- А как же пять беременных?
     Марк тут же вскочил.
     - Предупреждений больше не будет. Я не...
     - Я  отвечу  на  этот  вопрос,  -  не  повышая голоса прервала его Сара
Маршалл.
     Поколебавшись, Марк кивнул и сел.
     - В  старших  классах  нашей школы в прошлом году отмечено пять случаев
беременности.  Я  сгущу  краски,  но  скажу,  что  таких  случаев, возможно,
гораздо  больше, но нам о них ничего не известно. Совет просвещения назначил
меня  председателем  специальной подкомиссии по изучению этого вопроса. Могу
вам  сказать, что отношение числа беременностей к общему количеству учащихся
в  нашей  школе  меньше,  чем в среднем по Соединенным Штатам. Каждый из вас
может   ознакомиться   со  статистическими  выкладками.  Неизвестные  случаи
беременности,  разумеется,  не  учитывались,  -  она  помолчала. - Позвольте
упомянуть  о  совпадении,  которое, возможно, ничего не означает. Ни одна из
забеременевших  не изучала биологию. Повторяю, это всего лишь статистика, но
от нее никуда не денешься.
     Аудитория  загудела.  Даже  непосвященный  мог  бы  заметить  изменение
настроения.
     - Очко в пользу безбожников, - подытожил Билл Джейсон.
     Сейр все еще улыбался, тяжелые веки закрыли его глаза.
     Он   думал  о  том,  что  Саре  Маршалл  в  значительной  мере  удалось
утихомирить зал.
     - Мистер председатель! - послышался ровный, ледяной женский голос.
     Головы  повернулись,  и  легкий  вздох  прошелестел над рядами. К Марку
обращалась  миссис  Френк  Каммингс, дочь которой, Лайлу, похоронили два дня
назад.
     Как  не  хотелось  Марку  Свенсону,  также  почувствовавшему,  что Сара
Маршалл  положила  конец  всеобщей истерии, предоставлять слово этой высокой
женщине с окаменевшим лицом, но отказать он не мог.
     - Миссис Каммингс, - сказал он.
     В зале повисла мертвая тишина, будто все перестали даже дышать.
     - Я  знакома с мисс Маршалл много лет. Я уважаю ее. Я пойду даже дальше
и скажу, что полностью доверяю ее суждению.
     На  сцене  губы  Марка  Свенсона  расплылись  в улыбке. Слово скорбящей
матери могло быстро вернуть собрание в нормальное русло.
     - Я  верю  всему,  что  сказала  нам  мисс Маршалл, - продолжала миссис
Каммингс.  - Я не разбираюсь в тонкостях биологии. Но, раз этот курс изучают
во  многих  школах,  значит, ни учебники, ни фильмы ничем не могут повредить
нашим  детям.  Моя  дочь... - на мгновение ее сильный ясный голос дрогнул. -
Моя  дочь,  Лайла, изучала биологию. Она умерла в ночь с пятницы на субботу,
по  пути  неизвестно  откуда и бог знает куда. Я не виню мальчика, с которым
она  ехала, пусть господь успокоит его душу. Но, мистер председатель, я хочу
задать вопрос мисс Аннабелль Винтерс.
     Аннабелль,  побледнев  как  полотно,  замерла за длинным столом. Миссис
Каммингс говорила все громче.
     - На  уроках  биологии, мисс Винтерс, дети, несомненно, должны задавать
вопросы,  выходящие  за пределы фильма, учебника, статистических данных. Что
вы  говорили  детям о половых отношениях, мисс Винтерс? - она уже кричала. -
Какие советы давали вы моей Лайле?
     Аудитория вновь забурлила.
     - Святая  корова!  -  пробормотал Билл Джейсон. Он не мог оторвать глаз
от  Аннабелль  Винтерс.  Раньше  он  не  приглядывался  к  ней, а теперь его
поразила  красота  Аннабелль. Вопрос миссис Каммингс, казалось, поразил ее в
самое сердце.
     - Ну  что же, мисс Винтерс! Скажите ей! Скажите, какие советы вы давали
ее ребенку! - проревели из задних рядов.
     Молоток Марка барабанил по столу.
     - Давайте  послушаем,  что  она скажет! - прокричал кто-то еще. - Дадим
ей возможность ответить.
     Наступила  тишина, будто в зале выключили звук. Все наклонились вперед,
ожидая ответа. Как свора диких собак, подумал Билл Джейсон.
     Аннабелль потянулась к микрофону.
     - Громче! - крикнули из зала, прежде чем она успела открыть рот.
