молодой парень  в  канареечной  тенниске  смерил  Романа
Панасовича отсутствующим взглядом, но  сразу  же  и  отвел  глаза,  бросив
какую-то реплику высокому черноволосому  мужчине.  Тот  страстно  говорил,
забыв о сигарете, почти обжигавшей ему пальцы:
     - Этот комплекс не имеет никакого ни архитектурного, ни исторического
значения, - услышал Козюренко, - его надо снести, поставив вместо этих,  я
бы  сказал,  ужасных  сооружений  светлые  здания  из  стекла  и   бетона.
Представляете себе: над рекой высятся стекло и бетон и солнце отражается в
окнах!
     - Ну-у! - осуждающе прогудел басом  приземистый  толстяк.  Он  нервно
швырнул не докуренную и до половины сигарету. - Тебе бы дать волю, ты бы и
на месте Московского Кремля поставил сооружения из стекла и бетона! А  то,
что Кремль  -  гордость  народа  и  символ  его  стойкости,  на  это  тебе
наплевать!
     - Э-э, нет...  Ты  не  равняй  Кремль  с  нашими  башнями.  Когда  их
возводили? Не больше, как два столетия назад...
     - Сейчас  мы  раскапываем  древние  срубы.  Этими  строениями  своего
времени никто не гордился. Люди просто жили в них. А теперь они бесценные,
и ученые считают эту находку уникальной.
     - Ну так что?
     - А то, что через тысячу  лет  эта  круглая  башня  станет  таким  же
уникальным сооружением. А для коробок из бетона и стекла  найдется  другое
место...
     Толстяк посмотрел на часы, заспешил:
     - Заговорился я с вами, а у меня работа горит...
     Высокий осуждающе посмотрел ему вслед. Пренебрежительно сказал:
     - Пупом земли себя считает.  Сделали  тебя  завотделом,  ну  и  сиди,
руководи потихоньку... - Он ушел за толстяком, что-то бурча под нос.
     Козюренко остался с юношей в канареечной тенниске. Тот уже докуривал,
делая последние торопливые  затяжки.  Следователь  хотел  завязать  с  ним
разговор, но вдруг его взгляд зафиксировал  что-то  важное.  На  мгновение
вспомнил коттедж профессора Стаха: узкую деревянную лестницу  и  пятно  от
папиросы, раздавленной прямо на ступеньке. То же самое было и  в  квартире
Недбайло. И тут, на подоконнике, следы от погашенных папирос, черные следы
на белой масляной краске... А в углу урна, в которую все бросают окури.
     Парень тоже бросил туда окурок и пошел.
     - Постойте, - остановил его Козюренко, - минуточку...
     Тот обернулся, выжидательно  глядя.  Козюренко  указал  на  следы  от
окурков.
     - Как-то некрасиво получается, - сказал сурово. - Культурные люди, да
и урна поставлена, а непорядок! Так и пожар можно устроить...
     - У нас такой привычки нет, - начал оправдываться парень.
     - Как нет! - изумленно воскликнул Козюренко. - Следы есть, а привычки
нет.
     - А-а... - поморщился парень. - За всеми  не  уследишь.  Разные  люди
тут...
     - И все же, не знаете, кто имеет привычку гасить папиросы именно так?
- настаивал Козюренко.
     - А кто ж его знает?.. - Юноша ушел.
     Козюренко зашел в местком института.  Отрекомендовался  председателю,
рассказал, какое у него дело, и попросил немедленно  созвать  дружинников.
Те собрались в комнате месткома минут  через  пятнадцать,  с  любопытством
поглядывая на незнакомца в сером костюме.
     - Мы разыскиваем опасного преступника, - сказал Козюренко.  -  Знаем,
что зовут его Семеном, он курит папиросы "Любительские" и  имеет  скверную
привычку тушить окурки обо все, что под руку подвернется. Мужчина лет  под
тридцать,  может,  моложе,  черноволосый,  высокий.  Не   исключено,   что
занимается самбо. Вот, вероятно, и все, что мы знаем.  А  у  вас  в  конце
коридора, где курят, на подоконнике следы от потушенных папирос...
     В комнате воцарилась тишина. Козюренко испытующе вглядывался  в  лица
присутствующих.
     - Семен? - наконец переспросил один дружинник. - Кажется, есть  такой
Сеня...
     - Кого имеешь в виду, - вмешался его сосед, - этого пижона?
     -  Правда,  кого?  -  спросил  Козюренко.  -  Семена,  который  курит
"Любительские"?
     - "Любительские", - сказал дружинник. - Точно. "Любительские".
