рядом  с
автомобилем вдруг пробежала линия  пыльных  фонтанчиков,  и  Брюс  услышал
захлебывающийся звук пулемета.  Всего  несколько  мгновений  до  поворота.
Внезапно машина сотряслась  от  серии  ударов.  Лобовое  стекло  покрылось
трещинами, разлетелись часы на приборном щитке, густо осыпав голову Шерман
осколками. Две  пули  пробили  спинку  сидения,  выбив  сухую  траву,  как
внутренности из раненного зверя.
     - Закрой глаза! - закричал Брюс и ударил кулаком по лобовому  стеклу.
Прищурив глаза от  летящих  осколков,  он  сумел  рассмотреть  в  пробитое
отверстие дорогу. Он вывернул руль,  юзом  вошел  в  поворот  и,  едва  не
сорвавшись в кювет, вылетел к дамбе.
     - Шерман, с тобой все в порядке?
     - Да. А  с  тобой?  -  она  поднялась  на  сиденье,  одна  щека  была
поцарапана осколком стекла, испуганные глаза заполнили все лицо.
     - Я могу только молиться, чтобы у Боуссье и Хэндри все было готово  к
отъезду. Мы обогнали этих ублюдков всего минут на пять. Они промчались  по
дамбе со скоростью восемьдесят миль в  час  и  влетели  на  главную  улицу
городка. Брюс все время подавал тревожные гудки.
     - Господи, сделай так,  чтобы  они  были  готовы.  С  облегчением  он
увидел, что улица пуста, а в  отеле,  похоже  никого  нет.  Он,  продолжая
сигналить и поднимая  огромное  облако  пыли  из-под  колес,  помчался  на
станцию. Заложив крутой вираж, он  обогнул  здание  станции  и  выехал  на
перрон. Большинство беженцев стояло рядом с поездом. Сам Боуссье вместе  с
женой стоял с другими женщинами у последней платформы. Брюс открыл окно  и
закричал.
     -  Сажайте  всех  на  поезд!  Меня  догоняют  бандиты!   Мы   уезжаем
немедленно. Гражданские и военные стали торопливо занимать места. Брюс, не
переставая кричать, поехал дальше по платформе.
     - Все на поезд! Бога ради, быстрее! они идут. Он затормозил у  кабины
локомотива и закричал машинисту:
     - Поехали! Не теряйте ни секунды. Выжмите из него все, что  возможно.
Нас преследуют бандиты.  Голова  машиниста  скрылась  в  кабине  даже  без
обычного ответа: "Да, месье".
     - Скорее, Шерман, - Он вытащил ее из машины. Вместе они  подбежали  к
одному из крытых вагонов, и Брюс посадил ее на  лестницу.  В  этот  момент
поезд дернулся так сильно, что Шерман отцепилась от поручней и  она  упала
на Брюса. Он не был готов, и они оба повалились  на  пыльный  бетон.  Мимо
них, набирая скорость, шел поезд. Брюс вспомнил детский кошмарный  сон,  в
котором он бежал за поездом, но никак не мог  догнать  его.  Он  с  трудом
поборол в себе панику и  поднял  Шерман  на  ноги.  Долгое  мгновение  они
стояли, обнявшись, на платформе, а мимо них со все ускоряющим стуком колес
несся состав.
     - Беги! - прохрипел он. - Беги! Ему удалось  схватиться  за  поручень
второго вагона. Он повис на нем,  удерживая  Шерман  за  талию.  Из  двери
показалась рука сержанта Раффараро, схватила Шерман за шиворот,  и  легко,
как котенка, втащила ее в вагон. Затем он высунулся второй раз.
     -  Если  будете  продолжать  так  вести  себя,  босс,  мы  вас  точно
когда-нибудь потеряем.
     - Прости меня, Брюс, - она прижалась к нему.
     - Все в порядке, - он улыбнулся. - А сейчас, пожалуйста, иди в купе и
оставайся там, пока я не разрешу тебе выйти. Поняла?
     - Да, Брюс.
     - Иди, - он повернулся к Раффи. - На крышу, сержант. Сейчас  начнется
фейерверк. У этих ублюдков есть орудие, а мы  будем  находиться  в  прямой
видимости от города до самой вершины холма. Когда они  залезли  на  крышу,
поезд уже вышел из города и начинал входить в свой первый, по пути  наверх
поворот. Солнце уже встало над горизонтом, туман  рассеялся  и  они  могли
наблюдать за всем, происходящим внизу. Колонна генерала Мозеса проехала по
дамбе и вошла на главную улицу. Первый грузовик  резко  повернул  и  встал
поперек  улицы.  Из-под  брезента  высыпали  люди   и   быстро   принялись
разворачивать орудие.
