мут во внимание молодость, естественно связанные
с ней ошибки и, надеясь на армейское перевоспитание,
отпустят Ваню по-доброму в солдаты.
   Но дни шли, КПЗ становилась привычным местам обитания, и
надежды на добреньких дядь потихонечку улетучивались. Тем
паче были бриллианты не только мечеными, но и ворованными,
а, кроме того, ненастоящими... Толстый Сема, прекрасно
осведомленный об истинной цене бриллиантов, не ведал,
однако, главного кому именно они предназначались. Ваня
играл роль буфера, должного принять на себя первый удар и
дать возможность Семе кануть в безопасное местечко от
расплаты одураченных клиентов. Заинтересованным лицом в
бриллиантах был служащий одной из японских фирм, он же -
опытный промышленный шпион, с дальним прицелом создавший
сложную цепь подставных лиц и перекупщиков. Толстый Сема и
не подозревал, что является всего лишь марионеткой
наихитрейшего японца... Водили же за нос Сему не без
умысла, ибо иметь какие-либо отношения со статьей "Измена
Родине" он бы, конечно, не пожелал, да и Ване бы не
посоветовал.
   Но рано или поздно все кончается... Компетентные лица,
гуманно настроенные даже к иностранцам лукавого нрава, с
позором выслали шпиона из страны пребывания, а лысый Сема и
остриженный, с оттопыренными ушами Ваня предстали перед
судом. И тут-то судьба нанесла Ивану вероломнейший удар.
Змей-искуситель, подлый, коварный Сема проходил по делу как
мошенник, выдававший заведомо фальшивое за истинное, и
получил три года. Услышав такой приговор, Ваня оттаял
сердцем: может, обойдется условным сроком - ведь кто он? -
мелочь, дурачок лопоухий. Из уст строгого прокурора
прозвучало: "Прошу восемь лет..." Суд дал семь.
   Так Лямзин столкнулся с превратностями закона.
Превратности же заключались в том, что перевозимые
бриллианты курьер считал настоящими, а потому совершал
преступление, карающееся не как мошенничество, а как
нарушение правил валютных операций.
   Верховный суд, вняв апелляции гражданина Лямзина, скостил
три года, но посидеть все-таки пришлось...
   Прибыв по месту жительства, Иван тотчас занялся своим
здоровьем: спасаясь от угрозы армейской службы... лег в
больницу, откуда с диагнозом "язва желудка" явился в
медкомиссию военкомата.
   Четыре года исправительного труда выработали у Вани
стойкое к труду отвращение, и никому, кроме как самому себе,
служить Ваня уже не намеревался. Кроме того, отведав плод
нетрудовых доходов, Лямзин, как и подобные ему "гурманы",
тянулся исключительно к нему. Однако заработать большие
деньги путем безнравственным - с точки зрения официальной
морали, разумеется, - идея заманчивая, но и абстрактная. А
все абстрактные идеи не приносят ни гроша - это Ваня уяснил.
Так что вопрос "сколько заработать?" был не менее важен, как
и вопрос "каким образом?".
   Поначалу устроился поближе к дефициту - грузчиком в
магазине, когда же раздобыл на совесть сработанный умельцем
дипломчик - официантом в поезде... Вскоре последовала
удачная своим разводом женитьба: супруга, получив
компенсацию, прописалась к новому мужу, а Ваня очутился один
в просторной двухкомнатной квартире. Пришла пора
обустраиваться. По счастью, взяли "халдеем" в хороший
столичный ресторан, и начал жить-поживать Лямзин под
крылышком директора, очередного покровителя. Бегал Ваня по
приватным директорским делам, выбивая себе тем льготы по
службе; держал язык за зубами - этой науке он выучился на
"отлично" и потому авторитетом и доверием у патрона
пользовался заслуженно. Но хорошее, увы, проходит быстро.
Грянула в стране борьба за трезвый образ жизни, оскудел
поток чаевых, днем клиент сидел смурной в ожидании
комплексного обеда, ибо деликатесы под компот - баловство.
   Борьба за трезвость сильно Ивана смутила. Но вскоре
заметил: начали с открытием ресторана приходить особо
смурные - приходить как к оплоту последней надежды и,
доверительно дыша перегаром, совать мятые червонцы -
выручай! И выручал Ваня, нес в нарзанных бутылках
прозрачный напиток, куда более целебный для смурных, нежели
богатая полезными минеральными солями газированная водичка.