     Другой парень оживился:
     - Так это же наш тренер! - воскликнул он.
     - Какой тренер? - забеспокоился председатель месткома.
     - Климунда, кто же еще.
     - Наш тренер по настольному теннису, -  пояснил  председатель.  -  Из
"Авангарда".
     - Климунда?  -  переспросил  Козюренко.  -  Семен  Климунда?  Брюнет,
высокий?
     - Да, - подтвердил первый дружинник, - все сходится.
     - Когда он был тут в последний раз?
     - Недавно.
     - Но сейчас в отпуске, - пояснил председатель.
     - Прошу держать наш разговор в секрете, - попросил Козюренко. -  Сами
понимаете почему. И благодарю вас за ценное сообщение.
     Дружинники  разошлись,  а  Козюренко  еще  раз  осмотрел   следы   на
подоконнике. Они хорошо сохранились. Надо немедленно вызвать экспертов.
     Итак, Климунда, Семен Климунда... Может, он, а может, и не  он...  По
крайней мере они установят это уже сегодня...
     Следователь зашел в приемную и позвонил  в  отдел  кадров  управления
местной промышленности, где был Шульга. Майор  взял  трубку  почти  сразу,
будто ждал звонка.
     - Иду, - ответил  он,  выслушав  короткий  приказ  Козюренко,  -  уже
спускаюсь...
     Они вместе поехали в общество "Авангард",  и  через  несколько  минут
Козюренко держал в руках папку с делом Климунды.
     - Климунда Спиридон Иванович... - прочитал громко и поднял  глаза  на
Шульгу... - Видите, его зовут не Семеном!
     - Молодежь... - заискивающе сказал заведующий отделом кадров. -  Имя,
мол, у него несовременное... Хе... Хе... Взял и перекрестился на Сеню...
     - Нам сказали, что он в отпуске? - спросил Козюренко.
     - Да, отдыхает.
     - И где?
     - Говорил, что собирается на  Черное  море.  Минутку,  надо  спросить
Таню. Кажется, получила от него открытку...
     - Давайте сюда вашу Таню! - оживился Козюренко.
     Таня Войнарук удивилась, когда ее начали  расспрашивать  о  Климунде.
Кому какое дело, с кем она переписывается? Покраснела, и Козюренко  понял,
что Климунда ей не безразличен. Он объяснил девушке, что  Семена  Климунду
спешно разыскивает какой-то родственник. Таню  это  удовлетворило,  и  она
принесла открытку, полученную от Спиридона: высотные дома на  фоне  синего
моря и реликтовые пицундские сосны...
     Климунда сообщал, что отдыхает хорошо и собирается пробыть в  Пицунде
до начала сентября.
     А еще через час Балабан, перед которым разложили  десяток  фотографий
разных мужчин уверенно ткнул пальцем в карточку, на которой был  Климунда.
Узнали его также Зоя, Клара и Роберт. У Зои даже просветлело лицо.
     - Адрес его... Можно адрес? - спросила она нерешительно.
     Козюренко только переглянулся с Шульгой.
     - Сами еще не знаем, - ответил он. - Но скоро узнаем. Непременно.
     Когда свидетелей отпустили, Козюренко позвонил  и  попросил  заказать
два билета на самолет до Адлера.
     - На завтра, на утренний, - приказал он. - Обязательно  на  утренний,
ибо дело срочное!
     В Адлере  Козюренко  и  Шульгу  встретил  капитан  Саная.  Они  сразу
двинулись в Пицунду.
     - Райский уголок, - сказал, широко улыбаясь,  Саная,  будто  сам  был
причастен к его созданию. - В Пицунде нет гагринской влажности.  Там  тучи
лежат в горах прямо над городом, а тут, смотрите, простор!
     Действительно,  мыс  вдавался  глубоко  в   море,   горы   отступили,
надвигаясь  на  берег  небольшими  холмами,  только   с   противоположной,
гудаутской стороны залива.
     С моря веяло прохладой. Козюренко и Шульге захотелось искупаться. Они
с завистью смотрели на тех, что плескались в море. Но должны были сразу же
приступить к работе.
     Козюренко  провел  небольшое  совещание  с   работниками   пицундской
милиции, они получили фотографии Спиридона Климунды  и  приказ  немедленно
задержать преступника. На то, что Климунда прописался, было мало  надежды,
и действительно, паспортный отдел сообщил, что такой фамилии в их  списках
нет. Участковые инспекторы и несколько оперативных работников  уже  начали
незаметно "прочесывать" курортников в селах Алахадзе и Лидзава.
