а  была  заперта.  Сондерс  спросил  меня,
уверен ли я в том, что заперта и задняя дверь, и я сказал, что не уверен
в этом, поскольку я только стучал в нее. Сондерс предложил мне  пойти  и
проверить это, но у меня не хватило мужества. Я очень хорошо слышал  эти
крадущиеся шаги и дыхание человека за дверью.
   - Вы не могли бы сказать, как далеко он стоял  от  двери?  -  спросил
шериф.
   - Я бы сказал, не дальше шести-семи футов.  Можно  было  слышать  его
шаги в направлении двери - как будто бы он сомневался, открывать ли  ему
или не открывать, или раздумывал, не пристрелить ли ему  нас.  Я  говорю
вам правду, шериф,  я  был  страшно  испуган.  Это  все  было  чертовски
реально.
   Шериф  обвел  взглядом  небольшую  группу  молчавших,  но  любопытных
зрителей и выделил человека с бронзовым  от  загара  лицом  и  холодными
голубыми глазами.
   - Ведь вы Сондерс, не правда ли?
   - Вы угадали, шериф.
   - Просто я вас узнал. Вы как-то были на суде.
   - Точно.
   - А вы знаете Прессмана в лицо?
   - Никогда его не  видел.  Он  для  меня  просто  имя.  Мне  никак  не
удавалось увидеться с  ним  и  так  и  не  удалось,  хотя  я  и  пытался
неоднократно попасть к нему. Но все было напрасно.
   - А этого человека, Ридли, вы встречали когда-нибудь?
   - Нет, никогда.
   - Как вы узнали, что Ридли на самом деле Прессман?
   Губы Сондерса плотно сомкнулись, он отрицательно покачал головой.
   - Ну же, - сказал шериф. - Мы должны это знать, Сондерс.
   - Прошу прощения, - извиняющимся тоном промолвил Сондерс. - Но  этого
я не могу вам сказать.
   - Почему же?
   Сондерс было открыл рот, но снова покачал головой.
   - Даже этого я не имею права сказать вам.
   - Но мы должны установить истину!
   - Согласен с вами, шериф.
   - Вы подошли к дому вместе с Тру?
   - Да.
   - Затем вы отошли к главному входу, а Тру - к задней двери?
   - Именно так.
   - А вы уверены в том, что кто-то в это время был в доме?
   - Абсолютно уверен. Во-первых, я  увидел,  как  опустились  шторы  на
окнах, едва мы подъехали. Последняя  штора  упала,  как  раз  когда  Тру
пытался припарковать машину  на  стоянке  под  деревьями.  Я  подошел  к
главному входу, а Тру - к задней двери. Мы стучали  в  дверь  и  подняли
страшный шум. Можно было слышать, как этот человек метался  от  двери  к
двери как загнанный зверь... Я готов дать голову  на  отсечение,  что  у
человека был пистолет и он раздумывал, не пустить ли его в ход.
   - Ну почему вы решили, что он собирался стрелять? - спросил шериф.  -
Предположите, что это действительно был Прессман  и,  следовательно,  вы
пытались поговорить именно с ним. Он понял, что игра кончилась, что  его
инкогнито  разоблачено   и   что   его   блестящий   план   его   только
скомпрометирует... Но тем не менее даже в этом случае  у  него  не  было
оснований стрелять.
   - Не знаю, что вам сказать, - задумчиво произнес Сондерс.  -  У  меня
просто было такое чувство, вот и все. Все, что я могу вам  сказать,  это
то, что, как этот человек ходил внутри  дома,  как  он  подкрадывался  к
двери, так чтобы можно было дотронутся до нее, но  тем  не  менее  очень
близко. Черт возьми,  я  просто  уверен  в  том,  что  он  стоял  там  с
пистолетом, направленным на дверь, и пытался собраться  с  духом,  чтобы
спустить курок. Все это я чувствовал.
   - И я чувствовал то  же  самое,  -  подтвердил  Тру.  -  Было  что-то
зловещее в том, как вел себя  этот  человек.  Я  ожидал,  что  он  будет
бушевать, скандалить, но ничего подобного я и представить себе не мог.
   - А что вы обо всем этом думаете? - спросил шериф Сондерса.
   - Я всегда знал, что Прессман - плут и обманщик, легальный грабитель,
и мораль у  него,  вероятно,  была  соответствующей.  Этот  человек  мог
решиться  на  рискованную  авантюру  с  этими  нефтяными   разработками,
поскольку был уверен, что никто ничего не узнает - и  вдруг  он  увидел,
как мы с двух сторон окружаем его домик. Ответ мог быть только один - мы
проникли в его тайну. Нервы у него могли не выдержать.