И куда как с большим энтузиазмом ходил теперь на работу
Иван! Ящики спиртного штабелями стояли в его квартире, и не
оскудевали запасы: благо имелись "концы" в трех магазинах с
уютными лазейками для избранных.
   Счастье, однако, привалило и отчалило. При проверке
ресторана органами ОБХСС был Ваня обезврежен буквально "на
лету", когда нес в зал, красиво держа мельхиоровый поднос,
емкость с псевдо"Ессентуками".
   Помотали нервы, погрозили, но обошлось легко:
увольнением по статье.
   Директор, тоже получивший по шапке за нерадивого
подчиненного, все-таки снизошел к проблемам его нового
трудоустройства. В приличные места, сказал директор, хода
тебе в настоящий момент нет, но так, чтобы на хлеб хватало,
пристрою. Есть у меня патрон, Ваня. Ищет себе он надежную
шестерку. Пойдешь в шестерки? Тогда замолвлю словечко...
   - Хоть шестеркой, хоть джокером, - отозвался уставший от
невзгод Иван. - Только чтобы платили как валету по крайней
мере.
   Так встретился Ваня с Ярославцевым. Не прошло и первых
пяти минут разговора с этим человеком, как Лямзин прочно
уяснил: вот - босс! И какой! Куда до него прошлому
вертопраху ниишному и идолам ресторанным, не говоря уж о
хитреньких семах... И потому откровенно изложил Иван всю
правду о своей жизни, со всеми ее неудачами и
разочарованиями.
   - Значит, Иван, так, - выслушав, без смешков,
сопереживаний и вопросов, молвил босс. - Дам я тебе
зарплату: триста рублей. Будешь бегать по министерствам с
бумажками. Свободного времени гарантирую тьму, гонорары
тоже устрою от случая к случаю, только работай честно. А
дальше, проявишь себя, другое занятие подыщу. Но учти:
финтить станешь, в самодеятельность потянет - петля! С
гарантией.
   И бегал Ваня полгода с бумажками, и зарплату получал
исправно, и гонорары перепадали, и зарекомендовал он себя
человеком исполнительным и неболтливым.
   - Что ж, Ваня, - сказал босс через полгода, - отбегался
ты, хватит. Зарплату не урезаю, но дело теперь будет
иное... Вернее, два дела. Ты, как понимаю, по складу
характера лентяй и домосед. Любишь, нежась на диванчике,
глазеть в телевизор и мечтать о лучшей жизни, не выходя из
дома... Не спорь, замечал. Вот и получишь работку в
соответствии с природными наклонностями. Одно "но", надо,
Ваня, научиться немного шить... Это - первое дело.
Одновременно - новая полезная профессия. И доходы от нее к
"зарплате" отношения не имеют. А то, что за "зарплату"
делать придется - через месяц расскажу.
   Срочным порядком выучился Лямзин шить зимние ушанки,
законно приобретя на то лицензию. А с сырьем - в частности
с ондатрой - крупно подсобил босс. Сколько на машинке
настрочишь, столько и заработаешь - таков был принцип.
Минус, конечно, естественные вычеты и проценты, но сумма
прибыли все равно набиралась изрядная.
   - Теперь - второе дело, - заявил вскоре босс. - За
"зарплату". Одну из комнат в твоей квартире на время займет
мой человек. Живи с ним мирно и дружно, к тому же не так
часто будет он тебе досаждать своим присутствием... Но
помни - каждое слово человека этого, каждый жест должен
знать я - твой... шапочный знакомый, понял? Комнатку твою
оборудуем соответственно: поставим некоторые механизмы на
телефон, на прочее... И все-то ты, Ваня, строча шапочки,
обязан фиксировать... За что и платится тебе зарплата.
Идет?
   - Мне нравится, - сказал Ваня. - Только вот одно: как
бы не сесть за шпионаж?
   - Исключено, - отрезал босс. - Время пройдет, поймешь,
тут дела не внешние, а внутренние, причем не просто
внутренние, а мои внутренние... Ты же - в роли частного
детектива. А за это не сажают...
   Вскоре в квартире появился здровенный коренастый мужик,
представившийся Алексеем. На жизнь Ваня не сетовал, шапки
шились, деньги текли, а квартиру сосед навещал изредка, и
замки на запертой теперь двери коммунального сожителя
Лямзина не смущали. Когда же тот появлялся - бывало, что не
один, врубал Ваня хитрую звукозаписывающую аппаратуру, а
после его отбытия - из автомата, как условлено, брякал
боссу, материал есть!