     - И все-таки быть около моря и  не  искупаться  -  грех!  -  поддался
искушению Козюренко - Даже исполняя служебные обязанности!
     Они долго плавали в  теплом  и  удивительно  прозрачном  море.  Потом
обедали - милицейская машина повезла их на  птицефабрику,  где  в  рабочей
столовой делали таких цыплят табака, каких, по мнению начальника райотдела
милиции, не съесть нигде, даже в лучших тбилисских ресторанах.
     Цыплята и правда были вкусные, и к ним пошла бутылка "Гурджаани".
     - Хорошая работа, - заметил Козюренко. - Едим райскую  птицу  и  пьем
чудесное вино. Ну что ж, и работникам милиции выпадают светлые дни...
     Вечером  они  навестили  бар  на   верхнем   этаже   комфортабельного
четырнадцатиэтажного пансионата. Тут было весело и шумно.  Это  настроение
передалось и работникам  милиции.  Козюренко  даже  пригласил  потанцевать
молодую женщину, сидевшую за соседним столом.
     А в полночь он уже слушал донесения оперативных работников милиции  и
давал им задания на завтра.
     К сожалению,  ничего  радостного  Козюренко  не  услышал  -  на  след
Климунды пока что никто не напал.
     - Ну, хорошо, - резюмировал следователь. - Должен же он есть и  пить,
как думаете?
     - Еще бы! - поддержал его Шульга.
     -  Утром  следует  взять  под  контроль  все   рестораны,   столовые,
шашлычные, кафе. Также базары. Я уж не говорю о магазинах и киосках...
     - Может столоваться у хозяйки, - вставил кто-то.
     - Не исключено. Но ведь днем должен  появиться  на  пляже.  -  Шульга
вспомнил вчерашние  слова  Козюренко  и  добавил:  -  Быть  у  моря  и  не
искупаться - грех. Правда, Роман Панасович?
     Козюренко едва заметно подмигнул ему.
     На ночлег их устроили в доме одного из работников милиции недалеко от
древнего храма. Козюренко попросил постелить на открытой веранде, -  долго
не мог заснуть, слушал шум ветра в верхушках сосен,  смотрел  на  звездное
небо и вдруг увидел движущуюся звездочку. Обрадовался,  как  мальчишка,  -
ведь раньше никогда не видел спутников. Хотел показать майору,  но  Шульга
прозаично храпел, свесив с постели голую ногу.
     Спал Козюренко мало и встал очень рано. Собрался тихонько,  чтобы  не
разбудить Шульгу, и пошел купаться. Заплыл далеко и долго лежал,  раскинув
руки, наблюдая, как из-за деревьев поднимается солнце.
     Шульга ждал его чисто  выбритый,  и  Козюренко  заторопился.  Хозяйка
принесла на завтрак огромную сковороду яичницы, зажаренной  на  сале.  Они
ели ее с помидорами, приправляя аджикой, от которой жгло в горле.
     Когда Козюренко и Шульга вышли из дому, на центральной улице  поселка
было  уже  многолюдно.  Они  смешались  с  красочной  толпой   отдыхающих,
спешивших на пляж.
     Вдруг следователь замедлил шаги и спрятался за  спину  Шульги.  Майор
удивленно  обернулся.  Но  Козюренко  легонько  подтолкнул  его:  мол,  не
оглядывайся.
     - Видите, вон там, впереди... низенький такой, в цветастой рубашке  с
чемоданом? Это сам Омельян Иванович Иваницкий.  Я  говорил  вам  о  нем...
Думаю, приехал он сюда не зря. Я сейчас отстану, а  вы  займитесь  им,  не
спускайте с него глаз. Я пришлю помощь...
     Козюренко направился в комнату милиции, а Шульга обогнал  Иваницкого,
только разок посмотрел цепким взглядом, словно  сфотографировал,  и  сразу
отстал.
     Иваницкий свернул к почте и стал в очередь у окошечка,  где  выдавали
корреспонденцию до востребования. Шульга сделал  вид,  что  пишет  письмо.
Иваницкий должен был ждать минут десять, и майор, чтобы не терять времени,
и правда принялся писать письмо  жене.  Представил,  как  она  обрадуется,
неожиданно получив открытку с роскошным видом  Пицунды.  Писал,  время  от
времени поглядывая на Иваницкого - не разговаривает ли с кем-нибудь...
     Вскоре на почте появился капитан Саная.  Он  сел  на  свободный  стул
рядом. Санаю звали Капитоном. Это  звучало  несколько  забавно  -  капитан
Капитон. И было предметом шуток в милицейской среде. Но Саная - веселый  и
доброжелательный человек - в ответ вполне серьезно заявлял, что ему  очень
повезло: скоро начальство поймет всю нелепость  ситуации  и  присвоит  ему
звание майора.
