ших  рождению
коалиционного правительства во время войны.
     -- Мне нечего стыдиться! -- разглагольствовал сэр Хамфри. -- Я пробился
дальше других.  Если так пойдет, я в  один прекрасный  день  возглавлю  нашу
партию.  Но  этой  зимой  у  меня  возникло ощущение, что  я достиг предела.
Настало  время,  когда  я бы  с  радостью перешел  в палату  лордов,  бросил
писанину,  завел  бы  лошадок, -- тут его глаза затуманились,  как у  модной
актрисы,   описывающей  свою  виллу,  --  и  еще  --  яхту,  и  особнячок  в
Монте-Карло.  Другим-то это  раз плюнуть, и  им  это  отлично известно. Надо
дожить  до моих  лет,  чтобы  понять, как невыгодно  рождаться  на свет  без
приличного состояния.
     В воскресенье вечером сэр Хамфри  предложил  "перекинуться в картишки".
Остальные отнеслись к этой идее холодно.
     -- Не слишком ли это легкомысленно? -- молвил Майлс. --  Ведь как-никак
воскресенье... Я обожаю карты,  особенно королей  -- забавные старикашки! Но
если мы будем  играть на  деньги, я  могу огорчиться и заплакать. Сыграйте с
Памелой, она у нас мужественная и решительная.
     -- Поиграем лучше на билльярде. У нас получится настоящий дачный вечер,
-- предложил Дэвид. -- Или давайте устроим деревенский кавардак!
     --  Ах  я старый  греховодник,  --  причитал Майлс,  когда  его наконец
усадили за карты.
     Сэр  Хамфри  выиграл.  Лорд Какаду  просадил  тридцать  фунтов,  достал
бумажник и расплатился десятками.
     -- Он передергивал! -- сообщила Оливия и отправилась спать.
     -- Да что ты говоришь,  дорогая! Мы его за это накажем: ничего он с нас
не получит, -- ответил Майлс.
     -- Да ты что! Как можно!
     Питер бросил монетку и выиграл у сэра Хамфри в "орла и решку".
     -- Я как-никак хозяин, -- заметил он.
     -- В ваши  годы,  -- сказал  сэр  Хамфри Майлсу,  --  мы  ночи напролет
резались в покер. Большие деньги выигрывали.
     -- Ах безобразник! -- ответил Майлс. Рано утром в понедельник "даймлер"
министра перевозок отъехал от дома.
     -- Он,  наверно, думал повидаться с  мамой, --  объяснил Питер, -- но я
ему объяснил, в чем у нее дело.
     -- Тебе не следовало так поступать, -- покачал головой Поль.
     -- Да,  не очень хорошо вышло. Он страшно возмутился:  дескать,  даже в
трущобах дети  моего  возраста не знают о таких вещах. Он  жуткий обжора.  И
вообще,  я все  время разговаривал с  ним  о  железной дороге,  чтобы  он не
скучал.
     -- По-моему,  старичок не глуп,  -- вмешался профессор  Силен. -- Он --
единственный,  кто  не счел необходимым  из вежливости  сказать что-нибудь о
доме. Кроме того, он рассказал мне, какие бетонные конструкции  используются
теперь при перестройке домов для правительственных служащих в отставке.
     Питер  и  Поль  отправились в овальную  классную комнату  на  очередной
диктант.
     Когда последние гости уехали, миссис Бест-Четвинд явилась, после своего
кратковременного наркотического запоя,  свежая  и  изысканная, как старинная
серенада. Орхидеи, казалось, распускались под ее стопами, когда она брела по
лугу зеленого стекла от лифта к обеденному столу.
     --  Лапочки! -- мягко сказала она. -- Устали от  зануды Контроверса? От
всей этой банды! Не помню только, кто должен был быть на этот раз... Я давно
никого не приглашаю, -- добавила она, глядя на Поля, -- но все равно едут.