   В сущность вмененных ему обязанностей Иван вник,
руководствуясь элементарной логикой, и вник верно коренастый
Леша, видимо, ходил в ближайших подручных у общего их
руководителя, которому надлежало знать о всех телодвижениях
особо доверенных подчиненных... Мысли свои по данному
поводу Ваня откровенно высказал Ярославцеву, и тот ответил -
"Да".
   - Значит, я - Ваня-филер, - резюмировал Лямзин -
Одновременно - содержатель конспиративной квартиры. Так!
Возникает вопрос. На шапочках, спасибо вам, проживу я
теперь без страданий всю жизнь. Так зачем искать
приключений за дополнительные триста рублей? Отвечу сам, я
вас уважаю, начальник. И знаю - поможете, когда фортуна
повернется задницей. Это держит... Но мне нужны гарантии.
И - никакого соучастия... За придурка я уже отработал с
"брюликами"
   - Ты не подставка, Иван, - ответил Ярославцев серьезно.
- Ты страховка. Я ее выплачиваю, я ее и сохраню. Мое
слово. За одно не ручаюсь: за твои собственные
безграмотные начинания...
   Иван поверил. Удивительно, но впервые поверил: тут он
имеет дело с честным человеком.

                      СЛЕДСТВИЕ

   На квартиру Льва Колечицкого мы прибыли немедленно по
получении ее координат, но, едва оказались в прихожей, сразу
поняли: искать здесь что-либо бессмысленно: опередили. И
работали наверняка методично, без спешки, на совесть. Да и
понятно: на себя работали, на безопасность свою и
благоденствие. Ценностей, естественно, мы тоже не
обнаружили: два тайника пустовали, исчезли несколько картин
- пустые рамы валялись на балконе; видеомагнитофон с
кассетами тоже был изъят: провода его подключения тянулись
от телевизора к пустой нише.
   Покойный жил широко. Собственно, этот единственный вывод
мы и унесли из бывшей его обители. Опросы соседей ничего не
дали: Лев сторонился их, даже на порог к себе не пускал.
Перспективным материалом представлялась лишь куча пустых
пыльных бутылок с балкона. Если Лев пил не в одиночку, на
посуде могли сохраниться кое- какие отпечатки... Во всяком
случае, просчет "рубивших концы" здесь виделся, если только
не их уверенность, что экспертиза порожней посуды нам ничего
не даст. Так или иначе - бутылками я решил не брезговать.
   Командировка Лузгина в Ростов оказалась продуктивной:
подтвердила личность Колечицкого, обозначила специфику его
деятельности по сбыту краденого. Кроме того, шепнул Лузгину
тамошний уголовничек, будто имелся у покойного дружок-
автомастер, легко достававший любые запчасти и виртуозно
производивший сложнейшие ремонты. Некто Толик. Дал
уголовничек и общее описание Толика, с которым как-то по
пустяковому делу - требовался распредвал "Жигулей" - он
встретился, будучи в Москве. Вал был приобретен по
спекулятивной цене, но данный факт значения не имел. А вот
описание Толика сходилось с портретом человека реального -
Анатолия Воронова - хозяина одного из гаражей в кооперативе.
И в подручных у него числился Михаил Коржиков, таксист.
   Воронова и Коржикова мы бережно пасли - этаких овечек,
вернее, волчишек в овечьих шкурах. Понимали: они - всего
лишь пешки, но через них открываются пути ко многому, и
спугивать волчишек - не резон. Начальство соглашалось с
моей осторожной тактикой, но, соглашаясь, напирало тем не
менее: надо начинать посадки, покуда не кончилась весна.
Объектом требовании такого рода обычно выступал Коржиков.
Благодатный объект, действительно. Но недоступный. Прямых
улик на него до сих пор не имелось.
   Препоручив этих двух голубчиков Лузгину под опеку, я взял
билет до Баку.
   Местные коллеги из водной прокуратуры - люди щедрые,
деликатные и гостеприимные, прислали за мной машину.
   С коллегой, назвавшимся Изиком, прошли в один из портовых
закутков.
   - Ну вот, смотри, дорогой... - Гид откинул брезентовый
полог с носа лодки, вытащенной на берег. Даже не лодки -
скорее баркаса, причем размеров внушительных - на такой
посудине в случае кораблекрушения мог бы спастись экипаж
эсминца. - На таких плав-средствах наши браконьеры и
промышляют. Ничего?
