, уж не мясо. У нас скот режут по понедельникам. Во вторник мясо  еще
слишком свежее. Может оказаться жестковатым. Погодите! А что там с  приливом
в тот вторник? Наивысший уровень был в восемь вечера,  не  так  ли?  Значит,
Полит был у себя... Тогда я побежала бы к Политу. Он ставит сети в  утренний
прилив и возвращается около полудня. Если у него есть хорошая рыба...
   - Где живет этот Полит?
   - Дома вы его не найдете. Он в кафе. Но не  в  портовом,  а  в  том,  что
напротив.
   - Слышал, Межа?
   Ни слова не говоря. Межа вышел. Старуха продолжала:
   - Если у Полита найдется две-три неплохих камбалы или крупный  солнечник,
тогда уже можно принимать кого угодно. Особенно, если в  доме  есть  окорок.
Но... Постойте, комиссар! Ведь есть не  только  Полит.  Если  вам  по  вкусу
чибисы, можно заглянуть к папаше Руйону, который каждое утро ставит силки...
   А за дверью все те же трое. Взгляд у Форлакруа мрачный.  Эро,  хоть  и  в
наручниках, курит папиросу и щурится от дыма.
   - Но только, чтобы приготовить чибисов, нужно...
   Межа прошел через танцевальный зал в  сопровождении  тощего  длинноносого
рыбака с лицом  кирпично-красного  цвета,  который  остолбенело  остановился
около Марселя.
   - Смотри-ка! Тебя, кроме шуток, сцапали?
   - Входите! - приказал Мегрэ. - Вас зовут Полит? Полит с  тревогой  глянул
на Дидину. Что она могла такого наболтать, что его притащили сюда?
   - Вот что. Полит, припомните-ка прошлый вторник.
   - Вторник? - переспросил рыбак с ничего не понимающим видом.
   - День ярмарки в Сен-Мишеле,  -  уточнила  Дидина.  -  Это  когда  высота
прилива сто восемь...
   - А, вы хотите знать, что я делал в тот день?
   - Наклюкивался, небось, как и  в  другие  дни,  -  не  утерпев,  съязвила
Дидина.
   - Где вы были во второй половине дня?
   - В бистро, где же еще! Если бы можно было, он  там  бы  и  спал.  Верно,
Полит? - не унималась старуха.
   - Меня интересует, не приходил ли кто-нибудь к вам во второй половине дня
и не просил ли продать рыбы?
   Форлакруа  мрачно  смотрел  из  танцевального  зала.  Полит  задумался  и
повернулся к Дидине, как бы спрашивая у нее совета.
   - В день прилива сто  восемь...  А  ты-то,  случайно,  не  помнишь?  -  с
обезоруживающей наивностью спросил он  у  Дидины.  И  вдруг,  обернувшись  к
двери, хлопнул себя по лбу, и  на  лице  у  старухи  расцвела  торжествующая
улыбка - Так ко мне же Альбер приходил,  -  сообщил  Полит.  -  Я  запомнил,
потому как он торопился. Я как раз  играл  с  Дево  и  Френьо.  Сказал  ему:
"Погоди минутку", - но он не захотел ждать, и  тогда  я  добавил,  чтобы  он
пошел и взял рыбу у меня в лодке.
   - Сколько штук камбалы он взял?
   - Даже не знаю. Я только сказал, чтобы он пошел  и  взял.  Он  еще  и  не
рассчитался со мною.
   - Это все, что я хотел узнать. Можете идти.  Кстати...  Дидина,  скажите,
где живет служанка Альбера Форлакруа?
   - А это как раз его дочка.
   - Полита?
   - Да. Но она не живет с отцом. Если хотите повидать ее, поторопитесь: она
рано ложится. Тем более что для разнообразия ждет прибавления семейства. Это
с ней каждый год случается.
   - Межа, ну-ка приведи ее. Да будь с ней повежливей.
   Мегрэ чувствовал все большее возбуждение. Полит  стоял  у  двери,  ожидая
разрешения уйти. Он вышел вместе с инспектором и показал ему хибару дочери.
