дверь эта не открывается отсюда, снаружи, даже нет дверной скобы.  Если  к
тому же она изнутри еще берется на тот могучий крюк, то войти в  хранилище
с балкона невозможно.
     Он вернулся в кабинет и рассказал Кире и Войцеховскому обо всем,  что
обнаружил.
     - Матвей Данилович, этой дверью пользуются? - спросила Кира.
     - Никогда! - ответил Ласкин. - Из нее можно  теоретически  выйти,  но
войти нельзя. Ведь крюк еще.
     - Но крюк оказался снятым со скобы. Значит кто-то отсюда  вышел.  Она
тоже на сигнализации? - спросила Кира.
     - Конечно! На синхронной с входной дверью в кабинет. Но если дверь не
взята на крюк, она не плотно приляжет к косяку и тогда на сигнализацию  не
возьмется ни одна дверь.
     - На сегодня впечатлений хватит, - сказал Войцеховский.
     Кабинет  был  снова  опечатан,  они  попрощались   с   переполошенным
директором музея и ушли.
     На улице Джума сказал:
     - Либо через балконную дверь Гилевский кого-то выпустил  и  захлопнул
ее на английский замок, а крюк забыл набросить,  либо  кто-то  ушел  через
балконную дверь, захлопнув ее снаружи,  уже  тогда,  когда  Гилевский  был
мертв.
     - Если Гилевский выпустил посещавшего его человека, не набросив потом
крюк, то дверь в кабинет не взялась бы на сигнализацию. Гилевский не  смог
бы не обратить на это внимание. А не обратил он внимания потому,  что  был
мертв.
     - Вы не забыли газету с фотографией и топор? - спросил Войцеховский.
     - Нет, - сказала Кира.
     - Подобный топор, возможно, и был орудием убийства.
     - И преступник унес его с собой? - спросила Кира.
     - Но не принес с собой, - ответил Войцеховский. - Топор  попался  ему
на глаза, когда он вошел к Гилевскому. А это значит, что он шел  туда  без
намерения убить, шел неподготовленный к этому. Но  что-то  возникло  между
ними, и он схватил топор каменного века с письменного  стола,  -  заключил
Войцеховский.
     - Значит, можно предположить, что вошел  к  Гилевскому  кто-то,  кого
Гилевский знал, - вставил Джума.
     - Согласен. Но странно,  как  уверяет  Ласкин,  ничего  из  сейфа  не
исчезло. А ведь вещи там бесценны, - заметил Войцеховский.
     - А может там ничего не лежало, - сказала Кира. -  Вернее  преступник
искал нечто, чего в сейфе не оказалось.
     - И он ушел, унеся второй, свой ключ, заперев предварительно сейф,  -
сказал Войцеховский.
     - Да, но сейф был открыт до убийства. Мы же  видели  на  фото  живого
Гилевского с уже отпертым сейфом за спиной, - воскликнул Джума.
     - Значит у Гилевского было два ключа? Так, что ли? - спросила Кира.
     Они умолкли, каждый о  чем-то  думал.  Через  несколько  шагов,  Кира
сказала:
     - У меня возникла  мысль.  Мне  надо  задать  Ласкину  еще  несколько
вопросов.
     - Я иду на работу, - сказал Войцеховский.
     - Пойдете со мной, Джума? - спросила она Агрбу.
     - Давайте, чего уж там...
     Ласкин удивился, увидев их.
     - Что-нибудь не так? - тревожно спросил он.
     - Матвей Данилович, вот такой вопрос, -  сказала  Кира,  -  на  вашей
памяти сейф ремонтировался, вернее замки?
     - При мне нет, но при моем предшественнике ремонтировался.  Точно  не
знаю, что там было: замок или ключи.
     - Вы не знаете, кто ремонтировал?
     - У нас был один слесарь. В музее ведь не только этот сейф. Мы  очень
много лет пользовались услугами этого слесаря.
     - Кто тогда вызывал его?
     - Вот этого не знаю. Либо Гилевский, либо директор.
     - А где его найти, этого слесаря?
     - Он работал в мастерской возле Центрального рынка, - Ласкин полистал
длинный  узкий  телефонный  справочник.  -  Фамилия  его  Ющенко   Дмитрий
Тарасович... Я угадываю ход ваших мыслей, - сказал Ласкин.
     За все время Джума не проронил  ни  слова,  он  понял,  ему  придется
разыскивать этого Ющенко, и  сейчас  Джума  вспоминал,  сколько  в  городе
слесарных мастерских и где они расположены...
     Когда они вышли из музея, Джума сказал:
     - Значит я ищу слесаря, обхожу соседей по балкону, может видели,  кто
выходил из двери музея через балконную дверь. Что еще?
