иридон размял пальцами дешевую "Любительскую" папиросу. Привык  уже
к таким репликам и не реагировал на них: каждый курит что ему по вкусу. Он
видел даже одного доктора наук,  дымившего  "Памиром"  и  не  стыдившегося
этого.
     - Так что же у тебя за дело? - немного помолчав, спросил Омельян, и в
его глазах снова вспыхнула искра интереса.
     - Есть небольшое предложение... Помнишь,  ты  говорил  мне  про  того
профессора? Ну, у которого иконы...
     - Ну и что же?
     - Я познакомился с одним парнем... Замки для него  не  проблема...  -
Говоря это, Климунда пристально смотрел на Иваницкого. Неужели  откажется?
Ведь любит же превыше всего деньги и должен решиться на риск. - Так  можно
эту коллекцию...
     - Откуда знаешь этого парня?
     - Зачем тебе?
     - Так, любопытно.
     - Не догадываешься, откуда такие берутся?
     Иваницкий задумался.
     - Твое предложение мне в принципе нравится, - наконец вяло  заговорил
он. - Может, все-таки выпьешь кофе?
     - Охотно... - облегченно вздохнул Климунда.


     На  подкладке  кепки,  потерянной  преступником  у  окружного  шоссе,
эксперты нашли несколько волосков. Утром  майор  Шульга  знал,  что  кепку
носил мужчина лет тридцати - тридцати пяти, брюнет, начавший лысеть, и что
он недавно стригся. Майор даже узнал группу его крови.
     Круг поисков сразу сузился.  Грабитель  был  из  Вишнянки,  очевидно,
строитель, примерно сорок второго года рождения. По всему  видно,  что  он
хорошо знал местность...
     Весь день майор просидел с участковым инспектором  Вильченко,  изучая
список обитателей поселка. Оказалось, что среди них было много  строителей
- десятки маляров, штукатуров, столяров...
     Постепенно  список  уменьшался...  Сначала  вычеркнули  всех   совсем
молодых и пожилых. Потом Вильченко,  знавший  каждого  жителя  Вишнянки  -
работал  тут  полтора  десятка  лет,  -  вычеркнул  всех  белобрысых.  Вне
подозрений были еще двое.
     - Владимир Пухов, - объяснил  Вильченко  майору,  -  вместе  с  женой
четыре дня назад поехал на Азовское море. А вот этот, Мазуренко,  уже  две
недели в больнице.
     В списке осталось четверо...
     ...Вильченко шел впереди, а Шульга с оперативником в  штатском  -  на
некотором расстоянии за ним. Участковый держал под мышкой портфель...  Они
условились, что Вильченко будет заходить в  дома  будто  бы  для  проверки
паспортного режима, заглядывать в домовые книги и незаметно выяснять,  где
было позавчера вечером подозреваемое лицо.
     Дальше надо было действовать, учитывая, что кто-то из  четырех  имеет
оружие и может применить его.
     Из первого дома Вильченко вышел довольно быстро. Сообщил: Казанцев  в
командировке. Уже вторую неделю. Их бригада что-то монтирует в Конотопе.
     - Теперь  Набоченко?  -  спросил  Шульга,  хотя  они  заблаговременно
условились о порядке проверки подозреваемых.
     Вильченко кивнул.
     - Его дом в переулке направо.
     Набоченко больше всего интересовал Шульгу. Сидел в тюрьме за кражу  и
после отбытия наказания успел  "заработать"  пятнадцать  суток  за  мелкое
хулиганство.
     Дом Набоченко выходил окнами прямо на улицу. Вдоль дорожки  -  цветы.
По обеим сторонам - яблони. Нарядный двор заботливых хозяев.
     Борис Набоченко спал на раскладушке  под  кустом  сирени.  Участковый
огляделся вокруг, увидел старушку, спешившую к нему из огорода, приветливо
улыбнулся ей. Бывает же такое:  родители  Бориса  -  образец  для  всех  в
Вишнянке, настоящие труженики,  честные  и  уважаемые  люди,  а  сын,  как
связался еще в  школе  с  компанией  лоботрясов,  так  и  до  сих  пор  не
разойдется.
     - Как дела, Катерина Власьевна? - приветливо спросил у старушки.
     Та вытерла правую руку фартуком,  подала  лодочкой,  боязливо  бросив
взгляд на Бориса.
     - Натворил что-нибудь мой?
     - Поговорить надо, Власьевна. - Вильченко подвел старушку к  калитке,
чтобы Борис, если бы случайно проснулся, не мог ничего услышать. - Где ваш
сын был позавчера вечером?
