: -
Вы нашли его именно в таком положении? Можете это
подтвердить?
   - Безусловно.
   Комиссар встал на колени, осторожно приподнял плечо
покойного, чтобы открыть лицо. Госпожа Фроман вскрикнула.
   - Уведите ее. Но недалеко... Гарнье, осмотри,
пожалуйста, револьвер, - приказал Дрё.
   Под телом натекла кровь, но большая ее часть пропитала
жилет и рубашку. Дрё пощупал руки. Они были мягкие.
Смерть наступила совсем недавно. Дрё взглянул на часы.
Скоро полночь. По-видимому, Фроман выстрелил в себя около
одиннадцати часов.
   - Пушка старая, - заметил Гарнье, - с нею, наверное,
воевали еще в 14-м. И при этом плохо чистили.
   - Позовите консьержа.
   - Я здесь, месье, - ответил тот.
   - Вам знаком этот револьвер?
   Консьерж испуганно вытянул шею.
   - Да... Кажется.
   - Вам кажется или вы уверены?
   - Мне кажется, я в этом уверен. Обычно он лежал близко.
В библиотеке.
   Комиссар встал.
   - Покажите, где.
   Он проследовал за консьержем в соседнюю комнату. Дорогие
старинные переплеты. Мягкий блеск позолоченных корешков.
Посередине длинный, совершенно пустой стол.
   - Он был здесь, в этом ящике.
   Консьерж открыл ящик.
   - Там его больше нет, - сказал Дрё. - Насколько я
понимаю, всем было известно, что в этом ящике лежало оружие?
   - Думаю, да. Замок стоит на отшибе. На всякий случай...
   - Понятно, понятно...
   Комиссар вернулся в кабинет, развернул носовой платок и
осторожно поднял телефон, все еще стоявший на ковре.
   - Алло... Это вы, Мазюрье? Дрё у телефона. Бригаду
отправили?
   - Да. Судебно-медицинского эксперта тоже. Я сразу
принял меры. Они вот-вот явятся. Это самоубийство?
   - Без сомнения. Вы записали время вызова?.. Я имею в
виду Братскую помощь...
   - Разумеется. Без десяти одиннадцать.
   - Спасибо.
   Консьерж и Шамбон, поддерживавший вдову, смотрели на него
с тревогой.
   - Не стойте здесь. Подождите меня... - сказал комиссар.
   - В салоне, - предложил Шамбон.
   - Прекрасно. В салоне. Сначала позвольте вопрос... не
бойтесь, чистая формальность. Я ведь должен представить
рапорт. Господин де Шамбон, где вы провели вечер?
   Кузен принял обиженный вид.
   - Я?.. Ну, я был в кино. В "Галлии", если вам так
необходимо знать... - Он порылся в карманах. - Могу
показать билет.
   - Не стоит. Поймите, мне нужно знать, кто где
находился... Ни одна деталь не должна оставаться
невыясненной... А вы, мадам?
   - Я была у друзей... Лаузели, это на площади Бессоно...
Мы играли в бридж...
   - Благодарю вас. Когда мы получим первые результаты, у
меня будут к вам и другие вопросы.
   Он вернулся к Гарнье, указал подбородком на револьвер,
который инспектор держал кончиками пальцев в бумажной
салфетке.
   - Что еще?
   - Ничего, патрон. Выстрелила одна пуля.
   - Как и следовало ожидать. Так. Положи его на
письменный стол и пойди посмотри, не разбудили ли больного.
Может, он что-нибудь слышал.
   - А если он спит?
   - Не настаивай. Оставь его в покое. Потом узнай, не
хочет ли старая дама сделать заявление. Попроси консьержа,
чтобы он тебя проводил, а между делом постарайся выудить из
него побольше... не было ли у старика депрессии... не
болел ли он... не был ли в ссоре с родственниками... ну,
не мне тебя учить, как работать.
   - А что вы сами думаете, патрон?
   - Пока что у меня нет определенного мнения. Но человек в
положении Фромана не кончает жизнь самоубийством без
достаточно веских причин. И нам надо выяснить, что это за
причины, иначе... Везет же мне! Сюда задвинули, потому что
до сих пор не выяснены причины самоубийства Анджело
Маттеотти, и вот вам новое дело и такое же темное! Ну
иди... иди. Обо мне не беспокойся.
   Оставшись один, комиссар обошел комнату, через
застекленную дверь вышел наружу и очутился на заднем дворе
замка, выходившем в парк. Сюда мог проникнуть кто угодно.
Допустим, вор. Не стоит, однако, заблуждаться... Надо лишь
удостовериться, что ничего не украдено.
