сводя глаз с
маленькой женской фигурки, скрючившейся под скалой. Услышав мои шаги,  Шейла
подняла взгляд.  Ее  лицо  было  все  в  царапинах,  грязи  и  слезах.  Она,
по-видимому, бежала со всех ног, не  разбирая  дороги,  чтобы  поспеть  сюда
вовремя. Руки были в ссадинах, на коленках зияли дыры.
   - Я не смогла, - прошептала она. - Я  поймала  его  в  прицеле.  Положила
палец на спусковой крючок. Это была прямая наводка - о таком выстреле  можно
только мечтать. Все было просто - как на стрельбище. Но я просто  не  смогла
нажать на...
   - Конечно, - сказал я. - То же самое случилось и в  Коста-Верде,  правда?
не предохранитель тебя подвел. Ты просто  не  сумела  собраться  с  духом  и
пристрелить Эль Фуэрте в упор.
   Можно было и раньше догадаться. Я припомнил другие случаи, когда ей  надо
было стрелять, а она не выстрелила. Злиться на нее  было  бессмысленно.  Это
явление довольно распространенное. Тут дело не в умении  стрелять.  Половина
наших солдат в Корее ни разу не выстрелили из своего табельного  оружия  или
стр