же
нашел по этой системе дом, который хотел, и не вижу причин, которые помешали
бы мне найти идеальную жену.
   Она вытерла свою физиономию тыльной стороной  ладони  и  опустила  мощный
кулак на стол.
   - Нет идеальных женщин!
   - Согласен, Валентина, но у каждого мужчины есть идеал женщины. Поэтому я
буду искать женщину, приближенную к моему идеалу.
   - Вот посмеемся! - предрекла старуха. И было действительно над чем!

***

   Сочиняя пресловутое объявление, я понял, как трудно изложить в нескольких
коротких фразах столь высокие намерения. Мне хотелось, чтобы мой  текст  был
достаточно оригинальным, чтобы обратить внимание у мной девушки, и  довольно
сдержанным, чтобы привлечь скромную женщину. Исписав  дюжину  черновиков,  я
решил послать следующий текст:
   "Мне сорок лет (я сознательно прибавил себе возраст) ,  недавно  вернулся
из колоний. У меня есть поместье в  Солони,  достаточный  доход  для  двоих.
Внешность не хуже, чем у других. Ищу подобную себе женщину  и,  если  найду,
женюсь на ней. Пришлите фотографию".
   Опустив свое послание в почтовый ящик  в  соседней  деревне,  я  испытал,
вероятно, то, что чувствует  потерпевший  кораблекрушение,  доверяя  бутылку
морю.
   Существует определенное наслаждение в игре с судьбой в  орел  или  решку.
Чем больше я думал над  таким  способом  найти  жену,  тем  больше  он  меня
привлекал. С его помощью я мог избежать  обычных  слащавостей,  чувственного
трепета, букетов цветов, прогулок на лодке при луне. И та, и другая  сторона
могли играть в честную  игру.  В  таких  условиях  мы  лишаем  брак  всякого
романтизма и превращаем его в то, что он есть в действительности: ассоциацию
инвалидов, желающих вести совместное хозяйство.
   Мне оставалось только дождаться ответов...
   И они пришли.

***

   Их было не тысяча, как я думал, не пятьсот, не сто, не  десять,  а  всего
девять. Это наводило на мысль, что  женщин,  страдающих  без  мужа,  гораздо
меньше, чем принято думать.
   В восьми письмах были фотографии женщин,  снятых,  несомненно,  в  лучшем
ракурсе, но столь обиженных природой,  что  объектив,  несмотря  на  технику
оператора, не смог скрыть их несчастья.  Эта  выставка  физических  убожеств
отняла у меня всякое желание  читать  их  письма.  Я  ознакомился  только  с
девятым, так как в нем не было фотографии.
   "Мсье!
   Я, конечно же, должна была бы начать это  письмо  общепринятыми  словами:
"Ваше объявление, появившееся сегодня, задержало мое внимание..." Но я этого
не сделаю, так как оно меня всего лишь развеселило.  И  если  я  решила  вам
написать, то только потому, что за этим посланием, как мне кажется,  угадала
умного человека. Это качество встречается настолько редко, что я  охотно  бы
вышла  замуж  за  такого  мужчину,  лишь  бы  он  оказался  порядочным.   Не
сомневаюсь, что это ваш случай.
   Зачем посылать фотографию, которая убьет тайну  случайной  встречи?  Если
хотите меня увидеть, напишите:  мадам  Гризар,  до  востребования  (это  так
удобно!) , почтовое отделение по улице дю Фур, Париж.
   Вы можете назначить  мне  свидание  по  своему  усмотрению,  я  свободна.
Поверьте в мои лучшие чувства, может быть слишком преждевременные."
   Подпись была сухой и острой, как молния. Я  два  раза  перечитал  письмо,
взял самое лучшее перо, чтобы ответить:

   "Мадам!
   Поскольку вы оставляете мне выбор оружия, я буду ждать  вас  во  Флоре  в
следующую среду, в три часа. Не правда ли, бесполезно оговаривать какой-либо
знак для знакомства? Если мы не сумеем найти друг друга, значит, не подходим
один одному.
   Поль Дютра."

   Было очень приятно вот так хладнокровно решить свое будущее  и  повернуть
судьбу, словно стрелки у будильника.