   Ночь была прохладной. Дрё вернулся в кабинет, еще раз
осмотрел труп. Фроман не повесил трубку перед выстрелом,
так как ему нужен был свидетель. Он хотел, чтобы в его
самоубийстве никто не сомневался. Знал, что его смерть
покажется необъяснимой. И в то же самое время хотел, чтобы
ее причина оставалась в тайне. Что это за причина? Ведь
он, конечно, не полностью доверился Братской помощи.
   Дрё медленно обследовал комнату. Здесь тоже кое-какие
книги, но главным образом картотеки, кляссеры - довольно
аскетическая обстановка бизнесмена. Будучи человеком
подозрительным, Фроман, видимо, не слишком полагался на
доверенных лиц. Тем более на секретарей. Стоило бы
поговорить с Шамбоном.
   На письменном столе около телефона стояла ваза с букетом
роз, фотография госпожи Фроман и рядом с бюваром - отрывной
блокнот; комиссар полистал его. На субботу никаких планов.
   В самом деле, подумал Дрё, завтра воскресенье. (Он
посмотрел на часы.) Впрочем, воскресенье уже сегодня.
Женевьева опять будет сердиться, хотя прекрасно знает, что
это моя работа!..
   На понедельник фамилия: Бертайон - 11 часов. Еще одна -
на вторник. И еще... Встречи, номера телефонов,
подчеркнутые инициалы... Все предстоит проверить, однако
человек, который собирается покончить с собой, вряд ли будет
расписывать распорядок дня. Странно.
   Дрё услышал, как вдалеке хлопнули дверцы машины: ребята
из криминалистической лаборатории. Им не вдолбить, что надо
действовать деликатно, не врываться в дом, где покойник, как
бригада телерепортеров в расчете на интервью. Вскоре
кабинет наполнился народом.
   Судебно-медицинский эксперт приехал последним.
   - Вы обратили внимание на время? - спросил он. -
Какая-то мания стреляться по ночам!.. Заключение придется
подождать до понедельника.
   Он перевернул тело на спину.
   - А клиент ловкач... Пуля, в сердце, сразу видно. Это
не так-то просто, как кажется. Попробуйте - сами увидите...
Смерть, видно, наступила мгновенно.
   - Фроман... Цементные заводы Запада.
   - Кажется, я уже видел эту физиономию в газете. Шуму
будет!..
   От фотовспышек болели глаза. Врач уселся на письменный
стол, как за стойку бара, предложил комиссару сигарету, но
тот отказался.
   - Как это его угораздило?
   - А черт его знает... Посмотрите, не болел ли он
чем-нибудь серьезным... Начало рака, например. Признаюсь,
меня бы это устраивало - рак... Идите сюда, а то мы мешаем.
Отпечатки пальцев нам ничего не дадут, зато совесть будет
спокойна.
   - Можете его забирать, - бросил фотограф.
   Выходя в коридор, Дрё и врач столкнулись с инспектором.
   - Вы знакомы с моим помощником?. - спросил комиссар. -
Ну что, Гарнье?
   - Ну и лачуга! - воскликнул инспектор. - Нужен
велосипед, чтобы тут передвигаться. Молодой человек, Ришар,
живет в правом крыле. Я заглянул в комнату. Он спит. А
богатая вдова расположилась в левом крыле, на втором этаже.
Ее дверь закрыта на ключ. Держу пари, она жалуется на
бессонницу, но вы бы слышали храп!..
   Двое молодцов удалялись, держа носилки - они слегка
покачивались. Дрё протянул врачу руку.
   - Всего доброго. Теперь вы поедете спать... А я
останусь со своей работенкой - вопросы, вопросы... Гарнье,
старина, осмотри повнимательнее участок вокруг балконной
двери... Мне вдруг кое-что пришло в голову... А раз так, у
меня это будет вертеться в голове, пока не перепроверю...
Открытая балконная дверь в парк... Мне это не нравится.
Постой!.. Минутку... Консьерж... Он тебе ничего
интересного не сказал?
   - О!.. Этот не перестает причитать. А вот что он при
этом думает, пойди узнай!
   - Ладно, я им займусь.
   Шамбон, мадам Фроман и консьерж ожидали комиссара в
салоне. Шамбон, застегнутый на все пуговицы, сдержанный,
словно пришел с визитом, сидел, выпрямившись, на стуле.
Вдова утопала в кресле, консьерж стоял, заложив руки за
спину с выражением озабоченности на лице.
