ся  в  закрытом  учебном
заведении! Надо протянуть  ему руку помощи". Думаю, -- заключил  Граймс,  --
что мало кому столько раз протягивали руку помощи, как мне!
     К ним подошел Филбрик.
     -- Скучаете, наверно? -- начал он. -- А  я тут потолковал с начальником
станции, и если кто-нибудь из вас желает познакомиться с очаровательной юной
особой, то...
     -- Ни в коем случае, -- отрезал Поль.
     -- Вас понял, -- ответил Филбрик и удалился.
     -- Женщина  -- это сфинкс, -- изрек Граймс.  --  Во  всяком случае, для
старика Граймса.
        "Глава 4"
     МИСТЕР ПРЕНДЕРГАСТ
     На  следующее утро Поль проснулся от громкого стука в дверь. В  комнату
заглянул Бест-Четвинд. На нем был роскошный халат от Шарве1.
     -- Доброе утро, сэр, -- сказал он. -- Вы, наверное, не знаете, что  для
учителей  есть всего  одна ванная комната, вот я  и решил вас  предупредить.
Если хотите  успеть  раньше мистера  Прендергаста, то  поторопитесь. Капитан
Граймс моется редко, -- добавил он и убежал.
     Поль отправился в ванную  и вскоре услышал, как  по  коридору зашаркали
шлепанцы, и дверь ванной неистово задергалась.
     Поль одевался, когда появился Филбрик.
     --  Забыл вас предупредить. Через десять минут завтрак. После  завтрака
Поль  отправился  в учительскую.  Там уже расположился мистер  Прендергаст и
замшевой тряпочкой наводил  блеск  на  свои  трубки. На Поля  он взглянул  с
укоризной.
     -- Хорошо бы нам прийти к какому-то соглашению насчет ванной, -- сказал
он.  --  Граймс  ванной практически не  пользуется. Я же обычно  принимаю ее
перед завтраком.
     -- Я тоже, -- не без вызова ответил Поль.
     --  В  таком  случае  мне придется  выбрать другое  время,  -- горестно
вздохнул мистер Прендергаст и вернулся к трубкам. -- И это после того, как я
проработал здесь десять лет. Ситуация осложняется. Впрочем, я бы  и сам  мог
догадаться, что вы захотите пользоваться  ванной.  Ах,  как просто все было,
когда  работали  Граймс  и тот молодой человек. Он всегда  просыпал завтрак.
Да-а, ситуация заметно осложняется.
     -- Но разве нельзя найти выход?
     -- Не в этом дело. Час от часу не легче. С тех пор, как я сложил с себя
сан, все идет кувырком.
     Поль  промолчал,  а  мистер Прендергаст,  сопя, продолжал  работать над
трубками.
     -- Вас, наверно, удивляет, почему я здесь оказался?
     -- Что  вы, -- поспешил утешить его Поль. --  Ничего удивительного. Все
вполне естественно.
     -- Вовсе  не естественно. Напротив, все  совершенно противоестественно.
Сложись  моя  судьба  хоть   чуточку  иначе,  был  бы  я  сейчас  приходским
священником и имел бы  собственный домик с ванной. Возможно, я бы дослужился
и до благочинного, если  бы, -- тут мистер Прендергаст перешел на  шепот, --
если бы не мои Сомнения.
     Сам  не знаю,  зачем я  вам все рассказываю,  этого не знает  никто, но
надеюсь, вы меня правильно поймете.