Глава 3

   Мина была первым человеком, на кого я обратил внимание, зайдя во Флору.
   Она сидела в глубине  зала  на  краю  банкетки  и  смотрела  вокруг  себя
терпеливым и не слишком любопытным взглядом. Бутылка пива перед ней  немного
удивила меня: женщины, пьющие пиво, довольно редки. Это мужской  напиток.  Я
не осмеливался смотреть на эту женщину и глупо сосредоточил свое внимание на
золотистой этикетке бутылки.
   Я знал, что не ошибся, поняв это, как только вошел в кафе.  Она  занимала
стратегическую позицию, которая позволяла ей следить за входящими. И,  кроме
того, во всем ее облике было нечто вызывающее, что бросалось в глаза.
   Я остановился возле столика. Затем стал рассматривать ее. Она  совершенно
не соответствовала тому облику,  который  я  старался  себе  представить.  Я
думал, сам не знаю почему, что встречу сухую, несколько мужеподобную женщину
с крупным носом и выдающимся  вперед  подбородком.  Вместо  этого  не  очень
приятного портрета я обнаружил молодую женщину с седыми волосами, с тонким и
умным лицом. Она носила очки без  оправы  и  не  имела  ни  малейшего  следа
краски. Несмотря на преждевременно поседевшие волосы и  очки,  она  казалась
молодой. На ее лице не было ни одной  морщины.  В  ее  облике  чувствовалось
плохо скрываемое неистовство, которое не вязалось со строгой манерой держать
себя. Ее ярко выраженные формы можно было бы назвать роскошными, но  она  не
старалась их подчеркнуть. На ней  был  темно-серый  костюм,  белая  шелковая
блузка и элегантная черная шапочка. Если бы она захотела  выглядеть  моложе,
то могла бы подкрасить волосы и сделать соответствующий макияж, но я был  ей
признателен что  она  не  стала  скрывать  свой  возраст,  придя  ко  мне  с
раскрытыми картами. Такое доказательство честности мне понравилось.
   - Вы позволите? - спросил я, отодвигая кресло. Казалось, что ее удивление
было больше моего. Не спеша она стала меня рассматривать.
   - Итак, - вздохнул я, - это  я.  А  вы..,  это  вы.  Простите,  я  должен
казаться вам неловким, но я не привык к подобным ситуациям.
   Она сняла очки. Ее лицо стало моложе, даже просветленнее.
   - Но вы совсем молоды! - произнесла она.
   - Мне тридцать шесть.
   - Вы сказали...
   - В объявлении я предпочел дать свой нравственный возраст.  И  тут,  могу
вам признаться, я был совершенно честен.
   - Неужели?
   - Да.
   - Вы глубоко заблуждаетесь. Мужчина, много повидавший на своем  веку,  не
замечает своего возраста,  по  отношению  к  себе  он  слеп,  и  это  первое
доказательство его зрелости.
   - Черт, уже сплошная философия?
   - Я старше вас, - тихо сказала она.
   - Могу узнать на сколько?
   - На шесть лет.
   - Сорок два?
   - Да.
   - Невероятно. Вам можно дать...
   - Неважно, сколько можно дать, важно - сколько есть. Разница в шесть  лет
между мужем и женой это нормально, когда  супруг  старше.  В  данном  случае
это.., немного необычно.
   - Не правда! - Я бросил это восклицание с таким жаром,  что  она  грустно
улыбнулась. - Не правда. Вы выглядите даже моложе меня, а  я  бы,  наоборот,
хотел,  чтобы  эта  разница  в  возрасте  восстановила  в  какой-то  степени
равновесие.
   - Какое равновесие?
   - Вы никогда не читали в своем любимом еженедельнике, что  женщины  живут
дольше мужчин? По-видимому, это ее развеселило.
   - Но мы еще не в том возрасте!
   -  Нет,  к  счастью...  Но  мне  хотелось  бы  опровергнуть  ваши   плохо
обоснованные сомнения.
