тебе  необходимо  выспаться  или  обратиться  к
психоаналитикам. Однако, мне кажется, сейчас  лучше  поспать.  Допивай  свой
кофе и беги домой. Позвони мне завтра.
   - Обязательно.
   Веки моего спутника опустились. Свет в "Серале" пригасили,  и  я  не  был
уверен, что и мои веки не поползут вниз.  В  центре  маленькой  танцевальной
площадки  появилось  какое-то  пятно.  Начиналось   представление.   Марсель
объявил,  что  скоро  начнется  шоу.  Последовали  несколько  бойких  реплик
конферансье, за ними - несколько шуток в микрофон. Затем микрофон убрали,  и
освободилось место  для  танцоров-апашей.  Апаши  в  гареме.  Они  танцевали
хорошо, хотя и были не на месте. Затем посетителям клуба была предложена еще
пара номеров. Я ждал, когда же начнется стриптиз.
   И вот наконец  в  освещенный  круг  крадучись  вошла  высокая  грациозная
брюнетка. Она приблизилась к краю танцевальной площадки. Я  ждал,  когда  же
конферансье уберет микрофон, девушка тоже в нерешительности стояла и  ждала.
Я подумал, что по всем показателям это стриптизерша.
   Микрофон все еще стоял на месте - и будь я проклят, подумал я,  если  она
не подойдет и не начнет петь!
   Она действительно пела как стриптизерша. При этом ее чрезвычайно  большая
грудь соблазнительно поднималась и опускалась. Серебристое платье с  высоким
воротником плотно облегало вызывающие формы певицы.  Брюнетка  пела,  плавно
покачиваясь взад и вперед. Мне было приятно на нее смотреть.
   Закончив свой номер, певица поклонилась с полным безразличием на  лице  и
улыбнулась только тогда, когда зажегся свет и  раздались  аплодисменты.  Она
была довольно близко от нас,  поэтому  я  широко  ей  улыбнулся,  когда  она
покидала сцену. Брюнетка посмотрела на меня. Сквозь меня. И снова - на меня.
Я продолжал улыбаться, показывая все свои зубы, и  бурно  аплодировать.  Она
спустилась к эстраде и, обойдя площадку  и  эстраду,  подошла  к  завешенной
бархатом  арке.  Там  стоял  мой  старый  приятель  "красный  нос",  который
беседовал с облаченным в смокинг Виктором Пилом. Певица с могучей  грудью  с
минуту поговорила с ними, взглянула через плечо на меня  и  снова  принялась
болтать. Потом она скрылась в арке. Келли встал.
   - Мне нужно идти, - сказал он каким-то басом. - Поймаю такси.
   - Я подвезу тебя, - предложил я.
   - Нет, нет. Нет,  -  пробормотал  он.  -  Меня  устраивает  такси.  -  Он
неуверенно шагнул и закачался. - Б-р-р, жена убьет меня...
   - Если останешься жив, позвони мне завтра, - бросил я ему вслед.
   Он кивнул и двинулся с места. Я вдруг что-то вспомнил.
   - Эй, - позвал я его, - вернись!
   Репортер остановился и,  развернувшись,  направил  свои  стопы  в  нужном
направлении. Я дал ему номерок из гардеробной:
   - Возьмешь свою шляпу. Скажи блондинке, Шелл, мол, шлет ей свою любовь.
   Я проглотил свой кофе и  поднял  глаза.  Около  столика,  глядя  на  меня
ледяными, голубыми глазами, стоял Виктор Пил. Более того, рядом с ним стояла
крошка с могучими легкими. Она улыбалась. Но не ему, а мне.
   - Хэлло, Пил, - поприветствовал я его.  -  Вы  принесли  счет?  Все  было
великолепно.
   - Не надо счета, - проговорил он, приподняв толстую губу и обнажив кривые
зубы. Похоже, он улыбался. Не надо счета! Крутой парень!
   Он повернулся к грудастой.