     Саная нагнулся к Шульге, и тот глазами  показал  ему  на  Иваницкого.
Капитан сообщил, что на улице на всякий случай стоит оперативная машина  -
новенькая белая "Волга" с мощным форсированным мотором, от нее не  сбежать
самому виртуозному водителю.
     Саная занял удобную позицию возле  двери.  Шульга  дописал  письмо  и
бросил его в ящик, когда наконец Иваницкий подал в окошечко свой документ.
Девушка быстро перебрала толстую пачку корреспонденции и проворно вытащила
из нее письмо. Иваницкий разорвал конверт,  пробежал  глазами  написанное.
Вышел на улицу, купил несколько газет и сел на  скамейку  возле  киоска  с
сувенирами. Он читал, а Козюренко, сидевший в другой  оперативной  машине,
мог спокойно следить за ним.
     Из-за угла вынырнула светлая  машина  с  шашечками.  Она  затормозила
напротив киоска. Какой-то молодой мужчина с  бородкой  выглянул  из  окна,
махнул рукой, и Иваницкий сразу же встал...
     Полковник удобнее уселся в кресле. Итак, Климунда отрастил бородку, а
борода и черные очки неузнаваемо меняют человека, Не  потому  ли  они  так
долго разыскивают Климунду? А может, он бывает в Пицунде только  наездами,
как вот сейчас?
     Тем временем Иваницкий сел в машину. Сели в белую новенькую "Волгу" и
Шульга с Санаей. Козюренко нагнулся к микрофону и спросил:
     - Это Климунда, майор? Я отсюда не рассмотрел...
     - Он, Роман Панасович. Что прикажете?
     - Надо проследить, что  будут  делать?..  Если  брать  сейчас,  можем
потерять иконы, понятно?
     - Понятно!
     - Ни пуха ни пера...
     Такси с Иваницким и Климундой свернуло на дорогу, ведущую  в  глубину
мыса, в село Лидзава. Таксист был  опытен  и  знал  цену  времени,  мчался
быстро, не обращая внимания на знаки.
     - Вот сукин сын,  -  только  ахал  Саная,  -  сегодня  же  позвоню  в
автоинспекцию, лихач паршивый!
     - Все они из одного теста сделаны... - спокойно резюмировал Шульга. -
Таксист - всегда таксист!
     - Я ему покажу - всегда таксист! -  произнес  Саная  так,  что  майор
понял - покажет!..
     Они шли следом за таксистом на некотором расстоянии, иногда  отставая
для приличия, как выразился их водитель, хорошо разбиравшийся  в  правилах
игры, - преследовал уже не одного преступника. Проскочили по узким  улицам
селения и выехали на прямую, ведущую к рыбозаводу.
     - Куда же это они? - удивлялся Саная. - Дальше горы, ну, студенческие
лагеря в ущельях, больше некуда...
     На площади перед рыбозаводом прилепилось несколько домиков: столовая,
магазин, рядом небольшой базарчик. Тут же  автобусная  остановка.  Таксист
остановился у базарчика в тени огромного инжира. Сначала вылез  Иваницкий,
за ним - Климунда.
     Клац... клац... - сфотографировал этот торжественный момент Саная. Он
уже вышел из машины  и  толкался  возле  рядов  с  помидорами,  грушами  и
сливами. Весело торговался  и  буквально  наступал  на  пятки  Климунде  и
Иваницкому.
     Омельян купил слив, завернул в газету и положил в дипломат.  Климунда
дал  ему  какую-то  бумажку.  Они  перебросились  несколькими  словами,  и
Спиридон сел в такси, а Иваницкий пошел в село.
     Саная вскочил в "Волгу" и доложил Козюренко по рации:
     -  Климунда  что-то  передал  Иваницкому...  Не  успел   рассмотреть,
какую-то бумажку.
     - Вас понял. Преследуйте Климунду. Не спешите брать. Установите,  где
живет.  Возможно,  прячет  иконы   на   квартире.   Сейчас   подключим   к
преследованию еще одну машину. Не мозольте  глаза  Климунде:  меняйтесь...
Иваницкого беру на себя. - Козюренко помолчал  и  попросил  совсем  другим
тоном: - Помните, Яков Павлович, этот мерзавец может быть вооружен...
     - В курсе... - уверенно ответил Шульга. - Счастливо вам!
     - Теперь не упустим! - весело засмеялся Козюренко.