   - Больно здорова ладья, - отозвался я.
   - Судно на суше - как чайка в клетке, - цветисто возразил
Изик. - Специфики не знаешь, к "казанкам", видать, привык.
Понятно, у вас - речки, у нас - море, у вас - рыбка, у нас -
рыба... Знаешь, сколько белуга весит? Центнеры! Отсюда и
габариты, чтоб увезти ее. И не просто, а с ветерком! Лично
наблюдай с вертолета.
   - Ну, коли вертолеты есть, значит... - сказал я.
   - Ничего не значит, - вздохнул Изик. - Натянут
капроновые чулки на физиономии и жмут себе... Мы летим, они
плывут. Снизишься не в меру, могут по бакам пальнуть -
народ отчаянный - большой риск, большие деньги. Да и море
характер воспитывает; капризный у нас Каспий, штормы
негаданно налетают, гибнет их, браконьеров, много -
снасть-то ведь далеко ставится, километров за двадцать-
тридцать, а ходят тянуть ее в ночь... Но я не о том.
Тележку видишь?
   Тележку... Лодка стояла на массивной, соответствующей ее
размерам передвижной платформе. Колесами у платформы
служили интересующие меня шасси от "Ту-154" - новенькие.
   - Откуда резина, выяснили по номерам?
   - Пока нет, но сегодня сообщат... Как, ничего работают,
а?
   - Да что им, покрышки от грузовой машины сложнее было
достать? - в недоумении спросил я.
   - Э-э, дорогой, - умудренно качнул головой Изик, - от
грузовой машины не тот эффект. Во-первых, нагрузка: лодку,
полную рыбы, на берег закатить надо, в укромное место, под
крышу, а вес какой?
   - А шасси, значит, браконьерам поставлял Лев Колечицкий?
   - Он, - подтвердил Изик. - Опознали его наши подопечные.
Икру у них брал, рыбу... В следственный изолятор сейчас
поедем, сам побеседуешь.
   По дороге в следственный изолятор Изик поведал мне
интересную историю. Суть ее заключалась в том, что некто
Султанов - молодой, но уже злостный браконьер - убил при
дележе выручки за икру своего подельника. Убил на глазах
свидетелей, сразу же сдался милиции и сразу же признался в
убийстве. Дело скоренько передали в суд, а суд вынес
суровый приговор: к исключительной мере... Тут-то
случилось непредсказуемое: убийца - Султанов сделал
заявление: он, во-первых, никакой не убийца, а лицо,
взявшее на себя вину своего дяди, который воспитывал его с
детства, в доме которого он жил; во-вторых, за признание в
убийстве дядя обещал ему полмиллиона, досрочное освобождение
и райскую жизнь в колонии с увольнениями на волю.
В-третьих, обещания дяди подтвердили как небеспочвенные
весьма уважаемые люди, и, наконец, в-четвертых, данный
прецедент ссоры двух мелких браконьеров маскировал
промышленный лов осетровых, промышленную их переработку и
масштабную реализацию продукции налево.
   После долгих проволочек, вполне естественных, ибо нелегко
следствию и суду признавать ошибки, как бы ни оправдывались
они объективностью обстоятельств, голову дурачка Султанова
спасли. Дело пересмотрели. Миллионера дядю арестовали,
выдал он ценности, сознался в убийстве строптивого
"батрака", пытавшегося шантажировать его; поведал о
созданных им бригадах рыбаков, о подпольном балычно-икорном
цехе, завуалированном под филиал предприятия по ремонту
судов на побережье... Убийство, по его словам, он совершил
в припадке вспыльчивости, затмения, однако причина убийства,
точнее - подоплека, была иной: полнейшая безнаказанность.
К этому дяде, и не без оснований, все местные начальники на
поклон ходили, искали расположения... Запугать и подкупить
свидетелей, заставить заучить их нужные слова труда не
составило. Полмиллиона племянничку он отвалил, не моргнув
глазом, причем в присутствии некоего должностного лица,
подтвердившего: иди, мол, в тюрьму с чистой совестью, не
бойся, считай, зарабатываешь этим деньги, а уж там -
вытащим...
   Вот такая история, полностью подтвержденная позеленевшим
от пережитого ужаса и спертого воздуха камеры Султановым.
