сало.
   Прошло минут пятнадцать,  пока  я,  наконец,  смог  подняться.  С  трудом
дотащившись до  ванной,  я  позвонил  в  регистратуру  и  попросил  принести
эффективное лекарство, которое обычно принимал в таких  случаях.  Ожидая,  я
записал на полях газеты: улица Бартелеми, 14. Забыв  конец  адреса,  пытался
его вспомнить, но в моей памяти был провал, и каждое усилие вызывало  прилив
тошноты.
   На следующий день я отправился в Руан.

Глава 13

   Это был современный дом со всеми удобствами, как  говорят  в  народе.  Он
выглядел неплохо, так как был еще новый,  но  по  некоторым  признакам  было
заметно, что вскоре он превратится в довольно убогое жилище.
   Позвонив, я услышал женский голос, что-то напевающий из  репертуара  Тино
Росси. Женщина пела правильно, но настолько гнусаво, что я улыбнулся.  Вдруг
вокальные упражнения прекратились, и дверь  открылась.  Передо  мной  стояла
маленькая толстушка с сигаретой  в  зубах,  ни  на  минуту  не  прекращавшая
орудовать картофелемолкой. Ей даже в голову не пришло отложить ее перед тем,
как идти открывать, и на линолеуме уже появились желтые пятна  картофельного
пюре.
   - Вам чего?
   - Месье Гризара, пожалуйста.
   Она оглядывала меня с видимым беспокойством, мой  приличный  костюм  явно
смущал ее, принимая за страхового инспектора или за  кого-то  еще,  от  кого
можно было ждать неприятностей.
   - Зачем он вам?
   - По личному делу.
   Это ей не понравилось. Она нахмурилась, и на ее  небольшом  круглом  лице
появилось упрямое выражение, делавшее ее похожей на болонку.
   - Можете поговорить со мной, я его жена. Он неожиданности я вздрогнул, но
быстро сообразил, что она не могла быть матерью Доминика.
   - Ну что ж, дело не слишком важное.. Я налоговый инспектор. У  меня  есть
вопросы по поводу.., его первой жены.
   - Входите.
   Она провела меня  в  небольшую  столовую,  вероятно,  использовавшуюся  в
исключительных случаях. И не успел я войти, как пышка спросила:
   - Она вышла?
   Я едва сдержался, чтобы не показать своего удивления.
   - Откуда? - спросил я как бы в растерянности.
   - Ну, из психушки, черт возьми. Врачи же говорили, что она неизлечима.
   Это открытие сразу же прояснило для меня многие  вещи.  Естественно,  что
при таких обстоятельствах Мине не трудно было присвоить себе  имя  настоящей
Анны-Марии Гризар.
   - Именно  по  этому  поводу  мне  и  нужно  кое-что  уточнить.  Ее  давно
изолировали?
   - Гм, через несколько лет после замужества с  Эваристом.  Не  возражаете,
если я закурю?
   Я улыбнулся. В этом  мире  все  было  перевернуто.  Я  поднес  зажигалку.
Толстушка сразу же почувствовала себя в своей тарелке.
   - Представляете, какой это был подарочек для мужчины?! Сумасшедшая! У нее
были ужасные припадки, она хотела убить его и  мальчишку.  Познакомившись  с
Эваристом после того, как его первую упекли, мы  понравились  друг  другу  и
решили пожениться. Но оказалось,  что  это  чертовски  сложно,  так  как  не
очень-то легко развестись с полоумной. Нам потребовалось почти  десять  лет,
чтобы все уладить.
   - Где она сейчас?
   - В Эксан-Провансе. Они в то время жили на Юге. Я  встретила  Эвариста  в
Марселе, в кино... Мне было глубоко наплевать на ее личную жизнь.
   - Как называется эта лечебница?
   - Не знаю. Окружная больница. Не думаю, чтобы их там было много! Она была
права.
   - А ребенок?
   Тут она явно смутилась, ее маленькое круглое лицо покраснело.
   - Эварист доверил его матери жены. А потом..,  знаете,  как  это  бывает?
Потерял из виду. Такова жизнь! Когда заново строишь свое гнездо...
   Я прекрасно представлял, что произошло. Этой толстухе вовсе  не  хотелось
воспитывать сына сумасшедшей. Она сделала все необходимое,  чтобы  поставить
крест на прошлом своего мужа. В конце концов, я не мог ее осуждать. Теперь я
знал то, что хотел.
   - Ну что ж, спасибо. Мне остается только...
   Но она не собиралась просто так меня отпустить.
   - А все же для чего вам эти сведения? Один ее маленький глаз  блестел  от
любопытства, а другой был прищурен из-за дыма.  Я  быстро  нашел  подходящее
объяснение.
   - Видите ли, сын месье Гризара уже работает и  подлежит  налогообложению,
понимаете? Нам необходимо знать его семейное положение.
   - А вы не могли узнать об этом от него? Она меня раздражала.
   - Я инспектор, мадам Гризар. А инспектор должен все проверять. Был  очень
рад познакомиться.
   Я вышел, точно зная, что моя  законная  жена  царапает  ногтями  стены  в
приюте для умалишенных. Итак, я женился  на  сумасшедшей.  Когда  я  говорил
себе, что  Мина  и  Доминик  подстроили  мне  скверную  шутку,  то  даже  не
подозревал, до какой степени это было правдой.
   Для очистки совести я позвонил в больницу в Эксан-Прованс, выдав себя  за
Гризара. Если бы это было не на Юге, я, возможно, и не  получил  бы  никаких
сведений по телефону, но там люди доверчивые, и я попал на женщину с  резким
акцентом. Она сказала, что у бедняжки мадам Гризар  все  по-прежнему.  Этого
мне было достаточно. Я поблагодарил ее. Мне просто хотелось  убедиться,  что
моя жена Анна-Мария Гризар все еще в заточении.

