еня это прямо подавляет...
     Она посмотрела на него долгим и серьезным взглядом.
     - Вы сами меня подавляете подчас, - сказала она спокойно. - Теперь кончайте ваш завтрак, пойдемте на Даути-стрит и поговорим с Мэгги.
     Мэгги Бредшоу была хорошенькой рыжеволосой женщиной, все время курившей папиросы и считавшей себя обиженной судьбой. Она была еще полуодета, когда Чик появился перед ней, но их обоих это не очень смутило. У него был принцип - принимать все таким, каким оно было в действительности (а в этом заключается половина секрета человеческого счастья).
     - Мэгги, это мистер Бин, - представила его Гвенда, к немалому удивлению Чика. Он уже начал напрочь забывать свою фамилию.
     - Здравствуйте! - бросила Мэгги небрежно. - Присядьте, мистер "как вас зовут"... мистер...
     - Это тот джентльмен, о котором я тебе говорила, Мэгги. Как ты думаешь, может он занять комнату внизу?
     Дом, в котором жила Мэгги Бредшоу, был разделен на две отдельные квартиры. Как-то раз Мэгги упомянула о том, что ее соседи внизу - пожилая чета - имеют свободную комнату, но не могут предложить пансиона. Чик мог бы занять эту комнату и столоваться у Мэгги. Положение не из лучших, но все же и оно имело свои преимущества.
     - Если он в силах противостоять обществу двух замужних женщин, - усмехнулась Мэгги, - не говоря уже о моем птенце, тогда пусть переезжает!
     Писк, доносившийся из соседней комнаты, заставил ее вздрогнуть и застонать.
     - Я его принесу, - воскликнула Гвенда и убежала.
     Вскоре она вернулась, с нежностью держа на руках рыжеволосого малыша, который жевал свою ручонку, стараясь как можно дальше запихнуть ее в крошечный ротик. Он вращал глазенками в тех направлениях, которые его особенно привлекали, - сначала к окну, к волшебному яркому свету, а потом на Чика, - в ответ Чик ласково улыбнулся и протянул обе руки.
     - Вы любите детей? - осведомилась Мэгги. - Это прекрасно! Один вопрос, значит, улажен.
     Чик держал Сэмюэля с видом знатока.
     - Разумеется, да! Все любят детей.
     - Тогда я, значит, являюсь исключением, - сказала Мэгги.
     Чик чуть не выронил ребенка.
     - Вы, вероятно, не любите других детей? - спросил он недоверчиво.
     - Я не люблю никаких детей. - Она закурила новую папироску и красиво выпустила колечко дыма. - Вероятно, я не совсем нормальная мать. Судя по вашему лицу, я чудовище! - Она улыбнулась. - Ребенок для вас - только милое маленькое существо, созданное для забавы и ласки. А для меня он только кусок свинца, привязанный к моим ногам.
     Мягкая щека Сэмюэля прижалась к самому уху Чика, и вдруг малыш засмеялся, точно он понял слова матери и пришел в восторг от ее остроумия.
     - Миссис Бредшоу шутит, - улыбнулась Гвенда.
     Она любила свою подругу. Они играли вместе в провинции, и Гвенда была свидетельницей на свадьбе Мэгги. Этот брак не был удачным. Мистер Бредшоу подвизался теперь в театрах Австралии и только изредка посылал небольшие суммы для поддержки семьи. Они осознали при своем последнем свидании, что их брак был ошибкой. В конце концов мистер Бредшоу потужил и отбыл в Австралию. Миссис Бредшоу могла бы противопоставить ему такое же бегство в Америку, если бы этот "кусок свинца, привязанный к ее ногам"...
     - Я вовсе не шучу. - Она взяла сына из рук Чика и улыбнулась ему. Но маленький Сэмюэль рассматривал свою мать без всякого энтузиазма, насупив бровки. - Вы думаете, что если я кормлю и смотрю за ним, одеваю как могу, не бью и еще ни разу не выбросила его в окно, то я должна быть очарована им? Ошибаешься, Гвенда, моя любовь! Я получила эту карту в моей игре и должна играть ею до конца...
     Младенец Сэмюэль издал пронзительный крик и, закинув голову назад, уставился в потолок.
     - Возьми его, Гвенда! Маленький обжора проголодался.
     Чик покачал младенца. Он привык держать на руках маленьких детей со времен своего детства. Бархатистость их кожи, прикосновение их тонких смешных ручек было для него настоящим удовольствием.
     - Когда вы собираетесь переехать сюда? - осведомилась Мэгги, появляясь из соседней комнаты с бутылочкой в руке.
     - В эту субботу, - ответил Чик, не задумываясь.
     - Покорми его, Гвенда. Я вам покажу вашу комнату, мистер Бин...
     Комната оказалась несравнимо лучшей, чем та, которую он занимал в Брокли. Она располагалась гораздо ближе к центру Лондона, и, кроме того, здесь была Гвенда и Сэмюэль.
     По дороге к Стренду он зашел в телефонную будку, чтобы попросить согласия мистера Лейзера на новое продление своего затянувшегося завтрака. Согласие было дано охотно и самым бодрым тоном.
     - Он замечательно покладистый парень, этот мистер Лейзер, - искренне изумился Чик. - Я думаю, Гвенда, что слишком поспешно судил о нем.
     Гвенда ничего не ответила.