     Она всмотрелась в опаловые глубины своего абсента.
     -- Совершенно ясно, что мне нужен муж. Но ведь Питер такой капризуля...
     -- У тебя кошмарные ухажеры, -- ответил Питер.
     -- Иногда  меня  так  и  подмывает  выйти за старичка  Контроверса,  --
продолжала  Марго  Бест-Четвинд.  --  Чем  не опора  в жизни?! Только  Марго
Контроверс звучит как-то... нарочито,  а?  Представляете,  какое  он выберет
имечко, если его сделают пэром?
     В жизни никто не был так нежен с  Полем, как  Марго Бест-Четвинд  в эти
дни. Всюду --  в  сверкающих  лифтах, в  апартаментах и извилистых коридорах
необъятного дома  -- он словно  плавал в золотистом тумане. Утром, вставая с
постели, он  чувствовал, как какая-то птица щебечет у него в груди. Вечером,
ложась спать, он склонял  голову на руку, еще  хранившую  слабое благоухание
изысканных духов Марго Бест-Четвинд.
     --  Поль, милый, -- сказала она  однажды,  когда, держась  за руки, они
поднимались к беседке над прудом, на берегу которого на них только что напал
лебедь.  --  Поль, мне не  верится, что  ты опять вернешься в  эту кошмарную
школу. Пожалуйста, напиши доктору Фейгану и откажись.
     Беседку  на пригорке  у пруда  воздвигли в  восемнадцатом  веке. Поль и
Марго постояли на стертых каменных ступенях, по-прежнему держась за руки.
     -- Куда же мне податься? -- молвил Поль.
     -- Миленький, я найду тебе работу.
     -- Какую, Маргарет? -- Поль внимательно следил, как лебедь торжественно
скользит по глади пруда, и не смел поднять глаза.
     -- Ну, Поль,  ты бы остался  тут...  и  защищал бы меня  от  лебедей...
Ладно? -- Марго  замолчала, высвободила  руку и достала  из кармашка дамский
портсигар.
     Поль чиркнул спичкой.
     --  У тебя дрожат руки, милый!  Ты слишком  увлекаешься  коктейлями,  а
Питер, хоть  и  неплохо  их  сбивает,  злоупотребляет водкой.  Право,  я  бы
подыскала  тебе приличную работу!  Ты не должен возвращаться в Уэльс! На мне
ведь  дело покойного папы, это в Южной Америке. Разные там... увеселительные
заведения, кабаре, пансионы,  театры... Ну,  и  всякое  такое. Если  хочешь,
подберем тебе работу и будешь мне помогать.
     Поль замялся.
     Я ведь не говорю по-испански... -- начал он.
     Это  было  вполне  уместное  замечание,   но  Марго  только   фыркнула,
отшвырнула папироску и сказала:
     -- Пойду переоденусь. Ты что-то сегодня не в духе... Поль снова и снова
возвращался к этому разговору, нежась в глубокой малахитовой  ванне,  а пока
одевался и завязывал галстук -- дрожал,  как  проволочная  обезьянка,  вроде
тех, что продают с лотков уличные торговки.
     За обедом Марго болтала о всякой  всячине  -- о  том,  как  она  хотела
сделать новую оправу для драгоценностей, а ювелир все испортил, о том, что в
лондонском   особняке   во    избежание   пожара   пришлось    ремонтировать
электропроводку, о том, что управляющий виллой в Каннах нажил себе состояние
в казино и  отказался от места -- придется  теперь туда  ехать и подыскивать
нового  человека, о том,  что Общество охраны памятников архитектуры требует
гарантий, что она не снесет свой замок в Ирландии, о том, что повар спятил и
обед никуда не годится, о том, что Бобби  Пастмастер  опять просил  денег на
том основании, что  она  якобы  обвела его  вокруг пальца, когда совершалась
купчая,  и  знай  он, что она,  Марго, снесет  полдома, он запросил  бы куда
больше.
