-
как ни в чем не бывало передаешь то налево, то направо
корзиночку с хлебом или графин.
   Иза не выдерживает, прыскает со смеху. Мы опять
соучастники. Смеемся в одной тональности, как в дуэте. Нам
не нужны рукопожатия. Поцелуи тоже.
   - Попробую, - обещает она. - Они такие противные. Будь
осторожен.
   О да! Я осторожен! Более того, я настороже. Вот уже
два дня, как не видел Марселя. Минутная встреча с Изой.
Она шепчет мне: "Все в порядке!" Я прогуливаюсь по парку в
одиночестве, костыли привязаны к коляске, как весла к борту
лодки. По телевизору я видел, как навозные жуки без устали
толкают свой навозный шарик. Я, навозный жук, со слепым
упорством обкатываю свою ношу вокруг партнеров, над которыми
порхают легкокрылые бабочки. Все питает мою злобу. Даже
воздух, которым я дышу. Возвращаюсь к себе, чтобы написать
очередную страницу. И вдруг - о чудо - стук в дверь: это
Фроман, а я-то собирался вздремнуть после завтрака. Весьма
сердечно настроен этот Фроман. Обаятельная улыбка
барышника. "Надеюсь, я не помешал?" - куртуазный вздор.
Садится в кресло.
   - Я как раз занимаюсь делом, которое мне весьма дорого, -
с ходу начинает он. - Иза вам, должно быть, говорила...
что я намерен на ней жениться?
   - О, вскользь... Но мне не показалось, что это серьезно.
   - Серьезнее не бывает. Доказательства? Она почти что
дала согласие. И поэтому я здесь. Испытывающий взгляд в
мою сторону сквозь полуопущенные веки. В этой игре в покер
я никого не боюсь.
   - Скорее всего это добрая новость, - роняю я наконец. -
Бедная Иза. Я так часто думаю о ее будущем... А вы
уверены, что делаете это не из милосердия?
   Он разглядывает меня. Откровенно ошеломлен. Слово
"милосердие" в моих устах по его адресу... Неужели я
глупее, чем он предполагал? Я улыбаюсь. Он улыбается. Два
старинных друга, каждый ценит деликатность другого. Он
продолжает:
   - Я хочу сделать ее счастливой... а тем самым и вас.
   - Спасибо.
   - Поэтому я намерен изменить свое завещание в ее
пользу... Солидный вклад, можно сказать, капитал, который
обезопасит вас обоих.
   - Обезопасит от чего именно?
   Он понял, что я хотел сказать: обезопасить от кого
именно? Делает неопределенный жест, означающий пространство
за пределами стен, туманный горизонт.
   - Никто не властен над будущим. Я могу умереть.
Разумеется, мои близкие не должны остаться потерпевшей
стороной.
   - Иза не позволила бы, - заметил я. - Она абсолютно
бескорыстна. Я даже не знаю, примет ли она сделку, о
которой вы думаете.
   - Она колеблется, - признался он. - Однако мои обещания
стоят того, чтобы она подумала. Я не утверждаю, что она
будет богата в будущем, но даю вам слово, что ей не придется
жаловаться.
   Он берет с камина пепельницу и сбрасывает длинный
цилиндрик пепла. Затем меняет тон, становится "господином
президентом".
   - Я рассчитываю на вас, - рубит он. Уговорите ее. Я не
люблю проволочек.
   Сигарой указывает на мои уложенные рядом, укрытые пледом
ноги, как на театральные аксессуары.
   - Я полагаю, что был с вами корректен. Еще одно слово.
Мне известно, что вы часто встречаетесь с Марселем. Лучше
пореже! Пореже! Марсель - глупец, избалованный матерью.
Бросьте это!
   Снова обаятельнейшая улыбка. Властно жмет руку.
   - Если вам что-либо понадобится, самое главное - не
стесняйтесь.
   Дружеский жест с порога. Он оставляет облако сигарного
дыма и бешенство в моей душе. События, однако, ускоряют
свой ход. Пора начать ими управлять. До самого вечера я до
тонкостей отрабатываю свой план, после обеда вызываю Изу.
   - Ты можешь зайти? Есть разговор...
   Она хороша, причесана изумительно, серьги, которые я
никогда раньше не видел, придают таинственный блеск ее
глазам. Она видит, что я смотрю на них, порывается их
снять.
   - Не беспокойся, - говорю я. - Это не подарки, скорее
награда за мужество перед лицом врага.
   Игривый тон мгновенно помогает звучать в унисон. Я велю
ей подойти ближе к кровати и резюмирую разговор с Фроманом.
