е знаю.
     Постучавшись, вошла Паскалова. Щерба поднял голову.
     - Новости, - с порога сказала Кира. - У меня сидит Агрба,  он  только
что узнал, что печать на двери квартиры Гилевского сорвана.
     - Откуда он узнал?
     - Соседи по лестничной площадке увидели, позвонили в милицию.
     - Что собираетесь делать?
     - Поеду с Агрбой туда.
     - У вас ключ от этой двери есть?
     - Есть.
     - Все там хорошо посмотрите. И "пальцы" постарайтесь найти...
     Кира вернулась к себе.
     - Поедем туда, Джума?
     - Поедем, - Агрба загасил окурок.  -  Сейчас  только  позвоню  в  ЭКО
[экспертно-криминалистический отдел  в  управлении  милиции],  -  он  снял
телефонную трубку, набрал номер: - Алло!.. Ты, Петя? Чем  занят?..  Уважь,
на часок ты мне нужен. Можешь?.. Жду тебя возле прокуратуры области, -  он
опустил трубку, обратился к  Кире:  -  Минуть  через  пятнадцать  подойдет
эксперт, возьмем его с собой. Пошли...
     Они стояли возле прокуратуры, ждали...
     - Может быть, это мальчишки соседские похулиганили, - сказал Джума. -
Это же для них удовольствие: сорвать бумажную ленточку с запертой двери.
     - Может быть, - согласилась Кира. - Ваша жена работает, Джума?
     - Ей хватает дома работы с пацанами. И сверхурочно  получается.  А  у
вас дети есть?
     - Нет.
     - С ними тяжко, без них нельзя. Мы, кавказцы, любим детей, и чтоб  их
много было.
     - А родители ваши где?
     - В Абхазии, - вздохнул Джума.
     - Волнуетесь за них?
     - Сейчас там уже спокойней... Муж кто у вас по званию?
     - Подполковник. А у вас когда очередное?
     - Обещали к зиме...
     Так беседуя в сущности ни о чем, они  дождались  моложавого  капитана
милиции. Он держал небольшой чемоданчик. Джума представил капитана Кире:
     -  Петр  Фомич  Кисляк.  Самый  лучший  эксперт  у  нас,  на   глазок
определяет, кто сколько чешского пива может выпить.
     - Ладно тебе, балабон, - засмеялся капитан. - Куда едем? - спросил он
у Киры, понимая, что парадом командует она.
     - Не едем, а идем, ножками. Транспорт хоть нам и положен, да никто не
спешит давать, - отозвался Джума. - Пошли, тут недалеко.


     День перевалил за половину. Жаркое солнце било в  застекленный  купол
мастерской Огановского, на улице было  душно,  как  перед  грозой,  где-то
далеко за домами, над самым горизонтом медленные облака сливались в  серую
тучу. Но здесь, в мастерской, было прохладно. Все так же в центре высилась
глиняная  фигура  всадника,  накрытая  мокрыми  тряпками,   а   поверх   -
целлофановой пленкой, в углах  стояли  и  валялись  незавершенные  работы,
эскизные пробы из высохшей глины,  гипса,  пластилина  -  фигуры,  головы,
торсы без голов, кувшины. На огромном столе, на  котором  впору  танцевать
какому-нибудь трио, в банках стояли кисти, валялись краски,  много  листов
ватмана с карандашными рисунками:  лица,  кисти  рук,  женские  обнаженные
фигурки, античные головы. Листы эти были сдвинуты  небрежно  Огановским  к
краю стола. А посередине его на газете лежало  несколько  разделанных  уже
вяленых лещей и  стояла  батарея  пустых,  начатых  и  еще  неоткупоренных
бутылок пива.
     Сам  хозяин  -  Борис  Огановский,  крупный,  ширококостный,  сбросив
пропотевшую сорочку, сидел обнаженный по пояс в  торце  стола  и  разливал
пиво в керамические поллитровые кружки собственного изготовления.  Алексей
Чаусов и Святослав Жадан сидели напротив  друг  друга,  обдирая  мякоть  с
остова леща, жевали и прихлебывали пиво.
     - Да скиньте вы рубахи! - сказал Огановский.
     - Рубахи пищеварительному процессу не помеха, - засмеялся Жадан. - Ты
где достаешь такую рыбу?
     - В холодильнике, - весело  отозвался  Огановский.  -  Ты  что  такой
мрачный, Алеша? - обратился он к Чаусову.
