Медленно встав,  Лори  подняла  руку.  Губы  растянулись  в  коварной
улыбке. Размеренным шагом, огибая  стол,  она  неторопливо  направилась  к
нему. Словно сжимая воображаемый нож, она резко взмахивала рукой.  Подойдя
к нему почти вплотную, она остановилась. Ее поза изменилась. Лори стояла с
широко раскрытыми глазами, будто прикованная  к  этому  месту.  Рукой  она
пыталась что-то стряхнуть с лица и волос.  Посмотрев  вниз,  она  в  ужасе
отпрыгнула назад.
     Закрыв лицо руками, она  упала  на  пол,  затем  прижалась  к  стене,
издавая звуки, похожие на крик раненого животного.
     Прошло десять минут. Лори затихла и, опустив руки, медленно встала.
     - Это тот самый сон про нож, - сказала она.
     - А ты есть в этом сне, Лори?
     - Да.
     - Кто же ты - тот, кто с ножом, или тот, кто испуган?
     - И тот, и другой. И в конце концов мы вместе умираем.
     - Лори, я бы хотел поговорить с одним своим  знакомым  психиатром,  у
которого большой опыт работы с людьми, перенесшими в  детстве  травму.  Ты
дашь мне расписку в том, что я могу это сделать с твоего согласия?
     - Да, если вам надо. Какая мне разница?