     -- Но Бобби не  прав,  -- добавила  Марго. -- Ведь чем меньше я  дорожу
домом,  тем  меньше  за  него  плачу,  правильно?  Ну да ладно,  подкину ему
немножко,  а то он возьмет  да и женится, а  Питеру было  бы  очень  неплохо
получить от Бобби титул.
     Потом, когда они остались наедине, она сказала:
     --  Бог знает  что люди болтают о богатстве. Вообще-то, богатство -- не
сахар, и приходится все  время  работать, но я бы не хотела быть бедной  или
даже просто... состоятельной,  и богатство мое  ни на что не променяю. Ты бы
хотел разбогатеть?
     -- Смотря каким путем, -- ответил Поль.
     -- Какая разница!
     --  Нет, я не про то. Но, понимаешь, по-моему, есть только одна вещь на
свете, от  которой я бы сделался по-настоящему счастливым,  и  если бы  это,
ну... случилось, я бы, конечно,  разбогател, но дело было бы все  равно не в
богатстве, а -- как это тебе объяснить -- если бы я даже был очень богат, но
у меня не было  бы того, что могло бы сделать меня по-настоящему счастливым,
я был бы ужасно несчастен. Вот в чем фокус.
     Золотце  мое,  это  довольно  туманно,  -- заметила  Марго.  -- Но  мне
кажется, ты имеешь в виду что-то страшно приятное.
     Он посмотрел на нее, и она не отвела глаз.
     -- Ну что, я права? -- спросила она.
     --  Марго, милая,  любимая моя,  пожалуйста,  будь моей  женой! -- Поль
обнял ее и упал на колени перед ее креслом.
     Я сегодня целый день хочу с тобой об этом поговорить...
     Неужели и у нее дрогнул голос?
     -- Это значит "да", Марго? Ты вправду могла бы согласиться?
     -- Не понимаю, а почему бы нет! Надо только  спроситься у Питера и  еще
кое-что  обдумать, --  ответила она, а потом, неожиданно:  -- Поль, мальчик,
родной, иди сюда.

     Они отыскали Питера в столовой. Он стоял у буфета и ел персик.
     -- Привет, ребята! -- помахал он рукой.
     -- Питер, нам нужно кое-что  тебе  сказать, -- обратилась к нему Марго.
-- Поль хочет на мне жениться.
     --  Браво!  --  ответил  Питер.  --  Лично  я очень  рад.  Это вы  этим
занимались в библиотеке?
     -- Так ты не против? -- спросил Поль.
     --  Я? Да  я уже  целую  неделю об этом  хлопочу. Затем я тебя  сюда  и
привез.  По-моему,  грандиозная идея, --  добавил он  и  приступил  к новому
персику.
     -- Ты -- первый, к кому он так отнесся, Поль. Это добрый знак.
     -- Ах, Марго, давай поженимся сейчас же.
     -- Дорогой, я ведь еще не сказала "да". Я отвечу утром.
     --  Нет,  дай  ответ  сейчас, Марго. Я  тебе  хоть  капельку  нравлюсь?
Пожалуйста, выйди за меня замуж сию же минуту!
     -- Я отвечу утром. Надо еще кое-что обдумать. Пошли пока в библиотеку.

     В  эту ночь Поль не мог  заснуть. Он захлопнул книгу, потушил лампу, но
так и остался  лежать  с  открытыми  глазами --  и думал,  думал обо всем на
свете. Как и в первую ночь, он чувствовал, что путаный, бессонный  дух этого
дома  висит над  его  изголовьем. И  он,  и  Марго, и  Питер,  и  сэр Хамфри
Контроверс  были  всего-навсего  незначительными  эпизодами  в  жизни  дома,
новорожденного  чудовища, извергнутого  из чрева давно забытой,  но  все еще
молодящейся культуры. Полчаса лежал  он, глядя  в темноту, пока мысли его не
начали неспешно отделяться от него самого, и он понял, что засыпает. Очнулся
он от негромкого поскрипывания двери.
