до наших ушей все еще доносились  отрывочные  выстрелы  со
стороны гор, где его люди увлекали за собой отряд преследователей и, пытаясь
спасти нам жизнь, уходили все глубже в джунгли.  А  может,  в  надвигающихся
сумерках его тревожили совсем другие проблемы - например, эта ракета. Как бы
там ни было, при моем приближении его маленькое смуглое  лицо  не  озарилось
светом дружелюбия.
   - Как она? - спросил он сухо. Я пожал плечами.
   - Боюсь, врачам и психиатрам предстоит с ней  поработать.  Нам  только  и
остается,  что  доставить  ее  останки  домой.  Может   быть,   ее   удастся
подремонтировать. Если нет - что ж, есть у нас места, куда помещают  бедолаг
вроде нее. С этой проблемой  нам  в  нашей  работе  очень  часто  приходится
сталкиваться.
   - Вы воспринимаете беду, приключившуюся с этой девушкой - вашей коллегой,
- как-то очень спокойно. -  Он  говорил  ледяным  тоном.  Его  заявление  не
требовало ответа, поэтому я ничего не сказал. Он продолжал:
   - Но сегодня вы можете гордиться собой, сеньор  Хелм.  Вы  проявили  себя
героем. И метким стрелком. Вы убили многих.
   - Да, но только после того, как вы указывали мне направление,  -  ответил
я. После встречи с Шейлой я и сам был в не слишком хорошем настроении.
   Он глубоко вздохнул.
   - Это верно. Я вам помогал.
   - Вы скорбите по Сантосу, полковник?
   - Ох! Эль Фуэрте был сукин сын! Но вот его люди...  Вы  видели,  как  они
наступали, сеньор? Их вождь погиб, но тут же в  их  рядах  появлялись  новые
командиры. Мы убивали их, но они все возникали  и  возникали,  с  оружием  в
руках... Президент Авила казнит их всех как бунтовщиков и бандитов.  В  этой
стране, знаете ли, бунтовщик - это всегда бандит. А  Эль  Фуэрте  был  самым
отъявленным бандитом. Но, знаете, бывает, что я вдруг ловлю себя  на  мысли:
ведь это мои соотечественники - да, даже те, кто так  зверски  измучил  вашу
женщину-агента. В конце концов, ведь она пришла  к  ним,  чтобы  обмануть  и
убить. Их спровоцировали, сеньор. Может быть, когда-нибудь они  найдут  себе
вождя, достойного их. А пока... - он  скорчил  гримасу.  -  Пока  я  помогаю
гринго убивать их с расстояния в пятьсот метров. Простите меня, я  не  хотел
вас оскорбить. Но не  люблю  смотреть,  как  умирают  отважные  люди,  -  он
замялся. - Окажите мне услугу, сеньор Хелм.
   - Считайте, что уже оказал.
   - Ваше ружье. С оптическим прицелом. Не сомневаюсь, что нашему президенту
будет любопытно взглянуть на ружье,  из  которого  был  убит  Эль  Фуэрте  с
расстояния полкилометра. Можно мне взять это ружье и отвезти ему?
   - Конечно, - ответил  я.  В  конце  концов,  это  ружье  -  собственность
правительства. И мне оно было больше ни к чему. К тому же я был уверен,  что
такой подарок  только  сцементирует  наши  двусторонние  отношения  и  будет
воспринят в Вашингтоне с одобрением. - Конечно. Можете  взять.  Но  с  одним
условием.
   - С каким?
   - Что либо вы, либо кто-то из ваших солдат понесет эту дрыну на  себе.  У
меня уж и так от него спина чуть не онемела.
   Он коротко рассмеялся.  Мы  опять  были  друзьями  -  во  всяком  случае,
хорошими приятелями,  как  то  и  должно  случиться,  принимая  во  внимание
существенную разницу в нашей жизненной философии.
   - Вы Muy hombre, сеньор  Хелм.  Если  у  нас  с  вами  возникло  какое-то
недопонимание, я приношу свои извинения. Вы настоящий мужчина.
   - Спокойной ночи, полковник. Жаль, что вы не научились  стрелять,  будучи
младшим офицером. Думаю, в противном случае вы стали бы блестящим генералом.
   Утром все было тихо. Мы спустились с гор, неся Шейлу на спешно  сделанных
носилках, поскольку она была не  в  силах  передвигаться  самостоятельно.  К
вечеру, без приключений, мы добрались до реки.  С  наступлением  темноты  за
нами приплыла лодка, и мы отправились к ожидающему нас кораблю в  море  близ
устья.