     - Надеюсь, что эти арабы не слишком хорошо обучены управляться с этой
штукой, - прорычал РаффИ
     - Скоро узнаем, - Брюс осмотрел поезд. В  последней  платформе  среди
своих женщин сидел Боуссье. Он выглядел, как старый седовласый колли среди
своих овец. У стальных стен платформы, пригнувшись сидели Андре де Сурье и
человек  двенадцать  жандармов.  Во  второй   платформе   жандармы   также
готовились к бою.
     - Чего вы ждете? - заорал Раффи. - Начинайте стрелять,  достаньте  вы
эту пушку! Они открыли беспорядочную стрельбу,  чуть  погодя  к  винтовкам
присоединились пулеметы. Каска Андре после каждой очереди налезала ему  на
глаза, и он вынужден был прекращать огонь и поправлять ее. С крыши первого
вагона  раздавались  короткие  очереди  винтовки  Вэлли  Хендри.   Бандиты
отбежали от орудия, один из них остался валяться на дороге, но  за  щитком
остались люди. Брюс видел их каски. Вдруг из ствола пушки вырвалась  струя
белого дыма,  и  над  поездом  с  присвистом  крыльев  взлетающего  фазана
пролетел снаряд.
     - Высоко! - крикнул Раффи.
     - Низко!  -  следующий  взорвался  среди  деревьев  значительно  ниже
поезда.
     - Третий вобьют точно в горло, - сказал Брюс. Снаряд ударил  в  конец
поезда. Это был  бронебойный,  поэтому  никакого  взрыва  не  последовало,
только звук удара и толчок. Брюс попытался оценить  повреждения.  Люди  на
задних платформах выглядели потрясенными, но невредимыми. Вздох облегчения
в горле Брюса сменился выдохом ужаса, когда он понял, что произошло.
     - Они попали в сцепку! Они разбили сцепку  последнего  вагона.  Зазор
между поездом и последним вагоном начал расширяться. Он покатился вниз под
уклон, отделенный от поезда, как хвост от тела ящерицы.
     - Прыгайте! - закричал Брюс в  сложенные  ладони.  -  Прыгайте,  пока
вагон не набрал скорость. Может быть они его не слышали, может  быть  были
слишком потрясены, чтобы принимать какие-либо осознанные  решения,  но  ни
одна фигура на платформе не пошевелилась. Вагон катился вниз все быстрее и
быстрее городу и банде генерала Мозеса.
     - Что мы можем сделать, босс?
     - Ничего. Стрельба вокруг Брюса сменилась тишиной, и  каждый  человек
на поезде, даже Хендри, провожали взглядом удаляющийся вагон. Брюс увидел,
как Боуссье поднял на ноги свою жену, обнял ее. Они оба смотрели на Брюса.
Боуссье помахал рукой и снова застыл. Андре, без каски,  тоже  смотрел  на
Брюса, но никаких жестов руками не делал. Через равные промежутки  времени
тишина нарушалась громом выстрела орудия, но Брюс почти не замечал его. Он
увидел как бандиты ворвались на станцию. Вагон, замедлив ход,  подъехал  к
перрону и резко остановился, ударившись в амортизаторы  в  конце  рельсов.
Бандиты облепили его, как муравьи тело  жука,  Брюс  услышал  приглушенные
звуки выстрелов, увидел, как блестят штыки на солнце,  и  отвернулся.  Они
почти достигли вершины холма. Но Брюсу облегчения это не принесло. В горле
давили спазмы, глаза наполнялись слезами.
     - Бедняги, - прошептал рядом с ним Раффи, и в этот  момент  еще  один
снаряд попал в поезд. Они услышали  звук  удара  и  почувствовали  сильный
толчок. В этот раз  где-то  впереди,  около  паровоза.  Раздалось  шипение
выходящего пара, скорость поезда замедлилась. Но они уже проехали  гребень
холма. Город скрылся из виду. Скорость увеличилась, когда  они  покатились
вниз по противоположному  склону.  По  количеству  пара  Брюс  понял,  что
паровоз получил смертельную рану. Он включил передатчик.
     - Машинист, вы слышите меня? Как серьезны повреждения?
     - Еще не знаю, капитан. Слишком много пара и  давление  падает  очень
быстро.
     - Постарайтесь спустить поезд с холма. Абсолютно необходимо  проехать
пересечение с автомобильной дорогой. Если мы остановимся по  эту  сторону,
они смогут добраться до нас на грузовиках.