     - Духота замучила. В кабинете просто дышать нечем.
     - Купите кондиционер.
     - За какие шиши? Это  вы,  скульпторы,  еще  что-то  можете,  да  еще
кооперативщики: деньги все в стаю сбиваются, а мы, искусствоведы, как? Лег
- свернулся, встал - встряхнулся: вот наша жизнь теперь, - ответил Чаусов.
     - Зато вы со Славкой кандидаты  наук,  а  я  хрен  необразованный,  -
подмигнул Огановский Жадану и спросил  у  него:  -  Слава,  признайся,  ты
хлопнул Гилевского?
     - Нечем было, - засмеялся Жадан. - Следователь, ничего бабенка,  тоже
норовила это выяснить. Все такими кругами ходила. А я дурочку валял.
     - Тебя тоже туда тягали? - спросил Огановский Чаусова.
     - А как без меня обойтись.  Я  же  был  лучшим  другом  покойника,  -
хмыкнул Чаусов. - Ты мне скажи лучше, - кивнул он на лист ватмана, где был
карандашный рисунок девушки, - откуда достаешь таких натурщиц?
     - Их полный город. Надо просто  уметь  увидеть,  раздеть  глазами,  а
сторговаться  не  проблема.  Когда  привожу  сюда,  они   уже   тут   сами
раздеваются.
     - Как-нибудь пригласил бы на такую, - улыбнулся Жадан.
     - Тебе все подай: леща, пива да еще и бабу!
     - Ты же у нас человек гостеприимный, - сказал Чаусов.
     - Будете хамить - выгоню обоих, - Огановский огромными  руками  потер
широкую грудь, поросшую темными волосами...
     В мастерской стало темней, видимо, наползала туча. Но приятелям  было
все равно. Перебрасываясь фразами, они лакомились лещом и пивом...


     Полоска бумаги с печатью действительно была сорвана.  Капитан  Кисляк
достал из кармана лупу, приник к замку, долго рассматривал, затем сказал:
     - Замок цел, никто не  ковырялся,  никаких  свежих  царапин.  Если  и
открывали дверь, то ключом - родным либо заранее подобранным.
     - Но родной ключ у меня, - сказала Кира.
     - А разве не могло быть еще одного? - возразил Агрба.  -  У  того  же
Пестерева или у любовницы Гилевского, как ее там...
     - Долматова, - подсказала Кира.
     - Во-во! Вроде самые близкие Гилевскому люди.
     Кира  достала  из  сумочки  ключ,  он  легко  вошел  в  замок,  дверь
отворилась,  они  прошли  в  квартиру.  Их  сразу  окутала  духота   давно
непроветривавшегося помещения, запах пыли, лежавшей на мебели.
     Они начали планомерно осматривать квартиру, стараясь  ни  к  чему  не
прикасаться. Кира хорошо помнила с момента  прежнего  посещения,  что  где
висело, лежало, стояло. На первый взгляд все было на прежних местах.
     - Ну что? - спросил Агрба.
     - Если бы сняли картину, икону,  хотя  бы  одну,  или  перевесили  на
другое место, остался бы след  на  обоях  -  невыгоревшее  место.  Фарфор,
статуэтки тоже на своих местах - на всем нетронутая пыль, - сказала  Кира.
- Если бы что-то взяли, остался бы след - отсутствие пыли.
     - А "пальчики" все-таки есть, - отозвался Кисляк. Он немного присел у
стола и смотрел вдоль его полированной глади. - Кто-то оперся  ладошкой  о
стол, - он открыл чемоданчик, достал порошок, кисточку, пленку и  принялся
за дело.
     - Ладошка маленькая, - закончив все свои манипуляции, сказал  капитан
Кисляк, -  и  пальчики  узенькие,  подростка  либо  маленького  худенького
человека, либо дамские.
     -  Что  же  это,  он  или  она  квартиру  вскрыли,  вошли,  походили,
бесстрашно наследили и ничего не взяли? - спросил Агрба. - Не на экскурсию
же приходили. Не похоже, чтоб детишки.
     - Но что-то же искали здесь, - сказала Кира.
     - Значит не ограбление, - отозвался Кисляк.
     - Мне пришла в голову такая мыслишка, - произнесла Кира.  -  А  зачем
"ему" или "ей" нужно было похищать у самого себя?