***

     Чик в своей жизни никогда не бывал за кулисами. Его предыдущее свидание с мистером Сольбергом происходило в конторе этого джентльмена на Стренде. Придя в театр, он увидел Сольберга в роли человека, обладающего могуществом Юпитера, перед которым дрожали все - от актеров до монтеров. Между тем, многие из них были титулованными особами (на сцене), а один - самым отчаянным злодеем, который всем пренебрегал и никого не боялся...
     Юпитер восседал посреди пустых кресел партера, следя за тем, как трое актеров негромко репетировали. Чик хотел было задержаться на холодной сцене, освещенной лишь одним рядом маленьких лампочек, но Гвенда взяла его за руку и потащила в зрительный зал.
     Мистер Сольберг приветствовал его без особой сердечности.
     - Присядьте, милорд, - обронил он поспешно и снова занялся актерами: - Вам нужно подойти поближе, мистер Тревелин, когда вы произносите ваши слова о ребенке, а вам, мисс Уольтерс, наоборот, надо быть подальше, на противоположной стороне... Вот так. Нет, пожалуйста, не слишком далеко! Там будет окно и сад на заднем плане.
     - Где ребенок? - прошептал Чик, немного озадаченный.
     - В кладовой, - ответила ему Гвенда тем же тоном, смеясь уголком губ.
     - Теперь продолжайте с того места, когда входит мисс Уольтерс, - скомандовал мистер Сольберг.
     Мисс Уольтерс вошла, и ее приветствовал мистер Тревелин, но что они сказали друг другу, Чик так и не расслышал.
     - Я бы хотел, чтобы они говорили погромче, - заметил он.
     Гвенда улыбнулась.
     Они пока только "прошептывают" свои роли, - объяснила она, - только для того, чтобы добиться верного общения.
     - Никогда не видели репетиции, милорд? - осведомился Сольберг через плечо.
     - Нет, сэр.
     - Это еще не настоящая репетиция. - Сольберг повернулся к ним вполоборота, так как они сидели позади него. - Теперь ваша очередь, миссис Мейнард.
     На сцене Гвенда была не менее унылой, чем ее партнеры. И Сольберг два раза ее поправлял, к немалому негодованию Чика.
     - Перейдите налево в глубину сцены, миссис Мейнард. Нет, нет, в глубину сцены - напротив мисс Уольтерс! Правильно! Вам нужно быть поближе к двери. Стоп! Пусть кто-нибудь поставит там стул, чтобы обозначить дверь!
     Он вынул портсигар и протянул его Чику.
     - Не курите сигар? Умница. - Мистер Сольберг напряженно и хмуро смотрел на сцену. - А что вы скажете по поводу того, чтобы стать актером, милорд?
     - Я? - изумился Чик.
     - Да, вы! Самая-самая маленькая, но значительная роль. Я могу заставить автора вписать ее в пьесу. Вам пришлось бы сказать только несколько фраз, и вы бы оставались на сцене не больше десяти минут.
     Чик искренне рассмеялся.
     - Вам нравится эта мысль? - Довольная физиономия Сольберга оказалась в нескольких дюймах от лица Чика. - Вы были бы вблизи вашей приятельницы, миссис Мейнард, и ваше жалованье могло бы быть двадцать, нет, скажем, двадцать пять фунтов в неделю за восемь выступлений.
     - Вы бесконечно добры, мистер Сольберг, но я не актер, и, кроме того, не хочу лишать жалованья кого-нибудь другого, кто уже играл.
     Сольберг нахмурился.
     - Уверяю вас, вы никого не лишите жалованья! Но это так, между прочим. Обдумайте мое предложение...
     Чик покачал головой.
     - Нет, я бы не смог, - ответил он решительно.
     Мистер Сольберг улыбнулся.
     - Я думаю, что вы умница, - заявил он. Это была его любимая фраза, и в большинстве случаев он бывал вполне искренним, когда произносил ее. - Одна только просьба: если вы почувствуете себя готовым согласиться на чье-либо другое, более выгодное предложение, - приходите ко мне и дайте мне возможность предложить вам столько же!
     Они, мои конкуренты, будут добиваться вашего появления на сцене, потому что вы - новорожденное чудо, потому что вы - живой роман, и потому что имя маркиза Пальборо великолепно бы выглядело в списках труппы! Вот почему и я хотел бы вас заполучить, а еще потому, что вы - хороший парень, если мне позволено будет так выразиться, милорд.
     Чик был ошеломлен оказанным радушием.
     - Приходите в театр, когда вам только захочется, - сказал Сольберг. - Я распоряжусь, чтобы для вас были открыты все двери. Вы можете входить на сцену и за кулисы. Когда я покончу с этой репетицией, приходите поужинать со мной.
     - Благодарю вас, я приду, мистер Сольберг, - вежливо ответил Чик.
     - Вы умница, - заметил мистер Сольберг.