***

   Теперь у меня было что выложить моим милейшим друзьям. Я  мог  не  только
расстроить их планы, но и навести на них полицию. Правда,  если  не  удастся
доказать, что они покушались на убийство, то их обвинят  лишь  в  присвоении
чужого имени. Пустив в ход весь свой шарм. Мина выпутается  из  этого  дела,
отделавшись несколькими месяцами тюрьмы, не больше. А это слишком  мало  для
женщины, которая так обманула мужчину и подготовила его убийство. Я все-таки
предпочитал подождать. Это было рискованно, но будь что будет.  Речь  шла  о
моей жизни, но это было уже  не  важно.  Если  мне  удастся  обвинить  их  в
покушении на убийство, то это сполна оплатит мои бессонные ночи  и  жестокие
разочарования. Вот только хватит ли у  меня  терпения  и  силы  воли,  чтобы
ждать?
   Я сел в поезд, идущий в Париж, и, несмотря на свои  намерения,  сразу  же
отправился к ним домой. Поднимаясь по лестнице, я придумал хороший  предлог,
сказав им, что остановился в Марселе из-за недомогания и что  это  позволило
мне послать к черту всю  администрацию.  Таким  образом,  мы  возвратимся  к
прежней жизни и они возобновят свои попытки меня убить.
   Но на мой звонок никто не ответил.  Наверное,  они  еще  не  приехали  из
Роншье. Для очистки совести я решил поговорить  с  консьержкой  и  правильно
сделал. Она сказала, что мадам Гризар со своим сыном  вернулись  накануне  и
уехали буквально за десять минут до моего прихода. Мина попросила консьержку
немедленно пересылать им  всю  корреспонденцию  до  востребования  в  Канны.
Наверное, моя лжесупруга и мой настоящий пасынок (ведь он  им  действительно
был) не теряли ни минуты, чтобы получше провести время. Естественно, что  то
напряженное состояние,  в  котором  они  находились  последние  две  недели,
утомило их.
   Пользуясь случаем, я спросил у консьержки, давно ли они поселились в этом
доме. Она сказала, что это произошло совсем  недавно,  а  квартиру  им  сдал
жилец, уехавший на время в Америку. Именно это я и предполагал, понимая, что
Мине не так-то просто разыгрывать  из  себя  сорокалетнюю  женщину.  Слишком
тяжелой была эта роль для молоденькой девушки.

***

   Я долго бродил по улицам  Парижа,  совсем  сбитый  с  толку.  Что  делать
дальше? Передо мной открывалось столько возможностей выйти из тупика!  Можно
было немедленно подать  в  суд  и  расторгнуть  брак,  а  потом  отправиться
куда-нибудь в более счастливые места, чтобы  забыть  о  своих  злоключениях.
Можно было послать телеграмму  и  попросить  их  вернуться,  а  затем  ждать
продолжения событий. Я также  мог  приостановить  это  дело,  чтобы  немного
передохнуть. И все же я выбрал четвертый путь, тот, который вел на Юг.
   В тот же день я сел в мягкий вагон, который повез меня в Канны. Не  знаю,
что толкнуло меня поступить именно так.
   Может быть, дьявол?