   - И как только мужчины не брезгуют ею! Да вы сами ее увидите. Но,  может,
она приведет себя в порядок, прежде чем прийти... Если бы мне пришлось  есть
то, что она приготовила...
   Дидина умолкла, с удивлением глядя на комиссара, который замер, не слыша,
не видя ее. Его осенила мысль. Внезапно он бросился к телефону.
   - Мадемуазель, вы  еще  не  легли?..  Алло!..  Соедините  меня  с  виллой
"Альберт Первый"  в  Ларош-сюр-Йон...  Номер  сорок  один...  Звоните,  пока
кто-нибудь  не  ответит.  Уж  дежурная-то  сестра  там  должна  быть...  Да,
благодарю вас...
   Он забыл про Дидину, а она, все такая же услужливая, не отставала:
   - Вы думаете, это Марсель? Я знаю их обоих,  и  если  вы  спросите  моего
мнения...
   - Тихо! - с яростью цыкнул  Мегрэ.  Он  не  спускал  глаз  с  телефонного
аппарата. После стольких часов, дней  розыска...  -  Алло!  Это  дом  отдыха
"Альберт Первый"?.. Кто у телефона?.. Скажите, мадемуазель,  доктор  еще  на
месте?.. Ах, дома... Вы не можете соединить меня с его квартирой? -  Щеки  у
Мегрэ раскраснелись, он грыз черенок трубки, уставившись невидящим  взглядом
на Дидину. - Алло! Это вы, доктор?.. Ужинаете?  Прошу  прощения...  Да,  это
комиссар Мегрэ. Я хотел бы спросить...  Вы,  разумеется,  обследовали  ее...
Как? Гораздо тяжелее, чем может показаться?.. Нет,  речь  не  об  этом.  Мне
хотелось бы узнать, не обнаружили ли вы  чего-нибудь  неожиданного...  Да...
Что?.. Вы уверены?.. Три месяца?.. Благодарю  вас,  доктор...  Да,  конечно,
составьте официальное заключение... Она спокойна?..  Благодарю.  И  еще  раз
простите, что потревожил вас.
   Мегрэ был возбужден до предела. Обнаружив, что свидетельница все  так  же
сидит на стуле, он бросил ей:
   - А теперь, дорогая Дидина, можете идти. Вы были чрезвычайно любезны,  но
пока вы мне не нужны.
   Старушка с явным сожалением поднялась, но уходить не собиралась.
   - А ведь я догадалась, что он вам сказал.
   - Тем лучше для вас. Ступайте. Если хочется, подождите рядом.
   - Она тяжелая, да?
   Мегрэ не поверил своим ушам. Нет, право, эта старуха пугает его.
   - У меня нет времени беседовать с вами. Идите. А главное, помалкивайте.
   Мегрэ распахнул перед ней дверь и не успел захлопнуть, как появился Межа,
сопровождавший особу с сальными волосами, рассыпавшимися по плечам.
   - Не хотела идти. Видите ли, спать собралась.
   В эту минуту  произошел  небольшой  инцидент.  При  виде  своей  служанки
Форлакруа вскочил, словно  собираясь  вмешаться.  Жандарм  совершил  ошибку,
схватив его за руку; Форлакруа овладел собой и сел на место.
   - Прекрасно! Я вас не задержу. У меня к вам  всего  один-два  вопроса.  В
котором часу вы кончаете работу в доме Форлакруа?
   - Когда в три, когда в четыре.
   - Значит, ужин ему готовите не вы?
   - Я ему вообще не готовлю. Он сам этим занимается. Ему это нравится.
   Последняя фраза прозвучала то ли иронически, то ли презрительно.
   - Но посуду, надо думать, моете вы?
   - Вот грязь - это по моей части. А уж чего-чего, ее-то  в  доме  хватает!
Посмотреть на  мужчин  со  стороны  -  все  прекрасно.  А  начнешь  за  ними
убирать...
   - У него часто бывали гости?