     - Что вы имеете в виду? - не понял Джума.
     - Пестерев сказал мне, что Гилевский  обещал  ему  завещание  на  всю
недвижимость. Так может он и посетил квартиру, посмотреть, чем обладает?
     - А ключ у него откуда? - спросил Джума.
     - А что если Гилевский  дал  ему  когда-то  второй  ключ,  на  всякий
случай, вдруг заболеет, мало ли какие  непредвиденные  обстоятельства  мог
иметь в виду старый человек, - сказала Кира.
     - Тогда надо иметь в виду и его любовницу, Долматову. Ей ведь уже  не
обещание дал Гилевский, а оставил завещание, - сказал Джума. - Может и  ей
по какой-то причине захотелось наведаться. Нам-то знать не дано, что у нее
в голове, какие мыслишки возникли в связи со случившимся.
     Молчавший Кисляк произнес:
     - Джума, я тебе уже не нужен?
     - Нет, Петя, большое спасибо.
     Кисляк, попрощавшись, ушел.
     - А может они дуэтом побывали здесь? - спросил Джума.  -  Пестерев  и
Долматова. Мы же не знаем, знакомы они  или  нет,  если  да,  то  в  каких
взаимоотношениях, может у них тут общий интерес. А может этот интерес свел
их еще до убийства старика, и  они  обтяпали  это  дело?  Видите,  сколько
вариантов. А ответить-то мы не можем ни "да", ни "нет".
     - Нужны "пальцы" Пестерева, Джума, - твердо  сказала  Кира,  медленно
отметив, что от слов Джумы отмахиваться ей нельзя.
     - Постараюсь достать. Он вышел уже на работу. Крутит свою баранку.  Я
через ГАИ попробую,  чтоб  с  баранки  сняли.  А  вот,  как  с  "пальцами"
Долматовой?
     - Это я беру на себя. - Они покинули квартиру, снова опечатали  дверь
и ушли...


     Перед  приходом  Долматовой  Кира  выложила  пачку  сигарет  и   свою
зажигалку "Клиппер" на видное место на столе, сказала Скорику:
     - Виктор Борисович, я начну с нею разговор, а  потом  через  какое-то
время скажу, что мне  надо  минут  на  пятнадцать  выйти,  вы  ее  займете
чем-нибудь?
     - Постараюсь, если она разговорчива, - ответил Скорик.
     - Она очень следит за своей  внешностью,  как  я  поняла.  Значит,  к
интересным мужчинам не безразлична. А вы у нас самый интересный.
     - А  вы  у  нас  самая  льстивая,  -  засмеялся  Скорик.  -   Хорошо,
подыграю...
     Если прошлый раз Долматова была одета во все  темное,  с  намеком  на
траур, то сейчас на ней была более свободная по краскам одежда,  но  вовсе
не броская - хорошее платье в мягких серо-коричневых тонах, изящные  туфли
без каблуков, в тон ко всему сумочка, а на лице побольше макияжа.
     - Садитесь, Людмила Леонидовна, - предложила Кира.
     - У вас есть что-нибудь новое? - спросила Долматова.
     - Работаем, - ответила Кира. - Людмила Леонидовна, вы  знали  о  том,
что у Гилевского есть родственник Пестерев Вадим Никитич?
     - Да, даже однажды покойный Модест Станиславович познакомил нас,  он,
кажется, шофер.
     - Вы поддерживали с ним отношения?
     - Абсолютно никаких. Я и видела-то его всего один раз.
     - И какое он на вас произвел впечатление?
     - В сущности никакого.
     - А сейчас, после смерти Гилевского, вы виделись с ним?
     - Нет.
     - Как же так, все-таки он единственный родственник, наследник?
     - Я даже не знаю ни его адреса, ни телефона, -  смутившись,  ответила
Долматова. - Разрешите,  я  закурю,  -  она  потянулась  было  к  сумочке,
стоявшей у ножки стула, но Кира любезно пододвинула ей свою пачку  сигарет
и зажигалку.
     - Курите.
     Узкими холеными, чуть дрожавшими пальцами Долматова  долго  извлекала
сигарету, затем прикурила. Киру удивило, что у такой крупной женщины столь
узкая кисть и тоненькие, как у девочки, пальцы. В это  время  приоткрылась
дверь, заглянувшая секретарша прокурора области сказала писавшему Скорику:
     - Виктор Борисович, шеф срочно просит.