   - Прошу меня извинить, - начал комиссар, повернувшись к
консьержу. - Ваши имя и фамилия, пожалуйста.
   - Жермен Маршан.
   - Вы можете быть свободны. Я скоро подойду к вам.
Завтра у нас будет больше времени для разговора, а сейчас я
должен кое-что выяснить. Итак, госпожа Фроман!
   Она открыла глаза и со страхом взглянула на комиссара.
   - Изабель Фроман... Мы поженились около года назад.
Почему он это сделал?
   - Вот это я и пытаюсь выяснить. Вы, месье, насколько мне
известно, кузен господина Фромана?
   - Нет. Я его племянник.
   - О, прошу прощения.
   - Шарль - брат моей матери. Намного моложе ее. Матери
скоро семьдесят шесть лет, а Шарлю было шестьдесят два.
Отец был компаньоном Шарля. Он умер от инфаркта семь лет
назад, я занял его место.
   - То есть?
   - Это довольно сложно. Цементные заводы Запада -
фамильное предприятие, которым мы владеем как неделимой
собственностью. Шарль был генеральным директором, но
замечу, пяти права равны его правам. Точно так же и замок
принадлежит нам обоим на равных. Я, как и мой отец,
лиценциат права, в моем ведении бухгалтерия...
   - Понятно. Спасибо. Расскажите мне о молодом человеке,
Ришаре.
   Наступила напряженная пауза. Изабель сделала движение в
сторону Марселя де Шамбона, но тот тихо возразил:
   - Нет, это не ко мне...
   Дрё прервал его:
   - Я в курсе всего, что касается катастрофы. Мне
известно, что вы, мадам, и этот юноша работали в весьма
оригинальном жанре.
   - Какое это имеет отношение к смерти моего мужа? -
спросила Изабель.
   - Может быть, никакого. Но будьте так любезны... Мне
необходимо во всем глубоко разобраться. Ришар - ваш брат,
если не ошибаюсь?
   - Сводный брат. По отцу.
   Комиссар помолчал, затем продолжил:
   - Итак, я в курсе катастрофы. Ваш брат не сердился на
вас за то, что вы вышли замуж за человека, по вине которого
он оказался в таком положении?.. Я собираю информацию, вот
и все. Если хотите, задам вопрос иначе. Как ваш муж
относился к вашему брату? Его вина, наверное, казалась ему
невыносимой?
   Молодая женщина и Шамбон смущенно переглянулись.
   - Допустим, когда он встречал Ришара... за столом...
или в парке... - настаивал Дрё.
   - Он всегда был исключительно любезен, - ответил Шамбон.
   - А вы, мадам?.. Ведь время от времени какое-нибудь
слово, жест выдавали его чувства?
   - Никогда.
   - Позвольте! И вам это не казалось странным? Испытывал
ли ваш муж дружеские чувства по отношению к вашему брату...
или жалость... или что-то другое?.. Нет? Вы не знаете. С
другой стороны, любил ли ваш брат человека, который его
искалечил?
   - Вам ничего не стоит спросить об этом его самого, -
раздраженно вмешался Шамбон.
   Дрё в раздумье сделал несколько шагов.
   - Поверьте, - сказал он, - эти вопросы нравятся мне не
более, чем вам. Но тот, кто кончает с собой, - как правило,
человек, не добившийся своей цели. Семейные неурядицы,
дела, принявшие плохой оборот...
   - Не надо преувеличивать, - возразил Шамбон с вымученной
улыбкой.
   - Допустим, - продолжал Дрё, - но вы сами... Вы хорошо с
ним ладили?
   - Прекрасно. Что тут придумывать? Разумеется,
предприятие переживало кризис. Дядя стал раздражительным.
   - А! Вот видите!
   - В такой момент кто угодно потерял бы хладнокровие. Нам
не возвращают долги. Мы переживаем всевозможные
неприятности. Кое-какие иностранные рынки для нас пока что
закрыты.
   - Так не это ли причина? Расскажите мне о забастовке, о
которой поговаривают до сих пор.
   - Здесь многое преувеличено. Правда, дядю действительно
заперли в его кабинете. И он чуть не ударил представителя
забастовщиков.
   - Ах, вот как!
   - Он быстро выходил из себя и, надо признать, был...
старомодным... патроном.
   - А вы?
   - Нет, только не я. Иногда мы ссорились с ним по этому
поводу.
   - Интересно!..
   - У него была манера все решать единолично и даже к своим
близким относиться как к служащим.
   - И к вам тоже?
   - Разумеется.
   - Вы сердились на него?
   - О, иногда случалось! Но дальше этого не заходило.