     - Дети  задают учителю вопросы по изучаемой теме, - тихо сказала она. -
Не  только  по  биологии,  но и по истории, математике и литературе. Если вы
спрашиваете,   отвечала  ли  я  на  вопросы  учеников,  изучающих  биологию,
касающихся отношений между полами...
     - Именно это нас и интересует, сестричка!
     Аннабелль запнулась.
     - Я  лишь  могу сказать, что такие вопросы задавались мне крайне редко.
Они    не    характерны    для    тех,    кто    изучает    биологию.    Как
преподаватель-воспитатель,  я  сталкивалась  с  подобными вопросами, которые
задавали  мне  девушки.  Если  вопрос по программе, мы стараемся дать точный
ответ.  В  других случаях рекомендуем детям обратиться к родителям, доктору,
священнику или пастору.
     - По  крайней  мере,  они обращаются к пастору! - голос Бредли Коннорса
заполнил  зал. Он не ждал, пока председатель предоставит ему слово. Да и кто
услышал  бы  стук  молоточка. - Они обращаются ко мне и спрашивают, можно ли
верить  тому,  что говорят им на уроках биологии! Нам известно ваше прошлое,
мисс  Винтерс!  Мы  знаем  о  ваших  неудачах  и  крушении  надежд! Разве не
замещаете  вы  естественное возбуждение рассказами о сексуальной жизни наших
детей,  которых  вы должны воспитывать? Разве вы не советуете им упражняться
в  грехе?  Разве, затаив дыхание, вы не вслушиваетесь в их чистые признания?
Разве...
     - Заседание  переносится!  - во всю мощь легких прокричал Марк Свенсон.
Он  поспешил к Аннабелль Винтерс. Та сидела, подняв руку, будто защищаясь от
ударов  кнута.  Марк помог ей встать и увел со сцены, с глаз разбушевавшейся
толпы.
     - Маленький  оловянный  гитлер  может перенести это заседание, - гремел
Коннорс,  -  но дело, ради которого мы пришли сюда, не терпит отлагательств.
Мы  должны  собраться  еще раз и решить, что делать дальше. Завтра вечером я
проведу  открытое собрание в молитвенном доме. Я прошу вас всех прийти туда.
Огненными языками мы выметем зло из нашего города.
     Последние  слова  потонули  в  реве  обезумевшей  толпы.  Билл  Джейсон
переступил  через  неподвижного, улыбающегося Сейра Вудлинга и протолкался к
сержанту Телицки. Тот стоял, задумчиво глядя на сцену.
     - Я  думал,  вы  находитесь здесь, чтобы поддерживать порядок, - сказал
Билл.
     - Они успокоятся, - ответил Телицки.
     - Аннабелль Винтерс потребуется помощь, чтобы выйти из этого зала.
     - Рядом с ней верные друзья, - пробормотал Телицки.
     Билл  Джейсон,  такой  же  высокий и широкоплечий, как сержант, смотрел
ему прямо в глаза.
     - Сукин ты сын! - наконец сказал он.
     Лицо  Телицки  пошло  пятнами. Правая рука дернулась к пистолету. Затем
на его губах появилась холодная улыбка.
     - Что это ты так разнервничался, Джейсон? - спросил он.


ГЛАВА 7

     Довольно   быстро  все  разошлись.  Возбуждение  спало,  Выплеснувшиеся
наружу   чувства   потрясли   многих  благоразумных  горожан,  пришедших  на
заседание  совета  просвещения  лишь  для  того, чтобы воспрепятствовать так
называемому   курсу   сексуального   воспитания.  Они  могли  настаивать  на
исключении  биологии из школьной программы, но не хотели иметь ничего общего
с истеричной перепалкой, полной взаимных обвинений.
     Другие  все  еще кипели от негодования, и назначенное на следующий день
собрание у молитвенного дома не сулило всеобщего успокоения.
     Разумные  люди,  вроде  Марка Свенсона или Сары Маршалл, надеялись, что
заседание  совета  просвещения  пройдет  своим чередом, и ход событий просто
ошеломил  их.  Внезапно  они  осознали,  что ввязались не в интеллектуальный
спор  по  образовательным  проблемам,  а  в жестокую драку, которая не могла
обойтись без жертв. Одной из них уже стала Аннабелль Винтерс.
     Разъяренный   Марк   Свенсон  отвез  ее  домой,  бормоча  извинения  за
унижение, которому подверглась Аннабелль по его милости.
     - Я не подозревал о таких настроениях, - неоднократно повторил Марк.
     Аннабелль,  сжавшаяся  в  комочек на переднем сиденье, не отвечала. Она
не  чувствовала  ничего,  кроме  внутренней опустошенности. Когда автомобиль
остановился  у  маленького  коттеджа  в  северной части города, она вышла из
кабины, машинально поблагодарив Марка.