   Это была во всех отношениях  образцовая  операция,  подумал  я.  Два  дня
спустя в Вашингтоне я понял, что ошибся.

Глава 5

   Прошла неделя. Мне ужасно не хотелось отправляться утром в понедельник  в
знакомый кабинет на втором этаже, чтобы узнать от Мака, где я  еще  допустил
ошибку. Но я, подчиняясь уставу, отправился в архив, расположенный у  нас  в
подвале - как мы и должны поступать, оказавшись в Вашингтоне.  Я  просмотрел
картотеку и освежил свою память о людях нашей профессии,  которые,  считаясь
достаточно крупными специалистами в своей области, удостоились  оказаться  в
"приоритетном списке". Я читал личнst дела Дикмана, Кольца, Рослоффа, Вади и
Бэзила - все это были милые  люди,  которым  достаточно  было  бросить  один
взгляд на тебя, чтобы убить в ту же секунду.
   Кого-то из "стариков" я там не  нашел  -  тех,  с  кем  кто-то  из  наших
"вступил в контакт" в разных  местах.  Зато  были  тут  новенькие  -  совсем
недавно получившие "приоритетный" статус.  Чтение  отчетов  об  их  недавних
достижениях улучшило мне настроение. Я листал эти досье с  таким  ощущением,
будто читал биографии старинных друзей, выбившихся  в  люди.  Все  это  были
ребята, на кого можно было положиться - Не то что эти самодовольные  сволочи
из Пентагона, или из государственного департамента, или из прочих учреждений
этого мерзкого городишки, на месте которого раньше были, наверное, зловонные
болота, пока кому-то не пришла в голову мысль их осушить.
   Мак  меня  не  разочаровал.  Перед  ним  лежал  перечень  моих  промахов,
составленный каким-то шибко башковитым мерзавцем в гетрах, который,  конечно
же, сочинял его во время игры в гольф на выходные. Впрочем, пожалуй, я к ним
несправедлив. Вряд ли они играют в гольф,  надев  гетры.  Я  стоял  у  окна,
глядел на залитую солнцем улицу, и слушал. Спешащие внизу под окнами девушки
были все как на подбор свеженькие и симпатичные в своих летних  платьицах  и
узких джинcах. И наверное, думалось  мне,  достаточно  приятные  в  общении.
Глупо было бы презирать их только за то, что им не доводилось в жизни видеть
труп мужчины или женщину, сломленную долгими зверствами и унижениями.
   - Черт побери, сэр, - сказал я, не поворачивая головы. -  Если  им  нужны
были только разведданные, почему же они не обратились в ЦРУ?  Я  ездил  туда
пострелять из ружья, а не делать записи и фотографировать. Они что, так и не
поняли, чем мы занимаемся?
   Мак зашуршал бумагами.
   - Твое описание в первом приближении соответствует "Рудовику-Ш" или IV, -
сказал он. - Это уменьшенная версия их лучшей баллистической ракеты среднего
радиуса  действия  с  кое-какими  очень  интересными  новшествами,   которые
сообщают ей дальность полета ее крупного прототипа. Различия в обеих моделях
касаются только двигателя и  связаны  с  системой  пуска  и  типом  твердого
топлива. Последняя модель имеет  радиус  действия  порядка  тысячи  шестисот
миль, если верить нашим лучшим источникам. А они не очень-то хороши.  У  нас
считали, что предыдущая модель имела радиус  действия  тысячу  двести  миль.
Возможно - хотя мы в этом не уверены, - что русские отправили Кастро как раз
устаревшие ракеты третьей модели, одну из которых он припрятал и  перебросил
в Коста-Верде. Видимо, стремясь побыстрее избавиться от нее, пока об этом не
прознали его русские друзья.
   - Ну, нам-то не важно, какая именно модель, -  сказал  я.  -  Ни  та,  ни
другая, во всяком случае, не достигает Соединенных  Штатов.  Но  есть  такая
лужа, которую все называют Панамским каналом  -  она  как  раз  находится  в
радиусе действия обеих моделей.
   - Вот именно! Многие детали конструкции мобильной системы "Рудовик" у нас
пока что неизвестны, но одно можно сказать определенно: ракеты  всех  систем
несут ядерные боеголовки. У нас в Вашингтоне их обычно называют "Московскими
крохами".
   - Из Вашингтона они, видимо, и впрямь кажутся крошечными, - возразил я. -
Но когда смотришь  на  нес  вблизи  из  кустов,  она  не  кажется  такой  уж
миниатюрной. Что-нибудь слышно от президента Авилы?