   - Итак, я резюмирую сказанное вами: ничто в частной
жизни или в профессиональной деятельности не могло его
толкнуть на самоубийство!
   - Я так полагаю, господин комиссар.
   - А вы, мадам? Вы тоже так считаете?.. Говорил ли он с
вами о делах?
   - Никогда, - прошептала вдова.
   - Вы ничего мне не рассказали о его здоровье.
   - У него было слегка повышенное давление, - сообщил
Шамбон.
   - Я спрашиваю госпожу Фроман, - заметил Дрё с
раздражением.
   - Да, - согласилась она. - Он соблюдал диету... то
есть... пытался соблюдать. Но не избегал деловых обедов
или ужинов. И много курил.
   - Словом, не любил отказывать себе в чем-либо?
   - Именно.
   - Но он не пил?
   - О нет! Иногда.
   - И... прошу прощения, но я должен задать этот вопрос...
Вне брака...
   Шамбон и Изабелла быстро переглянулись, Дрё перехватил
этот взгляд.
   - Не скрывайте от меня ничего, - воскликнул он.
   - Шарль обожал меня, - прошептала Изабелла почти
стыдливо. - Марсель может подтвердить.
   - Это правда, - согласился Шамбон. - Когда-то у него
была репутация повесы, и он дважды разводился.
   - Но остепенился? - подхватил комиссар.
   - Он был чрезвычайно предупредителен со мной, - добавила
молодая женщина.
   Дрё взглянул на часы и поднялся.
   - Мы продолжим этот разговор. Разумеется, вскрытие тела
в подобном случае обязательно. Но это мало что даст. Все
совершенно ясно. От чего бы я хотел вас избавить, так это
от сплетен, пересудов, злословия... Если бы только нам
удалось найти причину, серьезную причину, которая объяснила
бы поступок господина Фромана. К сожалению, у нас нет
ничего... ни одного слова, написанного его рукой, как
иногда пишут отчаявшиеся... В общем, прошу извинить меня за
то, что задержал вас.
   - Не хотите ли выпить что-нибудь перед отъездом? -
предложила вдова.
   - Нет, благодарю вас... я заеду завтра утром, если
позволите. Я должен еще расспросить...
   - Моя мать ничего вам не сообщит, - прервал его Шамбон.
   - И Ришар тоже, - добавила Изабелла. - Они до сих пор
спят, и уж не они...
   - Знаю, - отрезал Дрё. - Но мне нужно отчитаться...
Спокойной ночи. Еще одно слово. Вам не показалось, что
здесь были воры?
   - Воры?
   Озадаченная пара смотрела на него чуть ли не укоризненно.
   - Прошу прощения, - поспешил сказать Дрё. - Балконная
дверь в кабинете была приоткрыта. Через нее мог войти кто
угодно... Согласен, тут концы с концами не сходятся. Но
ведь между моментом самоубийства и вашим возвращением прошло
некоторое время. Вы понимаете, куда я клоню. Итак, первое,
что приходит на ум: хранил ли господин Фроман у себя в
кабинете деньги, какие-нибудь ценности?
   - Нет, - категорически заявил Шамбон. - Он был
осторожен. Замок стоит уединенно и...
   - Ну хорошо, хорошо, я не настаиваю, - прервал его
комиссар. - В прошлом, разумеется, также не было попыток
ограбления?
   - Никогда.
   - Не будем об этом больше говорить. Последнее: заприте
ворота накрепко. Я не хочу, чтобы пресса путалась под
ногами. И не отвечайте на телефонные звонки. Я рассчитываю
на вас. Спасибо.
   Прислонившись к машине, его ожидал инспектор Гарнье.
   - Ничего интересного, - сказал он. - Но с фонариком не
много увидишь. Днем я рассмотрю получше.
   Комиссар пожал плечами.
   - Не стоит. Но и соображения, если только это можно
назвать соображениями, недорого стоят. Теперь я почти
уверен, что самоубийство вызвано деловыми причинами. Не
исключено, что Фроман был накануне банкротства. Именно
здесь и надо искать... Куда пошел консьерж?
   - Вернулся к себе.
   - В путь! Садись за руль. Я уже устал... Посигналь
чуть-чуть перед сторожкой.
   Машина тронулась. Дрё вздохнул.
   - Знаешь, Гарнье, это странный дом. С одной стороны, эти
акробаты, с другой - Фроман, который не внушает мне доверия,
а между ними этот юноша, весьма смахивающий на воспитанника
иезуитов... Забавно! В самом деле, я забыл его спросить,
но готов держать пари, что он никогда не был женат. Не
знаю, зачем я это говорю.