     - Я постараюсь, капитан. Они быстро съехали со склона, но  на  ровной
местности их скорость  замедлилась.  Сквозь  клубы  пара  Брюс  рассмотрел
пересечение с шоссе. Они проскочили его со скоростью порядка тридцати миль
в час. Когда поезд, наконец, остановился они были примерно в  трех-четырех
милях от переезда и скрыты от дороги стеной леса и тремя поворотами.
     - Не думаю, что они будут нас здесь искать, но  мы  все-таки  устроим
засаду в миле отсюда на путях.
     - Эти арабы нас преследовать не будут, босс.  У  них  там  женщины  и
полный бар выпивки. Они протрезвеют только дня через два-три.
     - Ты, наверное, прав, Раффи. Но рисковать не будем. Устрой засаду...



                                    14

     Андре де Сурье держал у своей груди каску, как  шляпу  на  похоронах.
Ветер приятно ласкал его длинные,  мокрые  от  пота  волосы.  В  его  ушах
звенело от удара снаряда в поезд, но он слышал и приглушенный плач  одного
из детей, и успокаивающий голос матери. Он смотрел на удаляющийся поезд  и
видел на крыше второго вагона фигуру Брюса Карри и рядом  с  ней  огромный
торс сержанта Раффи.
     - Они не могут нам помочь, - тихо произнес Боуссье. - Они  бессильны,
- он поднял руку в прощальном салюте и резко опустил ее. Будь мужественна,
любовь моя, - сказал он своей жене, - прошу тебя, будь мужественна, -  она
прижалась к нему. Андре выпустил каску из рук. Она со звоном  ударилась  о
металлический пол  платформы.  Он  вытер  пот  со  лба  дрожащей  рукой  и
повернулся в сторону поселка.
     - Я не  хочу  умирать,  -  прошептал  он.  -  Не  сейчас  и  не  так,
пожалуйста, не сейчас. Один из жандармов безрадостно рассмеялся и  подошел
к пулемету. Он отодвинул в сторону Андре и принялся стрелять по  крошечным
бегающим фигуркам людей на станции.
     -  Нет!  -  пронзительно  крикнул  Андре.  -  Не  делай   этого.   Не
сопротивляйся. Они нас всех убьют, если ты будешь стрелять.
     - Они нас убьют в  любом  случае,  -  засмеялся  жандарм  и  выпустил
длинную очередь. Андре двинулся к нему, может быть, чтобы оттащить его  от
пулемета, но  силы  оставили  его.  Его  руки,  с  нервно  сжимающимися  и
разжимающимися пальцами  безвольно  повисли.  Его  губы  задрожали,  затем
открылись и испустили крик ужаса.
     - Нет! - закричал он. - Только не это! Господи,  сжалься  надо  мной!
Спаси меня! Не допусти моей смерти!  Прошу  тебя,  господи.  Он  судорожно
вцепился в борт  платформы.  Вагон  замедлил  свой  ход.  Андре  разглядел
подбегающих людей с винтовками, черных людей в  рваной  и  грязной  форме.
Лица искажены, хищные рты широко раскрыты в похожем на волчий  вое.  Андре
выпрыгнул на перрон. От удара о бетон у него  сбилось  дыхание,  он  упал,
потом попытался встать на четвереньки, держась руками за  живот  и  силясь
что-то кричать, но удар прикладом между лопатками  снова  повалил  его  на
землю. Над ним кто-то закричал по-французски:
     - Он белый, оставьте его для генерала. Не убивайте его. -  Его  опять
ударили  прикладом,  на  этот  раз  -  по  голове.  В  полубессознательном
состоянии он валялся в пыли и смотрел, как бандиты стаскивают с  платформы
остальных. Черных жандармов они пристрелили сразу же, а  потом  со  смехом
соревновались между собой в искусстве резьбы штыком по  мясу.  Двое  детей
тоже не мучались. Их вырвали из рук матерей, схватили за  ноги  и  ударили
головой о борт вагона. Старый Боуссье пытался сопротивляться, когда с  его
жены начали срывать одежду, но получил удар штыком в спину и  две  пули  в
голову. Все это произошло в первые минуты, до прихода  офицеров,  к  этому
времени в живых остались только Андре и четыре женщины.  На  глазах  Андре
женщин обнажили. Он с ужасом наблюдал, как их распяли прямо на бетоне, как
скотину перед клеймением. Как  мужчины  начали  выстраиваться  в  очередь,
заранее расстегивая брюки, покрытые у некоторых свежей кровью.