                                    17

     В половине восьмого утра в понедельник доктор Джастин Донелли  быстро
шел по Пятой авеню, направляясь в больницу Лемана  на  Шестьдесят  девятой
улице. Каждый день он  старался  пройти  это  расстояние  в  две  мили  на
одну-две минуты быстрее, чем в предыдущий день, стремясь тем самым  побить
свой собственный рекорд. Однако, если не бежать, ему  никак  не  удавалось
улучшить свое же двадцатиминутное достижение.
     Джастин был высокого роста, и, глядя на него, казалось, что  дома  он
неизменно ходит в ковбойских сапогах и огромной шляпе.  Донелли  вырос  на
овцеферме  в  Австралии.  Его  вьющиеся  черные  волосы   были   постоянно
взъерошены. Когда он улыбался,  пышные  черные  усы  подчеркивали  белизну
крепких зубов. Ярко-синие глаза с темными  бровями  и  ресницами  вызывали
зависть  у  женщин.  В  начале  своей   медицинской   карьеры   он   решил
специализироваться   на    психологических    расстройствах,    вызывающих
расщепление  личности.  Неутомимый  зачинатель  всего  нового,  Донелли  с
энтузиазмом взялся за создание клиники  психических  расстройств  в  Новом
Южном Уэльсе. Клиника быстро  стала  одной  из  ведущих  в  этой  области.
Статьи, опубликованные в известных медицинских журналах,  вскоре  принесли
ему международное признание. В тридцать пять лет  ему  предложили  создать
аналогичный центр при больнице Лемана.
     Прожив два года в Манхэттене, Джастин считал  себя  коренным  жителем
Нью-Йорка. По дороге на работу и с работы он  с  любовью  смотрел  на  уже
привычные  ему  картины:  подъезжавшие  к  парку   экипажи   с   лошадьми,
видневшийся на Шестьдесят пятой улице  зоопарк,  роскошные  жилые  дома  с
привратниками на Пятой авеню. Многие приветствовали его по имени.  Сейчас,
когда он проходил мимо, они с улыбкой отмечали, что  в  октябре  стоит  на
редкость хорошая погода.
     День предстоял трудный. Обычно Джастин  старался  оставлять  время  с
десяти до одиннадцати на проведение консультаций со  своими  сотрудниками.
Но сегодня он сделал исключение. Неожиданный субботний звонок психиатра из
Нью-Джерси очень заинтересовал его. Доктор Питер  Карпентер  хотел  срочно
встретиться с ним,  чтобы  поговорить  об  одном  из  своих  пациентов,  у
которого он подозревал расщепление личности и  который  был  потенциальным
самоубийцей. Джастин согласился встретиться с доктором Карпентером сегодня
в десять часов.
     Добравшись до пересечения Девяносто шестой улицы  и  Пятой  авеню  за
двадцать пять  минут,  он  успокоил  себя  тем,  что  ему  мешало  большое
количество народа на улице. Главный вход в  больницу  находился  на  Пятой
авеню. Почти незаметная дверь, ведущая в его клинику,  была  на  Девяносто
шестой улице. Джастин почти  незаметно  приходил  на  работу  первым.  Его
небольшой кабинет находился в конце коридора. Первая  комната  со  стенами
цвета слоновой кости была обставлена довольно просто:  письменный  стол  с
вертящимся стулом, два кресла для посетителей, книжные  шкафы  и  полки  с
историями болезни. Комнату оживляли лишь цветные фотографии яхт  в  гавани
Сиднея. Дальняя комната предназначалась для  приема  пациентов.  Она  была
оборудована сложной видеокамерой и  магнитофоном.  Его  первой  пациенткой
была женщина сорок одного года из Огайо, находившаяся на лечении в течение
шести лет с диагнозом шизофрения. Она оказалась среди его пациентов, когда
кто-то из  наблюдательных  психологов  выяснил,  что  ей  слышатся  разные
голоса. Сейчас она выздоравливала.
     Доктор Карпентер пришел ровно в десять. Вежливо поблагодарив Джастина
за его согласие на встречу, он тут же принялся рассказывать о Лори.
     Донелли слушал, что-то  записывал  и  задавал  кое-какие  вопросы.  В
заключение Карпентер сказал:
     - Я  не  считаю  себя  большим  специалистом  в  области  психических
расстройств,  связанных  с  расщеплением  личности,  однако   мне   всегда
удавалось распознать их при наличии характерных признаков. Во  время  двух
наших с ней  последних  встреч  в  голосе  пациентки  и  манере  поведения
произошли заметные изменения. Я уверен, что она не отдает  себе  отчета  в
том, что как-то недавно на несколько часов выходила из  своей  комнаты.  У
меня нет сомнения в том, что она честно говорит, что все это время  спала.
По ночам ее часто мучает кошмар, в котором ей угрожают  ножом.  Однако  во
время абреакции она была то в роли нападающего, то в роли жертвы. Я сделал
копию ее истории болезни.
     Донелли  быстро  просмотрел  страницы,   обводя   и   отмечая   особо
заинтересовавшие его места. Случай был,  на  его  взгляд,  исключительный.
Любимый  ребенок,  похищенный  в  возрасте   четырех   лет   и   брошенный
похитителями в возрасте шести! Потеря  памяти,  она  не  помнила  то,  что
произошло с ней за эти два года! Повторяющийся кошмар! Утверждение  сестры
о детской реакции Лори на стресс. Трагическая смерть родителей, в  которой
Лори считает виновной себя.
     Отложив историю болезни, он сказал:
     -  Записи,  сделанные   в   питтсбурской   больнице,   указывают   на
предполагаемое  сексуальное  насилие  в  течение  длительного  времени   и
содержат  рекомендации  о  прохождении  соответствующего  курса   лечения.
Насколько я понимаю, никакого лечения не было.
     - Ее родители наотрез отказались от какого бы то ни было  лечения,  -
ответил доктор Карпентер.
     - Пятнадцать лет назад подобное поведение  было  типичным  -  сделать
вид, что ничего  не  произошло.  К  тому  же  Кеньоны  были  уже  довольно
немолодыми родителями,  -  заметил  Донелли.  -  Хорошо  бы  убедить  Лори
приехать сюда, чтобы побеседовать с ней. И, на мой  взгляд,  чем  быстрее,
тем лучше.
     - Думаю, что это будет очень непросто. Саре пришлось долго упрашивать
Лори, прежде чем та согласилась прийти ко мне.
     - Если она откажется, мне бы хотелось поговорить с  ее  сестрой.  Она
должна следить за любыми проявлениями аномалий и быть начеку при  малейшем
намеке на самоубийство.
     Оба  психиатра  вместе  подошли  к  двери.  В   приемной   находилась
темноволосая девочка-подросток,  грустно  смотревшая  в  окно,  с  руками,
перевязанными бинтами.
     - Вам следует отнестись к этому со всей серьезностью, -  тихо  сказал
Донелли. -  Пациенты,  перенесшие  в  детстве  травму,  весьма  склонны  к
самоубийству.



