е так-то просто выпить яд. На это еще  надо  решиться.  Очевидно,  при
определенном возбуждении нервной системы смерть кажется желанной, - докончил
мысль врача начальник сыскного отдела.
   Второй сыщик спросил:
   - Господин начальник,  вероятно,  здесь  не  имело  места  насильственное
принуждение к самоубийству?
   - Думаю, что нет. Одежда в  порядке,  никаких  следов  борьбы  не  видно.
Приняли яд по взаимному согласию.
   Он был прав. Женщина лежала  так  спокойно,  словно  прилегла  отдохнуть,
предварительно сняв дзори и аккуратно поставив их рядом. Даже таби не успела
испачкать. Очевидно, это было самоубийство влюбленных, договорившихся вместе
покончить счеты с жизнью. Сыщики вздохнули с некоторым облегчением и в то же
время почувствовали растерянность - делать им было нечего. Если  отсутствует
состав преступления, значит, нет и преступника.
   На специальных машинах трупы увезли в полицию.  С  тихого  взморья  Касии
убрали посторонние, мешавшие предметы, и оно снова застыло в лучах холодного
зимнего солнца.
   В  полиции  трупы  подвергли  тщательному  осмотру.  Фотографировали  еще
несколько раз, по мере того как снимали одежду.
   В кармане пиджака мужчины обнаружили бумажник. Там лежали сезонный  билет
от Токио до Асакэя и визитные карточки.  По  ним  и  опознали  покойного.  В
сезонке значилось:
   "Кэнити Саяма, тридцать один год". Визитные  карточки  давали  еще  более
подробные  сведения:  "Помощник  начальника  отдела   N.   департамента   N.
министерства М". Далее следовал домашний адрес.
   Сыщики переглянулись. В этом отделе министерства как раз раскрыто дело  о
взяточничестве. Ведется следствие. Газеты пишут об этом каждый день.
   - А предсмертной записки не нашли? - спросил начальник сыскного отдела.
   Записку искали старательно и дотошно. Но ее не было. В карманах  умершего
обнаружили деньги - около десяти тысяч иен наличными, носовой платок,  рожок
для туфель, сложенную вчетверо газету и измятый счет вагона-ресторана.
   - Счет вагона-ресторана? Странную  вещь  хранил,  -  начальник  аккуратно
расправил скомканную бумажку. - Дата - 14 января, поезд  ј  7,  обслуживался
один человек, общая сумма - триста сорок иен. Счет с грифом ресторана "Токие
нихон секудо". Что ел - неизвестно.
   3
   Женщину тоже опознали. В ее бумажнике, помимо восьми  тысяч  иен,  лежали
маленькие  женские  визитные  карточки:  "Токио,  район  Акасака.   Ресторан
японской кухги "Ко-юки", Токи".
   - Очевидно, Токи - это  ее  имя.  По-видимому,  официантка  из  ресторана
"Коюки"  на  Акасака,  -  сказал  начальник.  -  Самоубийство  по   сговору.
Влюбленный чиновник и официантка. Что ж, вещь вполне возможная.
   Он  приказал  послать  телеграммы  по  адресам,  указанным   в   визитных
карточках.
   Судебный врач тоже тщательно  освидетельствовал  трупы.  Никаких  внешних
повреждений  не  было.  Причина  смерти  -  отравление  цианистым  калием  -
подтвердилась. Смерть наступила между десятью и одиннадцатью  часами  вечера
20 января.
   - Значит, решили прогуляться по берегу перед тем, как  перейти  в  лучший
мир, - попробовал пошутить один из сыщиков.
   - Да-да, видно, насладились жизнью напоследок!  Однако  при  вскрытии  не
обнаружили следов близости между умершими.
   Сыщики удивлялись - подумать только, умерли в чистоте!