     У  старушки  испуганно  задрожали  губы,  она  неопределенно   пожала
плечами.
     - Не хотите, не говорите, Власьевна, - сердито буркнул участковый.  -
Сами выясним. Но вы же не сможете не сказать правду. Хотя это  и  повредит
вам...
     Старушка махнула рукой.
     - Борис поздно вернулся позавчера пьяный...
     - Не говорил, где был?
     - А мы уже и не спрашиваем. Все равно  не  скажет.  Еще  и  ругается,
угрожает...
     - На работе в тот день был?
     - Ушел утром.
     - Деньги у него есть?
     - А кто ж его знает? Иногда что-нибудь старик у  него  и  возьмет,  а
вообще спускает все, что получает.
     - Вы побудьте тут, Власьевна. - Вильченко сделал знак Шульге,  и  они
втроем направились к раскладушке. Участковый нагнулся над Набоченко.
     - Вставай, Борис! - Тот сладко храпел, и Вильченко потормошил его  за
плечо. - Вставай!
     Набоченко недовольно пробормотал что-то, раскрыл глаза и вдруг сел на
раскладушке, напрягшись, словно и не спал.
     - Ну, что тебе? - заморгал глазами, огляделся, но, увидев еще  двоих,
испуганно улыбнулся. - Что вам?
     Вильченко  быстро  обыскал  его,  заглянул  под  подушку.  Борис   не
сопротивлялся, неуклюже поднял руки, пока его ощупывали,  недобро  смотрел
исподлобья. Потом участковый принес скамейку, они  сели  перед  Набоченко,
оперативник стал на всякий случай у него за спиной. Вильченко спросил:
     - Где ты был позавчера вечером?
     По лицу Бориса пробежала тень.
     - Где был, там меня уже нет.
     - Отвечай, не то вынуждены будем задержать тебя.
     - А мне не привыкать...
     - Вы, Набоченко, не шутите, - вмешался Шульга. - У нас нет времени на
шутки. Отвечайте на вопросы, понятно?
     - Чего уж тут не понимать, начальник! - сразу посерьезнел Борис. - Но
ведь надоело: что бы где ни случилось - сразу к Набоченко...
     - Сами даете для этого повод, - сурово проговорил Вильченко.
     - Так где вы были позавчера?
     - Гулял. С ребятами у магазина постояли, на троих скинулись.
     - Вечером в магазине водку не продают.
     Набоченко хитро подмигнул.
     - Это кому и как... Верка там работает, а она в Валеру влюблена. Если
захотим, и пол-ящика вынесем.
     - Так... - недовольно поморщился Вильченко и бросил взгляд на майора:
все же непорядок на его участке. - И с кем же вы пьянствовали,  Набоченко?
До какого часа?
     - Ну, Валера был... И Петро Логвинчук. Потом еще  Хомко  приперся.  У
него пятерка нашлась. Ну, мы и ее...
     - Когда разошлись?
     Борис почесал затылок.
     - В пятницу это было, а в субботу не  работаем.  Вот  и  задержались.
Часов до одиннадцати.
     Нападение на  таксиста  произошло  около  десяти,  и  если  Набоченко
говорил правду, то он имел безупречное алиби.
     - А Вера, продавщица, была с вами? - уточнил Вильченко.
     - А то как же... Где Валера, там и Верка...
     Участковый отозвал Шульгу к калитке.
     - Тут рядом есть телефон, и можно позвонить в магазин.
     Он вернулся через несколько минут.
     - Да, пьянствовали возле магазина, - подтвердил хмуро. - Мы  с  тобой
еще поговорим! - сурово бросил Набоченко.
     На учете у участкового был еще Тарас Онисько.  Поговаривали,  что  он
продает  краденые  стройматериалы.  Но  у   Вильченко   не   было   прямых
доказательств.
     Тарас сидел на скамейке перед  калиткой  и  разговаривал  с  каким-то
парнем. Увидев Вильченко, встал, посмотрел на участкового, побледнев.
     - Зайдем... - кивнул Вильченко.
     Они вошли в дом, и Шульга показал Онисько кепку.
     - Ваша?
     Тот сразу расплакался.
     - Моя... Не хотел я... Это же просто шутка...
     - Где оружием - посуровел майор.
     - Какое оружие? Нет у меня никакого оружия...
     - Которым угрожали таксисту.
     Лицо у Онисько вытянулось.
     - Пошутил я... Вон  там,  -  показал  на  угол,  где  лежали  детские
игрушки, - там пугач... Сына моего... Пистолет игрушечный... Я купил  его,
ну и показал таксисту, а он почему-то испугался.
