Жорж СИМЕНОН
   ДОМ СУДЬИ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

Жена таможенника

   - Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, - считал Мегрэ.
   Считал он машинально. Это выходило само собой. Голова  была  пуста,  веки
налились тяжестью.
   - Шестьдесят один, шестьдесят два...
   Он выглянул на улицу. Во "Французском кафе" нижняя половина окон была  из
матового  стекла.  Сквозь  верхнюю  виднелись  лишь  облетевшие  деревья  на
площади, которые сек нескончаемый дождь.
   - Восемьдесят три, восемьдесят четыре...
   Стоя с кием в руке, он видел свое отражение во  всех  зеркалах,  которыми
были отделаны стены кафе.
   А хозяин г-н Ле Флем как ни в чем не бывало молча продолжал серию ударов.
Переходил от одного края зеленого поля к другому,  наклонялся,  выпрямлялся,
издали провожал шары взглядом.
   - Сто двадцать два... Сто двадцать три...
   В зале было просторно. У окна сидела с шитьем пожилая служанка. И все. Ни
души, кроме них троих. Разве что кот у печки.
   А на часах еще только три! И еще  только  тринадцатое  января.  Комиссару
виден пухлый календарь, висящий позади кассы. И все это продолжается уже три
месяца! И...
   Он никому не жаловался. Даже г-жа Мегрэ - и та не знает, почему он  попал
в немилость и получил назначение окружным комиссаром в Люсон. Это изнанка их
ремесла, посторонних в это не посвящают.
   Г-жа Мегрэ тоже здесь, живет в квартирке, которую они  сняли  над  лавкой
торговца роялями. У них уже были стычки с хозяйкой, потому что... Эх, не все
ли равно!
   - До скольких играем? - осведомился г-н Ле Флем, чтобы знать, не пора  ли
остановиться.
   - До ста пятидесяти.
   Мегрэ неторопливо курил трубку. Ого! Сто сорок семь,  сто  сорок  восемь,
сто  сорок  девять,  сто  пятьдесят!  Шары  замерли  на  столе;  белые  были
грязно-желтого  цвета,  красный  -  неаппетитно-розового.  Кии  поставили  в
пирамиду. Г-н Ле Флем подошел к стойке, накачал себе и  Мегрэ  по  полкружки
пива и смахнул пену деревянным ножом.
   - Ваше здоровье!
   О чем им еще говорить?
   - А дождь все идет...
   Мегрэ влез в пальто,  надвинул  на  самые  глаза  шляпу-котелок  и  через
несколько секунд, засунув руки в карманы, уже шагал по улицам городка сквозь
сетку дождя.
   Вскоре он распахнул дверь полицейского участка, где  стены  были  увешаны
официальными  объявлениями.  Наморщил  нос,   учуяв   бриллиантин,   которым
пользовался инспектор Межа - этот приторный запах не перебьешь даже десятком
выкуренных трубок.
   На стуле сидела морщинистая старушка в чепце,  перед  собой  она  держала
необъятный вандейский зонт, с которого текло. На полу уже образовалась лужа,
словно от шкодливого щенка.
   - .. Что еще такое? - проворчал Мегрэ, пройдя за перегородку и нагнувшись
к единственному своему инспектору.
   - К вам. Желает беседовать исключительно с вами.
   - Как это - со мной? По фамилии меня назвала?
   - Спросила комиссара Мегрэ.
   Старуха уловила, что речь о ней, и с достоинством  поджала  губы.  Прежде
чем снять пальто, Мегрэ по  привычке  порылся  в  бумагах,  дожидавшихся  на
столе. Обычная текучка: надзор  за  несколькими  поляками,  задержанные  без
удостоверения личности, лица с ограничением места жительства...
   - Слушаю вас, сударыня. Сидите, пожалуйста! Но прежде всего, от  кого  вы
слышали мою фамилию?