   Чем больше я на нее смотрел,  тем  больше  она  мне  нравилась.  От  этой
женщины исходило очень сильное очарование. Она меня волновала. Мне  хотелось
узнать о ней все, и я немного этого боялся.
   Мы рассказали друг другу без всяких прикрас и как  можно  более  сжато  о
своей жизни. Впервые я обнаружил, насколько  моя  жизнь  пуста  и  обыденна:
милое  детство,  школа,  родители,   погибшие   в   автокатастрофе,   служба
лейтенантом на одной из баз в Северной  Африке,  стремление  опуститься  как
можно ниже... Пост администратора Убанги после  демобилизации.  И,  наконец,
мнение местного врача, который, взглянув на снимок моей печени,  посоветовал
мне уехать...
   Она слушала меня внимательно, словно каждое произнесенное мною слово было
взято из инструкции по работе с хрупким прибором.
   Мне нравились  ее  голубовато-сиреневые  глаза,  рот  с  полными  губами,
сжатыми от волнения. Мне нравились ее седые волосы. Меня  трогала  затаенная
грусть, проступившая на этом еще молодом лице.
   - Ну вот, - пробормотал я в заключение. - Видите, как все  банально?  Она
снисходительно улыбнулась.
   - Но не у всех же людей может быть жизнь, как у Марко Поло! Моя еще более
проста: мои родители, как и ваши, умерли молодыми, и меня воспитала тетка. В
восемнадцать лет я вышла замуж, чтобы сбежать из дома,  так  как  больше  не
могла выносить ее ужасного характера.  Но  у  моего  мужа  он  оказался  еще
отвратительнее, и через два года после рождения сына мы развелись.
   Сын! Я, который испытывал священный ужас перед детьми, я,  который  решил
жениться на зрелой женщине только потому, чтобы их не иметь, после этих слов
чувствовал себя так, словно на меня вылили ушат холодной воды!
   Она заметила мое разочарование. И разве можно было его не заметить?! Я не
способен скрывать свои чувства.
   - Задумались? - негромко произнесла она тоном, в который  хотела  вложить
иронию, но который выдавал сильнейшее разочарование.
   - Извините, но у меня совершенно не развиты отцовские чувства.
   - Моему сыну двадцать три года.
   - Сколько?!
   - Он родился через год после свадьбы. Считайте: восемнадцать плюс один  -
девятнадцать. Девятнадцать плюс двадцать три - сорок два.
   Это ничего не меняло.
   "Итак, малыш Поль, - сказал я себе, - в тридцать шесть  лет  ты,  конечно
же, не женишься на женщине, которая в ближайшее время может стать бабушкой".
   Это было смешно и - тут она была права - необычно.
   - Мне кажется, вы зря совершили эту поездку, сказала  она.  -  Вам  нужно
посмотреть хорошую пьесу в театре сегодня вечером, чтобы ваше  пребывание  в
Париже не оказалось совсем бесполезным.
   Я пожал плечами. Конечно, можно было бы изобразить галантность,  заявить,
что все это не имеет значения и удрать на цыпочках, но это было  не  в  моем
стиле.
   - Вполне  естественно,  -  заявил  я,  -  что  я  не  предусмотрел  такую
возможность. Мне нужно подумать...
   - Да-да, подумайте...
   Она казалась  уязвленной  и  даже  немного  возмущенной.  Не  из-за  моей
защитной реакции - ее она понимала, - а из-за того, что я  совершил  большую
бестактность, сказав: "Я подумаю", так мое решение составляло лишь пятьдесят
процентов в этом матримониальном деле.
   Я попытался исправить свою оплошность.
   - Над тем, что касается меня, - добавил я, - так как, естественно,  ничто
не позволяет мне надеяться,  что  вы  согласитесь  выйти  за  меня  замуж  и
заточить себя в таком безлюдном месте, как Солонь.