   - А где эта статья? - спросил шериф. Тру хмыкнул:
   - Боюсь, шериф, что мы сегодня потеряли голову и...
   - Да нет же, Тру, - перебил его Сондерс. - Я нашел ее  сегодня  утром
во внутреннем кармане пальто. Хотя готов поклясться, что никогда не клал
ее туда. Возможно, я просто слишком переволновался - решил,  что  мы  ее
потеряли. А там, в газете, ведь была статья Тру... Да, впрочем, смотрите
сами.
   Шериф взял у него из рук сложенный в  несколько  раз  мятый  газетный
листок.
   - А она была у вас в руках вчера, когда вы подходили к домику? Я хочу
сказать, не мог ли он из окна увидеть, что у вас в руках газета?
   - Да, так оно и было. Я держал ее, как сейчас помню, в правой руке. У
меня был план сразу протянуть ему газету и дать возможность Тру  сделать
снимок - мы хотели сразу ошеломить его... А  что  касается  разговора  с
ним, так я даже не предполагал, сколько времени это может продлиться.
   Шериф взглянул на газету.
   - Если вы не возражаете, - тронул его за локоть Тру, - я бы предпочел
забрать ее. Теперь нам придется  внести  в  нее  некоторые  изменения...
хотя, конечно, я не буду теперь использовать передовицу в  том  виде,  в
котором она сейчас. Так что можете оставить газету у себя.
   - Что-нибудь указывает на время, в  которое  был  произведен  роковой
выстрел? - Шериф обернулся к Джентри.
   - Стреляли, наверное, сразу после наступления темноты, -  откликнулся
Джентри. - В комнате горела масляная лампа, на ней был абажур - так  все
осталось и сейчас. Я ни к чему не притрагивался.
   - И в какое время вы попали сюда? - спросил Дюриэа.
   - Когда мы подъехали к дому, было, наверное, около семи.
   - И что вы обнаружили?
   - Все осталось в том же  виде,  как  мы  нашли.  Мы  ни  до  чего  не
дотрагивались, если не  считать  того,  что  мне  пришлось  использовать
отмычку, чтобы попасть в дом, - что, кстати,  было  не  так  уж  трудно.
Дверной замок был самый простенький.
   - Вы уже поняли, что что-то произошло, когда открывали дверь?
   - Ну конечно. В окно ведь можно было заглянуть снаружи -  вон  в  то,
справа от двери. Через него можно увидеть почти всю комнату.
   Джентри сунул руку в карман.
   - Я вам покажу сейчас, что я  нашел  на  крыльце.  Правда,  не  знаю,
значит ли это что-нибудь. - И он подал шерифу компактную пудру.
   Дюриэа и шериф вдвоем рассматривали ее.
   - Полноценное серебро, - удивленно заметил Дюриэа. - И  выгравированы
инициалы "Е.Р."... Где вы ее нашли, Джентри?
   - Да прямо перед входной дверью. И выглядела она так, как если бы она
выпала откуда-то: пудра вывалилась кусками, стекло разбилось... Как  она
пахла, эта пудра!
   Шериф положил пудру в карман:
   - В ближайшие семь лет у той девицы, которая  потеряла  пудру,  будет
довольно много проблем. - И мрачно пошутил:
   - Не будь я шериф.
   Дюриэа повернулся к Тру.
   - А что вы с Сондерсом делали после того, как никто не открыл на  ваш
стук? Вы уехали или попытались все-таки  как-то  разузнать,  кто  там  в
домике находился?
   - Да нет, не то чтобы мы слонялись вокруг... Ну конечно, шериф,  этот
человек мог вполне и сам застрелиться. На это многое указывает.
   Пит Лассен бросил искоса взгляд на Дюриэа:
   - Ну, что скажете, Френк? По-моему,  нам  пора  посмотреть,  что  там
внутри.
   Дюриэа кивнул. Тру задержал их:
   -  Мы  с  Сондерсом  сразу  же,  как  уехали  отсюда,  направились  в
Лос-Анджелес. Там нам удалось выяснить, что Прессмана не было в  конторе
весь день.
   - И когда вы вернулись?
   - Ну-у, по-моему, было около полуночи, когда мы подъехали к  дому,  а
ты как считаешь, Хью?
   - Да, по-моему, так.
   - Решили сочинить новую статью?