     - И сам предложил вам деньги? - не без иронии спросил Шульга.
     - Какие там деньги? Сорок семь рублей...
     Вдруг в комнату, оттолкнув оперативника, вбежала жена. Заголосила:
     - И что же ты натворил, дурак! За что вы его?
     Шульга подал знак  оперативнику,  и  тот  вывел  женщину  в  соседнюю
комнату. Майор вытащил из кучи игрушек пистолет - почти точную  копию  ТТ.
Подбросил на ладони.
     - Итак, вы утверждаете...
     - Пошутил я... Честное слово,  пошутил.  А  этот  таксист  ничего  не
понял, отдал деньги.
     Шульга еще раз подбросил пистолет на ладони. Приказал Вильченко:
     - Вызовите оперативную машину, сделаем обыск. - Покосился на Онисько.
- Тоже мне шутник нашелся! Знаете, сколько за грабеж полагается?  Еще  раз
спрашиваю, где пистолет? Все равно найдем - вам же хуже будет!
     Лицо у  Онисько  внезапно  покрылось  пятнами,  он  шмыгнул  носом  и
заплакал.
     - Нет у меня оружия... Пошутил я...
     Майор прошелся по комнатам: три красиво обставленные комнаты и кухня.
Завтра они покажут Онисько сержанту Омельченко, и, если  тот  не  опознает
Онисько, это дело доведут до конца уже другие. Ведь  кто-то  завладел-таки
настоящим ТТ с полной обоймой патронов, и Шульге надо  найти  преступника,
пока тот не начал стрелять.


     Узкая улица круто шла вверх и упиралась в чей-то сад. Тишина.  Только
чирикают воробьи и где-то поблизости жалобно скулит щенок.
     Климунда медленно поднялся к саду, немного постоял  там,  спрятавшись
за кустами жасмина, посаженного прямо на улице. Бросил пустой  рюкзак  под
ноги, жадно закурил. Все утро нервничал. Собственно, особых оснований  для
волнения не было. Они с Иваницким взвесили и предусмотрели даже детали,  и
пока все шло так, как  было  предусмотрено.  "Москвич"  профессора  Василя
Федотовича Стаха четверть часа назад выехал из  ворот  -  жена  профессора
направилась с домработницей на базар. Климунда  знал,  что  она  ездит  на
базар дважды в неделю - в понедельник и в  среду  или  четверг.  За  рулем
сидела жена профессора - немолодая уже, лет  за  сорок,  но  еще  красивая
женщина. Она, наверно, знала, что хороша, и  молодилась  -  носила  модную
прическу, ярко красила губы, а под глазами накладывала густые тени.
     Спиридон предложил познакомиться с ней, войти в доверие, стать  своим
человеком  в  доме  Стахов,  а  потом   уже   действовать   соответственно
обстоятельствам. Но Иваницкий решительно  забраковал  этот  вариант.  Мол,
лучшего подарка работникам милиции не  сделаешь.  Уголовный  розыск  сразу
установит круг знакомых Стахов, а все остальное  -  дело  техники,  причем
достаточно несложной. Самонадеянность Климунды была воистину безграничной.
     Что ж,  Омельян,  вероятно,  был  прав.  Спиридон  и  сам  чувствовал
какое-то несовершенство этого плана, хотя очень верил в силу своей мужской
привлекательности, даже надеялся, что жена профессора Стаха  сама  подарит
ему кое-что из коллекции своего мужа.
     Климунда потушил свою "Любительскую" о ствол  акации.  "Москвич"  уже
стоял возле базара. А сейчас выйдет из дому и сам профессор. В  это  время
он всегда прогуливает огромного черного дога Марса.
     Профессор Василь Федотович Стах жил в красивом двухэтажном  коттедже,
обвитом  с  северной  стороны  диким  виноградом,  а  с  южной  текомой  -
растением, похожим на глицинию, с большими красными, как  лилии,  цветами.
Текома оплела огромную террасу второго этажа,  на  которую  выходили  окна
кабинета профессора. Одну его  стену  целиком  занимала  коллекция  Василя
Федотовича - собрание древних икон.
     Иваницкий сказал, что коллекция профессора Стаха - достаточно  велика
и очень ценная, а Иваницкий разбирался в  этом.  После  того  как  Омельян
доверил Климунде свои планы, тот специально пошел в церковь,  долго  стоял
перед иконостасом, рассматривал фрески, удивляясь, почему так гоняются  за
этой стариной? Постные удлиненные лица. И что в них красивого?