   Она не ответила. Молчание подавляло нас, однако оно было  необходимо  как
мне, так  и  ей.  Посетителей  внутри  кафе  было  мало.  Клиенты  завладели
террасой, чтобы воспользоваться великолепным солнцем.
   - Он женат?
   Я сам удивился, услышав, что говорю. Мои мысли ускользали от меня.
   - Нет... Он занимается в Художественной школе.
   - А...
   Я боялся показаться еще более черствым, формулируя второй вопрос,  однако
эта женщина была не только умной, но и догадливой.
   - Да, - вздохнула она, - он живет со мной. Именно потому,  что  я  вскоре
могу стать свекровью, мне и хочется исчезнуть. Я не отношусь к женщинам типа
почтенных бабушек,  привязывающихся...  -  Она  поднесла  бокал  к  губам  и
осторожно отпила, как это делают женщины, которые не хотят испортить  губную
помаду. Однако у нее ее не было.
   - Ну ладно, - сказала она, отставляя свой напиток, - я думаю, что  должна
сейчас сказать вам до свидания... В принципе, я не сожалею о нашей  встрече.
Хотим мы того или нет, но это было небольшое приключение, а  женщина  всегда
ценит приключение, даже неудачное.
   Она поднялась. Я же оставался сидеть как  дурак,  глядя  на  нее  глазами
экзотической рыбы.
   - Эй, - закричал я, - подождите немного...
   Она  замерла  возле  стола;  Костюмная  юбка  облегала   круглые   бедра,
безупречную фигуру. Она была скорее высокой. Я быстро  поднялся,  зная,  что
если она уйдет, то я никогда ее не увижу, и, хотите верьте, хотите  нет,  но
эта мысль показалась мне невыносимой. Я думал о  ней  почти  неделю,  будучи
знаком с ней лишь по элегантному почерку, и вот теперь...
   Теперь она была тут, странная и красивая, спокойная и  пылкая,  внушающая
доверие и одновременно волнующая. Несмотря на  ее  седые  волосы,  взрослого
сына,  темный  костюм,  это  была  женщина...   Парадоксальная   женщина   с
достоинствами и недостатками, женщина, предназначенная,  чтобы  успокаивать,
волновать:..
   Я спрашивал себя, что бы мог испытать, если бы взял ее в  свои  руки.  Ее
тело имело формы, жар, который я хотел узнать.
   - Не уходите!
   - Но...
   - Садитесь!
   Она села, ожидая, что будет дальше. Мне нужно было что-то сказать,  взять
инициативу в свои руки.
   - А знаете... Давайте сегодня вечером поужинаем вместе.., вместе с НИМ. Я
думаю, нам нужно познакомиться.
   - Как вам угодно.
   - Вы ему сказали, что...
   - Я сказала, что получила письмо от старого друга, который когда-то уехал
в колонии.
   Что ж, она подготовила почву. Я избавил ее от дальнейших расспросов.
   - Выйдем...
   - И куда пойдем?
   - Не знаю, впрочем... Мы еще ни разу не шли рядом по улице...
   - Вы правы, - согласилась она. -  Это  серьезно  два  шага,  это  тяжелее
сделать.., чем что-либо другое.
   Я оплатил счета, и мы вышли  на  бульвар  Сен  Жермен.  Давно  я  тут  не
прогуливался. Последний раз, когда я был на  этом  перекрестке,  здесь  было
меньше негров, не так оживленно, меньше машин. Шумная толпа  немного  пугала
меня.  Мне  казалось  невероятным,  что  вечерние  газеты  не   сообщают   о
катастрофах в такой сутолоке.
   Мы прошли сотню метров по направлению к Сен-Мишель.
   - Все идет не так уж плохо, - заявила она. Я остановился.
   - Как ваше имя?
   - Официально меня зовут Анна-Мария, а для друзей - просто Мина.
   Это "для друзей" мне понравилось. Кажется, я становился ревнив. Мина! Это
могло показаться смешным, но я находил, что такое имя ей очень подходит.