                                    18

     Когда в тот вечер Сара вернулась с работы домой, почта аккуратненькой
стопкой лежала на столике в прихожей. Софи, уже  давно  работавшая  у  них
горничной и приходившая ежедневно, после похорон предложила Саре сократить
свои услуги до двух раз в неделю.
     - Я не нужна вам чаще, Сара. К тому же я уже не так молода.
     Понедельник был одним из тех дней, когда она приходила. Поэтому почта
была разобрана, в доме стоял легкий запах политуры, шторы были  задернуты,
и неяркий свет ламп мягко освещал комнаты на первом этаже.
     Возвращение в пустой дом было  для  Сары  самым  тягостным  моментом.
Когда родители были живы, они всегда ждали  ее  прихода,  чтобы  до  обеда
посидеть с ней за коктейлем.
     Закусив губу, Сара  попыталась  отделаться  от  воспоминаний.  Сверху
лежало письмо из Англии. Открывая конверт, она уже знала, что оно было  от
Грега  Беннета.  Пробежав  его  глазами,   она   перечитала   письмо   уже
повнимательнее. Грег только что узнал об их трагедии и  очень  трогательно
выражал свои соболезнования. Он писал о своем теплом отношении к  Джону  и
Мэри Кеньон, о том, как он любил бывать у них, и о том, что  он  понимает,
как должно быть тяжело им сейчас с Лори.
     Ее встревожил последний абзац письма: "Сара, я разговаривал с Лори по
телефону. Ее голос показался мне очень подавленным. Потом  она  вскрикнула
что-то вроде "Нет, нет, не буду" и повесила трубку. Я очень беспокоюсь  за
нее. Она такая  ранимая.  Я  знаю,  что  ты  заботишься  о  ней,  но  будь
осторожна. В январе я возвращаюсь в  Клинтон  и  хотел  бы  встретиться  с
тобой. Поцелуй за меня девочку.
     Любящий вас Грег"
     Дрожащими руками Сара отнесла почту в библиотеку. Завтра она позвонит
доктору Карпентеру и прочтет ему это. Она  знала,  что  он  прописал  Лори
антидепрессанты, но у Сары не было абсолютно никакой  уверенности  в  том,
что она их принимает. Доктор Карпентер уже звонил ей  в  ее  отсутствие  и
оставил свой домашний телефон.
     Дозвонившись до доктора, она рассказала о письме Грега и,  затаив  от
страха дыхание, выслушала подробный рассказ о том, зачем он  встречался  с
доктором Джастином Донелли в  Нью-Йорке  и  почему  Саре  тоже  необходимо
увидеться с ним как можно скорее. Он дал  ей  номер  приемной  Донелли.  С
трудом сдерживая волнение и старясь  говорить  как  можно  спокойнее,  она
дважды повторила оператору свой номер телефона.
     Софи приготовила жареную курицу и салат. Но, когда  Сара  попробовала
есть, еда застревала у  нее  в  горле.  Она  только  сварила  кофе,  когда
позвонил доктор Донелли. Несмотря на  свою  загруженность,  он  согласился
встретиться с ней завтра в шесть  вечера.  Повесив  трубку,  она  еще  раз
перечитала письмо Грега и, охваченная  отчаянной  тревогой  набрала  номер
Лори. Он не отвечал. Сара продолжала звонить каждые полчаса, пока  наконец
в одиннадцать часов на другом конце не взяли трубку.
     - Алло, - голос Лори казался довольно бодрым.
     Они поболтали несколько минут, и Лори сказала:
     - Как тебе это нравится? После обеда я прилегла, чтобы проштудировать
эту дурацкую статью, и уснула. А теперь мне придется сидеть с ней до ночи.