     Он  ничего  не  видел  и  слышал только шорох шелка  -- кто-то  вошел в
комнату. Потом дверь затворилась.
     -- По-о-оль, ты спишь?
     -- Марго!
     -- Тише, милый, тише! Не  включай света... Где же ты? Шелк  зашуршал  и
соскользнул на пол.
     --  Надо все проверить,  прежде чем  решаться, правда, милый? Может, ты
просто  придумал,  что  любишь  меня? И  знаешь, Поль,  ты  мне так  страшно
нравишься, что было бы ужасно обидно ошибиться. Понимаешь?
     Но, к  счастью,  ошибки не произошло, и  на  следующий день  состоялась
помолвка.

        "Глава 4"

        "ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ"
     Через несколько дней Поль, проходя  через холл, повстречал низкорослого
субъекта с длинной рыжей бородой, который  ковылял за лакеем прямо в кабинет
Марго.
     -- О господи! -- ахнул Поль.
     -- Ни слова, старина! Ни слова! -- прошипел бородач и захромал дальше.
     Спустя несколько минут к Полю подошел Питер.
     -- Слушай-ка, Поль, -- сказал он. -- Угадай, с кем сейчас разговаривает
мама?
     -- Я только что его видел, -- ответил Поль. -- Тут что-то кроется.
     -- Я никогда не верил, что он  умер, -- заметил Питер. -- И Клаттербака
этим утешал.
     -- Подействовало?
     -- Не очень, -- вздохнул Питер. -- Я доказывал, что, если б он и впрямь
утопился,  он  бы отстегнул  деревянную ногу  и  оставил  ее на  берегу,  но
Клаттербак  на  это ответил, что  покойный очень серьезно относился  к своей
ноге. Чего ему надо от мамы?
     Они подстерегли его на улице, и Граймс им все объяснил.
     -- Извиняюсь за бороду, -- пробормотал он, -- но так надо.
     -- Снова в луже? -- спросил Поль.
     --  Не совсем в луже,  но дела идут не блестяще. Мною  заинтересовалась
полиция. С самоубийством вышел конфуз.  Я, впрочем,  так и  думал.  Поднялся
шум,  почему,  мол,  никого  не  прибило  к  берегу,  и  куда  девалась  моя
культяшка... А потом подвернулась  моя первая женушка, и они  призадумались.
Отсюда -- рыжая растительность. Ловко вы меня засекли!
     Они вернулись в  дом,  и Питер  сделал Граймсу восхитительный коктейль,
состоявший в основном из абсента и водки.
     -- Вечная история...  --  жаловался между тем Граймс. -- Старина Граймс
опять  на  мели.  А тебя, приятель,  кажется,  можно  поздравить?  Везет  же
людям...  --  Он  прошелся  взглядом  знатока  по  стеклянному  полу, мягкой
пружинистой   мебели,   фаянсовому  потолку   и  стенам,  обитым  кожей.  --
Обстановочка  на  любителя, --  заключил  он,  --  но  ты,  надеюсь,  будешь
чувствовать  себя  как  дома.  Забавно,  забавно,  не  думал  здесь  с  вами
повстречаться.
     -- Хотелось бы знать, -- перебил его Питер, -- чего вам надо от мамы.
     -- Счастье  подвалило, --  объяснил  Граймс.  --  Вот как все вышло.  Я
смылся  из Лланабы и  не  знал,  куда  податься. Перед отъездом  я  занял  у
Филбрика пятерку, еле  на  билет хватило, а в Лондоне  с  недельку  пришлось
потосковать. И  вот сижу я как-то раз в кабаке на Шефтсбери-авеню, морда под
бородой чешется, а на все про все осталось  пять шиллингов, и вдруг вижу: на
меня какой-то  чудак  уставился.  Подходит  он  ко мне  и говорит:  "Капитан
Граймс,  если  не  ошибаюсь?" Я струхнул.  "Нет,  --  отвечаю,  --  старина.