   - Вероятно, выехали из Токио четырнадцатого, -  начальник  сыска  щелкнул
пальцем по счету вагона-ресторана. - Сегодня у нас двадцать  первое,  значит
неделю назад. Где-то отдыхали, а умереть решили у нас, в префектуре Фукуока.
Так-так. Узнайте кто-нибудь, что это за поезд ј 7.
   Один из сыщиков выяснил, что это экспресс "Асакадзэ" Токио - Хаката.
   - Как? Экспресс Токио - Хаката? - начальник задумался. Выходит, прямо  из
Токио поехали в Хакату. Где же  они  были  целую  неделю?  Или  остановились
где-нибудь в Фукуоке, или бродили по Кюсю. Во всяком случае, должен остаться
багаж. Надо его найти. Возьмите фотографии и наведите справки в  гостиницах!
- приказал он сыщикам.
   - Господин начальник, - один из сыщиков  подошел  к  столу,  -  разрешите
взглянуть на счет вагона-ресторана.
   Это был тот самый сыщик Торигаи, Дзютаро Торигаи, который ездил на  место
происшествия.
   Он взял счет, тщательно расправил его.
   -  "Обслуживался  один  человек"...  Выходит,  мужчина  ужинал  один,   -
пробормотал он себе под нос. Но начальник услышал и вметался:
   -  Ну  и  что?  Может  быть,  женщина  не  хотела  есть  и  не  пошла   в
вагон-ресторан.
   - Но... - Торигаи пожевал губами.
   - Что - но?
   - Да, знаете, господин начальник, у них ведь такой аппетит! Пусть сыта по
горло, а все равно пойдет за компанию, хоть кофе выпьет.
   Начальник засмеялся:
   - Ну, может быть, эта уж так наелась, что больше уже никак не могла. Даже
за компанию.
   Сыщик, казалось, хотел еще что-то  сказать,  но  промолчал  и  нахлобучил
шляпу.  Она  была  такая  же  обтрепанная,  как  пальто  и  костюм.   Шаркая
стоптанными каблуками, Торигаи вышел.
   После полудня нахлынули репортеры. В сыскном отделе  сразу  стало  шумно.
Они громко топали, галдели, перебивали друг друга.
   -  Послушайте,  начальник!  Как  же  мы  до  сих  пор  ничего  не  знали?
Оказывается, некий Саяма, помощник начальника одного из отделов министерства
М, покончил самоубийством вместе  со  ссоей  возлюбленной.  И  мне  об  этом
сообщают из Токио, из главной редакции! Меня даже в жар бросило!
   Видно, токийские газеты узнали о случившемся и срочно связались со своими
провинциальными отделениями.
   4
   На следующий день в утренних газетах появилось сообщение  о  самоубийстве
помощника  начальника  отдела  министерства  N   Кэнити   Саяма   вместе   с
возлюбленной. Всполошились буквально все газеты, начиная от самых крупных  и
кончая провинциальными. Заголовки были напечатаны огромными буквами.  Пресса
намекала, что это не просто самоубийство влюбленных, что смерть Саямы  имеет
отношение к делу о взяточничестве в министерстве N. которое  расследуется  в
настоящее время... Приводилось высказывание токийской прокуратуры о том, что
Саяму не предполагали вызывать  на  допрос.  Однако,  делая  свои  прогнозы,
газеты писали, что помощнику начальника отдела Саяме в любом случае пришлось
бы  дать  свидетельские  показания.  Очевидно,  помимо   любовных   мотивов,
самоубийство вызвано нежеланием  вовлечь  в  дело  о  взяточничестве  высших
чиновников...
   Кипа этих газет лежала на краю стола начальника сыскного отдела, а сам он
изучал содержимое маленького кожаного чемоданчика. После довольно длительных
поисков один из молодых сыщиков обнаружил этот чемодан в гостинице "Танбая".