     - Не  волнуйтесь,  -  в  голосе Марка не слышалось былой уверенности. -
Через день-два все образуется.
     Аннабелль  представляла,  что  будет  дальше.  Зазвонит телефон. Друзья
выразят  сочувствие  и предложат поддержку. Она прошла на кухню и плеснула в
стакан немного бренди. Лед в ее жилах начал подтаивать.
     Но  телефон  молчал.  Должно  быть,  многие  хотели позвонить, но потом
решили, что лучше ее не беспокоить.
     Прошел  час  или  чуть больше, прежде чем Аннабелль подумала о том, что
от  нее  все  отвернулись.  Время близилось к полуночи, и ей стало ясно, что
звонков  не  будет.  Оставалось  только  одно,  лечь  в постель и попытаться
заснуть.
     Позвонили в дверь.
     На пороге стоял Билл Джейсон, издатель "Вестника".
     Аннабелль глубоко вздохнула.
     - Извините,  мистер Джейсон. Мне нечего сказать. Никакого заявления для
печати или как это у вас называется?
     - Святая  корова!  Мисс Винтерс, я пришел сюда не как газетчик. В такую
минуту вам необходим верный друг.
     О  боже,  как  ей  хотелось  опереться о чью-то сильную руку. Аннабелль
почувствовала,   что  вот-вот  разрыдается,  как  десятилетняя  девочка.  Но
отпустить Джейсона она не смогла.
     - Пожалуйста... пожалуйста, заходите, - сказала она.
     Как  только  за  Биллом  Джейсоном закрылась дверь, в кабине патрульной
машины,  стоящей  неподалеку,  зажглась  лампочка.  Сержант  Телицки  что-то
записал в маленький красный блокнот.


     Разбираясь  в калейдоскопе событий той холодной октябрьской ночи, важно
уяснить,  что  Эвери  Хэтч по натуре не был злодеем. Робкий, застенчивый, он
не  привык отстаивать свои убеждения и, встречая сопротивление, тут же давал
задний ход.
     В  полицейском  участке,  ожидая,  пока  станут известны имена погибших
подростков,  Эвери  сказал,  что  необходимо  найти  настоящих преступников.
Подобные  заявления  он делал всю жизнь, и почти всегда кто-нибудь одергивал
его:  "Не  мели  чепухи,  Эвери".  И  он  согласно  кивал: "Да, вероятно, вы
правы".
     В  субботнюю  ночь этого не случилось. Первым его поддержал Сейр. Потом
сержант    Телицки.   Они   настоятельно   советовали   ему   обратиться   к
общественности.  Они  убедили  Эвери,  что он, как официальный представитель
системы просвещения, обязан выступить в защиту интересов детей.
     Подписав  жалобу, слегка ошеломленный проявленной решительностью, Эвери
несколько  часов  не  мог  найти  себе места. Наконец, не выдержав, он сел в
машину  и  поехал  к  молитвенному  дому.  Было  три  часа  ночи.  Он  хотел
посоветоваться  с Бредли Коннорсом, правильно ли он поступил или ему следует
поехать в полицейский участок и забрать жалобу?
     Эвери  восхищался  Коннорсом.  Он  восхищался  им, как мышь восхищается
львом.  Недюжинная  физическая сила, громовой голос, стремление изгнать грех
из  грешного  мира.  Он  обожал  яркость  Коннорса,  блистающую  на фоне его
собственной серости.
     Эвери  представлял,  что  ждет  его в молитвенном доме. Коннорс скажет,
что  открытая  борьба  против  курса  биологии и людей, ответственных за его
включение  в  школьную программу, - ошибка. А авария на холме Кобба никак не
связана с преподаванием этой дисциплины.
     Коннорс  сказал ему совсем другое. Они долго сидели в его фургоне, и он
полностью   согласился   с  Эвери.  Убеждал  его  стоять  на  своем.  Назвал
доблестным  солдатом  армии  господней. Помог составить петиции с тем, чтобы
распространить  их по городу. Впервые в жизни Эвери почувствовал, как играет
кровь  в  жилах.  Сейр  и  Телицки  были сомнительными союзниками, поддержка
Коннорса кардинально меняла дело.
     С  этого  разговора  начались  самые  бурные и радостные дни его жизни.
Люди,  не замечавшие Эвери шестьдесят лет, говорили, что он честно выполняет
свой  долг.  Целых  пять  дней Эвери ходил в героях, а вершиной успеха стала
его речь на заседании совета просвещения.