Ошибочка вышла.  Промашку даешь. Старина Граймс помер -- утоп. За тех, кто в
море,  старик!" Встаю  и иду к выходу. Тут  я, конечно, сплоховал. Если я не
Граймс, почем мне знать, что  Граймс  --  покойник.  Верно я говорю? А  он и
заявляет: "Очень, -- говорит, -- жаль. Я, -- говорит, -- слыхал, что старина
Граймс сел в лужу, а у меня как раз подвернулась для него стоящая работенка.
Ну да ладно... Давай лучше выпьем". И тут до меня дошло, кто это такой. Ведь
это, думаю, Билл, парень что надо, мы с ним в Ирландии в одной казарме жили.
"Билл,  --  говорю я, -- да ведь  это  ты! А я  думал -- легавый..." -- "Все
нормально, старина", -- отвечает  Билл и рассказывает, что после войны попал
в Аргентину и там нанялся... -- тут Граймс замолчал, словно что-то вспомнив,
--  нанялся в  одно увеселительное заведение. Ночной  клуб, так сказать.  На
этой работе ему подфартило, и назначили его директором  всех  увеселительных
заведений  на  побережье.  Английская  фирма.  Теперь он  приехал в  отпуск,
подыскать себе пару помощников. "Мне, -- говорит, -- разные  там макаронники
не  годятся. Бабники все до  одного". А  нужны ему ребята,  которые могут за
собой последить, когда  дело касается женского пола. Наша встреча  -- просто
благодеяние божье. Я  понимаю  так, что  фирму основал дедушка  нашего юного
Бест-Четвинда,  а миссис Бест-Четвинд продолжает  его  дело --  вот  меня  и
послали к ней представиться, испросить ее  согласия насчет моего назначения.
Мне  и  в  голову  не пришло,  что это  та  самая дама,  которая приезжала в
Лланабу, еще когда Пренди так лихо надрался. До чего все-таки тесен мир!
     -- Мама согласилась? -- спросил Питер.
     --  Согласилась, да  еще дала  пятьдесят  фунтов  подъемных на дорогу и
добрый совет  в  придачу.  Этот  день Граймс запомнит навсегда.  Кстати, что
нового у старины Пренди?
     --  Как  раз сегодня я получил  письмо, -- ответил Поль  и  показал его
Граймсу.
     "Дорогой Пеннифезер!
     Благодарю Вас  за  письмо  и прилагаемый чек.  Нет нужды говорить,  как
огорчило  меня  известие о  том,  что Вы  не продолжите Вашу работу у нас  в
следующем семестре. Я полагал, что нам предстоит  длительное  и плодотворное
сотрудничество.  В  то  же  время я и вместе со  мною мои дочери  желаем Вам
всяческого счастья в Вашей супружеской жизни. Надеюсь, Вы окажете влияние на
Питера,  дабы  он продолжил  занятия  в нашей  школе.  На этого  мальчика  я
возлагаю большие надежды: в будущем из него может выйти староста школы.
     Пока  что  каникулы  не принесли  нам успокоения.  Мне  и  моим дочерям
досаждает молодая  женщина  ирландского происхождения,  весьма  уродливая  и
неблаговоспитанная. Она утверждает, что является вдовой несчастного капитана
Граймса. В  ее распоряжении находятся бумаги, которые  как будто подкрепляют
эту  претензию.  Полиция  также  не оставляет нас вниманием, задавая дерзкие
вопросы касательно  того,  сколькими костюмами  владел мой  многострадальный
зять.