Кроме того, в нашем разговоре всплыли детали, касающиеся
дела, расследуемого мною. Покойного Колечицкого Султанов
знал: пару раз по поручению дяди встречал его в аэропорту,
а один раз перегружал из грузовой машины, на которой Лев
приехал в Баку, шасси для тележки. Вот и все.
   Дядя Султанова дал информацию побогаче: через Леву он
поставлял множество вещей на Кубинку - черный рынок города;
Лева же частенько брал оптовыми партиями балыки, икру...
   Дядя вел беседу со мной очень откровенно - на
откровенность, собственно, он теперь и рассчитывал - иного
не оставалось... Но главного дядя сказать не мог, не знал:
кто именно за Левой стоит.
   - Его спроси! - горячо убеждал меня дядя. - Его,
шакала, он меня подбивал.. Риба, сказал, давай, большим
людям надо! От самолет колеса достанут, мотор для лодка...
Его спроси, нашалник!
   Дядя рекомендовал верные действия, но неосуществимые, ибо
должностное лицо, не дожидаясь ареста, решило уйти в мир
иной от тюрьмы и позора.
   Описание человека тем не менее дядя дал: невысокий
коренастый блондин с серыми глазами, физически очень
развитой ("одын такой лодка без шасси в море затащит!"); лет
сорока, одет по-спортивному, но изысканно, держится
уверенно, неулыбчив...
   Блондин этот, судя по соображениям дяди, подставлял Леву
как самостоятельного скупщика, дабы избежать контактов с
исполнителями.
   - Рэфрижратор приехал, грузим, после - до свиданья.
Номер фальшивый, вэрь! - убеждал дядя.
   - Рефрижератор? - с тоской вопрошал я, представляя
грядущий объем работы...
   - Э, для отвод глаз рэфрижратор! - хитро щурясь, махал
дядя рукой. - В военный часть тут же, в Азербайджан, а
дальше самолет... Туркмения через море, Грузия через
гора...
   Вечером, ужиная в доме Изика, я поделился впечатлениями
от допроса дяди: в частности, непрозрачными его намеками о
самолетах "через море"...
   - Бывает, - хмуро согласился хозяин, разминая сигарету.
- Недавно до ворот части доезжаем, куда голубчики наши за
минуту до того въехали, а в воротах - воин с автоматом
наперевес. "Кто такие?" Прокурор, говорю, милиция. "А у
меня, - отвечает, - приказ: никого не пускать. Что?
Командир где? Занят. Политико- воспитательной работой.
Опять же приказ: не беспокоить". И автомат поправляет...
Ясно, конечно, в армии - не ангелы, потому и военная
Прокуратура существует, но пока с ней свяжешься, глядишь - с
аэродрома части самолетик поднялся... а-а! - Он в сердцах
ткнул сигарету в пепельницу, переломив ее. - Ну, - сказал,
- довольно о плохом. Воскресенье завтра, на дачу поедем, к
морю...

                   ОБЪЯСНЕНИЕ

   Вначале он решил заехать в коммунальное логово:
проверить, все ли на месте, кто звонил. "Сосед" Ванька
Лямзин за четвертной в месяц исправно выспрашивал у
абонентов, кто есть кто, получая, естественно, имена-пароли:
Иваном Ивановичем мог быть Петр Петрович, но дело он делал,
а Матерый уж знал, как распорядиться информацией.
   По дороге он тщательно проверил: нет ли хвоста?
Напряженно всматривался в постовых не сообщают ли по рациям,
глядя вслед его машине, указания другим постам? Впрочем,
если до такого дошло, не спасешься...
   В дверь "логова" позвонил, как условлено, четыре раза.
Дверь открылась, предусмотрительно оказавшись замкнутой на
цепочку Ваня был человеком опытным, к тому же грешил
самогоноварением...
   После приветствии и пустых вопросов типа "Как жизнь, как
дела?" Ваня услужливо передал Матерому листок абонентов:
имя-отчество, день, час.
   Матерый молча вытащил два четвертных билета.
   - Спасибо, - кивнул коротко. - Сразу за текущий и за
последующий месяцы.
   - Советую, - Ваня поднял палец, - облегчиться еще на одну
бумажку. За идею, которая эту бумажку стократ окупит.
   - Чего-чего?
   - Излагаю, - невозмутимо продолжил вымогатель. - Я,
простите, многие превратности на себе испытал, так что с
понятием, хотя в чужие вопросы и не суюсь... Итак.
Представляем: приходят вдруг... не