     Из  школы  Эвери  уходил вместе с Кларком Сэксоном, владельцем магазина
скобяных  товаров  и  членом  совета просвещения, который объявил, что готов
обратиться  в суд, но прекратить сексуальное воспитание детей в Рок-Сити. Он
также поздравил Эвери за проявленные прямоту и мужество.
     - Отличное собрание, - сказал Эвери, когда они спустились с лестницы.
     Сэксон хмурился.
     - Все  шло  хорошо,  пока этот сумасброд Коннорс не сорвался, - ответил
он.
     - Сорвался? - робко переспросил Эвери.
     - Если  б  не  он,  мы  могли  бы  покончить с этим уже сегодня. Голоса
членов  совета  разделились  поровну,  а  в такой обстановке Марк Свенсон не
пошел бы против общественного мнения.
     - Но  вам  все  равно  придется  голосовать? - удивился Эвери. - Он это
понимает, не так ли?
     Сэксон криво усмехнулся.
     - Ты  не политик, Эвери. Самое худшее, что мог сделать Коннорс, так это
обрушиться  на  Аннабелль  Винтерс. Ее очень любят в Рок-Сити. О, сейчас они
готовы  ее  повесить! Но дай им ночь на раздумья, и от сегодняшнего единства
не  останется  и  следа.  Они начнут собираться вокруг того, кого только что
топтали, и забудут об истинном зле. Непростительная тактическая ошибка.
     Чудесные краски лучшего дня в жизни Эвери начали блекнуть.
     - Ты  хорошо  знаешь  Коннорса, Эвери? - спросил Сэксон. - Ходишь в его
церковь, не так ли?
     Эвери признал и то и другое, чувствуя, что в чем-то провинился.
     - Будет  неплохо, если ты переговоришь с ним, - добавил Сэксон. - Пусть
он направляет свою тяжелую артиллерию на настоящую цель.
     По  пути  домой  Эвери  думал  о  предложении  Сэксона.  На душе у него
скребли  кошки.  Он  уже  слышал  громовой  голос  Коннорса:  "Надо говорить
правду,  независимо  от  того,  кто  при  этом  пострадает!  Вы  можете быть
политиком, мистер Хэтч, а я лишь солдат армии нашего создателя".
     И  все  же...  и  все  же...  одна  тактическая ошибка не должна решить
исхода всей битвы.
     В  конце  концов,  когда  Рок-Сити  уже  крепко  спал,  Эвери  поехал к
молитвенному   дому,  второй  раз  за  последние  пять  дней.  И  облегченно
вздохнул, увидев, что в окнах фургона Коннорса горит свет.
     Эвери  оставил машину на обочине и по траве пошел к фургону. Поднявшись
по  трем  ступенькам,  ведущим  к  двери, он постучал. Изнутри не доносилось
никаких звуков. Он постучал еще раз. Затем наклонился к стеклу.
     Коннорс  сидел  за  маленьким  столиком, перед ним стояла чашечка кофе.
Может,  подумал  Эвери, он молится? Прежде чем постучать вновь, он подождал,
пока Коннорс шевельнется.
     А потом из горла Эвери вырвался пронзительный вопль ужаса.
     Он повернулся и побежал.
     Забыв про машину, он бежал по пустому шоссе и кричал.
     - На помощь! Помогите!
     Кругом  было  пусто.  Криков  никто  не  слышал.  А перед глазами Эвери
стояла черная дырка от пули между глазами Бредли Коннорса.


                                  Часть II


ГЛАВА 1

     Примерно  за  два  часа  до  того,  как Эвери Хэтч, спотыкаясь, брел по
шоссе,  крича  о  помощи,  в  сотне  ярдов  от  коттеджа  Аннабелль  Винтерс
остановился ветхий драндулет с пятью подростками.
     Быстрая  разведка показала, что в окнах, несмотря на позднее время, еще
горит  свет.  Перед  домом стоял автомобиль с наклейкой "Пресса" на ветровом
стекле.
     Патрульной   машины,  спрятавшейся  в  тени  изгороди  соседнего  дома,
разведчики не заметили, так же, как и красного огонька сигареты Телицки.
     Еще  через  несколько  минут  все  пятеро  направились  к  лужку  перед
коттеджем  Аннабелль.  Один  тащил кувалду. Другой - пятигаллонную канистру.
Остальные  трое  -  какой-то непонятный предмет. В слабом свете, падающем из
окон, Телицки увидел, что они притащили на лужок.
     Это был крест.
     Заранее  намотанные  на него тряпки щедро полили керосином из канистры.
Двое подняли крест, а третий кувалдой забил его основание в землю.
     Чиркнула спичка, крест вспыхнул ярким пламенем.