Глава 14

   Я люблю  путешествовать  не  ради  красот,  а  ради  преодоления  больших
расстояний. Для меня поездки - настоящий отдых. Вас уносит вперед  выбранное
вами и управляемое кем-то другим  средство  передвижения,  и  вы  не  можете
повлиять ни на его скорость, ни на направление. Все,  что  осложняет  жизнь,
остается позади. И вы, наконец, можете стать самим собой.
   Во время этого путешествия, пока поезд, покачиваясь, шел  по  рельсам,  я
еще раз проанализировал свой случай. Это слово не слишком сильное,  так  как
то, что со мной произошло, представляло  собой  случай.  Итак,  однажды  два
коварных  существа  решили  разработать  план,  чтобы  завладеть  состоянием
третьего человека, которого они пока не знали. И судьба захотела, чтобы этим
несчастным избранником оказался я. Да, мне было не  по  себе  от  того,  что
какая-то невидимая рука указала им на меня. Я содрогался от ужаса,  думая  о
том, сколько всего  необычного  должно  было  произойти,  покидая  службу  в
Бакуме, покупая заброшенный дом, чтобы скука привела меня к мысли о женитьбе
и я дал объявление, текст которого попался на глаза Мине. Между мною  и  ней
судьба построила мост из тысячи фатально спаянных конструкций.
   Я подумал, что если бы  Мина  действовала  одна,  то  достигла  бы  цели.
Виноват был Доминик. Это из-за него я все начал проверять, анализировать. Но
теперь хозяином положения стал  я,  ведя  игру  по  своему  усмотрению.  Вот
только... Вот только моя партия была слишком сложной. У меня на  руках  были
козырные карты, но я не знал толком, как ими распорядиться.
   Наконец я уснул глубоким сном под мерное покачивание поезда.
   В Каннах ничто не напоминало об осени. Город искрился под солнцем. Выходя
из здания  вокзала,  я  чувствовал  себя  удивительно  хорошо.  Давно  я  не
испытывал такого блаженства. С чемоданом в руке я на минуту остановился  под
пальмой, чтобы насладиться бесконечной синевой неба. Воздух опьянял.
   Вдруг я подумал, что они где-то здесь, рядом, и  моя  радость  испарилась
под солнцем. Я остановился в первом же отеле, который попался на  пути.  Мне
очень хотелось принять душ и основательно поесть. Получив и то и  другое,  я
вновь пришел в замешательство. Что делать дальше? Искать их?  Свалиться  как
снег на голову и обрушить  на  них  все  те  ужасные  слова,  которые  давно
переполняли меня? Я вышел из гостиницы и побрел в сторону пляжа.
   Народу было немного. Несколько  престарелых  англичанок  распластали  под
солнцем свои бесформенные телеса. Мальчишки бегали,  перебрасываясь  цветным
мячом. Где-то в конце  пляжа  из  гнусавого  динамика  неслась  к  горизонту
неаполитанская песня.
   Я взял шезлонг и сел в стороне, заложив руки за  голову.  Именно  в  этот
момент все и произошло. Помню все до мельчайших подробностей. Я  смотрел  на
море, на плывущий белый пароход, и мне казалось, что он шагает по воде,  как
пелось в песне. Именно шагает, а не скользит, забавно переваливаясь  с  боку
на бок. Честно говоря, я думал только об этом, как вдруг увидел Доминика. Он
прошел так близко, что можно было к нему прикоснуться. Доминик был в голубых
шортах и громко хохотал. Рядом с ним шла очаровательная девушка. Блондинка с
лучезарной улыбкой. Прошло несколько секунд,  пока  я  сообразил,  что  этим
восхитительным созданием была Мина. Такая, какой я  и  представить  себе  не
мог. Мина, вновь обретшая свои золотые волосы, зрение,  блеск.  Мина,  снова
ставшая молодой.
   С тех пор как я узнал, что она  лжет,  то  часто  пытался  воссоздать  ее
естественный облик, отбрасывая все, что ее старило. Но у  существа,  которое
получалось  в  моем  воображении,  не  было   и   доли   такого   изящества,
грациозности, блеска. От нее исходило сияние.
   Обнявшись, они прошли мимо меня. Поглощенные своей любовью, они ничего не
замечали. Подавшись вперед, я смотрел им вслед. Дикое желание волновало  мне
кровь. Я вспомнил нашу близость. Так вот почему она сразу же покорила  меня.
В образе, созданном Миной, я угадал ее истинную натуру. Теперь я понимал  ее
стремление как можно быстрее избавиться от маски серьезной женщины,  которую
она носила в  Роншье.  Должно  быть,  она  просто  задыхалась  под  панцирем
почтенной мамаши.
   Я смотрел вслед удалявшемуся  силуэту.  На  Мине  был  цельный  купальник
желтого цвета, а копна волос отсвечивала золотом. Ей было не больше двадцати
пяти лет. Как краска и очки смогли ее так  преобразить?!  Было  что-то  еще.
Что-то более действенное и простое: она жила жизнью  своего  персонажа.  Она
действительно превратилась в скромную и серьезную сорокалетнюю женщину. Сила
воли преобразила ее больше, чем вся актерская бутафория.
   А я, идиот, обладая ею, даже не догадывался о том, какое сокровище держал
в руках! Я занимался любовью с самой красивой девушкой, какую  только  можно
вообразить, принимая ее за зрелую женщину!
   Я был вне себя. Я хотел ее в прошлом, понимаете? Я  хотел  вычеркнуть  из
жизни те мгновения, которые провел с ней в  блаженстве,  чтобы  пережить  их
по-другому. Мне было наплевать на то, что она хотела меня убить, да и сейчас
этого хочет. Моя любовь стала неистовой, лишив меня рассудка.
   Я долго сидел в шезлонге, бесчувственный к коварно жалящим лучам  солнца.
Из динамика все еще неслась слащавая музыка, а от маленького белого  корабля
осталась только мачта  на  горизонте.  В  который  раз  от  сознания  своего
одиночества мне захотелось завыть. Я поднес кулак  к  зубам  и  так  в  него
впился, что заболела челюсть.