   - У кого?
   - У вашего хозяина.
   - Да отродясь не бывало. Кто к нему пойдет!
   - И ни разу утром вы не находили много грязной посуды?
   - Было раз на прошлой неделе.
   - Утром в среду, да? Кажется, в среду.  Пепла  было  полно  повсюду.  Они
курили сигары.
   - Не знаете, кто у него был?
   Машинально  поддерживая  обеими   руками   живот,   она   повернулась   к
застекленной двери и в простоте душевной поинтересовалась:
   - А чего вы у него самого не спросите?
   - Благодарю вас. Можете идти спать.
   - Это он, что ли, пришиб? - В ее вопросе не было ни удивления, ни страха,
ни, пожалуй, даже любопытства. Она тут же пояснила:
   - Я вас спрашиваю, чтобы знать, приходить мне завтра к нему или нет.
   За оградой мэрии на улице раздавались голоса. Люди что-то пронюхали.  Они
стояли кучкой и смотрели на кремовые шторы,  на  которых  время  от  времени
появлялись тени, чаще всего плотный  силуэт  Мегрэ,  чья  трубка  временами,
когда он вставал под определенным углом к свету, казалась  гигантской,  чуть
ли не больше головы.
   - Похоже, обоих арестовали, - сообщила любопытным отпущенная домой  дочка
Полита.
   Ей так хотелось спать, что она не стала задерживаться,  и  в  тишине  еще
долго раздавался стук ее сабо по смерзшейся  щебенке.  Дверь  открылась.  На
пороге появился Межа, кого-то высматривая в темноте.
   - Тереза здесь? - спросил он. Откуда-то из черноты вынырнула фигура.
   - А что от меня нужно?
   - Зайдите. Комиссар хочет поговорить с вами. Проходя  мимо  Марселя,  она
глянула ему в глаза, но не раскрыла.
   - Входите, Тереза. Не бойтесь. Я хочу задать вам один вопрос. Вы  знаете,
что Лиз Форлакруа беременна?
   Тереза резко повернулась к застекленной двери, и на миг  показалось,  что
сейчас она кинется к ничего не понимающему Эро.
   - Не правда, - спохватилась она. - Вы хотите меня обмануть.
   - Уверяю вас, Тереза, Лиз Форлакруа на четвертом месяце беременности.
   - Так вот почему... - почти прошептала она.
   - Что "почему"?
   - Почему он хотел на ней жениться.
   - Значит, вы признаете, что он  хотел  на  ней  жениться?  Однако  он  не
объяснил вам причины? Теперь вы ее знаете. Вам известно, что...
   - А у меня, что, нет ребенка? Я, что, хуже дочери судьи? Чего  же  он  на
мне не женился?
   На нее, должно быть, любопытно было смотреть  через  застекленную  дверь:
видно, что она разозлилась, а почему - непонятно.
   - Так вот знайте: еще в тот вечер...
   - И что же вы ему сказали в тот вечер?
   - А то, что если он женится на ней, я вместе с его сыном приду в  церковь
и устрою скандал.
   - Простите. Вы это сказали ему вечером во вторник? Где?
   На миг она заколебалась, но потом передернула плечами.
   - На улице.
   - В котором часу?
   - Незадолго до полуночи.
   - А где на улице вы его встретили?
   Она в бешенстве еще раз оглянулась на дверь.
   - Ладно, расскажу. Будь что будет! Около десяти, когда я пошла  спать,  я
увидела в окошке барышни свет...
   - В окне ее комнаты или в окне кладовки для фруктов?
   - В окне комнаты.
   - А вы уверены, что не перепутали?
   - Будьте спокойны, уверена, - саркастически усмехнулась она. - Я  столько
раз за ними следила... Я попыталась уснуть, но не  смогла.  Тогда  встала  и
решила подождать его на улице.
   - Зачем?
   - Да все за тем же, - устало бросила Тереза.
   - Вы угрожали ему только тем, что устроите скандал в Церкви?