     Таксист, пугая полудиких свиней, промчался по  длиннющей  улице  села
Алахадзе и свернул по направлению к Гудауте.
     - Гудаута, Новый Афон, Сухуми...  -  начал  перечислять  Саная.  -  А
может, он  остановится  в  Эшере?  -  толкнул  Шульгу  локтем.  -  Ты  был
когда-нибудь в Эшере?
     - Где уж нам!
     - О-о, ты не знаешь Эшеры! - оживился Саная,  -  Я  тебя,  миленький,
приглашаю. Поймаем этого негодяя и отпразднуем. Понимаешь, ресторан  прямо
под открытым небом в ущелье. Форель тут плавает, лови и  жарь,  под  белое
вино - лучше не придумаешь...
     - Форели я еще не ел, - признался Шульга.
     - Завтра - в Эшеру! - категорично произнес Саная. - Вот  скоро  будем
проезжать мимо, увидишь.
     Но его предвидению не  суждено  было  сбыться.  Вскоре  за  развилкой
дорог, одна из которых шла на  озеро  Рица,  таксист  взял  вправо  -  тут
начиналась извилистая горная дорога, ведущая на Золотой берег...
     - И зачем он попер сюда? - удивился Саная. - Если на  Золотой  берег,
лучше ехать дальше по шоссе, потом  -  направо.  Здесь  же  не  дорога,  а
сплошные повороты...
     Они пропустили впереди себя другую оперативную машину  и  отстали  на
полкилометра, чтобы не вызвать подозрения у  Климунды.  Минули  поворот  к
Мюсерскому ущелью, поднялись еще выше в горы и вдруг выскочили на открытое
место.   Казалось,   шоссе   обрывается   прямо   в   море,   безграничное
сине-золотистое море.  А  сбоку  на  крутых  зеленых  склонах  прилепились
домики, чуть дальше сползавшие к морю, стоявшие в зелени  садов  у  самого
берега глубокой бухты.
     Это и был Золотой берег...
     Климунда вышел из такси на краю села. Оперативная машина проехала еще
метров сто и свернула на крутую боковую улочку.  А  в  село  уже  въезжала
белая "Волга". Шульга видел, как Климунда толкнул ногой калитку усадьбы  у
самого берега.
     Майор остановился за деревьями и ждал, что будет дальше.
     Климунда, взяв на веранде полотенце, начал спускаться по выдолбленным
в земле ступенькам к морю.
     На  пляже  стояла  маленькая  палатка,  рядом,  в  саду,  -  большая,
оранжевая. Людей было немного. Надо  было  действовать  немедленно.  Майор
сделал знак оперативникам, приехавшим в "Волге", обыскать комнату, а сам с
Санаей и еще с одним милиционером спустился вслед за Климундой.
     Тот уже был в море. Плавал далеко,  рассекая  воду,  как  дельфин.  К
берегу возвращался медленно, наслаждаясь  водой  и  солнцем.  Вылез,  снял
купальную шапочку, растерся пушистым полотенцем.
     Два грузина, а с ними еще один, в дешевенькой полосатой рубашке,  шли
по пляжу у самой кромки прибоя. Они оживленно разговаривали  о  чем-то,  и
Климунда уступил дорогу. Вдруг почувствовал, что его схватили за руки. Еще
ничего не понимая, рванулся, но эти двое держали крепко.
     - Спокойно, - произнес ровным  тоном  Шульга,  -  спокойно,  Спиридон
Климунда, без эксцессов. Твоя песенка уже спета.
     Преступника, голого, в мокрых плавках, повели к милицейской машине.


     ...Иваницкий съел дешевенький обед в рабочей столовой, сел в автобус,
который шел в Гагру. Спустился по лестнице у вокзала и направился в камеру
хранения. Получил огромный чемодан, должно быть тяжелый, потому что вызвал
носильщика. Тот погрузил чемодан на тележку и покатил к выходу.  Иваницкий
двинулся за ним.
     - Минуточку, Омельян Иванович! -  неожиданно  прозвучало  у  него  за
спиной.
     Оглянулся и, увидев Козюренко,  побелел  как  полотно,  непроизвольно
прижав дипломат к груди. Но тут  же  овладел  собой,  заставил  себя  даже
улыбнуться.
     - Добрый день, - ответил он. - Вот так встреча! Отдыхать приехали?
     - Не совсем... - Козюренко дал  знак  оперативнику,  и  тот  задержал
носильщика. - Чемодан ваш, Омельян Иванович?
     Иваницкий уже все понял.
     - Нет, не мой... - пробормотал он,  охваченный