   Хозяин гостиницы, взглянув на фотографию, подтвердил, что этот человек  у
него останавливался. В книге  прибывших  было  записано:  "Тайдзо  Сугавара,
тридцать два года, служащий фирмы. Место жительства - город Фудзисава, улица
Минаминакадори, 26. Прибыл  вечером  15  января,  выехал  ночью  двадцатого,
уплатив по счету". Хозяин сказал, что Сугавара приехал и жил все время один.
Уезжая, оставил на хранение чемодан.
   В чемодане не было ничего интересного - смена белья, несессер,  несколько
иллюстрированных журналов,  по  всей  вероятности  купленных  в  поезде.  Ни
предсмертного письма, ни записной книжки.
   Начальник отложил чемодан и спросил молодого сыщика:
   - Говоришь, один остановился?
   - Да, так сказал хозяин.
   - Гм, странно. А женщина?  Где  же  она  была  все  это  время?  Экспресс
"Асакадзэ" прибыл в Хакату  пятнадцатого  вечером.  До  самоубийства  прошла
почти целая неделя. Что делал этот  человек  с  пятнадцатого  по  двадцатое?
Неужели никуда не выходил?
   - Никуда не выходил, все время сидел в гостинице.
   - Может быть, к нему все-таки приходила женщина?
   - Нет, хозяин сказал, что никто не  приходил.  Торигаи,  присутствовавший
при осмотре чемодана, незаметно ушел. Нахлобучил старую шляпу и  выскользнул
из комнаты. На улице он вскочил  в  трамвай.  Проехал  несколько  остановок,
сошел, свернул в переулок. Остановился перед  домом  с  вывеской  "Гостиница
Танбая".
   Увидев полицейское удостоверение,  управляющий  вышел  из-за  конторки  и
угодливо поклонился. Проверив сведения, собранные молодым  сыщиком,  Дзютаро
Торигаи  решил  задать  еще  несколько  вопросов.  Приветливо  улыбаясь,  он
спросил:
   - Как он выглядел, как держался, когда появился у вас?
   - Казался  очень  усталым.  Поужинал  и  тут  же  лег  спать,  -  ответил
управляющий.
   - Скучно ведь целыми днями сидеть в номере. Что же он делал?
   - Да ничего особенного не делал. Прислугу беспокоил редко.  Книжки  читал
или валялся. Коридорная и то говорила, что постоялец очень  мрачен.  Да  вот
еще - он все время ждал телефонного звонка.
   - Ждал звонка? - глаза Торигаи блеснули.
   - Да. Предупредил и меня и прислугу, что ему должны позвонить. Просил тут
же соединить, как только позвонят. Видно, из-за этого и сидел целыми днями в
гостинице.
   - Вероятно, - Торигаи кивнул. - И что же, позвонили ему?
   - Да. Часов в восемь вечера,  двадцатого  числа.  Я  как  раз  подошел  к
телефону. Женский голос попросил вызвать Сугавару-сана.
   - Гм, да?.. Женский голос?.. И попросил именно Су-гавару, а не Саяму?
   - Да, да. Я тут же соединил эту женщину с ним. Ведь он так  ждал.  У  нас
коммутатор, так что можно соединить с любым номером.
   - А о чем они говорили, не знаете?
   Управляющий слегка усмехнулся:
   - Видите ли, у нас не подслушивают телефонные разговоры постояльцев.
   Торигаи досадливо щелкнул языком.
   - Ну, а потом что было?
   - Потом... Говорили они  минуту,  не  больше.  Сразу  после  этого  гость
попросил счет, расплатился, оставил на  хранение  известный  вам  чемодан  и
ушел. Разве мы могли подумать, что он вместе со своей возлюбленной  покончит
самоубийством!
   Сыщик Торигаи  устало  опустил  голову  и,  поглаживая  обросший  щетиной
подбородок, задумался.
   Саяма целую неделю просидел в  гостинице  и  с  нетерпением  ждал  звонка
женщины. А когда женщина, наконец, позвонила, он куда-то умчался и в тот  же
вечер покончил с собой. И возлюбленная с ним вместе. Странно, очень странно!