   - От мужа, господин комиссар. Его зовут Жюстен Юло.  Вы  сразу  вспомните
его,  как  только  увидите:  у  него  очень  запоминающееся  лицо!  Он   был
таможенником в Конкарно, а вы приезжали туда по одному делу. Вчера  он,  как
только убедился, что труп еще в комнате, так и сказал мне...
   - Виноват! О каком трупе речь?
   - О том, что находится дома у господина судьи...
   Эту особу не так просто сбить с толку! Мегрэ смотрел на нее  без  особого
интереса: он еще не подозревал, что с этой  самой  Адиной  Юло,  шестидесяти
четырех лет, сидящей напротив него, ему придется свести куда  более  близкое
знакомство и что он, как все, станет называть ее Дидиной.
   - Для начала надо  вам  сказать,  что  муж  мой  вышел  на  пенсию  и  мы
перебрались ко мне на родину, в Эгюийон. Там у меня домик поближе к порту: я
получила его в наследство  от  покойника  дяди...  Вы,  конечно,  не  знаете
Эгюийон?.. Так я и  думала,  что  не  знаете.  В  таком  случае  вам  трудно
разобраться.  Но  к  кому  мне  обратиться,  кроме  вас?  Не  к  нашему   же
деревенскому полицейскому - он  с  утра  до  ночи  пьян  и  нас  на  дух  не
переносит! А мэр знать ничего, кроме своих мидий, не хочет.
   - Мидий? - переспросил Мегрэ.
   - Да, он разводит мидий, как мой покойный дядя и почти все в Эгюийоне.  У
него плантация - ого-го-го, какая!
   Инспектор Межа, дурак набитый, не удержался и насмешливо хихикнул;  Мегрэ
смерил его ледяным взглядом.
   - Итак, вы, сударыня, остановились на том...
   Г-жа Юло не нуждалась в подбадривании. Спешить ей было некуда.  Она  лишь
метнула на Межа взгляд, подчеркивавший всю бестактность его смешка.
   - Всякое ремесло на свой лад почетно.
   - Разумеется! Продолжайте, пожалуйста.
   - Эгюийон довольно далеко от  порта,  у  нас  там,  в  деревне,  всего-то
десятка два домов. Самый большой - у судьи.
   - Минутку. Какой судья?
   - Его фамилия Форлакруа. В свое время он был мировым  судьей  в  Версале.
Сдается, у него случились  там  неприятности;  не  удивлюсь,  ежели  уйти  в
отставку его вынудило начальство.
   Да, не жалует судью эта крохотная, сморщенная старушонка! И уж подавно не
боится говорить о людях все, что думает.
   - Итак, расскажите о трупе. Это труп судьи?
   - Ох, к сожалению, не его! Таких, как он, не убивают!
   В добрый час! Мегрэ узнал, что хотел, а Межа фыркает в платок.
   - Не мешайте мне рассказывать по-своему, а то собьете с  толку.  Какое  у
нас сегодня?  Тринадцатое!  Господи,  а  я-то  подумала...  -  Она  поспешно
постучала по дереву, потом перекрестилась. - Дело было  позавчера,  то  есть
одиннадцатого. Накануне вечером у них были гости.
   - У кого это, "у них"?
   - У Форлакруа. Доктор Бренеоль с женой и дочкой. То есть с  дочкой  жены.
Дело в том, что... Нет, так я никогда не  кончу.  В  общем,  коротали  вечер
вместе - они собираются этак два раза в месяц. Играют в карты  до  полуночи,
потом поднимают адский шум - заводят машины...
   - Вы, я вижу, отлично осведомлены обо всем, что творится у ваших соседей.
   - Я же вам толкую: наш дом, то  есть  дом  моего  покойного  дяди,  стоит
прямехонько за их домом. И не хочешь, а все заметишь.
   В зрачках у комиссара уже зажглись огоньки, которые  обрадовали  бы  г-жу
Мегрэ. Он курил торопливыми затяжками, не так, как обычно; подошел к камину,
помешал угли и стал спиной к пламени.