                                    19

     В понедельник в одиннадцать часов вечера профессор Элан Грант лег  на
кровать  и  включил  стоявшую  на  тумбочке  лампу.  Несмотря  на   слегка
приоткрытое длинное окно спальни, в комнате было не так прохладно, как ему
хотелось. Его жена Карен говорила в шутку, что в одной из своих предыдущих
жизней он, скорее всего, был полярным медведем. Карен ненавидела, когда  в
спальне стоял холод. "Теперь она не так часто здесь бывает,  чтобы  шутить
на эту тему", - подумал он и, откинув одеяло,  свесил  ноги  с  кровати  и
встал на ковер.
     Последние  три  года  Карен  работал  в  бюро  путешествий  гостиницы
"Мэдисон Армз" в Манхэттене. Сначала она оставалась ночевать  в  Нью-Йорке
лишь изредка. Затем все чаще и чаще она звонила ему  днем  по  телефону  и
говорила:
     - Милый, здесь так много работы, у меня просто горы бумаг. Ты сможешь
сам позаботиться о себе?
     Он уже заботился о себе сам в течение тридцати четырех лет  до  того,
как они познакомились с Карен в турпоездке по Италии шесть  лет  назад.  И
вернуть утраченные навыки оказалось делом совсем несложным.  Теперь  Карен
почти всю неделю жила в гостинице, приезжая домой лишь на выходные.
     Мягко ступая по ковру, он пересек комнату и широко открыл окно. Струя
ворвавшегося холодного воздуха всколыхнула шторы. Он уже было  поспешил  к
кровати, но, передумав, направился в коридор.  Ложиться  было  бесполезно.
Спать ему не хотелось. Среди почты, которую ему принесли на  работу,  было
очередное идиотское письмо. Что это, черт  возьми,  за  Леона?  Среди  его
студенток нет и не было ни одной с таким именем.
     У Гранта был достаточно просторный дом, Элан купил его еще  до  того,
как они  с  Карен  поженились.  Какое-то  время  ей  нравилось  заниматься
наведением порядка, покупкой новой мебели и перестановками, но  постепенно
квартира вновь приобретала свой первоначальный холостяцкий вид.
     Почесав голову и подтянув пижамные штаны, которые неизменно болтались
у него на бедрах, Грант прошел по коридору мимо спален  для  гостей  через
гостиную, мимо кухни и столовой в свой кабинет. Он включил  верхний  свет.
Найдя ключ от ящика письменного стола, он открыл его, достал оттуда письма
и начал их перечитывать.
     Первое пришло две недели назад:
     "Дорогой Элан!
     Я никак не могу забыть  те  чудесные  часы,  что  мы  провели  вместе
прошлой ночью. Трудно поверить, что мы полюбили друг друга совсем недавно,
может, потому что другого времени для нас и не существовало, ведь так?  Ты
не представляешь, чего мне стоит сдержаться и не закричать на весь  город,
как я люблю тебя. Я знаю, что ты чувствуешь то же  самое.  Нам  приходится
скрывать от всех, что мы значим друг для друга. Я понимаю это. Просто люби
меня и думай обо мне, как сейчас.
     Леона".
     Все письма были в таком же духе. Они приходили одно за  другим  через
день,  и  в  каждом  говорилось  о  каких-то   жарких   любовных   сценах,
происходивших то в его кабинете, то у него дома.
     Он провел здесь довольно  много  семинаров  со  студентами,  так  что
многие знали  его  домашнюю  обстановку.  В  письмах  фигурировало  старое
кожаное кресло, стоявшее в его кабинете. Но еще ни разу  он  не  приглашал
студенток поодиночке. Элан был не настолько глуп.
     Грант внимательно изучал письма. Совершенно очевидно,  что  они  были
напечатаны  на  старой  пишущей   машинке.   Буквы   "о"   и   "в"   плохо
пропечатывались. Просмотрев работы своих студенток, он  пришел  к  выводу,
что никто из них такой машинкой не пользовался. Неразборчивая подпись тоже
была ему незнакома.
     Его вновь стали терзать сомнения, стоит ли показывать письма Карен  и
руководству колледжа. Трудно было предсказать, какой будет реакция  Карен.
Он боялся огорчить ее, не хотел, чтобы она оставила работу и сидела  дома.
Несколько лет назад он, может быть был бы и не против, но не сейчас.  Надо
было хорошо подумать, прежде чем принять решение.
     Сказать руководству?  Он  расскажет  о  письмах  декану,  как  только
узнает, кто их ему посылал. Вся беда в том, что не было ни одной  зацепки,
и, если кто-то решит, что там есть хоть сотая доля  правды,  ему  придется
сразу же распрощаться с этим колледжем.
     Он  вновь  перечитал  письма,  обращая  внимание  на  стиль,   фразы,
выражения, которые могли  бы  навести  его  на  мысль  о  какой-нибудь  из
студенток. Ничего. В конце концов он положил письма  в  ящик,  запер  его,
потянулся и понял, что он смертельно устал и продрог. Одно  дело  спать  в
холодной комнате под теплыми одеялами, а другое - сидеть  на  сквозняке  в
тонкой пижаме. Откуда же, черт возьми, взялся этот сквозняк?
     В отличие от него, Карен всегда задергивала шторы, когда  была  дома.
Он вдруг понял, что стеклянная дверь, ведущая  из  кабинета  в  сад,  была
немного приоткрыта. Дверь была  тяжелой  и  плохо  задвигалась.  Вероятно,
когда в последний раз он выходил, то плохо закрыл ее. К тому же  еще  этот
чертов замок! Он частенько не закрывался. Подойдя к двери,  Элан  задвинул
ее и, щелкнув замком, не потрудился проверить, закрылся ли  он.  Затем  он
выключил свет и вернулся в постель.
     Свернувшись под одеялом в теперь уже достаточно холодной спальне,  он
закрыл глаза и вскоре уснул. Даже  в  своих  самых  невероятных  фантазиях
Грант не мог представить, что всего  полчаса  назад  худенькая  фигурка  с
длинными белокурыми волосами сидела свернувшись в его  коричневом  кожаном
кресле и выскользнула  из  кабинета,  едва  заслышав  звук  приближающихся
шагов.