   - Что я должна делать? - спрашивает она.
   - Соглашайся. Но в то же время начинай подогревать
Шамбона... совсем невинно... как молодая женщина, в скором
будущем родственница... А родственные отношения допускают
маленькие вольности. "Добрый день, Марсель". Невинный
поцелуй утром. "Спокойной ночи, Марсель". Поцелуй
вечером... чуть-чуть нежнее - ведь старухи рядом нет,
Фроман вроде бы не обращает внимания. На самом деле он все
видит и перевернет все вверх дном, чтобы ускорить брак. А
когда вы поженитесь, придумай что угодно, чтобы он удалил
Марселя. Надо все пустить в ход, вплоть до того, чтобы
внушить ему, что этот кретин Марсель тебя преследует. В
каком-нибудь филиале непременно найдется подходящее место.
Мне необходимо, чтобы Шамбон терзался некоторое время, тем
более, что ты будешь ему позванивать, невиннейшим образом,
под предлогом проведать, как жизнь. Мне надо, чтобы он сох
по тебе. Я тоже буду ему позванивать. О его возвращении
позаботимся, когда он дойдет до кондиции.
   - Ты сошел с ума, - шепчет она.
   - А, господин комиссар! Клянусь, я не соскучился, нет.
Однако вспоминал, как вы там поживаете.
   Дрё аккуратно кладет на спинку стула плащ, кашне, шляпу -
он педант - и садится перед Ришаром, который сам с собою
играет в шахматы.
   - Как видите, - начинает он, - делаю вид, что продолжаю
следствие для госпожи де Шамбон.
   - Опять! Так эта комедия еще не скоро кончится?
   - Дело в том, что в ее соображениях есть определенная
логика. Для нее сомнений нет: брата убили. В таком
случае, кто?
   - Вот именно, кто? - повторяет Ришар.
   - Ваш конь, - замечает Дрё. - Я бы пошел. Вы позволите?
   Он передвигает фигуру на доске.
   - Браво, - соглашается Ришар. - Так вернемся к госпоже
де Шамбон. Может, она с приветом?
   - Может, и с приветом, только хитрюга. Ее последнее
открытие... о, уверяю вас, чего-нибудь да стоит!..
Представьте себе, она снимает трубку, но не для того, чтобы
звонить мне, - я для нее мелкая сошка, - а для того, чтобы
побеседовать с начальством, которое не решается послать ее
ко всем чертям.
   - Так что это за последнее открытие?
   - Она вбила себе в голову, что в Братскую помощь звонил
не ее брат.
   Ришар задумчиво скребет подбородок черным слоном.
   - Не понимаю.
   - Что тут непонятного? Очень даже понятно. И вовсе не
глупо. В самом деле, человек из Братской помощи слышал
голос, но ведь он не знает, какой именно голос у Фромана.
Это мог быть чей угодно голос.
   - Вы хотите сказать, что...
   - Не я хочу сказать. Она!.. Она хочет сказать, что ее
брата могли убить, а потом позвонить от его имени.
   - Придумано ловко, - допускает он. - Один такой ход, и
мне шах и мат.
   - Каким образом?
   - Ну конечно! Если все происходило так, как она
предполагает, преступление было преднамеренным. Трудно
представить себе таинственного убийцу, вошедшего через
застекленную дверь и сымпровизировавшего подобную сложную
мизансцену. Следовательно, преступник - кто-то из
проживающих в замке. Но Иза была у друзей, Шамбон в кино...
Остается... да, черт возьми... остаюсь я... Она клонит
именно к этому, старая кляча.
   - Вы быстро соображаете, - замечает Дрё.
   - Представьте, я знаю, сколько будет дважды два, и знаю,
что она меня терпеть не может. И вот доказательство.
   - О, доказательство! Вы явно торопитесь! - Комиссар
полиции по горло сыт ее домыслами, но городские власти
рядом, и комиссару очень хотелось бы положить конец
разговорам о деле Фромана. - Моя задача состоит в том,
чтобы управлять старой дамой, сказав ей примерно следующее:
"Нам это тоже приходило в голову, но только не надо, чтобы
преступник о чем-нибудь догадывался. В настоящее время мы
разыскиваем магнитофонную запись голоса господина Фромана.
Когда мы найдем кусок пленки (а он ведь часто выступал), мы
дадим его прослушать сотруднику Братской помощи.
   - Вы серьезно?
   - Ну а как же! Просто надо выиграть время.
   Ришар жадно затягивается.