   - Нет, еще сказала, что покончу с собой у него в доме.
   - И сделали бы это?
   - Не знаю... Я незаметно вышла. Шел дождь.  Мне  даже  пришлось  натянуть
пальто на голову. Я все думала,  долго  ли  он  там  пробудет.  Останься  он
надолго, я, наверно, полезла бы к ним.
   - И что же дальше?
   - Я шла и говорила сама с собой. Со мной это часто бывает.  Вперед  я  не
смотрела, потому что на улице было пусто. И вдруг я на  кого-то  наткнулась.
Оказалось, он. От неожиданности я даже вскрикнула.
   - Где он был?
   - У стены, на задах дома судьи.
   - Что он там делал? Выбирался из дома?
   - Нет. Ничего не делал. У него был вид, будто  он  за  кем-то  следит.  Я
спросила, чего он ждет.
   - Что он ответил?
   - Ничего. Он со злостью схватил меня за руки. "Если будешь  еще  шпионить
за мною, - крикнул он, - я не знаю, что с тобой сделаю"!
   - Который был час?
   - Что-то около полуночи, я вам уже говорила. А может, уже и первый.
   - В комнате еще горел свет?
   - Не знаю. С того места не видно: стена закрывает. "Ступай спать, стерва!
- кричал он мне. - Ясно? И если я еще хоть раз..." Он никогда так на меня не
ругался.
   И снова взгляд сквозь стекло. Эро ничуть не утратил спокойствия.  Жандарм
снова дал ему папиросу, и  Марсель  из-за  наручников  держал  ее,  вывернув
ладони наружу.
   - Тереза, вы не подождете рядом? Возможно, вы мне еще понадобитесь.
   Когда дверь за нею закрылась. Межа произнес:
   - Слушайте, шеф! Мне кажется...
   - И что же тебе кажется?
   - Мне кажется, что...
   Бедняга!  Он  хотел  проявить  вежливость,  хотел  поздравить   Мегрэ   с
достигнутым результатом, но наткнулся на хмурый взгляд.
   - Ну, ну? Что же тебе кажется? Говори, говори! Может быть, ты мне  сейчас
найдешь  улику?  Иди-ка  лучше,  принеси  пива.  Или  нет!  Притащи   водки,
кальвадоса, рома, чего угодно... Который час?
   Было уже начало первого, и на  улице  остались  только  трое  зевак,  они
топтались у калитки в надежде узнать наконец правду.

Глава 10

Служанка врача

   Гул мотора, визг тормозов, хлопанье автомобильной дверцы. Через несколько
секунд в танцевальный зал вошли два  инспектора  и  совершенно  ошеломленная
женщина лет тридцати.
   - Простите, комиссар. По дороге лопнула шина,  а  домкрат  не  исправлен.
Мы...
   - Она? - перебил Мегрэ, глядя на женщину,  которая  потерянно  озиралась,
но, похоже, ничего не видела.
   - Она не хотела ехать: у нее больна золовка. Пришлось пообещать,  что  мы
доставим ее обратно этой же ночью.
   Внезапно женщина увидела наручники и приглушенно вскрикнула.
   - Узнаете его? - спросил комиссар. - Хорошенько присмотритесь... Скажите,
этот человек недавно приходил к вашему хозяину?
   - Да, я узнаю их, - ответила она, взяв себя в руки.
   - Вы... Как вы сказали? Вы их узнаете?
   - Ну да. Я узнала обоих. Они приходили вместе.
   - И оба вошли в кабинет к доктору?
   - Да, оба. Но не сразу, потому что доктора не было. Я посоветовала  зайти
на следующий день, но они предпочли больше двух часов ждать в приемной.
   - Так, так! - пробормотал Мегрэ. - Вы мне больше не нужны.
   - Ее можно отвезти? - спросили несколько раздосадованные инспекторы.
   - Как вам угодно. Хотя подождите. Межа принес  выпить.  Только  не  знаю,
хватит ли стаканов.
   Дидина встала, тронула Мегрэ за рукав и шепнула:
   - В шкафу.