***

   Пробыв в Каннах неделю, все это  время,  вооружившись  огромными  темными
очками в роговой оправе и кепкой с большим козырьком,  я  почти  не  покидал
пляжа. Они ни разу не обратили на меня внимания, так как я предусмотрительно
держался поодаль. Купив бинокль, я увлеченно следил за всеми их действиями и
жестами. Они любили друг друга. Что-то удивительно невинное было  в  забавах
этих двух преступников.
   Я им завидовал. Мне так хотелось принять  участие  в  их  детских  играх,
закричать, схватить Мину за талию и повалить на теплый песок. Я представлял,
как приятно коснуться своей щекой ее, несмотря на прилипшие к коже песчинки.
И чем больше меня терзало это желание, тем больше я ненавидел Доминика.
   До сих пор я относился к  нему,  как  жертва  к  обидчику,  но  теперь  я
ненавидел его,  как  обманутый  муж  ненавидит  любовника  своей  жены.  Его
существование было для меня невыносимым. Наконец я понял: ничто  в  мире  не
доставит мне большей радости, чем исчезновение этого типа.
   Постепенно я разработал план действий. План еще более коварный,  чем  их.
Если бы он удался а я был уверен, что он удастся, - Мина стала  бы  моей.  Я
навсегда подчинил бы ее себе. И тогда уже я бегал бы за ней по берегу  моря,
разбрызгивая белую пену.

***

   В тот же день (его нужно  отметить  как  черный)  я  позвонил  в  контору
нотариусу, который продал мне поместье в Роншье. Представившись,  я  сказал,
что обнаружил в доме несколько ценных вещей, забытых прежним  владельцем,  и
попросил дать его новый адрес, чтобы отослать их. Нотариус порылся  в  своих
бумагах и сообщил, что Бланшен живет теперь в Марселе, в Рука-Блан.
   Всего два часа езды на автобусе отделяли меня от  толстяка.  Я  увидел  в
этом знамение судьбы и на следующий день отправился к нему.