     Скорик встал, посмотрел выразительно на Киру и  развел  руками,  мол,
ничего не поделаешь, вынужден покинуть вас, и вышел. Это нарушало  задумку
Киры,  но  она  нашла  выход  из  положения,  глянула  на  часы,   сказала
Долматовой:
     - Людмила Леонидовна, извините, мне  нужно  отлучиться  на  несколько
минут, подождите, пожалуйста, меня в коридоре.
     Долматова кивнула, вышла. Кира  осторожно  двумя  пальцами  взяла  за
торцы пачку сигарет и зажигалку, завернула в носовой  платок,  порылась  в
бумагах нашла  дактокарту  с  "пальцами",  снятыми  Кисляком  на  квартире
Гилевского, и заперев кабинет, направилась к Войцеховскому. Тот смотрел по
видеомагнитофону  какой-то  следственный  эксперимент  -  выход  на  место
происшествия вместе с подозреваемым.
     - Присаживайтесь, Кира Федоровна, посмотрите наше кино, это,  правда,
не мультики и не порнушка, но все-таки кино, - сказал Войцеховский.
     - Я к вам по срочному  делу,  Адам  Генрихович,  -  сказала  Кира,  -
выручайте.
     Он остановил кассету, поднялся из кресла.
     - Что стряслось?
     - Вы могли бы срочно снять "пальцы" с пачки сигарет и с зажигалки?  -
Кира развернула платок.
     - Это уже для нас сверхурочная работа, Кира Федоровна, для этого есть
другие службы, - пробурчал Войцеховский, разглядывая  лежавшие  на  ладони
Киры пачку "LМ" и зажигалку.
     - Очень нужно, именно сейчас, - взмолилась Кира.
     - У Скорика за такую услугу я потребовал бы бутылку коньяка. А что  с
вас возьмешь? Оставляйте.
     - А это дактокарта. Потом сравнить надо будет.
     - Хорошо, я вам позвоню.
     Кира вышла.
     - Извините, - сказала она Долматовой,  сидевшей  на  скамье  напротив
кабинета.
     Они вошли, заняли те же места - Кира за столом, Долматова напротив.
     - Мы произвели выемку завещания у нотариуса, - сказала  Кира.  -  Так
что с получением наследства вам придется подождать до окончания следствия.
     - Я не тороплюсь. Слишком деликатный вопрос.
     - Вы собираетесь потом встретиться  с  Пестеревым?  Он,  единственный
родственник, остался как бы обойденным, все завещано вам.
     - Я об этом думала. И потом я не знаю, где его искать.
     - Я вам дам его  телефон...  У  вас  не  возникало  желания  посетить
квартиру Гилевского. Все-таки вы прежде там бывали.
     - В общем нет, тем более, что она, вероятно, опечатана вами.
     - Опечатана. Но кто-то сорвал печать и побывал там. Как  думаете,  не
Пестерев ли?
     - Об этом судить не могу, - ответила Долматова, как-то напрягшись.
     Это не ускользнуло от Киры, она спросила:
     - По-вашему мнению, у Пестерева мог  быть  второй  ключ  от  квартиры
Гилевского?
     - Понятия не имею. Возможно.
     - А у вас?
     - У меня нет, - быстро ответила Долматова...
     Задавая  разные  вопросы,  Кира  тянула   время.   Наконец   раздался
телефонный звонок.
     - Слушаю, Паскалова, - Кира сняла трубку.
     Звонил Войцеховский:
     - Вы одна?
     - Нет.
     - Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел,  что  "пальчики"  дамские.
Даже не сравнивая с теми, что на дактокарте. Тоненькие папиляры.  А  когда
сравнил - сошлось, с теми, что на дактокарте. Кто у вас сидит? Она?
     - Да.
     - Сейчас лаборант занесет вам.
     - Большое спасибо, Адам Генрихович.
     - Благодарность принимаю, - он повесил трубку.
     Кира как-то весело взглянула  на  Долматову,  подумала:  "Что  же  ты
делала там?"
     Лаборант занес тоненькую папку:
     - Вам от Адама Генриховича.
     - Спасибо, - сказала Кира и уже Долматовой:
     - Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа  от  квартиры  Гилевского,
как же вы туда проникли?
     - Но я!..
     - Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили  след  в  виде
отпечатков пальцев. Вот, - Кира раскрыла папочку. - Это "пальцы",  которые
мы нашли в  квартире.  А  это  ваши,  с  моих  сигарет  и  зажигалки.  Они
идентичны.  Человек  вы  образованный,   надеюсь,   понимаете,   что   это
неопровержимо.
     Долматова кивнула, поникла, опустила голову.
     - Вы были там с Пестеревым?
     - Нет, одна, - тихо ответила Долматова.
     - Как вошли?
     - У меня есть второй ключ.
     - Откуда он у вас?
     - Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я  иногда  приходила  туда
без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он  на
месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск,  -  она  говорила  волнуясь,
короткими фразами.
     - Что вам в этот раз понадобилось там?
     - В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.
     - Вы полагали, что есть некто, кто  может  вас  упредить,  проникнуть
туда.
     - Была такая мысль.
     - Кого вы подозреваете?
     - Пестерева.
     - Подозревали только в этом?
     - Не только.
     - На основании чего?
     - Он же не знал, что все унаследую я.
     - Это единственная причина для такого подозрения?
     - Пожалуй... Я нарушила закон, сорвав печать?
     - А как вы думаете?!
     - Что мне теперь будет?
     -  Ничего  вам  не  будет,  -  Кира  махнула  рукой.  -   Есть   факт
проникновения, но нет кражи... А ключик вы мне отдайте.
     Долматова достала из сумочки ключ.
     - Что мне теперь делать? - спросила.
     - Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна...
     Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках  свою  пачку  сигарет  и
зажигалку, закурила. Она  с  нетерпением  ждала  Скорика,  чтобы  все  ему
поведать.



                                    11

     "Кто-то из них врет - либо Жадан и Чаусов, что  были  в  день  и  час
убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там  в
это же время", - мысль эта донимала  Киру  несколько  дней,  пока  она  не
решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в  том
же костюме, такой же худой,  с  нервным,  несколько  осунувшимся,  как  ей
показалось, лицом. Но начала Кира с другого:
     -  Алексей  Ильич,  я  хочу  разобраться  в   датах,   выстроить   их
последовательно.  Вам  знакома  эта  книга,  -  она  показала  ему   книгу
американца Дж. Бэррона "К истории ювелирного дела", изданную в Нью-Йорке в
1960 году.
     Он полистал книгу, Кире показалось, что  Чаусов  побледнел,  охрипшим
голосом он произнес:
     - Я об этой книге не знал... Как же так?.. Как она прошла мимо меня?!
Откуда она у вас?
     - Я взяла ее в библиотеке Академии наук.
     - Боже мой, как она прошла мимо меня?! - повторил он сокрушенно.
     - А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: "Вы правы,  с  оказией
передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с  Вами,
что Ваши эскизы - мертворожденные дети. Уверен, придет  время  и  появится
возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом  думаю..."  Письмо
это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году,
по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди? - спросила Кира.
     - В 1965-м, вроде так он говорил.
     - Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?
     - Да.
     - В 1966 году вышла книга  Гилевского  "Сравнительное  исследование",
т.е. через год после того, как он, по его словам, возвратил  пакет  дочери
Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был
хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма  и  дневники  Диомиди,
либо их нет, либо они в музее,  либо  переданы  дочери  Диомиди.  Никакого
упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971  году  по  решению
обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В  первых  двух  изданиях
книги профессора Самарина  он  упоминается,  как  хранящийся  в  музее.  В
третьем,  посмертном,  которое  редактировал  Гилевский,  этой  упоминание
исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?
     - Обращал.
     - Что он ответил?
     - Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему  Гилевский  не
стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в  третьем  издании,
дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.
     - Как по-вашему, каким образом письмо  Сэма  Шобба  могло  попасть  к
американскому автору до того, как пакет был передан дочери Диомиди.
     - У меня есть ответ на эту загадку.
     - Какой?
     - Пакет никуда не пропадал, не передавался в Фонд имени  Драгоманова,
не возвращался дочери Диомиди. Он оставался в руках Гилевского.
     - Да, но в сейфе его не было, - сказала Кира.
     - Мало ли куда он на время  мог  перепрятать  пакет,  а  потом  опять
вернуть его в сейф, куда годами никто не заглядывал. Допускаете ли вы, что
имея  столько  лет  возможность  вскрыть  пакет,  Гилевский  удержался  от
соблазна? Если еще иметь в виду, что он был помешан на Диомиди.