   - Заметьте, - говорит он. - Все это мне абсолютно
безразлично. Даже скорее забавно. На вашем месте я
согласился бы с версией преступления.
   - Э, тихонько! Ни звука, ни слова. Будем помалкивать.
Это, кстати, в ваших интересах.
   Он надевает плащ, кашне, слегка надвигает набок шляпу,
протягивает палец к шахматной доске.
   - Продолжайте играть. Белый конь, да... против черного
слона.
   - Из вас вышел бы хороший партнер, - замечает Ришар.

   Не могло быть и речи о том, чтобы я присутствовал на
бракосочетании. Я был тем, кого следовало прятать, - бывший
ярмарочный паяц, калека, соперник и жертва в одном лице. На
некоторое время следовало стушеваться, не подавать признаков
жизни. Садовник приносил мне еду, словно заключенному.
Шамбон навещал тайком, впопыхах, все более и более
возбуждаясь.
   - В конце концов, - кричал он, - сделайте что-нибудь,
черт возьми! Вы ведь еще имеете на нее какое-то влияние.
Запретите ей принимать предложение дяди. Это чудовищно!
Вы-то прекрасно понимаете, что он ее покупает. Если бы я
был на вашем месте...
   - Ты бы его убил? - подсказывал я.
   Он смотрел на меня растерянно, однажды даже заплакал.
   - Да, я люблю ее. Вы правы... Ничего не могу с собой
поделать. Я словно не жил до сих пор. Вот вы, Ришар, вы
когда-нибудь любили?
   - Мне кажется, да.
   - И вы уже не помните, что с вами было?
   - Нет. Знаешь, все идиоты одинаковы.
   - А теперь вы выздоровели.
   - Я не выздоровел, я умер.
   Шамбон скривился.
   - С вами невозможно серьезно разговаривать. Вы не хотите
мне помочь?
   - Все очень просто, малыш Марсель. Давай его укокошим.
Нет, я не шучу.
   Вот что значит играть по крупному. Надо дать рыбке
попасться на крючок, а потом уж дергать леску. Шамбон
ускользал. Мне оставалось ждать. Два или три дня спустя он
сообщил, что у него с Фроманом была бурная сцена.
   - Я категорически отказался присутствовать на церемонии.
Сказал ему, что он выставляет себя на посмешище перед всем
городом, а Иза по его милости выглядит интриганкой - ничего
себе пара! В общем, наорал на него так, что он стал мне
угрожать. "Если ты сию минуту не замолчишь, я дам тебе
пощечину". Так и сказал. Но если бы он меня ударил, я бы
избил его в ту же секунду, клянусь вам. Что он о себе
возомнил?
   - А что мать?
   - В кои-то веки на моей стороне.
   - Ты доволен?
   - Когда выговоришься, легче на душе.
   - Согласен! Но что это меняет? А? Ты бы признался Изе,
что без ума от нее, - как знать, может, в последний момент
она и отказала бы Фроману.
   Молчание. Я нахожу эту минуту столь же упоительной, как
и те лучшие мгновения, которые выпадали на мою долю. Шамбон
бледен как смерть. Он взвешивает все "за" и "против" по
привычке примерного бухгалтера. Наконец решается:
   - Вы не могли бы поговорить с ней?
   - Ты что, смеешься?
   - Ничуть. Только начните. А потом... потом... думаю,
я выпутался бы. Впрочем, нет. Все кончено. Вы правы. Я
слишком долго медлил.
   Он уходит, как и пришел, бормоча что-то себе под нос, в
совершенной растерянности. Я тут же вызываю Изу, кратко
пересказываю разговор, по крайней мере то, что ей положено
знать.
   - У него земля уходит из-под ног. Не удивляйся, если он
выкинет какую-нибудь глупость.
   - Например?
   - Например... бросится к твоим ногам. Он из таких. Или
будет умолять, чтобы ты не выходила за Фромана. Я не хотел
бы теперь огласки. Рановато. Ты уверена, что можешь
подогревать его страсть, не доводя дело до скандала?
   - Трудновато, - говорит она. - Теперь, когда Шарль
обеспечил наше будущее.
   Она смотрит на меня озабоченно.
   - Послушай, Ришар. Ты хотел, чтобы я стала женой Шарля.
Меня от этого воротит. Не настаивай, чтобы в довершение
всего я подогревала желания несчастного Марселя. Это было
бы слишком мерзко.
   - Нет, не надо его возбуждать. Всего лишь выглядеть
снисходительной. Не отталкивать, если угодно. Когда он
попытается поцеловать тебя, мило пожури его. Дай понять,
что он опоздал, что его место занято. Ясно?.. Жури, но
любя. После свадьбы... Позднее... можно подготовить
развод...