   - Итак, труп...
   - Это было уже утром. Я сказала - одиннадцатого? Утром муж пошел обрезать
яблони, благо, погода была сухая. А я ему держала лестницу. Сверху ему  было
видно то, что за оградой... Он забрался как раз на высоту второго этажа дома
судьи. Одно из окон было открыто. И вот он вдруг спускается и  говорит  мне:
"Дидина!" - Меня зовут Адина, но все привыкли звать Дидиной.  -  "Дидина,  -
говорит он мне, - там в комнате кто-то лежит на полу". - "Лежит на полу"?  -
переспросила я, а сама не поверила. С какой стати человеку лежать  на  полу,
когда дом набит кроватями? - "Представь себе. Сейчас влезу,  еще  посмотрю".
Он лезет наверх, спускается...  А  человек  он  непьющий  и  за  свои  слова
отвечает. И голова у него на плечах есть. Как-никак, он тридцать пять лет на
службе состоял, а это что-нибудь, да значит... И вот, я вижу, он целый  день
все думает, думает. После второго завтрака идет,  как  всегда,  прогуляться.
Заглядывает в гостиницу "Порт". Вернулся и говорит: "Любопытно! Вчера  никто
не приезжал автобусом, и машин тоже не было..." - Понимаете,  засело  это  у
него в голове. Он попросил меня подержать ему лестницу еще раз.  И  говорит,
тот человек, мол, все еще лежит на полу. Вечером он следил за  светом,  пока
все огни не потухли.
   - Какие огни?
   - В доме судьи. А надо сказать, на окнах, которые выходят  во  двор,  они
никогда не закрывают ставни. Думают, ничего не  видно.  Ну  так  вот:  судья
зашел в ту комнату и долго там пробыл. Муж снова оделся и выбежал на улицу.
   - Зачем?
   - На случай, если судья надумает унести труп и бросить  в  воду.  Но  муж
скоро вернулся. "Сейчас отлив, - говорит, - ему пришлось бы брести по  горло
в тине". А назавтра...
   Мегрэ был ошарашен. За время службы он навидался всякого, но чтобы  такие
старички, таможенник на пенсии и его Дидина, вели из своей конуры слежку  за
домом судьи, держа друг другу лестницу...
   - Назавтра тело еще лежало там, в том же месте. - Она глядела  на  Мегрэ,
словно говоря всем своим видом: "А ведь мы не ошиблись!" - Муж  наблюдал  за
домом целый день. В два часа судья, как всегда, пошел с дочерью на прогулку.
   - А у судьи есть дочь?
   - Об этом я вам еще порасскажу! Эта особа тоже не подарок. У судьи и  сын
есть... Но этак мы вконец запутаемся.  Я  готова  рассказывать  дальше,  как
только тот служащий у меня за спиной перестанет давиться от смеха.
   Поделом этому Межа!
   - Вчера вечером прилив был в двадцать один двадцать шесть. Слишком  рано,
понимаете? До полуночи всегда  рискуешь  кого-нибудь  встретить...  А  после
полуночи вода спала. Тогда мы решили, что муж за ними присмотрит,  а  я  тем
временем съезжу к вам. Я села в девятичасовой автобус. Этот господин сообщил
мне, что вы сегодня, по-видимому, не придете, но я поняла, что  он  попросту
хочет от меня отделаться. Муж мне наказал: "Скажи комиссару,  что  я  -  тот
самый таможенник из Конкарно, у которого один глаз косит. Еще скажи,  что  я
рассматривал труп в морской бинокль и что этот человек в наших краях никогда
не появлялся. На полу видно пятно - наверняка, кровь".
   - Простите, - перебил Мегрэ, - в котором часу идет автобус на Эгюийон?
   - Уже ушел.