     Но потом появились два человека с красными шевронами на  груди,  судя
по командному тону - офицеры. Один из них выстрелил в воздух из пистолета,
а потом, добившись внимания, обратился ко  всем  с  пламенной  речью.  Это
возымело эффект и женщин утащили в отель. Офицер подошел к лежащему Андре,
склонился над ним и, схватив его за волосы, повернул к себе лицом.
     - Добро пожаловать, красавчик. Генерал будет очень  рад.  Жалко,  что
твои белые друзья улизнули, но один это все-таки лучше, чем ничего.
     Он заставил Андре сесть, заглянул ему в лицо, а затем в ярости плюнул
в глаза. - Уведите его. Генерал побеседует  с  ним  позже.  Они  привязали
Андре к одной из колонн на террасе отеля. Он мог через большие окна  холла
видеть, что они делали с женщинами, но не мог себя заставить  видеть  это.
Он все слышал: к полудню крики превратились в стоны и  рыдания,  к  вечеру
все женщины замолчали. Но очередь бандитов у передней двери  не  исчезала.
Некоторые вставали в нее по три-четыре раза.  Все  были  абсолютно  пьяны.
Один весельчак ходил с бутылкой ликера в одной руке  и  бутылкой  виски  в
другой и, прежде чем снова встать в очередь, останавливался перед Андре.
     - Выпей со мной, красавчик, - просил  он,  а  затем  сам  отвечал.  -
Конечно ты выпьешь, - он набирал в рот напиток  из  какой-либо  бутылки  и
плевал Андре  в  лицо.  Все  остальные,  стоящие  в  очереди,  каждый  раз
разражались хохотом. Иногда кто-нибудь из  бандитов  останавливался  перед
Андре, снимал с плеча винтовку, отступал на несколько шагов,  прицеливался
штыком в лицо и бросался вперед, отводя штык в сторону в  самый  последний
момент. Каждый раз Андре не мог удержаться от крика ужаса.  И  каждый  раз
это вызывало у окружающих взрыв смеха. К вечеру они начали поджигать  дома
на окраине города. Одна из групп в  состоянии  тоски  от  изнасилований  и
выпивки,  расположилась  на  террасе  и  принялась  петь.   В   их   пении
чувствовались все парадоксы Африки. Они продолжали петь, а рядом с  отелем
спор двух бандитов перерос  в  драку  на  ножах.  Прекрасные  звуки  пения
заглушали тяжелое дыхание  двух  раздетых  до  пояса  дерущихся  негров  и
быстрый шорох их ног в пыли дороги. Когда они сошлись грудь  в  грудь  для
последнего удара, в песне появились торжественные ноты. Один из  дерущихся
отступил назад, его правая рука сжимала нож, воткнутый по самую рукоятку в
живот  второго.  Проигравший  стал  сползать  с  ножа  на  дорогу,   песня
становилась глуше, печальней и, наконец, прекратилась совсем.  Они  пришли
за Андре уже в темноте. Четверо, менее пьяные, чем остальные. Они  провели
его по улице в контору горнодобывающей компании.  Генерал  Мозес  сидел  в
одном из кабинетов.
     В его облике не было ничего зловещего - он выглядел как  вышедший  на
пенсию служащий. Маленького роста,  с  коротко  остриженными,  начинающими
седеть волосами, в очках в роговой оправе. На его груди располагались  три
ряда медалей; пальцы были унизаны перстнями до второй фаланги: бриллианты,
изумруды, иногда красный отсвет рубина, - все драгоценности были  женского
фасона, кольца разрезаны и растянуты, чтобы налезть на его короткие черные
пальцы. Лицо казалось почти добрым, если бы не глаза. В них не было  видно
эмоций -  безжизненные  глаза  сумасшедшего.  На  столе  перед  ним  стоял
неокрашенный деревянный ящик с печатями горнодобывающей  компании.  Крышка
ящика была откинута, и, когда Андре вошел в  комнату  со  своим  эскортом,
генерал  достал  из  ящика  брезентовый  мешочек  и  высыпал  из  него  на
письменный прибор кучку серых промышленных алмазов.
     Он глубокомысленно пошевелил их пальцем, заставив тускло светиться  в
свете керосиновой лампы.
     - В вагоне был всего один такой ящик? - не  поднимая  головы  спросил
Мозес.
     - Да, мой генерал, всего один, - ответил один из сопровождающих.
     - Ты уверен?
     - Да, мой генерал. Я лично все осмотрел. Генерал достал из ящика  еще
один мешочек и высыпал его содержимое на стол. Он  недовольно  заворчал  и
продолжил доставать из ящика все новые мешочки. Он  все  больше  и  больше
разъярялся. Кучка промышленных серых и черных камней росла.