   Она впервые чувствует, что я хитрю, притворяюсь, а потому
встревожена. Я спешу добавить:
   - Не забывай, Фроман уже дважды разводился. В третий -
раз плюнуть. Как только он заметит, что ты не пылаешь
страстью...
   - Ришар!
   - Прости. Я называю вещи своими именами. Но в конце
концов прав я или нет? Племянника он пошлет ко всем чертям,
а заодно и нас.
   - Ты представляешь, какие сцены мне придется выносить?
   - Я буду рядом.
   - Поклянись, что отдаешь себе отчет в том, что делаешь?
   Я хладнокровно клянусь, зная, что лгу ей. Ласкаю
кончиками пальцев ее щеку. Она пришла бы в ужас, если бы
только заподозрила, что я затеваю.
   - Ну, не бойся! Иди к нему, к этому проклятому Фроману.
Не такое уж он чудовище.
   И все же, помимо моей воли, нетерпение и тревога...
Какая пытка! Бывало, я не только мог создавать событие, но
и конструировать его в мельчайших деталях, доводить до
состояния отлаженного механизма.
   Но Шамбон?.. Солома, намешанная в металл. Непостоянный,
кидающийся в крайности. Хуже мальчишки. А если, к
несчастью, он и впрямь начнет интересовать Изу? Грубые
страсти вокруг нее! Страсти, которые я поощрял, почти что
зажег собственноручно... Иза - это Иза, сердце мое, душа
моя. Но в конце концов ее покинул демон подвижничества.
Впервые она узнала, что такое покой, комфорт и, пусть лишь
на ощупь, богатство... Шамбон тут как тут, готов все
бросить к ее ногам. Глупец. Ничтожество. Трус. Я уже
мало что значу. Иза всего-навсего женщина. Когда я убью
Фромана... в том-то и дело: этому ничтожеству я даю
зеленую улицу... Вот почему мне нужно ее соучастие в
преступлении... это единственный способ отнять у него Изу.
В каком же дерьме я увяз! Из-за мелкого тщеславия!
   Ладно. Продолжаю свой бортовой журнал. Прошло несколько
дней. Немало дней. День свадьбы приближался. Что же
дальше? Пустота. Иза нервничает. Шамбон все больше и
больше выводит меня из себя. Нашел, с кем говорить о своей
любви! Мы кружимся вокруг этой нездоровой страсти, как
студенты-медики вокруг патологии беременности. А Иза? Она
примеряет наряды. По горло занята приготовлениями к
светской церемонии. Пытается утаить от меня свою
непристойную радость, а сама так и светится. Я сам пожелал
все это. А теперь локти кусаю. И вот канун свадьбы.
Записываю.
   Иза ворвалась как вихрь. Приоткрывает дверь:
   - Готово! Марсель...
   - Что? Объясни ради бога.
   - Марсель... Чуть меня не задушил. Целовал силой! А
Шарль рядом в комнате. Мог нас застать.
   - Надеюсь, ты его отбрила?
   - Не посмела. Бедный мальчик! Он никогда ни с кем не
целовался. "Я не виноват, что люблю вас!"
   - И тебя все еще волнует это обстоятельство?
   - Согласись, что:.. Постой. После приема мы отправимся
на остров Олерон.
   - Как?! Это не предусмотрено программой!
   - Нет. Я даже не знала, что у Шарля там вилла. Он хочет
провести там дней десять.
   Я тихонько набиваю трубку, чтобы дать уняться сердцу:
   - Вот видишь, я не делаю из этого драмы.
   Она перебегает комнату, молча прижимает меня к себе и
исчезает. Мне остается только напиться и впасть в
спасительное пьяное забытье. Начну сию же минуту...
   С этого момента в моих воспоминаниях - туман. Жермен
приносил мне коньяк: "Вам не следовало бы столько пить.
Вот заболеете, а я буду виноват". Зато время летело с
изумительной быстротой. Шамбон заходил ко мне, когда мог.
И не долго думая, последовал моему примеру... После пары
рюмок он гарцевал на грани лирического опьянения.
   - Она любит меня! - кричал он. - Она все мне обещала.
   Я скрывал от вас. Представьте, я целовал ее, а она,
знаете, что она мне сказала? Она мне сказала: "Потом".
   (Мерзавец! Ничтожество! Лгун!)
   - И тем не менее она жена другого.
   - Да, если угодно. Но любит она меня - Иза, красавица...
За Изабеллу!