   - Глория, - сказал он высокопарно, -  это  мистер  Скотт.  Шелдон  Скотт.
Мистер Скотт, мисс Глория Уэйн.
   Я учтиво поздоровался. Она взяла мою руку и сжала ее в  своих.  Это  было
приятно.
   - Здравствуйте, мистер Скотт, - промурлыкала она и отняла руку.
   - Присоединитесь ко мне? - Я пододвинул стул Глории, а  типу  предоставил
усаживаться самому.
   Подошел официант. Он для виду смахнул что-то со скатерти, убрал мой  кофе
и принял наш заказ на спиртное. Как-то  незаметно  и,  главное,  сразу  я  и
девушка перешли на "ты".
   Толстяк Пил прервал наш разговор, который обещал много приятного:
   - Вы хотели обсудить что-нибудь со мной, мистер Скотт?
   - Пока нет. - Я перевел взгляд с Глории на гораздо менее  привлекательные
коричневые усы и небритые щеки Пила. - Я немного прощупал почву, но  пока  у
меня нет ничего серьезного. Мне кажется, однако, что дело  пойдет.  Скоро  я
свяжусь с вами.
   Принесли напитки, и Пил принялся за свой коктейль с шампанским.
   - Вы по-прежнему считаете мою просьбу подозрительной? - спросил он.
   - До некоторой степени. Однако она начинает  приобретать  смысл.  Похоже,
что вы были правы.
   - Я редко ошибаюсь, - заметил  он  самоуверенно.  Подошел  красноносый  и
похлопал Пила по плечу.
   - Босс, парень предъявил к оплате крупный чек, - сказал  он  хрипло.  Его
голос звучал так, будто он говорил под дождем. Пил извинился и встал.
   Красный нос дыхнул мне в лицо:
   - Так что ты сказал по поводу гардении? Я взглянул на лацкан его пиджака.
Цветка в петлице не было. Не было видно и вздутия под мышкой. Вообще ничего.
   - Ну, - сказал я, - вы принимаете все чересчур всерьез!
   Охранник удовлетворенно улыбнулся и, повернувшись, последовал за Пилом  в
глубь клуба. На правом бедре что-то оттопыривалось.
   - Может, Пил не вернется? - спросил я Глорию.
   - Возможно. Я поинтересовалась у  него,  что  это  за  человек  с  такими
клыками. А он, оказывается, знает вас. Вот я и попросила представить меня.
   - Я польщен. На самом деле у меня ведь нет клыков...
   - Я знаю. Не  правда  ли,  я  бесстыдница?  -  нисколько  не  смутившись,
спросила она.
   - Дерзкая.
   Певица все еще была в серебряном платье, обтягивавшем  ее,  словно  кожа.
Поставив локоть на стол, она подпирала рукой подбородок. И вдруг наклонилась
и перегнулась через стол. Интересно, настоящие ли они?
   Или,  может  быть,  ее  груди  сделаны  из  пластмассы  или   чего-нибудь
подобного? Если же настоящие, то интересно, застрахованы ли?
   Я обдумывал, следует ли мне еще выпить.
   - Еще стаканчик?  -  словно  читая  мои  мысли,  спросила  она,  разрешив
проблему.
   Нам подали напитки, и мы медленно потягивали их, пристально глядя друг на
друга. Так продолжалось довольно долго.
   - Вы можете отвезти меня домой, Шелл? - наконец спросила она.
   Мне не хотелось отказывать ей, но пришлось.
   - Я сейчас  полупьян,  -  пояснил  я,  -  и  к  тому  времени,  когда  вы
протрезвеете, у меня перед глазами все еще будут летать гуппи. Кроме того, у
нас с вами еще есть работа.
   - Я свою закончила, - возразила брюнетка. - Я закончила. Все.
   - Вы не участвуете в шоу? - удивился я.
   - Участвую. Но оно закончено. Сегодня было два  отдельных  представления.