   - Что в шкафу?
   -  Стаканы.  Тут  всегда  есть  несколько  штук   на   случай   заседания
муниципального совета. Хотите, я их протру?
   Все-то она знает, все видит, все слышит!
   Полицейские чокнулись. Служанка доктора замерзла, поэтому ей тоже  налили
немножко водки; она отхлебнула, поперхнулась и закашлялась.
   Мегрэ  возбужден.  Межа  следит  за  ним   с   некоторым   беспокойством;
чувствуется, что комиссар  напряжен  до  предела.  Вдруг  Мегрэ  распахивает
дверь. Инспекторы ушли. Машина уехала.
   - Эй ты, иди сюда! - неожиданно грубо крикнул  он,  обращаясь  к  Эро.  -
Межа, сними с него наручники. У  него  в  них  совершенно  идиотский  вид...
Входи! Закрой дверь, Межа. А ты кончай хитрить. Мне это уже осточертело. Да,
осточертело. - Это было так неожиданно, что Марсель  растерялся.  -  Небось,
думаешь, какой ты умный, и доволен собой, да? Ну, конечно!  Ты  посмотри  на
себя в зеркало! И сделай милость, перестань переминаться с ноги на ногу, как
медведь. Чем занимался твой отец?
   Эро так удивился этому вопросу, что, несмотря  на  решение  не  отвечать,
буркнул:
   - Разводил устриц.
   - И ты тоже разводишь устриц. И небось воображаешь, будто  дочь  судьи  -
это что-то необыкновенное? Но тебе и в голову не  приходит,  что  ты  просто
глупец, над которым все смеются. Когда помирился с тобой Форлакруа?
   Враждебное молчание.
   - Ладно, не отвечай. От этого ты выглядишь еще глупее.
   На этот раз возбужденный Мегрэ говорил  в  полный  голос,  так  что  его,
несомненно, было слышно за дверью - может быть, не каждое слово,  но  смысл,
во всяком случае, был понятен.
   А комиссар продолжал говорить,  вышагивая  по  комнате  и  грызя  черенок
трубки, и с таким неистовством подливал себе в стакан водки, что у Межа даже
дух перехватывало.
   - Можешь вообще не отвечать. Впрочем, ты настолько  глуп,  что  ничего  и
сказать-то не сумеешь. Мало тебе было истории с Терезой? Ты ведь  чуть  было
не женился на ней, да? Об этом знали все. Но все знали еще кое-что, чего  не
знал ты.
   - Знал.
   - Что?
   - Что она встречалась с другими мужчинами.
   - Отлично! Поэтому ты на ней не женился Разумный поступок. Ты понял,  что
тебя хотят надуть. Но Тереза всего лишь служанка в гостинице, дочь  женщины,
которая торгует рыбой вразнос. Зато другая...
   На лице Марселя появилось угрожающее  выражение,  и  Мегрэ,  несмотря  на
наигранное возбуждение, бросил быстрый взгляд на сжавшиеся  кулаки  верзилы.
Уж не для того ли он на миг отвернулся, чтобы скрыть промелькнувшую  улыбку?
И не потому ли отхлебнул большой глоток, чтобы не сбиться с тона?
   - Молодому человеку лестно  быть  любовником  барышни  Форлакруа,  дочери
судьи, которая играет на фортепьяно...
   - Послушайте, комиссар...
   - Заткнись! Ты будешь говорить только в присутствии своего  адвоката.  Ты
же сам это заявил... Молодой человек влюблен.  Молодой  человек  пыжится  от
гордости. И когда папенька Форлакруа, карауливший за дверью, приглашает, его
зайти, молодой человек превращается в лепечущего младенца. "Как!  Вы  любите
мою дочь. О чем же разговор? Она ваша. Вручаю ее вам. Женитесь на ней". Что,
так оно и было, да. А здоровенный младенец, способный кулаком  быка,  ничего
не видит дальше собственного носа. "Да, месье, я женюсь на ней! Да, месье, я
честный человек, у меня самые серьезные намерения". Он так  взволнован,  так
счастлив, так горд, что не может удержаться и бежит разыскивать своего врага
Альбера Форлакруа,  который  неоднократно  грозился  набить  ему  морду  "Вы
принимали меня не за того, кто я на самом деле. Я  хочу  жениться  на  вашей
сестре. Помиримся."