     В понедельник поедем беседовать с любовницей Чаусова Непомнящей.
     - Понятно. Значит до понедельника...



                                    13

     В субботу утром Кира с мужем собрались на  два  дня  на  базу  отдыха
военного  округа.  Это  были  прекрасные  места:  смешанный  лес,  большие
искусственные, но с проточной водой, пруды в лесу, перегороженные  дамбой,
деревянные двухместные домики.
     Набив сумки едой и термосами с кофе, надев  спортивные  костюмы,  они
сели в свой беленький "Москвич" и отправились  на  "Малый  Майдан"  -  так
называлась база отдыха. Было девять утра, когда они туда прибыли, взяли  у
коменданта ключи от свободного домика, сложили  вещи,  муж  надел  плавки,
Кира купальник и босые, с наслаждением ощущая траву под ногами, пошли  они
по лесной тропе к прудам, захватив надувные матрасы и три бутылки - две  с
пивом и одну с минеральной водой. В лесу уже раздавались  громкие  голоса,
где-то на поляне слышны были удары по мячу, в прудах уже кто-то плескался.
Устроились на лесной прогалине, сквозь деревья  просверкивала  вода.  День
обещал быть жарким. Полежав какое-то время на  матрасах,  они  искупались,
затем снова улеглись загорать.
     - Смотри, не обгори, - сказал муж.
     - Я осторожно, - она перевернулась на спину.
     Они долго лежали молча, он на животе, уткнув лицо в скрещенные  руки,
она на спине, смежив  веки,  лежали  расслабленно,  бездумно,  в  какой-то
полудреме. Затем муж сел, закурил.
     - Хочешь сигарету? - предложил.
     - Нет, все! С сегодняшнего дня бросаю.
     - Что у тебя с делом Гилевского?
     - Движется. Если выстроить последовательно даты  и  события,  картина
получается странная, но обретает логику, - она принялась рассказывать. - В
письме Сэма Шобба, адресованном Диомиди, Шобб высказывает надежду, что  по
каким-то эскизам Диомиди дело его  может  быть  продолжено.  Вопрос:  кем,
каким образом? Кроме  того,  анализируя  даты,  сопоставляя  их  и  разные
цитаты, я пришла к мысли, что пакет существовал, что он не исчез, а кем-то
был припрятан. У меня сложилось впечатление,  что  это  сделано  с  далеко
идущей целью. Кто-то побывал в кабинете Гилевского  и  ушел  через  дверь,
которую обнаружил Джума. Пройти в нее мог только очень худой человек.  Это
могли быть трое: родственник Гилевского Пестерев, Чаусов или Жадан.
     - А ты бы пролезла там? - засмеялся муж.
     - Сейчас еще да, через три-четыре месяца уже нет, - улыбнулась Кира.
     - Он осторожно положил большую руку на ее живот, сказал:
     - Расти...
     Кира  ждала  ребенка.  Первая  беременность  окончилась   трагически:
ребенок родился мертвым. Об этом они никогда не говорили - слишком больно.
     - Открой водичку, - попросила Кира.
     Он открыл ей бутылку воды, себе - пива.  Откуда-то  потянуло  вкусным
дымом и жарившимся мясом.
     - Кто-то уже шашлыки варганит, - сказал муж.
     - Хочешь есть?
     - Нет еще, пойду прогуляюсь к рыбакам. Пойдешь со мной?
     - Нет, полежу.
     Он ушел. Стало жарко, она перебралась в тень,  легла  набок,  прикрыв
ноги от мошкары и прочей лесной живности куском ткани, и задремала.


     В понедельник с утра Джума входил под высокую арку гулкой  подворотни
- общей для здания музея и жилого дома. По внутренней лестнице поднялся на
балкон третьего этажа, подошел к двери первой квартиры,  поскольку  звонка
не было, постучал. Никто не отозвался, но из  соседней  квартиры  с  тазом
белья вышла женщина. Заметив Джуму, сказала:
     - Их нет дома. Виталий в больнице, Маруся пошла к нему.
     - Тогда я у вас кое-что хочу спросить, - Джума достал  удостоверение.
- Скажите, вы не видели недели три назад, чтоб кто-нибудь выходил из  этой
двери? - он указал на железную дверь, ведущую в хранилище музея.
     Женщина опустила таз с бельем на доски балкона,  вытерла  о  передник
руки, задумалась.
     - А у них через эту дверь вообще никто никогда не  ходит,  -  сказала
она. - Нет, ничего такого я не видела. - А когда  могли  ходить,  в  какое
время?