   - Президент сейчас  занят  военными  приготовлениями,  -  сказал  Мак.  -
Развивая успех отчаянного рейда на штаб повстанцев, в ходе которого был убит
лидер бандитов Сантос, правительственные войска, как  нам  сообщили,  заняли
прилегающие районы и  в  настоящее  время  уничтожают  разрозненные  остатки
революционной  армии.  Как  только  ситуация  стабилизируется,   по   словам
министерства иностранных дел, будет проведено  тщательное  расследование.  -
Мак сделал многозначительную паузу. - Здесь, в Вашингтоне, кое-кто  считает,
что было бы очень мило с твоей стороны, если бы ты смог  сам  разобраться  с
этим делом на месте.
   - Ага, значит, они еще не отказались от этой идеи, - я повернулся к нему.
- Ну, и какой долболом из многих, с  кем  я  тут  встречался,  сделал  такое
предложение?
   - Мысль была  высказана  в  пятницу  вечером  на  пресс-конференции.  Имя
человека, выдвинувшего эту инициативу, назвать я не могу. Я подчеркнул,  что
у тебя было специальное задание, и ты с блеском его выполнил. Не вдаваясь  в
подробности самого задания, разумеется. Наша деятельность  не  предназначена
для афиширования - даже в высших вашингтонских кругах.
   - Благодарю вас, сэр. Они, верно, полагали, что я  суну  ее  в  карман  и
привезу сюда, чтобы они могли на нее взглянуть.  Черт,  да  она  весит  черт
знает сколько! Пять тонн? Десять?
   - Ну, нет сомнения, что опытный экземпляр  "Рудовика"  любой  модификации
будет принят здесь с глубокой  благодарностью.  Впрочем,  я  не  думаю,  что
кто-то и в самом деле считает, будто ты мог ее сюда доставить.
   - Может быть, им удастся выторговать ее у президента Авилы?
   - Президент Коста-Верде, - сказал Мак сухо, - наш хороший друг,  искренне
привержен принципам демократии и законно избран  своим  народом.  И  тем  не
менее, я очень сомневаюсь, что кому-то здесь понравится, если у него в руках
окажется ядерное оружие. Никто не питает надежд на то, что если у него такое
оружие появится, он тут же передаст его нам.
   - Понял, - сказал  я.  -  Значит,  я  козел  отпущения.  Выходит,  я  мог
погибнуть геройской смертью, проделав три дыры в этой исполинской  хлопушке.
Но поскольку у меня нет ни малейшего понятия, где  у  этой  штуки  находятся
жизненно важные точки, шансы причинить ей ощутимый ущерб  оставались  весьма
проблематичными. В этом случае мне пришлось бы убить полковника  вооруженных
сил Коста-Верде.
   - Ах да! Твой друг Эктор. Никак мне не дается его фамилия.
   - У них буква "н" произносится как "х", сэр. Ударение  на  втором  слоге:
Химинес.
   - Наше военное ведомство ожидает твою краткую  характеристику  полковника
Химинеса. - Мак потянулся под стол и  включил  магнитофон.  -  Я  записываю.
Итак, объект Химинес. Прошу!
   - Его люди называют полковника "Эль коронель-сито",  -  начал  я.  -  Это
уменьшительно-ласкательное  прозвище,  означающее   "маленький   полковник".
Всякое сходство с Ширли Темпл является случайным и непреднамеренным.
   - При чем тут Ширли Темпл?
   - Был такой фильм "Маленький полковник" - экранизация одноименной  книги.
Или серии книг. Для девочек.
   - Неужели? Продолжай.
   - Самое главное, что я могу  сообщить  о  Химинесе,  пожалуй,  следующее:
когда он узнал, что ему предстоит освободить взятую в  плен  девушку-агента,
он по собственной инициативе привел с собой двух женщин. Вряд  ли  они  были
бойцами подразделения специального назначения, хотя и несли поклажу на марше
наравне с мужчинами. Мне кажется, Химинес просто подумал, что наша  девушка,
если она жива, будет в плохом состоянии и ей  потребуется  умелый  уход.  И,
конечно, он оказался прав. - Я помолчал. - Этот полковник не железный. В нем
что-то есть. То, что  называется  состраданием.  Не  надо  это  вставлять  в
стенограмму. В таких делах я не большой специалист.
   -  Вряд  ли  наших  военных  стратегов  интересует  его   способность   к
состраданию, Эрик, - заметил Мак.