   Привратник ждал их у ворот. Комиссар приоткрыл дверцу.
   - Два-три маленьких вопроса... Кто прислуживает за
столом?
   - Я, пока нет новой кухарки.
   - Как прошел обед вчера вечером? Господин Фроман
выглядел озабоченным?
   - Нет, нисколько. Вообще-то он не слишком разговорчив.
   - За столом были все пятеро?
   - Нет. Госпожа де Шамбон не ужинает. Моя жена относит
ей настой трав.
   - А молодой человек?.. Ришар... Кстати, как его
фамилия?
   - Ришар Монтано. Кажется, отец его был итальянец. Так
говорят. Он в принципе предпочитает есть отдельно... Мне
кажется, он стесняется своей коляски и костылей.
   - Так. Значит, за столом сидели трое. О чем они
говорили?
   - Не знаю. Я не все время присутствовал. Но думаю,
говорили о выборах. Вам, конечно, известно, что господин
Фроман подвергался нападкам, и это очень огорчало его. Я
часто видел его по утрам, когда поливал газоны. Он
выкуривал сигару, прежде чем ехать на завод, и говорил мне:
"Жермен, вы считаете это справедливым после того, что я
сделал для них? Им нужна моя шкура".
   - А! Вы уверены, что он так и говорил: "Им нужна моя
шкура"?
   - Да, он так выражался.
   - А на кого он намекал?
   - Откуда же мне знать! У человека в его положении много
врагов.
   - Короче, вчерашний день показался вам похожим на все
прочие? Никто не приходил?.. А может быть, почта?
   - И почты не было. Абсолютно ничего особенного.
   - Ну что ж, благодарю вас. Идите скорее спать.
   Машина выехала за ворота и набрала скорость.
   - Хорошенькое воскресенье нас ждет, - пробормотал Дрё.
   Больше он не открывал рта.

   "Дежурным" Братской помощи был человек лет пятидесяти, с
серыми усами, в серой фетровой шляпе, сером плаще, серых
перчатках, в руках - складной зонтик-автомат. В петлице -
значок Ротари (1). Он церемонно поклонился и представился:
   - Жан Ферран, коммерсант.
   Комиссар указал ему на кресло, потертое от долгой службы.
   - Итак, господин Ферран, я вас слушаю. Но сначала
уточним один важный пункт. Когда раздался выстрел?
   - Точно в двадцать два сорок.
   - Сколько времени длилась беседа?
   - Четверть часа. Я привык записывать все подробности.
   - Как вообще это происходит в Братской помощи? Вы
дежурите по очереди?
   - В принципе да. Но поскольку я страдаю бессонницей,
лучше уж кому-то приносить пользу, не правда ли? Поэтому
четыре раза в неделю я дежурю с двадцати часов до полуночи.
Мне известно, что в других обществах, созданных раньше
нашего, дело организовано по-другому. Например, мы считаем
своим долгом вмешиваться, как только это возможно...
Оказываем и моральную помощь, и материальную, организуем
встречи с лицами, которые обращаются к нам.
   - Кто к вам обращается чаще всего?
   - Женщины.
   - Любовные огорчения?
   - Нет, необязательно... Безработные женщины и девушки.
Я - генеральный директор одного из предприятий по
производству запчастей... К несчастью, эти проблемы мне
знакомы.
   - Часто ли бывают попытки к самоубийству?
   - Нет. В последнюю минуту люди цепляются за соломинку.
   - Когда вы услышали голос вашего собеседника, у вас
создалось впечатление, что он действительно решил покончить
с собой?
   - Как вам сказать, я почувствовал. Что он очень
взволнован, это безусловно. Но все-таки я не думал... И до
сих пор не могу прийти в себя... Этот выстрел... У меня
было опущение, что это в меня выстрелили в упор.
   - Господин Фроман... Вы его знаете?
   - Как и все. Я не принадлежу к его кругу... Я хочу
сказать, с политической точки зрения. Мы встречались раза
два или три... Бывают ведь свадьбы, похороны, на которых
невозможно не присутствовать... Но мои симпатии и антипатии
здесь абсолютно ни при чем.
   - Когда он назвал свое имя, о чем вы подумали?
   - По правде говоря, ни о чем не подумал. Пожалуй, мне
было скучно... Следовало бы прореагировать, не знаю... Я
просто растерялся... И, кроме того, он не давал мне рта
открыть.
   - Ах, вот как... Не могли бы вы повторить некоторые
фразы, которые вас особенно поразили. Но сначала
перескажите кор