   - Межа, сколько туда километров? Межа посмотрел  на  карту  департамента,
висевшую на стене.
   - Километров тридцать...
   - По какому телефону вызывают такси? Если Дидина  со  своим  таможенником
спятили - тем хуже! Придется заплатить за такси из своего кармана!
   - Сделайте милость, остановите машину не доезжая порта:  я  выйду,  чтобы
нас не увидели вместе. Лучше делать вид, что мы друг друга не знаем. Народ в
Эгюийоне такой недоверчивый! Остановиться вы можете  в  гостинице  "Порт"...
Эта лучше, чем другая. После ужина увидите там буквально всю деревню. А если
вам удастся снять комнату, у которой окно  выходит  на  крышу  танцевального
зала, вам будет виден дом судьи.
   - Межа, предупредите мою жену.
   Стемнело, и весь мир, казалось,  превратился  в  сплошную  воду.  Удобное
такси, в прошлом чей-то личный автомобиль,  пришлось  старухе  по  душе.  Ее
восхитила  хрустальная  вазочка  для  цветов  и  электрическая  лампочка  на
потолке.
   - До чего только не додумаются! Везет же этим богачам!
   Болота...  Огромные  плоские  равнины,  прорезанные   каналами,   изредка
низенькие фермы - в Вандее их называют хижинами - и горы  коровьего  навоза:
его сушат и пускают лепешки на топливо.
   В душе у Мегрэ шевелилась робкая, слабая надежда. Он не смел еще  себе  в
этом признаться. Неужели здесь, в вандейском захолустье, случай послал  ему,
опальному...
   - Совсем забыла: отлив сегодня в двадцать два пятьдесят одну.
   В голове не укладывается такая точность в устах старушонки!
   - Если он хочет избавиться от тела, он этим воспользуется. Через Ле, там,
где эта речка впадает в море у порта, перекинут мост.  С  одиннадцати  часов
мой муж будет ждать на этом мосту. Если желаете с ним переговорить... -  она
постучала в стекло:
   - Высадите меня здесь. Дальше я пешком.
   И она растаяла во влажной мгле; зонтик ее  надулся,  как  воздушный  шар.
Вскоре у гостиницы "Порт" вышел из машины и Мегрэ.
   - Вас подождать?
   - Нет. Можете возвращаться в Люсон.

***

   Мужчины в синих куртках - рыбаки или собиратели мидий; бутылки с белым  и
розовым вином на длинных лакированных  столах  из  смолистой  сосны.  Дальше
расположена кухня. Еще дальше - зал для  танцев,  им  пользуются  только  по
воскресеньям. Чувствуется, что все здесь новенькое. Белые стены, потолки  из
светлой ели, хрупкая игрушечная лестница. Комната опять-таки белая; железная
эмалированная кровать, кретоновые занавески.
   - Это дом судьи виднеется? - осведомился Мегрэ у молоденькой служанки.
   Из слухового окна пробивался свет:  наверно,  на  лестнице  горит  лампа.
Комиссару предложили пройти в столовую, предназначенную для летних клиентов,
но он попросился в общий зал. Ему принесли устриц, мидий, креветки,  рыбу  и
баранину; рядом мужчины с характерным выговором толковали о вещах, связанных
с морем, больше всего о мидиях, в которых Мегрэ ничего не смыслил.
   - За последние дни у вас были приезжие?
   - Уже неделю никого. Хотя позавчера, нет, третьего дня  какой-то  человек
приезжал автобусом. Зашел к нам, предупредил, что будет обедать,  но  больше
мы его не видели...
   Мегрэ шел, спотыкаясь о всякий хлам - рельсы,  корзины,  стальные  тросы,
ящики, устричные раковины. Весь берег был застроен  лачугами,  где  сборщики
мидий хранят снасти. Целая деревенька, только без жителей. Каждые две минуты
- гудок.  -  Это  на  Китовой  горе  включают  туманный  горн,  -  объяснили
комиссару. Горн - с той стороны пролива, на острове Ре. Кроме того, по  небу
бродили расплывчатые лучи света от маленьких маяков, терявшихся в  измороси.