***

     Было уже около четырех, когда Чик вернулся в свою контору. Он испугался, когда по дороге взглянул на часы над почтовым отделением. Однако Чик не увидел ничего другого, кроме беззаботной улыбки своего патрона. Правда, клерк-бухгалтер был немного разочарован, что новоиспеченный маркиз вернулся после завтрака вполне трезвым. Этот клерк был усердным посетителем кинематографа и с большой строгостью относился к распушенной аристократии.
     Прежде чем уйти из конторы в этот вечер, Чик сообщил старшему клерку, что он меняет свой адрес.
     - Правильно! - заметил Беннет. - "Ритц-отель", я полагаю? А, дружище?
     - Не совсем так... дружище, - сухо ответил Чик и направился в Брокли, чтобы покончить с делами в пансионате.
     Миссис Шипмет была в отличном расположении духа, так как провела этот день с большой для себя пользой. До сих пор ее знакомство с миром прессы было весьма ограниченным. Она смотрела на чтение газет как на весьма пустое занятие, подобающее только негодным слугам и безработным жильцам меблированных комнат. И если она все-таки не вполне отказывалась от газет, то только потому, что они годились для покрытия полок в кладовой и были весьма полезными для разжигания камина в гостиной.
     Теперь вполне достойный характер "коллекционирования новостей" открылся для нее в полной мере. Весь день напролет она заседала в своем "святилище" и беседовала с представительными молодыми людьми, многие из которых, по всем признакам, были настоящими джентльменами. Репортеры делали заметки в своих книжках какими-то непонятными маленькими значками - миссис Шипмет сразу догадалась, что это была стенография, - и обращались к ней с большим почтением, даже с подобострастием, как с важной персоной.
     Миссис Шипмет увидела Чика еще издалека и поспешила встретить его у дверей.
     - Добрый вечер, милорд! - она бы готова была сделать ему реверанс, но не была вполне уверена в себе. - Приятно ли было ваше путешествие? - спросила она несколько бестактно.
     - Могу я вас побеспокоить, миссис Шипмет?
     Миссис Шипмет пронзили подозрения, которые скоро подтвердились. С тяжелым сердцем она повела его к "святилищу".
     - Я переезжаю в другой район, поближе к службе, - заявил Чик. - Я уже подумывал об этом и раньше...
     - В самом деле? - удивилась миссис Шипмет с плохо скрываемой досадой. - Я надеюсь, это не миссис Мейнард убедила вас вопреки вашему собственному мнению, мистер... то есть, милорд...
     Чик улыбнулся.
     - Не понимаю, как это можно было бы меня убедить вопреки моему мнению, миссис Шипмет. Я хочу вручить вам этот чек.
     Он положил конверт на стол. Миссис Шипмет поморщилась. Хотя она еще ни разу не имела дела с подложными чеками, но всегда считала эту форму платежа недостаточно приличной.
     - Я не смею ожидать, что вашу светлость может удовлетворить мое скромное жилище, - заметила она довольно резко, что совершенно не соответствовало форме ее обращения к нему.
     Теперь, когда рыбка сорвалась, можно было не церемониться.
     - Все произошло оттого, что миссис Мейнард должна была уехать, - пояснил он, - и если бы она осталась, я вряд ли искал бы другую квартиру. Надеюсь, вы не сердитесь, миссис Шипмет?
     - Когда вы собираетесь уехать, сэр... милорд? - спросила она заискивающе.
     - Немедленно, - ответил Чик твердо.
     До сих пор он намеревался переехать не раньше конца недели.
     К моменту его отъезда миссис Шипмет пришла в себя настолько, чтобы испросить его одобрения для отпечатанных карточек, рекламирующих ее пансион. Вверху такой карточки красовалась надпись золотыми буквами:

     Состоящий под личным покровительством
     и весьма рекомендованный Высокоблагородным
     Маркизом Пальборо, К.П.

     - Что значит "К.П."? - полюбопытствовал Чик.
     - Кавалер ордена Подвязки, - гордо пояснила хозяйка.
     - Но ведь я его не имею! - возмутился он. - И что значит вся эта чепуха насчет "высокоблагородного"? В самом деле, миссис Шипмет, это "высокоблагородство" очень меня стесняет. Я всегда старался быть благородным, но это - совсем иное, не правда ли? Такое хвастовство...
     Ему объяснили, что "высокоблагородный" является неотъемлемой принадлежностью его титула. В конце концов он был вынужден дать свое согласие, вычеркнув только то, что не принадлежало ему по праву.
     Его бывшие соседи по пансиону принесли свои альбомы, в которых он расписывался "Чик Пальборо" до тех пор, пока ему не было указано, что аристократы подписывают только свои фамилии. После этого он стал тщательно выводить "Пальборо" под различными банальными изречениями и пословицами.

***

     Было уже поздно, когда он приехал на Даути-стрит. После продолжительного звонка появилась Мэгги в своем розовом пеньюаре.
     - О! - удивилась она. - Я думала, что вы не появитесь раньше конца недели! Неужели вас вышвырнули?
     Она провела его в свою гостиную.
     - Гвенда еще не вернулась из театра. У них сегодня первая репетиция в костюмах. - Она поглядела на Чика с сомнением. - Пожалуй, мне лучше сходить к соседям и поговорить с ними относительно вашей комнаты. Вам ведь нравится Сэм, не правда ли? - спросила она вдруг.
     - Я очень люблю маленьких детей.
     Ему трудно было определить свои чувства в отношении Мэгги Бредшоу. Она была чересчур подавляющей. Ее образ при этой тяжеловесной красоте был для него слишком смелым. Слишком смела - таково было качество, которое умеряло его симпатию к подруге Гвенды.
     - Однако, - добавила она задумчиво, - вы из породы добрых парней... может быть... да...
     Через десять минут она вернулась и вручила ему ключ.
     - Ваша комната прямо напротив входа, - пояснила она.
     Она рассказала, что его новый хозяин служит клерком в конторе одного адвоката и что его жена имеет склонность к спиритизму.
     - В остальном это отличные люди, - заметила она, и разговор перешел к Гвенде.
     Чик был в восторге. Мэгги была первой женщиной, хорошо знавшей его приятельницу и охотно говорившей о ней. Но и Мэгги, как оказалось, знала очень мало из ее прежней жизни.
     - Она никогда не говорила мне о своем муже, а уж Бог свидетель, я говорила ей достаточно о своем собственном сокровище! Иногда я думаю, что мистер Мейнард сидит в тюрьме.
     Гвенда и Мэгги познакомились во время турне их труппы по провинциальным городкам Англии.
     - Это было тогда, когда я встречалась со своей погибелью, - изрекла она мрачно. - Вы думаете, что я бессердечна, мистер Бин? Может быть это так, но ведь из-за него я должна отказаться от самого лучшего ангажемента, какой я когда-либо имела: играть мою старую роль в "Принцессе Зелин"! Спектакли начнутся в Нью-Йорке в будущем месяце, и для меня уже готов контракт и каюта на пароходе! А я вынуждена пойти завтра к Бренсому и сказать ему, что я уже имею ангажемент от "Сэмюэля и Кё" на роль неуклюжей мамаши в большой семейной драме "Скованные ноги".
     Она расхохоталась и швырнула папироску в камин. Как раз в этот момент ключ Гвенды повернулся в замке.
     - Чик! - воскликнула она изумленно. - Что вы здесь делаете?
     - Его выгнали из дома, - резюмировала Мэгги, взглянув на часы. - А теперь мне нужно заняться Сэмюэлсм...