     - Часов в пять-шесть, может чуть позже.
     - Тут у нас кухня, - показала она на свою дверь. -  В  это  время  мы
обедаем. Если уж не увидела бы, то, может, услышала, если б кто ходил.
     - Спасибо. До свидания, -  Джума  направился  к  лестнице,  спустился
этажом ниже, вышел на балкон второго этажа. Обе квартиры были  расположены
также, как и на третьем. Он постучал. Открыли сразу, вышла старуха.
     - Вам кого? - спросила.
     - Я из милиции. Вы часто бываете на балконе?
     Оглядев подозрительно Джуму серыми выцветшими глазами, она спросила:
     - А вам-то что?
     Видимо, услышав голоса, на балкон вышел паренек  лет  пятнадцати,  он
жевал.
     - Тут из милиции, - сказала пареньку старуха.
     -  Я  действительно  из  милиции,  -  сказал  ему  Джума  и   показал
удостоверение.
     - А кто вам нужен? - спросил парень.
     - Видишь ту дверь, - Джума задрал голову и указал на  обитую  железом
дверь музея. - Скажем, двадцать первого июня не видел  ли  ты  кого-нибудь
входящего или выходящего оттуда?
     - Видел, - просто, словно это происходит ежедневно, ответил парень. -
Я учусь во вторую смену, у нас было два "окна", химичка заболела, я пришел
раньше, сел на балконе почитать, у нас тут во второй половине дня  солнце.
Он и вышел тогда из этой двери.
     - Кто? - не веря своим ушам спросил Джума.
     - Молодой дядька. Низенький, щуплый. Хромал он.
     - Какого числа это было? Месяц?
     - Не помню. Весной, кажется в апреле.
     - А время?
     - Я же  говорю,  я  пришел  из  школы  рано.  Было,  наверное,  часов
пять-шесть. Солнце еще не зашло за крышу...
     Джума спускался по лестнице  в  хорошем  расположении  духа:  щуплый,
маленький, хромал. Пестерев! "Он вышел из хранилища. Но как вошел в музей?
Купил билет? - раздумывал Джума. - Но Пестерев и не  скрывал  на  допросе,
что по просьбе Гилевского встречался  с  ним.  Но  может,  была  еще  одна
встреча, о которой он умолчал?"
     Выйдя из  подворотни,  Джума  стал  думать,  что  делать  в  связи  с
открывшимся новым  обстоятельством.  "Ладно,  -  решил  он,  -  пусть  это
прокачивает дальше Паскалова, а мне на сегодня еще  хватит  беготни,  пока
найду этого слесаря, специалиста по сейфовским замкам".  И  он  зашагал  к
Центральному рынку,  около  которого,  по  словам  директора  музея,  была
мастерская, где работал слесарь Ющенко Дмитрий Тарасович...
     У рынка было много грузовых машин,  фургонов,  ларьков,  лотков,  шла
бойкая торговля. Возле весовой немолодая женщина в оранжевой безрукавке  с
метлой и совком в руках убирала мусор. Джума обратился к ней.
     - Вы не знаете, где тут слесарная мастерская?
     - А ее уже нет, - сказала женщина,  -  закрыли,  вместо  нее  обувной
кооператив, - и она указала на дом, где висела табличка "Сапожок".
     - А куда мастерскую переселили?
     - Где-то на Привокзальной вроде.
     Вздохнув, Джума сел на трамвай и поехал на Привокзальную.  Мастерскую
он нашел за хлебным магазином. У входа  висела  табличка  "Ремонт  замков,
изготовление ключей и прочие услуги". Он вошел. За барьером стоял  молодой
человек в синем халате, в глубине  виднелись  две  комнаты  с  верстаками,
токарный станок.
     - Завмастерской на месте? - спросил Джума у молодого человека.
     - Сейчас позову, - он отошел в глубину, крикнул: - Владимир Карпович,
вас клиент просит.
     Вышел пожилой человек в зеленой заношенной военной рубахе, с  которой
давно были спороты погоны, в засмальцованных брюках.
     - Вы ко мне? - спросил он Джуму.
     - К вам. Может поможете. Я ищу Ющенко Дмитрия Тарасовича. Он работает
у вас?
     - Уже нет, ушел на пенсию, стар. Что, сейф барахлит?
     - Барахлит. А домашний его адресок не дадите?
     - Он обслуживал вас раньше?
     - Да.
     - Иногда он еще  соглашается  пойти  к  старым  клиентам.  Подождите,
поищу, - он отошел к шкафу, стал рыться  в  бумажках,  затем  вернулся:  -
Запишите: улица Кривоноса пять, квартира семь.