   - Да, мне удалось расспросить  кое-кого  в  Лос-Анджелесе,  и  я  был
совершенно уверен, что на основе таких фактов статья  у  меня  получится
будь здоров... Конечно, я собирался написать ее в виде интервью  с  Хью,
дать ему  возможность  высказать  все  свои  претензии  и  обвинения.  Я
собирался написать статью так, как если бы газета  занимала  нейтральную
позицию, отдавая должное каждой из сторон. Но я планировал дать ей такие
заголовки, которые сразу бы привлекли  внимание  читателей.  И  все  это
прямо на первой полосе... Да, это самый большой шанс, который у меня был
в жизни.
   - А вы действительно взяли у Сондерса интервью  или  просто  все  это
написали от себя?
   - Нет, он брал у меня интервью, - вмешался Сондерс. - И поверьте мне,
это было самое  настоящее  интервью:  он  задавал  мне  разные  вопросы,
печатал мои ответы на машинке, потом  мы  читали  их  вместе,  а  затем,
наконец, я все это подписывал.
   -  Я  был  уверен,  что  эта  статья  вызовет  настоящий  скандал,  и
предпринял  кое-что,  чтобы  обезопасить  себя,  -   объяснил   Тру.   -
Естественно, я не собирался втягивать газету  в  какие-то  неприятности,
если этого можно было избежать. А уж если бы так произошло и он подал на
меня в суд, то я постарался бы доказать, что действовал из самых  лучших
побуждений.
   - В какое время вы ушли из редакции? - спросил Дюриэа Сондерса.
   - Я дождался, пока все не закончилось, потом мы вышли оттуда вместе с
Тру и пошли выпить по стаканчику на сон грядущий. А  уж  после  этого  я
отправился спать.
   - В какое время это было?
   - Когда ты закончил готовить газету, Тру? - спросил его Сондерс.
   - Было примерно три часа ночи.
   - А вы, - Дюриэа повернулся к Джентри, - что вы можете сказать?
   - Да я уже все сказал. Я приехал сюда рано утром, постучал  в  дверь,
не получил ответа и решил заглянуть в окно - надеюсь, вы  не  найдете  в
этом ничего подозрительного, - и увидел на  полу  лежавшее  тело,  лампа
горела по-прежнему, несмотря на то что рассвело час или два назад.
   - Ну, - сказал шериф, - по-моему, нам пора войти  в  дом.  А  ты  как
думаешь, Френк?
   Я все там вам покажу, - важно заявил Джентри.
   - О'кей, и прошу вас, ребята, чтобы больше сюда никто  не  входил,  -
предупредил всех шериф. - Нам там нужно все осмотреть.
   Они поднялись на крыльцо.  Остальная  группа  гуськом  потянулась  за
ними, а затем принялась заглядывать в  окно,  с  интересом  наблюдая  за
ходом официального расследования.
   Дюриэа так никогда и не смог приучить себя смотреть на тело человека,
погибшего насильственной смертью, с тем  профессиональным,  отстраненным
равнодушием,  которое,  как   обычно   считают,   является   характерной
особенностью официального представителя судебных органов.
   Тело  убитого  мужчины  распростерлось  на  полу,  правая  рука  была
откинута,  ладонь  сжата  в  кулак.  Другая  рука   была   неестественно
вывернута, в ней еще был крепко зажат тяжелый длинноствольный револьвер.
На столике рядом с трупом продолжала тускло  гореть  старая  керосиновая
лампа. Одна ее сторона вместе с колбой была сильно закопчена.
   Внутреннее убранство  домика  представляло  сильный  контраст  с  его
внешним видом. Обставленный простой, но добротной  мебелью,  он  тем  не
менее выглядел чистым и даже элегантным. На убитом были очень  старый  и
грязный комбинезон,  вылинявшая  голубая  рубашка,  разбитые  башмаки  и
старое пальто, которое давным-давно  пора  было  выкинуть.  Голова  была
повязана какой-то тряпкой в белую и красную  клетку,  которая,  по  всей
видимости, обычно служила кухонным полотенцем.  Джентри  аккуратно  снял
ее.
   Дюриэа бросил быстрый взгляд  на  тело  и,  внутренне  содрогнувшись,
отвернулся.
   Шериф присел на корточки, чтобы осмотреть мертвеца.
   - Довольно трудно будет установить  его  личность,  -  заявил  он.  -
Верхняя  часть  головы  практически  снесена  выстрелом.  Что   это   за
револьвер, Джентри?
   - Кольт. Так называемого нового образца - 44-40. У него  калибр  7,5,
стреляет стальными пулями с мягкой головкой, практически бездымными. При
попадании в тело они вызывают серьезные разрушения.
   - Причем страшна не только пуля, а еще и пороховые  газы,  -  добавил
шериф... - А это что здесь за бумага? - И он указал  на  клочок  бумаги,
пришпиленный булавкой к спинке стула.