Они оба закончены. Показывали только лучшие номера, - сказала она и добавила
извиняющимся тоном:
   - Я не хочу представить дело так, будто я - самое лучшее.
   Я улыбнулся:
   - Вы, без сомнения, лучшая.
   - Значит, вы отвезете меня домой?
   - Мне нужно еще работать.
   - Какой исполнительный мальчик! Вы хотите, чтобы я шла пешком?
   Заколебавшись, я взглянул на нее.
   - Я призываю вас рискнуть! - капризно продолжала она.
   Я уступил.
   - О'кей. Пошли с папочкой! - допив остаток напитка, бросил я.
   - Хорошо, папочка.
   Плотоядно оглядев ее, я вышел из клуба. Глория следовала за мной. Проходя
мимо гардеробной, я увидел Максайн. Она стояла подбоченясь и  очень  холодно
смотрела на меня. Я подмигнул ей из-за голой спины Глории.
   - Шелл шлет свою любовь! - проговорил я, проходя мимо.
   Она взорвалась:
   - Чепуха!

Глава 6

   На улице стало еще прохладнее. После гула и смеха, царивших  в  "Серале",
за его стенами мне показалось тихо, как в могиле.  Глория  вцепилась  в  мою
руку, будто это был сверток со стодолларовыми купюрами, и держалась за меня,
пока служащий в униформе вывел мой "кадиллак" и поставил его перед входом. Я
сел за руль, брюнетка скользнула внутрь  и  продолжала  вертеться,  пока  не
устроилась, тесно прижавшись ко мне.
   - Послушай, беби, мне ведь нужно работать. Я  должен,  по  крайней  мере,
сдвинуть с места машину...
   Она захихикала. Я подумал, над чем она смеется? Может, над тем, о  чем  я
сейчас думаю?
   - Это недалеко, - прошептала она.
   - Что недалеко? - не понял я.
   - Гм-м... - Дыхание Глории щекотало мое ухо.
   - Что недалеко? - повторил я вопрос.
   - Мой дом. Это на Парквью-стрит. Я тебе покажу...  После  того  как  она,
приятно прижимаясь ко мне  своим  полным  телом,  показала  мне  дорогу,  мы
свернули с Уилшир на Парквью. Машина остановилась перед  крошечным  домиком,
который, как наряд невесты, весь утопал в розах.  Певица  дала  мне  ключ  и
позволила открыть ей дверь.
   - Входи, - пригласила она.
   - Послушай, но мне надо работать... - слабо сопротивлялся я.
   - Да ладно! Уже слишком поздно для дел. Или, может, ты хочешь отправиться
домой спать?
   - Да, я думал об этом...
   - Ну, так перестань думать. - Она лукаво улыбнулась. - Думай вместо этого
обо мне. Поспишь  подольше  завтра  утром,  если  захочешь.  Мне  необходимо
общество, а ты - подходящая компания.
   - Ну... - замялся я.
   - Входи, входи. Сейчас я приготовлю тебе выпить. Ну, черт возьми, мог  же
я позволить себе выпить стаканчик!
   У Глории был приятный дом.  Входная  дверь  вела  в  маленькую  гостиную,
соединявшуюся в задней части с небольшой кухней. Около кухни была  еще  одна
дверь, как я понял,  в  смежную  комнату.  Справа  находилось  еще  какое-то
помещение,  отделенное  от   гостиной   плотной   темно-синей   драпировкой,
прикрепленной медными кольцами к  металлическому  карнизу.  Драпировка  была
немного сдвинута в сторону, и я мог видеть туалетный стол с большим зеркалом
и огромную голливудскую кровать под белым покрывалом. Это была  спальня.  На
туалетном столике стояла пара фотографий. На  одной  из  них  был  изображен
неизвестный мне человек, а другая очень напоминала Виктора Пила.  Собственно
говоря, это и был Пил.
   - Уютно, - сказал я.