Перед глазами Торигаи всплыл счет вагона-ресторана с надписью  "обслуживался
один  человек".  Он  пробормотал:  "Зачем  же  он  ее  ждал?  Чтобы   вместе
умереть?.."
   Станции Касии и Западный Касии
   1
   Торигаи вернулся домой около семи часов вечера. С шумом открыл раздвижную
дверь, однако никто не вышел его  встречать.  Когда  он  был  уже  в  тесном
коридоре, жена крикнула из комнаты:
   - Пришел? Вода в ванной  нагрелась.  Торнгаи  заглянул  в  комнату.  Жена
убирала вязанье. На столе под белой салфеткой стоял ужин.
   - Мы с Сумико уже поели,  думали,  ты  поздно  придешь.  Сумико  пошла  с
Нитта-саном в кино. Ну, давай, давай, иди мойся.
   Дзютаро раздевался молча. Костюм совсем износился, вот и подкладка начала
рваться. С отворотов брюк  на  татами  посыпался  песок,  словно  усталость,
накопившаяся за долгий трудный день.
   Торигаи возвращался домой в разное время. Такая уж у него работа. Жена  и
дочь ждали его обычно до половины седьмого  и,  если  он  к  этому  часу  не
приходил, ужинали одни. Дочь, Сумико, пошла в кино со своим женихом.
   Дзютаро молча прошел в ванную комнату. Дровяная колонка. Ванна старинного
образца - просто круглая деревянная бочка.
   - Ну, как вода? - спросила жена.
   - Хороша, - нехотя ответил Дзютаро.
   Ему лень было говорить. Он любил сидеть в теплой воде и  обдумывать  свои
дела.
   Сейчас он думал о вчерашних самоубийцах. Что их толкнуло к  этому?  Может
быть,  что-нибудь  и  удастся  выяснить?  Из  Токио  пришла  телеграмма   от
родственников, они приедут за покойниками. А вот  газеты  пишут,  что  Саяма
замешан в деле о взяточничестве... И  что  есть  люди,  которые  вздохнут  с
облегчением, узнав о его смерти... Очевидно, Саяма был  добропорядочным,  но
малодушным человеком. А еще газеты  пишут,  что  между  ним  и  О-Токи  были
близкие отношения и Саяма очень мучался  этим.  Значит,  покончив  с  собой,
Саяма сразу разрешил два вопроса. Нет, пожалуй, основную роль  здесь  сыграл
страх перед следствием, а женщина только подтолкнула его к смерти.
   И все же странно,  думал  Дзютаро,  обливая  лицо  теплой  водой,  вместе
прибыли в Хакату, потом женщина исчезла.
   Он  один  пятнадцатого  остановился  в  "Ганбая".  Дату  прибытия   помог
установить счет вагона-ресторана. С шестнадцатого до двадцатого, целых  пять
дней, с нетерпением ждал весточки  от  женщины.  А  что  же  делала  О-Токи?
Дзютаро вытер лицо полотенцем. Звонок был для него  очень  важным,  ведь  он
целыми днями никуда не отлучался. Вечером двадцатого,  около  восьми  часов,
она позвонила. И  попросила  позвать  Сугавару,  а  не  Саяму.  Значит,  они
договорились заранее. Он тут же ушел. В тот же вечер они вместе  отправились
на Касийское взморье и покончили с собой. Для влюбленных что-то  уж  слишком
поспешное самоубийство.
   Может быть,  были  какие-то  обстоятельства,  помешавшие  им  насладиться
последней встречей. Но какие неизвестно.  И  никакой  записки  не  осталось.
Хотя... это ни о чем не говорит.  Ведь  предсмертные  записки  обычно  пишут
зеленые юнцы, а люди постарше не пишут. Кроме того, когда у людей  настоящая
трагедия, тут уж не до писания. Видно, все-таки это самоубийство по сговору.