     - Ты открывал ящик? - прорычал он.
     - Нет, мой генерал. Он был опечатан. Печати были в  порядке.  Вы  это
видели. Генерал  Мозес  снова  недовольно  захрюкал,  его  лицо  потемнело
окончательно. Он опять полез руками в ящик и, вдруг, улыбнулся.
     - А здесь у нас что такое? - он достал из ящика коробку из-под сигар,
всю в ярких наклейках, большим пальцем откинул крышку и его лицо  зажглось
радостью. На слое ваты, мерцая и разбивая свет лампы  на  тысячи  радужных
спектров, лежали ювелирные камни. Генерал взял один из них между большим и
указательным пальцем.
     - Красота, - пробормотал он. -  Какая  красота.  Генерал  Мозес  смел
промышленные алмазы в сторону и положил выбранный камень на  центр  стола.
Потом стал с наслаждением доставать  из  коробки  другие  алмазы,  ласково
потирая каждый пальцами, лаская, пощелкивая языком, располагая их на столе
в только ему понятный узор.
     - Красиво, - не переставая  шептал  он.  -  Сорок  один,  сорок  два.
Красота! Мои любимые! Сорок три. Затем он  внезапно  собрал  все  камни  в
мешочек, затянул завязку, положил мешочек в нагрудный карман  и  тщательно
застегнул клапан. Он положил свои черные, все в перстнях руки перед  собой
на стол и посмотрел на Андре. Его глаза  были  дымчато-желтыми  с  черными
зрачками, за очками они казались матовыми, их выражение сонным.
     - Снимите с него одежду, - сказал генерал ничего не выражающим, как и
его глаза голосом. Они грубо сорвали с Андре  одежду  и  генерал  принялся
рассматривать его тело.
     - Такое белое, - пробормотал он. - Почему такое белое? - Он  внезапно
заскрипел зубами, но его лбу появились капельки пота.  Мозес  вышел  из-за
стола. Маленький человечек источал  такую  энергию,  что  показался  вдвое
большим.
     - Белые, как опарыши, живущие в ране на теле у слона, - он  приблизил
свое лицо к Андре. - Ты должен быть толще, мой опарыш. Ты так долго и  так
хорошо питался. Ты должен быть значительно  толще.  Он  провел  руками  по
бокам Андре мягким, почти ласкающим движением.
     - Но сейчас уже поздно, маленький опарыш, - Андре отшатнулся и от его
прикосновения и от слов. - Слон выбросил тебя из своего  тела,  скинул  на
землю, прямо себе под ноги. Ты сильно хлопнешь, когда он на тебя наступит.
Его голос оставался мягким, но по лицу катился  пот,  и  сонное  выражение
глаз сменилось черным огнем.
     - Посмотрим, - он отошел назад. - Посмотрим, мой опарыш. - Он коленом
ударил Андре в промежность с такой силой, что сам содрогнулся от  удара  и
отскочил назад. Нижнюю часть тела Андре пронзила боль, как от раскаленного
металла. Она сжала его желудок, пробежала  спазмами  по  мышцам  живота  и
груди в голову и взорвалась ярчайшей вспышкой.
     - Держите его, - приказал генерал Мозес неожиданно визгливым голосом.
Два конвоира схватили Андре за локти и опустили на колени,  чтобы  генерал
мог без затруднений бить ботинками по половым органам и  животу.  Они  это
часто делали.
     - Это за время, проведенное мной в тюрьме, - генерал  нанес  ботинком
удар. Боль смешалась с болью и у Андре не было даже сил закричать.
     -  Это  за  оскорбления,  -  Андре  почувствовал,  что  его   мошонка
раздавлена ударом. Но кричать он не мог.
     - Это за унижения, - боль достигла верхней точки. Теперь  нужно  было
кричать. Андре наполнил легкие воздухом.
     - Это за голод. Где  же  крик?  Он  должен  кричать  от  такой  боли.
"Господи, почему я не кричу?"
     - Это за вашу белую справедливость. "Почему я не могу закричать? Нет,
Господи!"
     - Это за ваши тюрьмы и кнуты! Удары сыпались практически  непрерывно,
как дробь сумасшедшего барабанщика, как стук дождя по металлической крыше.
Он почувствовал, как что-то рвется у него в животе.
     - А еще вот за это, и это, и это! Лицо перед ним  заполняло  все  его
зрение. Голос и звук ударов наполнили слух.
     - Это, и это,  и  это!  -  голос  стал  совсем  пронзительным.  Андре
почувствовал в животе тепло внутреннего кровотечения.
     Боль отступала.  Организм  включ