     Гвенда опустилась в кресло, и Чик изложил ей события этого вечера.
     - Итак, вы ей сказали, что уезжаете из-за меня? Как это мило с вашей стороны, Чик! Да, сегодня был трудный день... Сольберг заставил нас без конца повторять одну сцену, пока я не изнемогла.
     Она рассмеялась.
     - Хорошо, во всяком случае, что вы здесь! Мэгги говорила об обязанностях и ответственности материнства?
     - Мне очень жаль миссис Бредшоу, - признался Чик.
     - Будьте как дома и называйте ее Мэгги. Но ведь вы жалеете решительно всех, Чик...
     - Мне жаль и Сэмюэля, конечно, но я стараюсь стать и на ее точку зрения. - Он нахмурился. - Неплохо было покупать детей, как покупают канареек и котят.
     - Только не предлагайте этого Мэгги, а то она подбросит его вам, - предостерегла его Гвенда, расхохотавшись. - Чик, вам надо было заведовать яслями! Да, кстати о детях... Сольберг держал при себе весь вечер какого-то очень юного репортера. Сольберг - неплохой человек, и я уверена, что он был с вами очень мил сегодня. Но у него своеобразные идеи обо всем, и он всегда помешан на рекламе. Он всегда старается что-нибудь изобрести для первого представления...
     - Когда будет ваше первое представление? - поинтересовался Чик.
     Она покачала головой.
     - Я вам этого не скажу, и очень прошу вас не читать газет день-другой. Я вовсе не хочу, чтобы вы это знали, и была бы огорчена, если бы вы очутились в центре внимания.
     Слабость мистера Сольберга к рекламе обнаружилась на следующее утро. Чик, проведя бессонную ночь на новом месте, поднялся рано и позвонил в соседнюю квартиру, когда еще не пробило половины девятого.
     К его удивлению, Мэгги была уже на ногах и вполне одета.
     - Немного странно видеть меня не в пеньюаре, правда? - рассмеялась она. - Идите завтракать. У Гвенды есть кое-что для вас...
     Это "кое-что" оказалось газетой, в которой было напечатано:

     "Только один вечер маркиз Пальборо впервые появится на сцене в
     драме из жизни высшего общества "Жизнь в тумане".
     "Маркиз появится среди гостей в сцене великосветского бала..."

     Гвенда не выпускала из рук газету, пока он вслух читал эти строки.
     - Вот вам и Сольберг! - воскликнула она раздраженно. - Я знала, что он задумал что-нибудь в этом роде!
     - Но я вовсе не собираюсь появляться, - воскликнул Чик, возмущенный и недоумевающий. - Конечно, я не покажусь нигде...
     - Конечно, вы не покажетесь, - повторила Гвенда язвительно. - Но каждый из зрителей будет указывать то на одного, то на другого из статистов и говорить: "Вот это маркиз!". А это только и нужно Сольбергу! На следующий день он скажет, что вы не смогли показаться вследствие нездоровья. Он будет иметь нужную ему рекламу, так или иначе. Все это отвратительно!

***

     Насколько это было "отвратительным", Чик убедился, когда отправился в контору Лейзера. Несмотря на ранний час делая армия репортеров осадила ее. Если бы Чик встретился с ними, его опровержение было бы напечатано во всех газетах. Но вместо этого, будучи предупрежденным клерком, который стоял в дверях, он бросился со всех ног к ближайшему телефону и, позвонив мистеру Лейзеру, стал умолять избавить его от представителей прессы. Мистер Лейзер исполнил это самым деликатным образом, подтвердив им правильность известия, ибо мистер Лейзер принадлежал к категории людей, находящихся в прямой оппозиции к школе миссис Шипмет, и слепо верил в правдивость печатного слова.
     - Мне жаль, мой юный друг... Мой дорогой Пальборо, - пробормотал он, когда Чик тайком прокрался в контору, что было первым проявлением трусости в его жизни. - П