Хлюпала вода. Волны плескали  навстречу  речушке,  впадавшей  в  море;  вода
прибывала; скоро, по словам старухи, в 22.51, начнется  отлив.  Несмотря  на
дождь, у одной из лачуг приткнулись двое влюбленных: они стояли неподвижно и
молча целовались.
   Комиссар разыскал мост, нескончаемый деревянный мост, такой узкий, что по
нему с трудом прошла бы машина. В темноте  смутно  виднелись  мачты;  прилив
поднимал лодки. Оборачиваясь, Мегрэ видел огни гостиницы, из которой  только
что вышел, а подальше, метров через сто, другие два огонька в доме судьи.
   - Это вы, господин комиссар?
   Мегрэ вздрогнул. Он чуть не наткнулся на  кого-то  и  прямо  перед  собой
увидел косящие глаза.
   - Я - Жюстен Юло. Жена мне сказала... Жду здесь уже час, на случай,  если
ему придет в голову...
   Дождь был ледяной. От воды веяло  холодом.  Скрежетали  блоки,  невидимые
предметы жили своей ночной жизнью.
   - Позвольте доложить. В три часа я забрался на лестницу - труп еще был на
месте. В четыре мне захотелось проверить еще раз, пока не стемнело. Так вот,
его уже не было. Он стащил его вниз. Наверняка, положил у  дверей,  чтобы  в
нужный момент побыстрее вынести. Не  понимаю,  как  он  его  потащит.  Судья
меньше меня ростом, да и похлипче будет. Ростом и  комплекцией  он  примерно
как моя жена... А тот.., мужчина крупный... Тс-с!
   В темноте кто-то шел. Доски  моста  одна  за  другой  прогибались.  Когда
опасность миновала, таможенник заговорил опять:
   - По ту сторону моста - Ла Фот. Это даже не деревушка:  просто  несколько
дач для тех, кто приезжает на лето. Днем сами увидите. Дело вот в чем: в тот
вечер, когда они играли в карты, к судье приходил сын, Альбер... Внимание!
   На этот раз по мосту шли влюбленные; они  облокотились  о  перила  моста,
глядя на темную реку. У Мегрэ  мерзли  ноги.  Носки  пропитались  водой.  Он
обратил внимание, что на таможеннике резиновые сапоги.
   - Высота воды сто восемь. В шесть утра на отмели выйдет вся деревня.
   Юло говорил тихо, как в церкви. В этом было нечто впечатляющее и в то  же
время комичное. Комиссару уже приходило в голову, что ему, пожалуй, уместней
было бы сидеть сейчас в Люсоне во  "Французском  кафе"  и  перекидываться  в
карты с хозяином, доктором Жамэ и  Бурдейлем,  торговцем  скобяным  товаром,
позади которых примостился бы старикашка Мемимо, как обычно,  качая  головой
при каждом ходе.
   - Жена следит за задней стеной дома. Значит, старушонка тоже при деле.
   - Ведь кто его знает! Вдруг он выведет машину  и  надумает  отвезти  труп
куда-нибудь подальше...
   Труп! Труп! А существует ли на самом деле этот труп?
   Третья  трубка...  Четвертая...  Порой  дверь  гостиницы  открывалась   и
закрывалась, слышались удаляющиеся  шаги,  голоса.  Потом  погас  свет.  Под
мостом прошла на веслах лодка.
   - А, это старик Барито поплыл ставить верши на угрей. Вернется часа через
два, не раньше.
   Как старик Барито  ориентируется  в  этой  тьме  кромешной?  Непостижимо!
Чувствовалось, что море совсем рядом, у конца  протоки.  Оно  дышало  где-то
вблизи. Вздувалось, неумолимо наступало.