     Кроме того, я получил письмо от мистера Прендергаста: он также заявляет
о  своем желании оставить  преподавательскую работу.  Насколько я понял,  он
ознакомился со  статьей известного епископа,  из которой узнал, что на свете
существует такая  профессия, как  "современный пастырь", причем оплачивается
она так же, как труды обычного приходского священника, но не требует никаких
религиозных убеждений. Ему это  пришлось  по  вкусу,  а мне добавило  лишних
хлопот.
     Собственно говоря, я утратил желание  продолжать работу в Лланабе. Одна
синематографическая фирма, которой руководит, как это ни  странно, некто сэр
Соломон   Филбрик,   готова  купить   замок.  По   мнению  фирмы,  сочетание
средневековья  и  эпохи  Георгов  в  архитектурном  стиле  Лланабы сулит  ей
небывалые  возможности.  Моя  дочь  Диана подумывает открыть  лечебницу  или
отель. Так что, как видите, дела идут все хуже и хуже.
     Искренне ваш
     Огастес Фейган".
     В  тот день Поля ждал  еще один сюрприз. Не  успел уйти  Граймс,  как у
подъезда  появился высокий  молодой  человек в черной шляпе и  с задумчивыми
глазами и спросил мистера Пеннифезера. Это был Поттс.
     -- Дружище! -- воскликнул Поль. -- Как я вам рад!
     -- Я прочитал о вашей помолвке в "Таймсе", -- объяснил Поттс.  -- Я тут
был по соседству. Дай, думаю, зайду, на дом взгляну.
     Поль и Питер  провели его по всему особняку, объясняя по ходу дела, что
к чему. Поттс пришел  в  восторг  от светящегося потолка  в  кабинете миссис
Бест-Четвинд, от каучуковых деревьев в оранжерее, от маленькой гостиной, пол
которой представлял собой огромный калейдоскоп -- стоило нажать на кнопку, и
все  начинало  крутиться и вертеться. Потом  они  с Поттсом  сели в  лифт  и
вознеслись  на  самый верхний этаж высокой пирамидальной башни, откуда видны
были стеклянные крыши и алюминиевые купола, сверкавшие в  полуденном солнце,
как искусственные алмазы. Но Поттс  пришел не  за этим. Когда они остались с
Полем наедине, он невзначай спросил:
     -- Что это за коротышку я встретил у подъезда?
     -- Кажется, он из Общества по охране памятников архитектуры, -- ответил
Поль. -- А что?
     --  Ты уверен?  -- разочарованно протянул  Поттс. --  Досадно!  Опять я
сбился со следа!
     -- Послушай, Поттс, ты что, работаешь по бракоразводным делам?
     -- Нет, нет, это  я  все  для Лиги наций, --  туманно ответил  Поттс  и
принялся  разглядывать  осьминогов в  аквариуме,  украшавшем  гостиную,  где
проходила беседа.
     Марго   оставила   Поттса  к   обеду.  Он  силился  произвести  хорошее
впечатление на профессора Силена, но  потерпел неудачу.  Не  исключено,  что
появление  Поттса  и  стало  той последней  каплей,  после которой профессор
покинул дом.  Отбыл  он на следующий день, с  утра пораньше, не удосужившись
прихватить или по  крайней мере сложить свои вещи. Через два дня, когда дома
никого не  было,  он приехал на машине и увез свою  готовальню,  а еще через
некоторое время явился  опять, на этот раз за парой чистых  платков и сменой
белья.  С тех пор в  Королевском Четверге  его  не видели. Перед отъездом  в
Лондон Марго и Поль уложили его багаж  и оставили в  передней на тот случай,
если он снова объявится.  Так чемоданы и стояли: видно, лакеи не нашли в них
ничего подходящего.  Спустя  некоторое время Марго  увидела  в  церкви  сына
своего  старшего  садовника, щеголявшего  в  батиковом  галстуке  профессора
Силена. Это был единственный след, оставленный великим человеком, ибо к тому
моменту Королевский Четверг успели перестроить еще раз.

        "Глава 5"
     АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО "ЛАТИНОА