     Подростки  отступили  к своей развалюхе. На полпути они остановились, и
ночную тишину разорвали грязные ругательства.
     Распахнулась дверь коттеджа, и на крыльцо выскочил Билл Джейсон.
     - Дайте  мне  огнетушитель,  если  он  у  вас  есть,  -  крикнул Билл в
открытую дверь и, наклонив голову, побежал на голоса.
     Подростки   попрыгали  в  кабину,  вспыхнули  фары,  ослепив  Джейсона.
Взревел мотор. Автомобиль, как скаковая лошадь, рванулся вперед.
     Если  б  не  прекрасная  реакция Джейсона, он оказался бы под колесами.
Перевернувшись  через  голову,  Билл  упал  в придорожные кусты. Номеров он,
естественно, не разглядел.
     Поднявшись,  Джейсон  побежал к коттеджу, высвеченному горящим крестом.
Аннабелль  Винтерс,  бледная  как  мел,  стояла  на  крыльце,  держа в руках
огнетушитель.
     Бормоча  проклятия,  Джейсон направил на крест пенную струю. Патрульная
машина не тронулась с места.
     Никто   не   видел  сухую  улыбку  Телицки.  Часы  на  приборном  щитке
показывали восемь минут второго.


     В  больнице  молодой доктор Дэвид Паттон, в зеленом халате и шапочке, в
маске,  съехавшей  на одно ухо, вышел из операционной. Сняв маску и шапочку,
он  швырнул  их на скамью в коридоре. Его волосы слиплись от пота. Он достал
носовой  платок  и  тщательно  протер стекла очков. Доктор Паттон только что
закончил  сложную  операцию. На карнавале в Латропе парень угодил под копыта
быка.
     По коридору к Паттону уже спешил интерн.
     - Нет  отдыха  измученной  душе,  док,  -  сказал он. - Просят прислать
"скорую" к молитвенному дому.
     - Молитвенному дому?
     - Что-то  случилось  с  Бредли  Коннорсом.  Позвонили  с  бензозаправки
Теллера.
     Глаза  доктора Паттона превратились в щелочки. Он вытащил из нагрудного
кармана  сигарету  и  зажигалку,  закурил  и  пошел  в  регистратуру. Ночная
дежурная сидела у коммутатора и читала какую-то книгу.
     - Соедините меня с доктором Бенсоном, - попросил Паттон.
     - Хорошо,  доктор,  -  дежурная  набрала  номер.  -  Как этот мальчик с
карнавала?
     - Он  выкарабкается,  - Паттон надел очки. - Хотя, возможно, и пожалеет
об этом. Думаю, он не сможет владеть правой рукой.
     - Доктор Бенсон слушает.
     Паттон взял трубку.
     - Извини,   что   бужу   тебя  посреди  ночи,  Фред...  Да...  половина
четвертого.  "Скорая"  только  что  уехала  к  молитвенному  дому  за Бредли
Коннорсом.  Что-то  случилось...  Да... Я хочу, чтобы ты приехал, Фред. Всем
известно,  как я ненавижу этого сукиного сына. Если он помрет во время моего
дежурства, пойдут разговоры. Так я тебя жду.
     Не  отвечая  на  безмолвный вопрос, застывший в глазах дежурной, доктор
Паттон  повернулся  и  пошел по коридору. Остановился у двери четырехместной
палаты.
     На  кровати  у  дальней  стены  лежала  девушка  с ногами, поднятыми на
вытяжение. Паттон подошел к ней и коснулся ее лба.
     - Сестра? - послышался слабый шепот.
     - Это  доктор  Паттон,  Шарон, - ответил он. - Зашел посмотреть, как ты
себя чувствуешь.
     Белокурая головка Шарон заметалась по подушке.
     - Лучше б я умерла.
     - Не  говори  так,  ты будешь жить, - успокаивал ее Паттон. - Попытайся
заснуть.


     Сейр  Вудлинг,  полностью одетый, развалился на кровати в своей спальне
в  доме  на  улице  Вязов.  В  воздухе стоял запах виски. На ночном столике,
рядом  с  телефонным  аппаратом,  пепельницей,  пустой  бутылкой  и  высоким
стаканом, горела лампа.
     Раздался звонок, второй.
     У  Сейра  дернулась  щека.  Не  меняя позы, он медленно протянул руку и
снял трубку.
     - Да? - прохрипел он.
     - Сейр?
     - Да, - он не сразу узнал писклявый голос.
     - Это Э-эвери.
     - О господи, Эвери. Который теперь час?
     - Б-без ч-четверти ч-четыре.
     - Что на тебя нашло? Звонишь людям в