     - Спасибо, - кивнув, Джума вышел.  Он  знал:  Кривоноса  находится  в
новом  жилом  массиве,  ехать  туда  троллейбусом.   Ехать   далеко.   Еще
десять-пятнадцать лет назад там было  поле,  стадион  какого-то  завода  и
ипподром. Джума сидел у окна, смотрел. Теперь поле  было  вдоль  и  вглубь
застроено новыми высотками, лишь кое-где меж ними, как гнилые  зубы  среди
здоровых торчали старые однои двухэтажные развалюхи. Дом пять он  и  нашел
среди этих доживавших свой век строений.  Квартира  семь  была  на  втором
этаже. Позвонил. Дверь открыла пожилая женщина.
     - Вам кого? - спросила она нелюбезно.
     - Ющенко Дмитрий Тарасович здесь живет? - спросил Джума.
     - Здесь, здесь, оставили б его в покое уже, на пенсии он.
     - Я из милиции, по важному делу.
     Она недоверчиво оглядела Джуму - его безрукавку, живот,  вывалившийся
из брюк, затем крикнула куда-то в глубину квартиры:
     - Дед, к тебе, вроде из милиции.
     Джума несмело вошел в переднюю. Навстречу ему вышел старик  в  теплой
байковой сорочке, поношенных брюках и шлепанцах на босу ногу.
     - Из милиции говоришь? - он смотрел на Джуму сквозь очки в плохонькой
оправе. - Проходи. Когда-то я один сейф твоему начальнику доводил до  ума.
Садись.
     Джума сел на шаткий простой стул.
     - Я к вам по  другому  делу,  Дмитрий  Тарасович.  В  свое  время  вы
обслуживали сейфы в музее декоративного и прикладного искусства.
     - Было такое. Там в секретном кабинете строгий профессор работал.
     - Работал. Профессор Гилевский, - уточнил Джума.
     - Во-во! Сейф у него древний, но сильный, венский "Густав Шлезингер".
     - Когда вас Гилевский приглашал последний раз?
     - Дайте-ка подумать, - он притронулся к дужке очков, и  Джума  увидел
большие, некогда сильные пальцы с темными трещинами  у  ногтей.  -  Давно,
очень давно, годов пятнадцать-двадцать назад, если не более.
     - В связи с чем?
     - Сейф тот запирается на два замка. Так  вот  во  втором  выработался
один зубец. Ну этого ты не поймешь.  Тут  только  я  кумекаю.  И  попросил
профессор сделать к этому замку ключ. Свой он утерял. Мастачил я это  дело
две недели. Вот и вся сказка тебе.
     - К какому замку вы делали ключ - к верхнему или нижнему?
     - К нижнему.
     - И вы это запомнили?! - удивился Джума.
     - А как же? Сейфы ломаются не каждый  день.  Те,  что  я  обслуживал,
помню и знаю на память, знаю, у какого  какой  норов.  Что  ж  ты  хочешь,
парень, это моя работа,  тут  халтурить  нельзя,  это  тебе  не  ключик  к
английскому замку сделать. Тут мой авторитет  нужен,  -  не  без  гордости
сказал старик.
     Джума встал.
     - Все, Дмитрий Тарасович. Больше вопросов у меня нет.  Простите,  что
побеспокоил, желаю вам здоровья.
     - Э-э, где его теперь купишь, здоровье-то. Жизнь бьет не по годам,  а
по ребрам... Ну, будь здоров!..
     Джума отправился в прокуратуру, Паскалова его уже ждала.
     - Дайте чего-нибудь попить, - попросил Джума, утирая лицо платком.  -
Набегался, жарко, - он взял графин. - А стаканчик есть?
     - Есть, но на нем "пальцы", я его на всякий случай заперла в сейф.
     - Чьи "пальцы"?
     - Чаусова. Сейчас принесу вам стакан. Она куда-то  сбегала,  принесла
чашку.
     Шумно отодвинув стул, Джума уселся. - Итак:  Пестерев  наносил  визит
Гилевскому. Похоже его,  выходившего  через  балконную  дверь,  видел  мой
свидетель. Так и сказал: "Молодой дядька. Низенький, щуплый. Хромал он".
     - Когда он его видел?
     - Время подходит: в пять-шесть вечера.
     - Число, месяц?
     - Вот тут закавыка.  Парень  сказал,  что  это  была  весна,  кажется
апрель.
     - А Гилевский убит двадцать первого июня, совсем недавно. Вряд ли ваш
свидетель спутал весну  с  разгаром  лета.  Это  раз.  Во-вторых,  ведь  и
Пестерев говорит, что был у Гилевского в апреле, - сказала Кира.