     Иваницкий нарисовал ему схему расположения икон, обозначив крестиками
самые ценные, и Климунда выучил ее на память.
     Омельян долго ломал голову, как проникнуть в дом профессора. Конечно,
можно   было   позвонить,   отрекомендоваться   и   попросить   разрешения
ознакомиться с коллекцией. Ведь Омельян Иванович Иваницкий - искусствовед,
работает в государственном учреждении, и его  интерес  к  собранию  вполне
естествен.
     Но, поразмыслив, Иваницкий отбросил  этот  план.  После  исчезновения
икон  милиция  непременно  составит   список   всех,   кто   интересовался
коллекцией, а Омельяну вовсе  не  нужно,  чтобы  его  имя  фигурировало  в
милицейских протоколах.
     Иваницкому  помог  случай.  Их  музей  посетила  группа  американских
туристов, среди которых был известный коллекционер. Иваницкий  сопровождал
их - и вдруг его осенило. Рассказал, как бы между прочим, коллекционеру  о
собрании профессора Стаха  и  намекнул,  что,  если  тот  пожелает,  можно
посмотреть на эти уникальные  иконы.  Правда,  профессор  не  очень  любит
посетителей, но директор их музея мог бы попросить его. И  тогда  уже  он,
Иваницкий,  любезно  возьмет  на  себя  хлопоты  по  организации   осмотра
коллекции.
     Директор действительно договорился с Василем Федотовичем. Тот немного
поворчал, но согласился принять американцев. Так Омельян Иваницкий попал в
дом Стаха. Он не назвал свою фамилию профессору, держался в стороне, - тем
более что Василь Федотович свободно говорил по-английски и  рассказывал  о
своей коллекции сам, - но запомнил все, словно сфотографировал.  Его  мозг
фиксировал реплики гостей  профессора,  только  фиксировал,  Иваницкий  не
позволил себе никаких эмоций, не  проявил  их  даже  тогда,  когда  Василь
Федотович подвел гостей к неброской иконе в центре коллекции и сказал, что
это - Рублев.
     Гости  щелкали  языками,   громко   переговариваясь,   выражая   свое
восхищение, а Омельян тем временем запоминал - второй ряд  снизу,  седьмая
икона слева...
     Потом профессор угощал американцев кофе, водил  по  саду.  Иваницкий,
воспользовавшись этим, осмотрел все, обращая особое внимание  на  замки  в
парадной двери, а также на той, что вела в сад. Через окна первого этажа в
дом проникнуть было невозможно - их закрывали узорчатые решетки: профессор
очень дорожил своей коллекцией и оберегал ее.
     ...Радостно и басовито залаял пес, и Климунда  весь  напрягся.  Итак,
сейчас  профессор  выйдет  и  направится  к  реке  -  обычный  получасовой
маршрут...
     Климунда поднял рюкзак, нащупал в наружном кармане  пиджака  отмычки.
Как знать, сумеет ли он справиться с замком - вот где пригодился  бы  опыт
Балабана. Но тому не удалось замести за собой следы после кражи в квартире
Недбайло, и милиция арестовала его.
     Он не явился на  назначенную  встречу  с  Климундой.  Тогда  Климунда
позвонил сестре Балабана, работавшей вахтером  в  каком-то  общежитии.  Та
долго расспрашивала его, кто он и откуда, и, наконец,  узнав,  что  звонит
именно тот человек, о котором она слышала от брата, сообщила, что Балабана
четыре дня назад арестовали  в  пригородном  поселке  Городянке.  Климунда
полюбопытствовал, не оставил ли Л„ха чего-нибудь у нее в квартире.  Сестра
ответила, что сама не лыком шита, и повесила трубку.
     "Жаль, что нет Л„хи", - вздохнул Климунда и прижался к тонкому стволу
акации,  будто  тот  мог  защитить  его.  Калитка  профессорской   усадьбы
открылась, и на  улицу  вырвался  огромный  черный  дог,  запрыгал  вокруг
суховатого и непредставительного на вид мужчины с седой бородкой.
     "Раз профессор, так можно и постановление горсовета не  выполнять!  -
неприязненно подумал Спиридон. - Пса должен прогуливать  на  поводке  и  в
наморднике. Распустились..."
     Профессор с псом уже исчез за углом,  а  Климунда  все  еще  стоял  в
кустах жасмина, глядя им вслед. Потом натянул тонкие  нитяные  перчатки  и
прокрался, оглядываясь по сторонам, к калитке. Оперся боком на ее железное
кружево, взялся за ручку - конечно, заперто... Теперь должен сделать самое
сложное - быстро и незаметно перелезть через калитку.  Это  было  нелегко.