   Он поднимал рюмку, опрокидывал ее одним махом,
откашливался, затем растягивался на моей кровати.
   - Расскажите мне об Изе... У нее был мотоцикл?
   - Да. Красный "кавасаки". Она стояла на седле, затем
ловила веревочную лестницу, сброшенную с вертолета.
   - Представляю... как воздушная гимнастка... С ума
сойти!
   - О! Это пустяки. Вообрази только, однажды она сделала
одиннадцать кульбитов в "Фольксвагене"... Надо резко
затормозить на скорости 80 километров в час, затем поворот,
а дальше все идет само собой... только уж тряхнет тебя,
будь здоров! Она немного повредила себе левое запястье...
До сих пор шрам.
   - Не может быть, - бормотал он.
   - Что не может быть?
   - Да то, что она меня любит. Меня!
   Без всякого перехода он ударялся в меланхолию, и дело
доходило чуть ли не до слез. Я подливал ему в рюмку...
   - Ты уверен, что она сказала "потом"?..
   Он оживал, жадно хватал рюмку.
   - Уверен. Но сначала она поцеловала меня сама.
   - Но, может, "потом" означает, что она подождет, пока не
овдовеет?
   - О, клянусь тебе, ей недолго ждать.
   Он задумывался о насилии, на которое был неспособен. Я
же, будто у меня и не было иных забот, как помочь ему,
говорил:
   - Мне пришла в голову одна мысль. А что, если твой дядя
покончит с собой?
   Кажется, немыслимо произносить подобные вещи
хладнокровно. Но в алкогольном угаре дело представлялось
мне вполне реальным, тем более что я уже долго обдумывал
его. Шамбон был не в состоянии рассуждать на эту тему.
Более того, моя идея показалась ему блестящей. Он шумно
высказал свое одобрение.
   - Только, чур, надо, чтобы это было похоже на настоящее
самоубийство. По неизвестной причине твой дядя мог бы
выстрелить в себя из револьвера: это выглядело бы
правдоподобно.
   - У тебя есть револьвер? - спрашивал Шамбон.
   - Конечно. Когда я играл в гангстеров, я был вооружен.
Где-то там... Автоматическое оружие бельгийского
производства. Могло бы пригодиться. Но было бы лучше, если
бы револьвер принадлежал твоему дяде.
   - А у него как раз есть... Валяется где-то в ящике в
библиотеке. Это все знают. Идемте со мной - покажу.
   Вот так, пока Фроман с Изой гуляли по пляжам острова
Олерон, мой план принял конкретные очертания и начал
будоражить воображение Шамбона. В его сопровождении я
впервые посетил личные апартаменты Фромана, его кабинет,
библиотеку. Ковыляя на костылях, я все высматривал,
запоминал подробности: как расставлена мебель, расположение
дверей, выходивших в парк.
   - Вот видишь, достаточно застать его врасплох, и можно
застрелить в упор. Кроме того, мне пришло в голову еще
кое-что. Идея недурна, но подожди немножко... Прежде всего
револьвер.
   Это был старый военный револьвер в довольно хорошем
состоянии. Я его разобрал, чтобы посмотреть, все ли в
порядке. Барабан действовал хорошо.
   - А ну-ка, попробуй.
   Шамбон отпрянул, словно я протянул ему змею.
   - Нет, я не смогу, - пробормотал он.
   - А если это сделаю я, хватит у тебя смелости говорить по
телефону?
   - Думаю, что да. Но зачем?
   Там, в кабинете Фромана, я и рассказал Шамбону о
задуманном. По мере того, как я говорил, план все более и
более прояснялся, и вскоре мы оба были возбуждены настолько,
что, появись старик в то самое мгновение, мы бы его
пристукнули.
   - Гениально! - повторял Шамбон.
   Он был сильно под парами и воспринимал мой план как некую
великолепную мистификацию. Возражения должны были появиться
позднее. Я перезарядил оружие и долго вытирал его, прежде
чем снова положить в ящик.
   - Ты меня понял, - обратился я к Шамбону. - Риска
никакого, при условии, что ты будешь держаться с матерью как
подобает. Но все полетит к чертям, если такой недоверчивый
человек, как она, что-нибудь заподозрит. Тогда - тюрьма.
   Словечко попало в точку. Шамбон рухнул в кресло.
   - Хочешь запугать меня, - прошептал он.
   Пользуясь его смятением, я продолжал:
   - Выбирай... тюрьма или Иза.
   На его жалкой физиономии легко было проследить перипетии
борьбы, разыгравшейся в его сознании. Я не сомневался в
успехе. Мало-помалу к нему