     - Но мы не знаем, где он был у Гилевского: дома или на работе?
     - Да, это мое упущение. Знаете что,  сейчас  мы  поедем  к  любовнице
Чаусова госпоже Непомнящей. Я отправлюсь сразу  к  ней,  а  вы  по  дороге
заскочите в банк, постарайтесь повидать Пестерева, поговорите с ним.
     - Хорошо. Теперь дальше: я  нашел  слесаря,  обслуживавшего  сейфы  в
музее. Когда-то по вызову Гилевского он ремонтировал нижний замок сейфа  в
кабинете Гилевского, и наш покойный  профессор,  сославшись,  что  потерял
ключ от нижнего замка, заказал слесарю второй ключ.
     Кира была поражена:
     - Значит у Гилевского было два ключа,  он  без  директора  музея  мог
запросто открыть сейф?!
     - Выходит, так, - согласился Джума.
     - Видимо, ему очень понадобилось открыть сейф, что-то посмотреть  там
или взять, - резюмировала Кира. -  С  тех  пор  он  постоянно  имел  такую
возможность. "Неужели пакет Диомиди?" - подумала про себя Кира. И сказала:
- Ну что, отправимся. Я с Непомнящей созвонилась. Она ждет...
     На углу улицы Артема они расстались: Джума пошел в банк, Кира поехала
к Непомнящей. Джума предъявил удостоверение милиционеру, стоявшему у двери
в банк, и выяснил, что шофер Пестерев и инкассаторы во внутреннем дворе, и
сейчас готовятся куда-то ехать инкассировать  выручку.  Через  холл  Джума
прошел во двор, увидел машину, возле нее троих, Пестерева он узнал  сразу.
Подошел.
     -  Вадим  Никитич,  поговорить  надо,  кое-что  уточнить,  отойдем  в
сторонку. - Они отошли к бочке с водой, стоявшей под водосточной трубой.
     - Все по тому же делу? - спросил Пестерев.
     - Все по тому же, дорогой.
     - Хоть как-то продвинулись?
     - С Божьей помощью... Вы когда последний раз видели Гилевского?
     - Я же сказал следовательше: в апреле.
     - Где? У него дома, у вас дома?
     - Нет, у него на работе.
     - Как прошли в его кабинет?
     - Он ждал меня перед входом в музей, провел к себе.
     - В котором часу это было?
     - В конце рабочего дня. Кажется, часов в пять или шесть.
     - А из музея вышли тем же путем?
     - Нет. Он выпустил  меня  через  заднюю  дверь,  обитую  железом,  на
внутренний балкон.
     И больше вы с ним не встречались?
     - Да нет же!
     - Ну и ладно, - как бы согласился Джума. -  Больше  у  меня  вопросов
нет.
     Пестерев пожал плечами, мол, нет так нет.
     "Пожалуй, все и прояснилось", - подумал Джума.


     Разговор между Непомнящей и Кирой был в  самом  разгаре,  когда  туда
явился Джума.
     - ...В котором часу в тот день пришел Чаусов? - спросила Кира.
     - Между пятью и шестью вечера.
     - А ушел?
     - В начале десятого.
     - Виктория Петровна, муж ваш где был в это время?
     - В командировке.
     - Чаусов знал об этом?
     - Разумеется.
     - Вы ужинали с Чаусовым, выпивали?
     - Да. Коньяк.
     - Какой?
     - "Десна".
     - Выпили всю бутылку?
     - Ну что вы! По четыре рюмочки.
     - Кто откупоривал, наливал?
     - Он.
     - Потом?
     - Слушали музыку, смотрели фильм по видеомагнитофону.
     - Кто ставил кассеты?
     - Он, Алексей.
     - Виктория  Петровна,  я  вынуждена  произвести  выемку  бутылки,  из
которой вы пили коньяк и кассеты.
     - Зачем? - не поняла Непомнящая.
     - Такова процессуальная процедура.
     - В чем его подозревают?
     - Убит человек.
     - И вы подозреваете Алексея? - воскликнула Непомнящая.
     - Я веду  следствие.  Вы  могли  бы  пригласить  двоих  соседей,  как
понятых?
     - Боже мой, это же унизительно! Пойдут разговоры. Муж узнает.
     Непомнящая вышла и через какое-то время вернулась с двумя женщинами.
     Кира объяснила им, в чем дело. Те закивали головами. Кира достала  из
сумочки две больших  салфетки,  два  целлофановых  мешочка,  уложила  туда
завернутые кассеты и бутылку. Все это заняло немного времени.
     Бледная, сразу как-то спавшая с  лица,  Непомнящая  пр