   - В таком случае они совершают серьезную ошибку. Потому  что  сострадание
Эктора занятного свойства, и он к тому же  метит  в  генералы.  Это  хороший
человек. Не мягкотелый слюнтяй. В физическом отношении он - Недомерок, но  в
отличной форме, курит крепкие сигары, хранящиеся у него в кобуре  на  поясе.
По его словам, он избавился от пистолета, потому что плохо стреляет. В самый
разгар боя он может вдруг закурить сигару. Это  латиноамериканская  бравада,
конечно, но психологически действует очень хорошо. Глядя на  него,  думаешь:
ну, если он способен устраивать такой спектакль, не имея при себе на  всякий
случай даже пистолета, значит, и тебе нечего бояться. В бою я  бы  доверился
ему на все сто. До тех пор, пока у нас с ним одинаковые боевые задачи - и не
более. В политических же делах я бы ни за что не рискнул повернуться к  нему
спиной. У него много чего на уме, у этого маленького полковника. И не  стану
гадать, какие мечты он лелеет в глубине души.
   - А Авила? Вы его обсуждали?
   - Президента он мимоходом упомянул в разговоре. Химинес дал  понять,  что
Авила ненавидит бунтовщиков и с радостью поставил бы  их  всех  к  стенке  в
качестве  мишеней  для  тренировочных  стрельб.  Похоже,  такой  случай  ему
представится. Ну, впрочем, это нормальная реакция  тамошнего  президента  на
внутренние беспорядки в  стране.  Так  мне  кажется.  Наверное,  это  весьма
типично для любого президента.
   - Конец записи о Химинесе и Авиле, - сказал  Мак  и  нажал  на  невидимую
кнопку. Потом взглянул на меня. - А теперь поговорим о таинственном госте  в
шлеме-"джунглевке". Нам все-таки  удалось  раздобыть  кое-какие  фотографии.
Можешь взглянуть. - Он нажал кнопку на переговорном  устройстве.  "Обрастает
старик техникой", - подумал я. - Эллен, принесите, пожалуйста, фотографии. И
заберите пленку с записью для расшифровки.
   Мы молча ждали. В кабинет вошла симпатичная девушка с большим  конвертом,
который она положила на стол перед Маком.  На  ней  было  голубое  платье  и
голубые туфли на высоком каблуке. Светлые с блеском мягкие волосы. У меня не
было оснований смотреть на нее свысока. Она наверняка отлично обучена -  это
мне было известно, так как все они тут получают отличную  подготовку,  -  и,
имея доступ к секретной информации, она постоянно носила с  собой  где-то  в
одежде крохотную капсулу. Когда-нибудь ей придется  проглотить  эту  капсулу
или, что хуже, у нее на это не хватит времени. Но такой день  для  нее  пока
что не настал.
   Она одарила меня улыбкой, вытащила кассету из установленного в письменном
столе Мака магнитофона и, ни слова не говоря, вышла из кабинета. Мак раскрыл
конверт, выудил оттуда толстую пачку фотографий и передал мне. Я взял  их  и
стал рассматривать. Вы не поверите, сколько же на свете существует немцев со
шрамами на лице. Похоже, в этой пачке было представлено большинство из них.
   Перебрав почти все фотографии, я понял, что Мак уже нетерпеливо ерзает  в
своем кресле. И вдруг с глянцевого квадрата  фотобумаги  на  меня  воззрился
человек в шлеме-"джунглевке": суровое непроницаемое  выражение  лица,  какое
бывает у профессиональных военных, позирующих для официального  снимка.  Эта
фотография была сделана фотографом  вермахта.  Человек  был  в  генеральской
форме, и его генеральская форма сразу все расставила по местам.
   - Фон Закс, - сказал я, даже не  глядя  на  подпись  под  фотографией.  -
Генрих фон Закс. - Я бросил взгляд на Мака. - Вы знали?
   - Я был почти уверен после того, как ты его описал. Но я хотел, чтобы  ты
его сам опознал. Ну, вспомнил?
   - Конечно, сэр. Теперь, после поимки Эйхмана, он переместился  на  строку
выше в списке разыскиваемых нацистских преступников.
   - Правильно. Разница только в том, что, когда  поймали  Эйхмана,  он  уже
давно был не у дел и просто скрывался, пытаясь спасти свою шкуру. А фон Закс
птица совсем другого полета.