   - Прочитайте, - лаконично  ответил  Джентри.  Они  сгрудились  вокруг
шерифа, рассматривая этот кусочек листа - простого листа обычной  писчей
бумаги, на котором были наклеены вырезанные явно из  газеты  слова.  Эти
клочки газеты и составляли довольно странное послание, которое гласило:
   - "Попал в ловушку, нет никакой надежды. Не  могу  ничего  исправить.
Необходимо сойти со сцены".
   Все слова были то больше, то  меньше,  очевидно,  они  вырезались  из
разных статей или заголовков.
   - Чертовски напоминает  предсмертную  записку,  -  пробормотал  шериф
Лассен.
   Дюриэа, рассматривая бумагу, вдруг заметил:
   - Обратите внимание, что весь текст составляет  как  бы  три  группы.
Слова "попал в ловушку", "нет  никакой  надежды",  похоже,  вырезаны  из
одного заголовка. Слова "не могу ничего исправить" явно попали сюда  уже
из другого заголовка, несмотря на то что эта строка составлена  из  трех
частей. Последняя же строка "Необходимо сойти со сцены" взята совсем  из
другой части газеты, возможно, из заголовка к передовице. Они напечатаны
совсем другим шрифтом, посмотрите сами!
   - Похоже, вы правы, - согласился шериф. Таким образом, из газеты были
вырезаны три строки, - продолжал Дюриэа,  -  а  слова  "не  могу  ничего
исправить" были явно скомпонованы, чтобы получилось связно.
   - Ну и что, даже если это и так? - спросил  шериф.  -  Я  по-прежнему
утверждаю, что это чертовски похоже на предсмертную записку.
   - Да, конечно, - согласился Дюриэа. - Тем не менее в  ней  есть  одна
интересная деталь.
   - Да? И что же это?
   - Если эта  записка  настоящая,  то  этот  человек  не  Прессман.  Он
упоминает о чем-то,  чего  "нельзя  исправить".  Все,  что  мне  удалось
выяснить о Прессмане, говорит о том, что это довольно удачливый делец  и
дела его находятся в полном порядке, чтобы не сказать, процветают.
   - Ну, - возразил Джентри, - разве можно  говорить  об  этом  с  такой
уверенностью. Очень часто  люди,  подобные  ему,  терпели  крах.  Причем
катастрофа была тем больше, чем могущественнее казался человек.
   - Да, согласен, - подтвердил шериф.
   - Видите ли, я не отношу Прессмана к этой категории людей,  -  заявил
Дюриэа. - Неужели вам не приходило в голову, Джентри, что все эти  слова
были, по всей видимости, вырезаны из одной газеты?
   Джентри кивнул:
   - Конечно, мы заметили  это,  мистер  Дюриэа,  и,  поверьте,  мы  тут
перевернули все вверх дном, пытаясь найти эту газету, из которой он  все
это вырезал. Но нам этого не удалось. Это единственное,  что  заставляет
нас  думать,  а  не  убийство  ли  это,  которое  хотели  бы  выдать  за
самоубийство? Больше того, это, похоже,  лист  какого-то  еженедельника,
обратите внимание на качество бумаги... А  ничего  похожего  в  доме  не
обнаружено. Мы нашли письменный стол и несколько конвертов с марками, но
ничего, хотя бы отдаленно напоминающего такую газету. Тем более, что эти
газеты, как правило, довольно дорогие.
   - Вы внимательно осмотрели дом?
   - Да. Мы не передвигали тело и не дотрагивались ни до листка,  ни  до
любого другого места, где должны были оставаться отпечатки  пальцев.  Но
при этом мы обшарили весь дом буквально дюйм за дюймом.
   - Эта лампа горела, когда вы приехали? - спросил Дюриэа.
   - Да, мы ее не касались.
   Дюриэа обернулся и заметил, что толпа зрителей, стоявших на крыльце и
заглядывавших в окошко, сильно заслоняла свет. Он раздраженно передернул
плечами, но потом взял себя в руки, вспомнив, что это все-таки не просто
зрители, а люди, имеющие некоторый вес в обществе, например Эверетт Тру,
редактор "Петри геральд". Тем более он заметил, что может поднять  штору
на несколько дюймов, и света станет сразу больше. Дюриэа двинулся к окну
и вдруг застыл от изумления: в человеке, который стоял,  почти  вплотную
прижавшись к оконному стеклу, он внезапно узнал Грэмпса Виггинса.
   Он сделал вид, будто не узнал Грэмпса, и дал ему возможность тихонько
ускользнуть за чью-то спину.