Глава 15

   Это был премиленький домик в тупике Исмаэль. Одноэтажный,  оштукатуренный
под охру дом, покрытый черепицей и окруженный цветущим садом.  К  деревянной
калитке был прикреплен золотистый колокольчик. Я  качнул  его,  и  тоненькое
позвякивание сообщило о моем приходе.
   Бланшен сидел в кресле  и  читал  иллюстрированный  журнал.  Он  принимал
солнечную ванну, справа от него стоял стакан с аперитивом. Не успел я войти,
как из дома вышла женщина с продовольственной сумкой в руке. Это была  рыжая
толстуха лет под пятьдесят с великолепной грудью. У нее был вид той, кем она
была, - шлюхи! Увидев меня, бывший владелец бензоколонки  опустил  журнал  и
нахмурил брови. Что касается женщины, то  она  набросилась  на  меня  словно
разъяренная консьержка, увидевшая, что ей пачкают лестницу.
   - Что вам надо? -  закричала  она,  совершенно  не  заботясь  о  правилах
приличия.
   Ничуть не смутившись, я указал  на  Бланшена,  который  просто  прилип  к
своему плетеному креслу. Что-то вроде беспокойства промелькнуло на его лице.
Он оказался еще толще, чем на фотографии, которую я видел,  да  и  сального,
желчного выражения лица она передать не могла.
   - Я бы хотел поговорить с месье Бланшеном. Это я купил его дом в  Роншье.
Она смягчилась.
   - Вот как, очень  приятно.  Извините,  что  оставляю  вас:  тороплюсь  за
покупками.
   Я не только ее извинил, но и чрезвычайно обрадовался, что она уходит. Тут
подошел Бланшен.
   - Рад познакомиться с вами, месье  Дютра.  Мы  пожали  друг  другу  руки.
Ладонь у него была холодной. Видно было, что он все  еще  обеспокоен.  Белки
его глаз имели желтоватый оттенок  и  отвратительные  прожилки,  на  которые
неприятно было смотреть.
   Обведя глазами его владения, я сделал одобрительный жест.
   - Теперь понятно, почему вы уехали из  Солони.  Для  рантье  нет  лучшего
места, чем Юг. Он вяло улыбнулся.
   - Это так, - признал он. А вам нравится.., там?
   - Очень.
   - Так что случилось? - промямлил он, избегая смотреть мне в глаза.
   Его  дородная  матрона  только  что  вышла,  и  золотистый   колокольчик,
покачиваясь на шнуре, позванивал ей вслед. Я улыбнулся, так как был  уверен,
что выбрал правильный путь, больше не  сомневаясь,  что  Бланшен  убил  свою
жену. И все же то, что я собирался ему сказать, было довольно щекотливо.
   Поскольку я не отвечал, он пригласил меня в дом. Комната была  маленькая,
но мило обставленная. Здесь стояла старая прованская мебель,  а  стены  были
обиты цветастой тканью. Я сел в кресло. Мое молчание тяготило меня,  но  еще
больше беспокоило его.
   - Вы... Вы хотели о чем-то спросить?
   - Нет, месье Бланшен. Я сказал так, чтобы удовлетворить любопытство вашей
второй жены.
   Я сделал акцент на слове "второй", и его лицо стало зеленым, как яблоко.
   - Ну и...?
   Внезапно  моя  решительность  улетучилась,  как  у  актера  после  первой
реплики.
   - Месье Бланшен, поговорим как мужчина с мужчиной, ничего не скрывая и не
обращая внимания на резкость слов.
   - Хорошо...
   - Прекрасно. Хочу сообщить вам следующее: мне известно, что вы убили свою
первую жену.
   Сказав это, я достал из кармана сигарету и  уверенным  жестом  поднес  ко
рту. Мне нужно было произвести впечатление.  Бланшен  стоял  передо  мной  с
весьма жалким видом. Кожа висела на нем,  как  мокрая  тряпка.  Рот,  полный
слюны, был приоткрыт, а язык беспомощно трепыхался.
   - Это... Это ужасно, - запротестовал он.
   - Безусловно, месье Бланшен, но я оставляю за другими право судить вас.
   Казалось, что он постарел лет на сто, так потрясли его мои слова.
   - Месье, вы... Это не так... Я...
   Я зажег сигарету и глубоко затянулся дымом.
   -  Зачем  протестовать,  месье  Бланшен?  Если  бы   у   меня   не   было
доказательств, я бы к вам не пришел. Крик вырвался из глубины его души:
   - Каких доказательств?!
   - Вы отрезали последние прощальные слова вашей жены  от  письма,  которое
она вам написала. Он был сражен.
   - Но...
   - Вы забыли уничтожить это письмо. Оно  у  меня.  В  полиции  сохранилась
записка, не трудно будет соединить две части в одну. Кроме того, обрабатывая
землю в саду, я нашел флакон с ядом, которым вы убили  ее.  Если  произвести
эксгумацию...
   Он сел, глядя на  меня  так,  словно  я  исчадие  ада.  В  его  противных
слезящихся глазах был не гнев, а недоверчивое изумление.  Он  никак  не  мог
понять, что происходит. В течение многих недель он,  видимо,  просыпался  по
ночам, боясь последствий своего преступления. И вдруг однажды  утром  ощутил
необыкновенное чувство освобождения.  Ему  показалось,  что  он  нед