   - По моим возможностям, - откликнулась она. - Мне здесь нравится. Садись,
я сейчас все приготовлю.
   - Я заметил у тебя в спальне пару мужчин, - пошутил я.
   Она удивленно взглянула на меня.
   - На туалетном столике. В рамках.
   - О! - воскликнула она. - Эти? Ты меня удивляешь!
   - Один из них - Пил!
   - Да. Босс. Он ко мне удивительно хорошо относится. - Она нахмурилась.  -
Я ведь не слишком хорошо пою, верно?
   Я не стал  ее  разуверять  и  оглядел  повнимательнее  гостиную.  Большой
цветной телевизор, аудио- и видеоустановка, проигрыватель у входа в спальню,
немного подальше - мягкое серое кресло. Драпировки, в  дальнем  углу  -  два
таких же кресла. Половину стены напротив  входа  занимало  огромное  окно  с
темно-синими шторами. Перед окном стояла длинная  кушетка.  Я  опустился  на
нее.
   Глория исчезла в маленькой кухне, и я услышал, как она гремит стаканами и
кубиками льда. Затем она высунулась из двери и спросила:
   - Что ты хочешь? Скотч, бурбон, джин? Я встал и подошел к двери кухни.
   - Бурбон, пожалуйста. С водой. Не очень  много  воды.  Брюнетка  занялась
смешиванием, а я наблюдал за тем, как она отмеривает компоненты на глазок, -
она не была искусным барменом. Глория  наливала,  смешивала,  наклонялась...
Платье великолепно обтягивало ее полные формы. Я  снова  подумал,  настоящие
они у нее или приобретены в дамском магазине под названием "Сверхсекретно".
   - Вот. - Она снова подвела меня к кушетке, села на некотором расстоянии и
протянула мне стакан. Это был мягкий,  хороший  бурбон.  Глория  попробовала
свой напиток, потом сделала глоток и тут же выпила его залпом и поставила на
колено пустой стакан.
   - Ого! - воскликнул я.
   - По правде говоря, я не очень это люблю, - призналась певица. -  Я  пью,
чтобы хорошо себя чувствовать. - Она покачала головой. - Мне сейчас хорошо.
   Она встала  и  обошла  кушетку.  Я  медленно  проглотил  половину  своего
напитка, как вдруг услышал какой-то металлический звук. Я  повернул  голову.
Глории не было видно, темно-синяя штора, закрывавшая вход  в  спальню,  была
задернута. Я быстро проглотил остаток своего бурбона.
   За портьерой ощущались какие-то движения, слышались  звуки  мелодии.  Она
начала  расслаблять  меня,  в  то  время  как  я  продолжал   наблюдать   за
драпировкой.  Глории  понадобилось  около  пяти   минут.   Наконец   занавес
раздвинулся, и я увидел Глорию, освещенную сзади теплым, мягким светом.  Она
изменилась. О, как она изменилась! На ней  было  серое  дымчатое  прозрачное
неглиже, которое, казалось, обыкновенный паук мог сплести за неделю.  Глория
с улыбкой направилась ко мне. Она шла  как  девушка,  исполняющая  свадебный
таитянский танец. Я ее не  остановил.  Я  люблю  танцы.  Покачивая  бедрами,
брюнетка подошла к большому окну с шаловливой улыбкой на  губах  и,  потянув
плетеный шнур, задернула занавески. Затем она прислонилась к стене.
   - Нравится? - проворковала она.
   - Очень, очень нравится.
   Мой язык болтался, как веревочка. Девушка рассмеялась  глубоким,  грудным
смехом:
   - У тебя пустой стакан. Давай, я тебе повторю. Она близко подошла ко мне,
взяла из моей руки стакан. Ее грудь была настоящей. Действительно настоящей.