   - Это уж точно, - согласился я, разглядывая  довольно  красивое  лицо  со
шрамом. Лицо, которое я поймал  в  оптический  прицел  своего  дальнобойного
ружья, было старше и мрачнее, но кто из нас не постарел и  не  помрачнел  за
эти долгие годы? Наверное, он считал себя патриотом -  тогда.  Да  и  сейчас
считает. Может, он и в самом деле патриот. Да только он выбрал довольно-таки
мерзкий способ это доказать. Он  у  них  какое-то  время  возглавлял  службу
ликвидации в концлагере: ему дали это назначение, чтобы он не потерял форму.
Но в конце концов им пришлось вернуть его в командный  состав.  Как  военный
специалист, он был, наверное, очень толковый парень - такого  солдата  любой
армии не грех было бы иметь, если, конечно, закрыть глаза  на  то,  что  его
победы приправлены толикой зверств.  Впрочем,  насколько  я  помню,  это  не
вызывало у герра Гитлера бессонницы.
   - Его зверства интересуют нас лишь постольку  поскольку,  -  заметил  Мак
довольно-таки ворчливо. И я вспомнил, что он придерживался теории,  согласно
которой мы являемся организацией практической - или тактической, -  так  что
меч возмездия отсутствует в нашем арсенале.  Он  бы  никогда  не  согласился
послать на задание агента, которому вменялось бы убить  человека  только  за
то, что тот был мразью - возможно, потому, что когда встаешь на такой  путь,
очень трудно  вовремя  остановиться.  -  И,  тем  не  менее,  жаль,  что  ты
промахнулся, стреляя в фон Закса.
   Я взглянул на него, аккуратно  положил  перед  ним  стопку  фотографий  и
отошел к окну.
   - Виноват, сэр, недоглядел. В следующий раз я уложу всех, кто окажется  у
меня в поле зрения - вдруг среди них окажется кто-то, кого кому-то требуется
убрать.
   - Эрик!
   - Кроме того, - продолжал я резко, - обязуюсь иметь при себе  достаточное
количество  взрывчатого  вещества,  чтобы  взорвать  любой  военный  объект,
который кому-либо понадобится уничтожить. Сожалею, что я так схалтурил, сэр.
Мне очень жаль, что я всего-то  лишь  ликвидировал  человека,  которого  был
послан ликвидировать. Если вы дадите мне еще один  шанс,  сэр,  обещаю,  что
такого больше не повторится.
   - Сядь, Эрик; - сказал он.
   - Скажите мне  только  одну  вещь,  -  попросил  я.  -  Остался  там  еще
кто-нибудь или что-нибудь, что я по собственной оплошности забыл уничтожить?
Я бы хотел получить все причитающиеся мне выговоры в одном пакете.
   - Это не выговор, - возразил Мак. Под его пристальным взглядом я  сел  на
стул. - Как твоя нога?
   - Нормально. Немного не гнется - вот и  все.  Этот  чертов  Химинес  взял
такой бешеный темп на марше! А на обратном пути я помогал им выносить мусор.
Я как последний дурак выбросил все, что только можно, из своего рюкзака,  ну
и, конечно, сразу стал кандидатом в носильщики. У меня до сих пор мозоли  не
сошли с ладоней. Если это не выговор, тогда что?
   - Я же просто сказал: жаль, что ты промахнулся,  -  примирительно  сказал
Мак. - Потому что, боюсь, тебе придется исправить эту ошибку. Нас  попросили
разобраться с фон Заксом. У меня был на примете другой агент для  выполнения
этого задания, но он в жизни не видел Закса собственными глазами. А ты видел
- там.
   - Мне было бы полезно все это узнать до того, как я  поймал  его  рожу  в
прицел. И к тому же, сэр, не хочу, чтобы меня обвинили  в  какой-то  ошибке,
хотя просили только пострелять и наделать побольше шума.
   - Эрик, что-то ты стал больно обидчивым.
   - Это была чисто сработанная операция. Но стоило мне  вернуться,  как  на
меня стали наседать со всех сторон с претензиями,  что  я  того  не  сделал,
этого не сделал - чего мне делать никто и не приказывал. - Я  поморщился.  -
Ладно, хватит об этом. Итак, объект - фон Закс. Уточните задачу.
   - Мы и не могли предупредить тебя, что ты можешь  наткнуться  на  него  в
Коста-Верде. Ведь мы не знали, что он туда собирается,  и  сейчас  не  можем
понять, что он там делал. Вообще все это очень странно. Политически - у него
едва ли могло быть что-то общее с генералом Сантосом. Скорее можно  сказать,
что  он  находится  на  противоположном  фланге  политического  спектра.  По
непроверенной информац