Да-да, это несомненно. А счет? Почему "обслужен один человек"?..
   - Послушай, выйдешь ты когда-нибудь или нет? - раздался за  дверью  голос
жены.
   2
   Распарившийся, раскрасневшийся Дзютаро Торигаи уселся  за  стол.  У  него
были свои маленькие радости -  выпить  вечером  два  го*  подогретого  сакэ,
медленно, не торопясь, смакуя каждый глоток. Сегодня он очень устал, и  ужин
казался особенно вкусным.
   ' Мера емкости, равная 0,18 литра.
   Жена сидела рядом и шила кимоно. Ярко-красное, в узорах. Это  для  дочки.
Скоро ее свадьба.
   - Положи, пожалуйста, рису, - Дзютаро пододвинул чашку.
   Жена наполнила ее рисом и снова взялась за шитье.
   - Выпила бы со мной чаю...
   - Да мне не хочется, - ответила она, не поднимая головы.
   Отправляя в рот рис, Дзютаро внимательно посмотрел  на  жену.  Постарела.
Наверное, в таком возрасте уже не хочется ни пить, ни есть за компанию.
   Вернулась дочь. Она была возбуждена, довольна.
   - А Нитта-сан? - спросила мать.
   - Проводил до дому и ушел, - ответила Сумико, снимая пальто  и  садясь  к
столу. Голос ее звучал радостно. Дзютаро отложил газету, обернулся к дочери.
   - Послушай, Сумико, на обратном пути вы заходили куда-нибудь,  пили  чай?
Дочка засмеялась.
   - Какой ты смешной, папа! Ну, выпили чаю. И что?
   - Гм... Как раз тот  самый  случай,  -  пробормотал  Дзютаро.  -  А  вот,
например, если Нитта-кун проголодался и хочет зайти куда-нибудь поесть. А ты
уже сыта, даже и думать о еде не хочется...
   - Ой, папа, какие странные вещи ты говоришь!
   - Да ты послушай! Тебе есть не хочется, а он заходит в столовую.  Что  ты
будешь делать? Ждать на улице, разглядывать витрины?
   - Не знаю, - Сумико на  минуту  задумалась,  -  пожалуй,  все-таки  пойду
вместе с ним. А то скучно будет.
   - Пойдешь, значит. А если даже и чаю выпить не захочется?
   - Ну и что же!.. Просто посижу рядом. И потом чаю или кофе  всегда  можно
выпить. За компанию.
   - Правильно. Так и должно быть, - Дзютаро кивнул дочери.  Тон  был  очень
серьезный.
   Жена, молчавшая до сих пор, прыснула:
   - Ой, отец, что ты такое говоришь?!
   - Понимаешь, папа, - добавила дочь, - дело тут не  в  том,  хочется  тебе
есть или не хочется, все дело в любви.
   - Гм... Вот оно что...
   "Как здорово сказала! - подумал Дзютаро. - Я-то ломал голову, а она одним
словом все объяснила".
   Этот вопрос и мучил все время Дзютаро Торигаи. "Обслужен один человек"  -
так было написано на счете вагона-ресторана. Влюбленные  мужчина  и  женщина
отправляются на далекий  Кюсю,  чтобы  вместе  покончить  самоубийством.  Их
любовь  должна  быть  еще  более  глубокой  и  сильной,  чем   при   обычных
обстоятельствах. А в поезде женщина отказывается пойти в  вагон-ресторан  со
своим возлюбленным. Если даже она  сыта,  неужели  не  хочется  использовать
каждую минуту, чтобы  побыть  вместе?  За  места  беспокоиться  нечего,  они
нумерованы, их никто не займет. Осталась караулить чемоданы? Едва ли. Ерунда
какая-то получается. Да и в Хакате они ведут себя  странно.  Разлучаются  на
целых пять дней. А потом вместе кончают самоубийством.  В  поведении  О-Токи
есть что-то, что никак не вяжется с чувствами горячо любящей женщины.