Глава 4

   Сына звали Доминик, и он тоже не  соответствовал  моему  представлению  о
нем. Он не был похож на свою мать. Это был высокий  широкоплечий  парень  со
спутанными вьющимися волосами, веселыми темными глазами и  довольно  суровым
лицом.
   На нем были не клетчатая  рубашка,  не  бархатные  брюки,  не  куртка  из
искусственной замши,  как  традиционно  одеваются  художники,  а  пиджак  из
верблюжьей шерсти. Он выглядел очень современно, немного дефинистом, но  это
было даже симпатично. Я опасался, что увижу ужасного ребенка, и был  приятно
удивлен, обнаружив человека  непосредственного  и  очень  хорошо  владеющего
собой.
   Мина  представила  нас,  и  мы  посмотрели  друг  на  друга  с  некоторым
недоверием, словно два боксера, которые еще никогда не встречались.
   Я протянул ему руку.
   - Очень рад, - произнес я.
   Он тоже внимательно меня рассматривал.
   - Значит, вы друг мамы? Она много говорила о вас в последнее время.
   Мина покраснела и отвела взгляд. Наверное,  это  было  глупо,  но  я  был
счастлив, что она много говорила обо мне, не будучи со мной знакома.
   - Итак, вы вернулись из Африки?
   - Да.
   - Стоит рискнуть?
   - Смотря кому.
   - Художнику?
   - О нет: слишком много  ярких  красок...  И  все  это  -  творение  Бога,
понимаете? По сравнению с ним Ван Гог писал туманы.
   Он рассмеялся.
   - Вы любите живопись?
   - Смотря какую... Нужно, чтобы она мне нравилась. Не все хорошие  картины
производят на меня неизгладимое впечатление.
   - Я покажу вам свои.
   - Буду рад.
   Мы пошли  ужинать  в  большой  ресторан  на  Елисейских  полях.  Разговор
поддерживал Доминик. Я ограничивался только репликами ему  в  ответ,  а  его
мать слушала нас. Они сидели рядом друг с другом и казались скорее братом  и
сестрой, чем сыном и матерью.
   Он, естественно, говорил о живописи, но не  изображал  из  себя  великого
знатока. Иногда я терял нить разговора, думая о сложившейся ситуации. Вот уж
действительно жизнь  преподносит  удивительные  сюрпризы.  Я  сидел  в  этом
ресторане с женщиной, которую еще не знал утром,  и  парнем,  рассказывающим
мне о влиянии брака на современную школу. Но самое необычное  заключалось  в
том, что я серьезно думал жениться на этой женщине  и  стать  отчимом  этого
взрослого блондина.
   Я был выведен из задумчивости тишиной, установившейся за столом. Доминик,
улыбаясь, смотрел на меня.
   - Вы думаете о чем-то другом? - укоризненно заметил он.
   - Да, извините меня. Я...
   - Вы?
   Я посмотрел на женщину с седыми волосами. Ее сиреневые глаза,  спрятанные
за сверкающими очками, следили за мной.
   - Хочу, чтобы вы об этом узнали сейчас, Доминик. Я собираюсь жениться  на
вашей матери, если, конечно, она согласится.
   Он  перестал  улыбаться.  Какое-то  мгновение  сидел  неподвижно,   затем
повернул голову к Мине.
   - Это правда?
   Она продолжала смотреть на меня в упор  и  должна  была  истолковать  мое
резкое заявление как насилие, воспротивясь ему.
   - Да, Доминик, это правда. Что-то начало звенеть в глубине  меня.  Сигнал
тревоги. Мне кажется, что это возмутилось все мое существо.
   Доминик допил свой бокал бургундского. Он чувствовал, что  мы  следим  за
его реакцией, и это внимание его смущало.
   - Ну ладно, чего там, - пробурчал он, - не смотрите на  меня  так.  Можно
подумать, что вы ожидаете моего согласия.
   Я кивнул головой.
   - Но.., мы его ждем!
   - Невероятно! Мне кажется, что тут ошибка. Я ей не отец, а сын.
   - Вот именно, Доминик. Можно обойтись без согласия отца, но не сына.
   - 0-ла-ла! Какие красивые слова, чтобы я понял, что моя мать  -  женщина.
Ладно, согласен, женитесь, будьте счастливы и сделайте  мне  кучу  маленьких
сестричек.
   Мина  лишь  повернула  лицо  к  сыну.  Он  осекся  и   покраснел.   Затем
пробормотал:
   - Это неожиданно, понимаешь?
   - Да, понимаю...
   - Ты воспитала меня, мама, и испортила из-за этого свою  жизнь.  Нет,  не
протестуй, я отдаю себе отчет. Ты была образцовой... Вполне естественно, что
теперь ты решила подумать  о  себе,  к  тому  же  ты  еще  молода  и  хорошо
сложена...
   - О, Доминик, - запротестовала она.
   - Но это так, не правда ли, месье Дютра?
   Я рассмеялся.
   Вот таким образом все и было решено. Этим же вечером мы условились о дате
и через три недели поженились в мэрии десятого округа.

***

   Между тем она не хотела переезжать в Роншье.
   - Я выхожу замуж не за местность, не за дом, а  за  мужчину,  -  ответила
Мина, когда я предложил ей осмотреть свои владения. - Если хотите, это будет
наше свадебное путешествие.
   Так оно и случилось. Мы  поженились  утром,  взяв  в  свидетели  служащих
мэрии. Доминик предпочел не  присутствовать  на  церемонии.  Накануне  он  с
товарищами отправился в путешествие по Италии и обещал  приехать  к  нам  по
возвращении.
   Я боялся, что его отсутствие огорчит Мину, но, наоборот, увидел, что  это
ее успокоило. Она казалась чрезвычайно  возбужденной  и,  выходя  из  мэрии,
попросила меня сразу же отправиться в дорогу.
   Очутившись рядом с ней в машине, я почувствовал себя человеком,  который,
для того чтобы покуражиться, сел в межконтинентальную ракету. Отныне у  меня
была законная жена, и в моей  эгоистической  жизни  произошло  нечто  весьма
важное.
   Накануне Мина отправила ко мне чемодан  с  вещами.  Она  решила  оставить
мебель в их маленькой квартире  сыну,  и,  честно  говоря,  меня  это  очень
устраивало. Я собирался окружить ее как можно меньшим количеством предметов,
напоминавших ей о прошлом.
   У меня, естественно, были тайные побеги с  женщинами,  но  это  забавляло
только до тех пор, пока дело не касалось психологического  момента.  Но  при
мысли и дальше оставаться со своей сообщницей я всегда начинал паниковать  и
каждый раз у