                                    20

     Пятидесятивосьмилетний частный детектив Дэниел О'Тул был  известен  в
Нью-Джерси как Дэнни - брачный сыщик. За внешностью простодушного любителя
выпить скрывался педантичный и весьма осмотрительный работник, когда  дело
касалось сбора нужной информации.
     Дэнни уже  привык,  что  люди,  нанимавшие  его  для  проверки  своих
подозрений относительно неверности жен или мужей, скрывали свои  настоящие
имена. Это его не волновало. Пока клиенты исправно выплачивали ему  авансы
и  последующие  вознаграждения,   они   могли   называть   себя   как   им
заблагорассудится.
     Однако он был несколько удивлен,  когда  женщина,  назвавшаяся  Джейн
Грейвз, позвонила ему  во  вторник  в  офис  и  попросила  понаблюдать  за
сестрами Кеньон, намекнув на  то,  что  в  этом  заинтересована  страховая
компания, которая должна была выплачивать им страховку. Ходила ли  старшая
сестра на работу? Вернулась ли младшая сестра в  колледж  для  продолжения
учебы? Часто  ли  она  бывала  дома?  Как  сестры  реагировали  на  смерть
родителей? Были ли у них признаки нервного потрясения? И, что очень важно,
посещал ли кто-нибудь из них психиатра?
     Дэнни это показалось подозрительным.  Он  несколько  раз  видел  Сару
Кеньон в суде.  Гибель  родителей  произошла  в  результате  неисправности
тормозов летевшего на большой  скорости  автобуса.  Вполне  возможно,  что
автобусной компании был предъявлен иск, однако страховые агентства  обычно
пользовались услугами своих детективов. Впрочем,  работа  есть  работа,  к
тому  же  экономический  спад  не  способствовал   увеличению   количества
разводов. Когда с деньгами туго, не до разводов.
     Взявшись за это дело, Дэнни назвал сумму аванса вдвое больше  обычной
и получил заверения в том, что чек будет выслан  ему  незамедлительно.  Он
получил указание направлять свои  отчеты  и  счета  на  оплату  в  частный
абонентский ящик почтового отделения в Нью-Йорке.
     С довольной улыбкой на лице Дэнни положил трубку.



                                    21

     Во вторник  вечером  после  работы  Сара  приехала  в  Нью-Йорк.  Она
успевала на встречу, назначенную  ей  в  шесть  часов  доктором  Джастином
Донелли, однако, едва зашла в приемную, увидела его, поспешно  выходившего
из своего кабинета.
     Второпях извинившись, доктор сказал, что  у  него  срочный  вызов,  и
попросил его подождать.  Сара  только  успела  обратить  внимание  на  его
высокую фигуру, темные волосы и проницательные глаза, как его уже не было.
     Секретарша, по всей видимости,  ушла  домой,  телефон  молчал.  Минут
десять  Сара  листала  свежие  журналы,  но,  не  найдя  для  себя  ничего
интересного, отложила их и тихо сидела, погруженная в собственные мысли.
     Доктор Донелли вернулся только после семи.
     - Очень прошу вас меня извинить, - просто сказал он, приглашая  ее  в
свой кабинет.
     Сара слабо улыбнулась в  ответ,  стараясь  не  обращать  внимания  на
мучившее ее чувство голода и явные признаки начинавшейся головной боли.  С
полудня, когда она съела бутерброд с ветчиной и выпила  кофе,  прошло  уже
много времени.
     Доктор предложил ей сесть напротив своего стола. Почувствовав на себе
его внимательный взгляд, она сразу перешла к делу.
     - Доктор Донелли, я попросила свою секретаршу сходить в библиотеку  и
подобрать материал о психических расстройствах, связанных  с  расщеплением
личности. Я имела об этом лишь слабое  представление,  однако  то,  что  я
сегодня прочла, испугало меня.
     Он промолчал.
     - Если я правиль