   Однако он собственными глазами видел два трупа  на  Касийском  побережье.
Влюбленные, вместе  ушедшие  из  жизни.  Никаких  сомнений  быть  не  может.
Очевидно, слишком уж он придирается к мелочам.
   Так думал Дзютаро Торигаи и курил сигарету за сигаретой.
   3
   На следующий день из Токио  прибыли  родственники  умерших.  Трупы  после
анатомирования оставались в морге.
   За телом Кэнити Саямы приехал его старший брат, представительный, полный,
усатый мужчина. Управляющий отделением одного из крупных банков,  как  понял
начальник сыскного отдела, прочитав его визитную карточку.
   За телом О-Токи приехали ее мать, старуха  лет  шестидесяти,  и  молодая,
изящно  одетая  женщина.  Последнюю  звали  Томико,  она  была   официанткой
ресторана "Коюки", где раньше работала О-Токи.
   Старший Саяма и обе женщины не делали никаких попыток поговорить  друг  с
другом. Хотя они уже сталкивались и в полиции и в морге, они  не  обменялись
ни единым словом. В этом был виноват брат покойного. Он  смотрел  на  женщин
ненавидящими  глазами.  Лицо  его  было  каменным.  Казалось,  и  старуха  и
официантка были ему отвратительны. Естественно, они  растерялись,  держались
боязливо, словно страшась испепеляющего взгляда этого господина.
   Начальник сыскного отдела выяснил причины такой ненависти во время опроса
родственников.
   - Не замечали ли вы за вашим братом чего-либо такого, что могло послужить
причиной его самоубийства вместе с возлюбленной? - спросил начальник.
   Управляющий отделением банка ответил холодно и презрительно:
   - Мой брат опозорил и себя и меня. Газеты пишут по-разному о причинах его
смерти. Не знаю, я не в курсе его служебных дел,  может  быть,  он  и  хотел
выгородить высшее начальство. Последний раз я видел его недели три назад, он
показался мне очень подавленным. Однако он ни о  чем  не  рассказывал.  Брат
вообще был не  из  разговорчивых.  Три  года  назад  умерла  его  жена,  ему
предлагали жениться вторично, но он как будто бы не собирался. И вот  теперь
Я узнал, что у него была женщина. Оказывается, он очень страдал. Об этом мне
сказал его близкий друг накануне моей поездки сюда, к вам. Брат был  человек
серьезный, очевидно, все это глубоко его волновало. Посоветовался хотя бы со
мной. Ужасно, что женщина, из-за которой он покончил с собой,  официантка  с
Акасака. Я бы мог еще понять, если бы  он  сходил  с  ума  из-за  порядочной
женщины. Но девица из ресторана, прошедшая огонь и воду... Видно, эта  шлюха
достаточно им поиграла, брат ведь не имел никакого опыта в  таких  делах.  У
нее, наверное, были веские причины, толкнувшие ее к смерти. И его увлекла за
собой. Такая жалость, перед ним открывались широкие перспективы...
   Казалось, дай волю этому банковскому служащему, и  оп  обольет  грязью  и
даже изобьет двух женщин, приехавших за телом О-Токи.
   А мать О-Токи рассказала следующее:
   - По-настоящему-то ее звали Хидэко Куваяма. Мы сами  крестьяне,  живем  в
деревне, в префектуре Акита. Дочка моя  Хидэко  несколько  лет  назад  вышла
замуж. Да не повезло ей - разошлись. С тех пор и жила в Токио. Кажется,  она
несколько раз меняла работу, а потом уж поступила в услужение к господам  из
"Коюки". Не знаю, как она жила, писала редко, раза два-три в год присылала о
себе весточку. А у меня-то руки до всего  не  доходят,  пятеро  ведь  у