   Шериф заметил, как Дюриэа оглянулся на окно, и предложил:
   - Может, поднять немного шторы,  как  вам  кажется,  Джентри?  Станет
лучше видно.
   Полицейский послушно отправился к окну.
   - Как вы думаете провести опознание? - осведомился Дюриэа.
   - Я уже позвонил в контору Прессмана. Там уже никого не было,  но  на
этот случай междугородный имеет номер, куда можно звонить даже  ночью  в
случаях, подобных этому. Я объяснил им, в чем  дело,  и  мне  дали  этот
номер. Оказалось,  что  он  принадлежит  человеку  по  фамилии  Стэнвуд,
который является бухгалтером, казначеем  и  правой  рукой  Прессмана.  Я
сообщил ему, что не должно быть никакой шумихи. -  Джентри  взглянул  на
них немного виновато. - Дело в том, что  я  рассказал  ему,  что  "Петри
геральд" уже получила информацию о том, что Ридли - это  на  самом  деле
Прессман, и  если  это  подтвердится,  то  ему  будет  лучше  немедленно
прислать сюда кого-нибудь, потому  что  человек,  который  был  известен
здесь под именем Ридли, сегодня был убит.
   - И что он вам сказал на это?
   - О, он был очень любезен.  Поблагодарил  меня,  но  мне  не  удалось
ничего из него выудить, он только отвечал на мои вопросы.  Единственное,
что он сказал, это то, что постарается приехать как можно скорее.
   - Когда вы ему звонили?
   - Да в то же время, что и шерифу.
   - Тогда он скоро должен быть уже здесь, - сказал Дюриэа, взглянув  на
часы?
   - Давайте прикинем. Если вы звонили ему...
   - Мне кажется, это он, - перебил его Джентри,  когда  раздался  шорох
колес подъехавшей к стоянке машины. - Ну и мощный же у него  автомобиль.
Мне его в окно видно.
   На крыльце послышались быстрые  шаги,  и  раздался  голос  одного  из
зрителей:
   - Но они все там, внутри. Входите, если они за вами посылали.
   Стэнвуд толчком открыл дверь и остановился на  пороге,  с  вызывающим
видом оглядывая находящихся в комнате.
   - Ну, - сказал он, - в чем дело? Кому я понадобился?
   - Вы и есть Стэнвуд? - спросил Джентри.
   - Да, - кивнул Стэнвуд. Он взглянул на распростертое на полу тело,  а
затем перевел недоверчивый взгляд на Джентри.  -  Это  что,  ловушка?  -
спросил он с негодованием. - Вам бы хотелось, чтобы я кое-что  рассказал
вам  об  операциях  моего  шефа?  Если  это  так,  то  вы  зря  на   это
рассчитываете.
   - Эту хибару снимал Прессман? - спросил шериф.
   - Вы зря обратились ко мне  с  этим  вопросом.  Я  всего-навсего  его
бухгалтер.
   - Вы хотите сказать, что даже если он и снимал этот домик, то вы  все
равно нам об этом не скажете?
   - Я имею в виду,  что  мне  платят  за  то,  что  я  веду  финансовую
отчетность. Скажите же мне наконец, что вы конкретно от меня хотите?
   Тут Лассен указал ему на труп.
   - Взгляните на него, - спокойно сказал он.
   - Хорошо, - согласился Стэнвуд.
   - Полагаю, что мне следует это  сделать.  Господи  Боже,  никогда  не
думал, что можно так  изуродовать  человека,  если  попасть  в  него  из
револьвера!
   - Револьвер достаточно мощный, большого калибра, - пояснил шериф?
   - Давай, Джентри, снимай с него полотенце.
   Полицейский наклонился и открыл мертвое лицо.
   Стэнвуд попытался что-то сказать непослушными губами, но они  ему  не
повиновались. Он издал какой-то непонятный, клокочущий звук, закашлялся,
кивнул, лицо его, казалось, превратилось в какую-то маску.
   - Да, это он, Прессман... Дайте мне выйти, мне нехорошо.
 
Глава 15 
 
   Милдред Дюриэа принесла мужу шлепанцы, трубку и  спортивную  вечернюю
газету.
   - Тяжелый был день? - спросила она.
   Дюриэа удобно устроился в  кресле,  сбросил  с  себя  туфли  и  надел
шлепанцы, расстегнул пуговицы на пиджаке и со вздохом облегчения вытянул
ноги.
   - Если говорить о таких днях, как у меня выдался сегодня,  -  объявил
он, - то что же тогда вообще такое "тяжелая работа"?
   - Ну что же делать, - у