   За стеклом двери Форлакруа, вытянув шею, силился ловить каждое  слово,  а
сухонькая Дидина вся подалась вперед, сидя уже на самом краешке скамейки.
   - Так вот, мой мальчик, могу тебе  сообщить,  что  они  оба  обвели  тебя
вокруг пальца. А ты до сих пор так и не  понял?  Ты  был  убежден,  что  они
оценили твои достоинства и потому  раскрыли  тебе  объятия.  И  только  твоя
старуха мать что-то заподозрила. Я убежден, что ты разозлился на нее,  когда
она посоветовала тебе быть благоразумней  и  не  слишком  ликовать.  "Уверяю
тебя, мама, Лиз вовсе не сумасшедшая, это просто болтовня. Когда  она  будет
счастлива, когда за нею будет уход..." Ну, и  прочее  слюнтяйство.  Господи,
какой дурак!
   Мегрэ оглядел с головы до  ног  своего  тяжело  дышавшего  собеседника  и
подмигнул Межа, который никак не мог понять, что все это значит.
   - Искорку здравого смысла, уверен, зажгла в тебе твоя мать. Впрочем,  что
она, бедная, могла поделать с такой упрямой да  еще  потерявшей  от  радости
голову орясиной, как ты? "Покажи ее  хотя  бы  врачу.  Вдруг  она  и  впрямь
сумасшедшая?" И тогда ты  вспомнил  своего  старого  приятеля  Жанена.  Взял
Альбера в свидетели чистоты  своих  намерений.  Если  Жанен,  осмотрев  Лиз,
решит, что она... Ну что? Разве не так все было?  Да  не  отвечай!  Ты  ведь
будешь говорить только в присутствии своего адвоката, верно? А Альбер  знал,
что его сестра беременна...
   Все произошло так внезапно, что Мегрэ не успел отскочить. А  может  быть,
он как раз хотел, чтобы дело приняло именно такой  оборот?  Марсель  схватил
его за лацканы пиджака и, еще немного, как следует тряхнул бы.
   - Что вы сказали? Что вы сказали?
   - Хочешь, чтобы тебе это подтвердил доктор из  клиники?  Сейчас  сделаем.
Тебе придется лишь поговорить по телефону...
   - Лиз...
   - Да, беременна! Такое случается. Вот почему судья неожиданно  так  легко
согласился выдать дочку за  неотесанного  мужлана  вроде  тебя.  Вот  почему
Адьбер поехал с тобой в Нант. Из осторожности. Он не хотел  стать  вместе  с
сестрой посмешищем всего Эгюийона... Меня интересовала одна  деталь.  Я  все
ломал себе голову, неужели  Жанен  согласился  взобраться  по  стене,  чтобы
осмотреть пациентку? Нет! Все было проще. К себе ты  его  привезти  не  мог,
поскольку твоя мать была в курсе, а ты предпочитал не  посвящать  ее  в  эту
историю. Так вот, вы втроем поужинали у Альбера. Могу даже сообщить, что ели
вы камбалу. Потом, когда к судье пришли гости, началась  партия  в  бридж  и
путь был свободен, Альбер провел доктора. У него есть ключ. Тихо  пройти  на
второй этаж не так уж трудно. Я кое-что уже заподозрил, еще когда  он  решил
передо мной высадить дверь плечом. Если у него был ключ  от  входной  двери,
вполне возможно, что... Впрочем, это тебя не касается. Альбер провел доктора
Жанена к сестре, а сам остался ждать.  Ну,  а  ты,  дурачина,  бродил  вдоль
стены, по которой обычно влезал к ней.
   Мегрэ обернулся к двери и увидел, чт