Калитка была высокая и заканчивалась длинными железными  копьями.  Правда,
можно было бы попробовать отпереть замок, но на это нужно время: случайный
прохожий мог заметить Климунду...
     Еще раз внимательно огляделся вокруг: тишина и покой, только  воробьи
не поделили чего-то и устроили настоящий скандал в саду напротив.
     Климунда легким движением перебросил через калитку рюкзак.  Ухватился
за стальные прутья, подтянулся -  и  вдруг  перестал  ощущать  свое  тело.
Оттолкнулся  ногой  от  ручки  и  попробовал  протиснуться  между  острыми
прутьями, но только оцарапал плечо. Тогда, рискуя  напороться  на  острие,
перебросил свое тело через  копья  и  чуть  не  упал  на  асфальтированную
дорожку, ведущую к парадному коттеджа. Поднял рюкзак  и,  не  оглядываясь,
обежал  дом.  Профессор,  видно,  любил  цветы  -  вся  открытая  веранда,
выходившая в сад,  была  обсажена  вьющимися  розами.  Под  их  прикрытием
Климунда почувствовал себя увереннее.
     Иваницкий рассказал, что  дверь,  ведущая  из  коттеджа  на  веранду,
достаточно массивная, но запирается только на один,  несколько  устаревший
французский  замок.  Спиридон  имел  набор  отмычек  и  думал,  что  сразу
справится  с  замком.  Однако  прошло  пять,  десять  минут,  а  дверь  не
поддавалась.  Нервы  Климунды  напряглись  до  предела.   Тело   покрылось
холодным, липким потом. Встревоженный, изо всех сил  надавил  на  стальную
ручку отмычки. Замок вдруг лязгнул. Дверь легко поддалась, будто и не была
заперта. Климунда, не оглядываясь, проскользнул в узкий коридорчик.
     Знал  на  память  по  описанию  Омельяна  расположение  комнат.   Вот
просторная гостиная первого этажа, крутая деревянная лестница  на  второй.
Спиридон схватился за перила, но ему вдруг не хватило воздуха, ноги  стали
какими-то ватными, тело отяжелело.
     Тупо смотрел на пушистый ковер, застилавший весь пол гостиной, ощущая
предательскую слабость под коленями, и вдруг понял,  что  и  правда  может
умереть от страха. Эта мысль не оглушила,  а,  наоборот,  сразу  прибавила
сил. Тело снова стало упругим, и Спиридон, перепрыгивая  через  ступеньки,
взлетел на второй этаж, толкнул дверь слева -  она  вела  в  кабинет  -  и
растерянно остановился. Казалось, на всю жизнь запомнил  схему  размещения
икон, но то ли память вдруг изменила, то  ли  его  что-то  неожиданно  так
поразило в этой коллекции,  -  стоял  и  смотрел,  оцепенев  под  суровыми
взглядами святых, уставившихся на него со стены. Что-то стукнуло сбоку,  и
Климунда испуганно отшатнулся. Неужели кто-то на террасе? Стукнуло  снова,
и вдруг понял: форточка, он не закрыл за собой дверь, и начался сквозняк.
     Спиридон снова посмотрел  на  святых.  Теперь  иконы  показались  ему
обыкновенной мазней. Он и рубля не дал бы за самую ценную из них.
     Климунда туже натянул  перчатки,  чтобы  не  мешали  ему.  Действовал
решительно и точно, рассчитывая каждое движение. Нижний ряд, третья  икона
слева. Спиридон, не глядя, бросил ее в рюкзак. Почти рядом - самая ценная,
какой-то Рублев; ее снял осторожно и положил так, чтобы не поцарапать.
     Вдруг Климунда вспомнил про Иваницкого. Тот сейчас ждет его  в  своем
"Москвиче" в нескольких кварталах отсюда.  Сначала  они  хотели  поставить
машину за углом, но потом решили не делать этого. Улица достаточно  тихая,
усадьба от усадьбы в полсотне  метров,  машина  может  привлечь  внимание,
кто-нибудь запомнит номер или лицо водителя.
     Климунда добрался уже до верхнего  ряда.  Придвинул  стул  и,  снимая
иконы, бережно складывал их в рюкзак. Когда снял последнюю из обозначенных
в схеме Иваницкого, увидел, что  в  рюкзаке  осталось  немного  места.  Не
раздумывая, снял еще  две  -  святого  с  постным  лицом  и  богородицу  с
младенцем. Спиридон завязал  рюкзак