   Брюнетка опасно наклонилась, взяла обеими руками мою  голову  и  откинула
ее, смеясь глазами и губами. Холодный стакан, который она  держала  в  руке,
прижался к моему уху, и я почувствовал ее губы, теплые,  даже  горячие.  Они
прижались к моим. Эти губы были очень мягкими, как бархатные занавески, даже
мягче.  Это  было  сначала.  Затем   они   стали   твердыми,   настойчивыми,
требовательными. Я подумал, а нужен ли мне еще стакан бурбона, и решил,  что
нет. Я был прав.

***

   Я открыл ключом дверь своей квартиры, вошел и включил  свет  -  маленькую
настольную лампу справа от двери. В первой комнате у меня было два аквариума
с тропическими рыбками. Рыбы как люди.  Они  не  любят,  чтобы  в  глаза  им
внезапно ударил яркий свет.
   Мне казалось, что я уже целую неделю на  ногах.  Я  вошел  в  кухоньку  и
заглянул в холодильник. Нашел бутылку и приготовил себе крепкий стаканчик на
ночь. Было половина четвертого ночи.
   Квартирка у меня маленькая, состоит из смежных комнат - кухоньки, спальни
и ванной в "Спартан-Апартмент-отеле" на Норт-Россмор-стрит, в Голливуде. Это
совсем недалеко от "Уилшир-Кантри-клаб". Квартира удобная. В  гостиной  одно
глубокое кожаное кресло для меня, еще два коричневых очень мягких  кресла  и
очень большой, шоколадного  цвета  диван.  Три  пуфика  разбросаны  по  всей
комнате как попало. Пол покрывает золотисто-желтый, от стены до стены, ковер
с высоким мягким ворсом: ступаешь по нему, и кажется, что идешь по  матрасу.
Есть большой низкий черный лакированный кофейный столик, на котором валяются
последние  номера  журналов  "Плейбой",  "Аквариум"  и   "Кавалер".   Причем
размещены они довольно искусно - так, чтобы прикрыть  водяные  круги,  давно
оставленные стаканами со спиртным. Комнату украшает искусственный  камин,  а
над ним - квадратная картина  с  изображением  обнаженной  женщины.  Картина
выполнена яркими масляными красками.
   Нравится? Ну и идите к черту. Мне очень нравится.
   Ну а теперь опишем спальню: голливудская постель, конечно,  подушки,  два
стула, туалетный столик. В ванной -  комбинация  ванны  и  душа,  коричневый
изогнутый  по  форме  тела  керамический  унитаз  и  медицинский  кабинет  с
зеркалом. Наконец,  в  кухоньке:  газовая  плита,  холодильник,  уголок  для
завтраков. Бутылка бурбона. Еда.
   Я отнес свой напиток в спальню  и  начал  вылезать  из  своей  одежды.  Я
повесил серый габардиновый костюм в шкаф, повесил на  крючок  свой  галстук,
засунул  специальные  деревянные  распялки  в   коричневые   ботинки   фирмы
"Кордован" и бросил рубашку, трусы и носки в мешок для грязного белья.
   В ванной встал под душ. Стоя под жесткими, брызжущими струями воды,  я  с
удивлением думал о людях, с которыми  мне  пришлось  столкнуться  в  течение
этого длинного, но интересного вечера. Со мной уже бывало такое: я  встречал
более  интересные  фигуры,  чем  те,  которые  изображены  на  квитанции  из
китайской прачечной. Да, сегодня был интересный вечер.
   Я намылился, обмылся, выключил  душ  и  растерся  толстым  полотенцем.  В
постели, поставив оба будильника на восемь часов утра, я лежал при  открытых
окнах, накрывшись простыней и ощутив наконец некоторую прохладу. Я  думал  о
Глории, Максайн, Робин и Джо, пока не погрузился в сон.