   Мегрэ отвлекся. Он сам не заметил, как это произошло. Он думал о том, что
уголовную полицию  Парижа  слили  с  общенациональной  сыскной  и  при  этом
возникли трения, которые обернулись для него Люсоном. Его послали в Люсон, и
вот...
   - Смотрите!
   Пальцы бывшего таможенника вцепились ему в руку.
   Ну-ну! Что ни  говори,  вся  эта  история  не  правдоподобна.  Чтобы  два
старика... Чего стоит хотя бы  лестница,  которую  держала  Дидина!  Да  еще
морской бинокль, и эти расчеты с приливом...
   - Погасили...
   Что необычного в том, что у судьи в этот час погасили свет?
   - Идите сюда... Плохо видно...
   Мегрэ шел на цыпочках, чтобы не раскачивать доски моста. А тут  еще  этот
горн мычит по-коровьи...
   Вода поднялась почти до  самых  лодок  на  мостках.  Мегрэ  споткнулся  о
дырявую корзину.
   - Тс-с!
   И тут они увидели, как дверь дома судьи отворилась.  На  порог  прыгающей
походкой вышел невысокий человек, огляделся, вернулся в коридор.
   Мгновенье спустя произошло то, что казалось не правдоподобным.  Невысокий
вышел снова; согнувшись, он тащил волоком по грязи какой-то длинный предмет.
   Предмет явно был тяжелый.  Через  несколько  метров  человек  остановился
перевести дух. Дверь  дома  осталась  открытой.  До  моря  было  еще  метров
двадцать-тридцать.
   - Ух!..
   Они скорее угадали, чем услышали это "ух".  Человек  напрягал  все  силы.
Дождь не переставал. Пальцы таможенника, стискивавшие толстый  рукав  Мегрэ,
непроизвольно дрожали.
   - Вот видите!
   Да,  все  было  так,  как  рассказывала  старуха,  как  предвидел  бывший
таможенник. Этот человек - явно судья  Форлакруа.  А  волочет  он  по  грязи
безжизненное человеческое тело.

Глава 2

Послушайте, старина...

   Все это выглядело какой-то фантасмагорией: судья-то  ведь  ни  о  чем  не
подозревал. Он думал, что кроме него в темноте никого нет.
   Время от времени свет маяка окружал его светящимся ореолом, и тогда можно
было разглядеть старый  габардиновый  плащ  и  фетровую  шляпу.  Мегрэ  даже
заметил у судьи во рту папиросу - наверно, она уже потухла из-за дождя.
   Между ними оставалось не больше четырех метров.  Комиссар  и  муж  Дидины
стояли возле какой-то будки. Они и не думали прятаться. Судья не замечал  их
только потому, что не глядел  в  их  сторону.  Он  совсем  замучился.  Груз,
который он тащил, зацепился за трос, натянутый поперек пристани  сантиметрах
в двадцати от земли. Надо было поднять тело и перекинуть через  трос.  Судье
это долго не удавалось. Он явно не привык  к  физическому  труду:  ему  было
жарко, он утирал пот.
   И тут Мегрэ, не дожидаясь  удобного  момента  и  не  подумав,  как  лучше
взяться за дело, запросто брякнул:
   - Послушайте, старина...
   Судья оглянулся, увидел  двух  мужчин  -  огромного  Мегрэ  и  тщедушного
таможенника. Было слишком темно. По его лицу  нельзя  было  прочесть,  какие
чувства он испытывает. Прошло несколько долгих секунд. Потом раздался голос.
Пожалуй, не слишком уверенный.
   - Виноват, а кто вы?
   - Комиссар Мегрэ.
   Он приблизился, но лица судьи по-прежнему почти не различал.  Мегрэ  чуть
не наступил на тело, завернутое в  какие-то  мешки.  Странно,  что  в  такую
минуту судья переспросил с удивлением, к которому примешивались уважительные