Глава 7

   Я услышал только последние  звонки  первого  будильника,  перекатился  на
другую сторону кровати  и  начал  снова  погружаться  в  прекрасную  картину
несуществующей страны, где черноглазые гурии в  прозрачных  бюстгальтерах  и
целлофановых юбках шаловливо танцевали вокруг моего трона. Девушка с  пышным
бюстом и копной рыжих волос щекотала мою щеку своими длинными  ресницами.  Я
взглянул в ее раскосые зеленые глаза,  находившиеся  совсем  близко,  и  они
вдруг превратились в два уголька. Ее ресницы начали расти, удлиняться, потом
утолщаться и превратились в острые железные шипы,  которые  стали  впиваться
мне в шею.
   Второй, большой будильник прозвучал как гонг в бочке для  дождевой  воды.
Ночной кошмар мгновенно рассеялся. Я сел, выругался  и  посмотрел  на  часы.
Восемь  часов  утра.  Абсолютно  мерзкое,  несчастное  время  суток.   Я   с
отвращением провел языком  по  небу,  сжал  губы,  поморгал  и  стремительно
выкатился из постели. Стоявшая на столике около меня кружка свалилась,  чуть
не стукнув меня по макушке. Внутри моего черепа, вероятно,  еще  сохранились
следы вчерашней драки. Встряска от движения, которое я сделал, спуская  ноги
на пол, отдалась болью в моей макушке.
   Выхватив из шкафа халат, я потопал в ванную, плеснул водой себе  в  лицо,
почистил зубы и провел гребешком по волосам. Правда, с волосами при этом  не
произошло никаких изменений.
   В кухоньке я поставил на плиту воду, чтобы она закипела, включил кофейник
и снял с полки коробку каши. Да,  именно  каши.  Завтрак.  Мысль  о  плотном
завтраке всегда заставляет меня испытывать чувство обреченности.
   Я  высыпал  горсть  хлопьев  в  кипящую  воду  и  стал  наблюдать.   Каша
тошнотворно булькала,  и  мой  желудок  отвечал  ей  таким  же  тошнотворным
бурлением. Не раздумывая, я отнес кашу в ванную и вылил прямо в керамический
унитаз. Быстро и просто. С завтраком было покончено. Я одолел  один  тост  и
две чашки черного кофе, после чего наконец проснулся.
   Я облачился в серо-голубой габардиновый костюм.  Потом  довольно  надолго
задержался, выключая свет в аквариуме. Накормил рыб живыми дафниями, наконец
расправил плечи и вышел из квартиры.
   Жесткое и бесстыдное, как энергичный делец с Мейн-стрит, солнце поднялось
уже до половины неба. На улице не было  ни  малейшего  ветерка.  Смог  щипал
глаза. Американский флаг над  "Уилшир-Кантри-клаб"  бессильно  и  неподвижно
висел в дымке смога.
   Я сел в "кадиллак", свернул с Россмор на Розвуд и направился к  Северному
Виндзору.
   Мне казалось, что ей идут блузка и укороченные брючки. Но в  обтягивающем
желтом  свитере,  клетчатой  белой  юбке,  прозрачных  нейлоновых  чулках  и
коричневых с белым туфлях на шпильках она возбуждала еще больше.
   - О, доброе утро, мистер Скотт! Вы бодрый и ранний,  -  произнесла  Робин
мягким, приятным голосом.
   - Я подумал, что кое-что забыл вчера вечером. Решил заскочить, чтобы  еще
немного поговорить.
   Девушка нахмурилась, но открыла дверь и предложила  мне  войти.  Я  вошел
и.., ну-ну! Там, на том же желто-зеленом диване,  снова  сидел  раздраженный
мистер Кэш. На нем был новый коричневый твидовый костюм, но  лицо  сохраняло
прежнее мрачное выражение.
   - Доброе утро! - весело поздоровался я. Он медленно поднялся с дивана  и,
широко расставив ноги, свирепо уставился на меня.
   - Ради Христа, ты, ищейка, почему не занимаешься своими бумагами? Ты что,
никогда не остаешься дома? - злобно спросил он.
   Мне уже порядком надоели  этот  высокомерный  взгляд  и  это  рычание.  Я
ответил не задумываясь:
   -