     1 Шарве -- модная в то время парижская фирма мужской одежды.
     Десять лет тому назад  я был англиканским священником. Меня направили в
Уортинг. Очаровательная  церковь -- не  из  старинных,  но очень  уютная и с
таким вкусом  украшенная  -- шесть свечей  у алтаря, часовня богоматери, а в
комнатушке  за ризницей помещалась отличная калориферная система  -- церковь
отапливалась  коксом. Кладбища не  было, а между церковью и домом священника
-- живая изгородь.
     Как только я  получил приход,  ко мне приехала матушка вести хозяйство.
Она купила ситцу на занавески  в  гостиной из  собственных сбережений. Раз в
неделю устраивала приемы для наших прихожанок. Одна из них, супруга местного
зубного врача, подарила мне Британскую энциклопедию для моих научных штудий.
Все шло прекрасно, пока не начались Сомнения...
     -- И серьезные? -- осведомился Поль.
     -- Просто непреодолимые, -- отвечал мистер Прендергаст.  -- Потому-то я
здесь и оказался. Я вас не утомляю?
     -- Нет, нет,  бога ради,  продолжайте.  Если, разумеется, вам это  не в
тягость.
     -- Я все время думаю об этом. Все было как гром среди ясного неба. Жили
мы  там  уже три месяца, и  матушка очень подружилась с Узлами --  странная,
согласитесь, фамилия. Мистер Узл  был на пенсии, а в свое время он, кажется,
служил  страховым  агентом.   По  воскресеньям  после   вечерни  миссис  Узл
приглашала нас ужинать. Все у них было по-дружески и без церемоний, и я жду,
бывало,  не  дождусь  воскресенья. Как сейчас  помню тот  самый вечер  -- за
столом  сидели мы  с  матушкой, чета Узлов,  их сынишка,  прыщавый такой,  в
колледже  в Брайтоне  учился,  каждый день на  поезде  ездил туда и обратно,
потом мать миссис  Узл  --  некая  миссис Крамп --  почти  совсем глухая, но
отличная при том прихожанка, и миссис Абер,  супруга зубного  врача, та, что
подарила мне Британскую энциклопедию, да еще старик  майор  Финиш, церковный
староста. В тот  день я  прочитал две  проповеди,  потом  учил детей  закону
божьему,  словом,  несколько  устал и как-то выпал из общего  разговора.  За
столом обсуждали, как готовят пирс  к новому курортному  сезону, беседа была
очень  оживленной,  а  меня  вдруг  внезапно и  самым  непостижимым  образом
охватили Сомнения.
     Мистер  Прендергаст замолчал, и Поль  решил,  что  самое время выразить
сочувствие.
     -- Какой кошмар, -- сказал он.
     -- Вот именно. С тех пор я не знал ни минуты покоя. Дело в том, что это
не  были обычные  сомнения  насчет  Каиновой жены1, чудес Ветхого
Завета  или  законности посвящения архиепископа  Паркера.  Все это нас учили
объяснять еще в  семинарии. На сей раз все оказалось куда серьезнее. Я никак
не  мог взять  в толк, зачем  вообще Господь решил создать наш мир. Матушка,
Узлы и  миссис  Крамп  увлеченно  беседовали, а  я  сидел и  тщетно  пытался
побороть свои Сомнения.  Ведь  они подрывали самые основы! Если принять  эти
основы как нечто само собой разумеющееся, то все остальное становится ясно и
понятно:   вавилонское  пленение,  вавилонское  столпотворение,  епископаты,
воплощение Господа во Христе, ладан, но тогда я задался вопросом, на который
не могу ответить и поныне, -- зачем Господь сотворил мир?
     Я обратился к нашему епископу, он сказал, что как-то не задумывался над
этим вопросом, и прибавил,  что не понимает, какое это может иметь отношение
к  моим  непосредственным  обязанностям  приходского  священника.  Я   решил
посоветоваться с  матушкой. Вначале она  сказала,  что все образуется. Но не
тут-то было. Тогда она согласилась со мной, что единственный честный выход в
сложившихся  обстоятельствах  --  это  сложить  с  себя  сан. Она так  и  не
оправилась  от удара,  бедная душа.  Сами посудите --  и  ситцевые занавески
повесила, и с Узлами так подружилась -- и вдруг все пошло прахом...
     Где-то вдалеке зазвонил звонок.
     -- Вот и молитва начинается, а я с трубками еще не управился.
     Мистер Прендергаст снял с крючка мантию и облачился в нее.
     --  Как  знать,  вдруг мне еще  суждено увидеть  свет  истины и я смогу
вернуться в лоно церкви. Ну а пока...
     Мимо учительской с диким посвистом промчался Клаттербак.
     --   Не  мальчишка,  а  исчадье  ада,   --  в  сердцах  заметил  мистер
Прендергаст.

        "Глава 5"

        "ДИСЦИПЛИНА"
     Молитва проходила внизу, в  актовом  зале. Вдоль обшитых панелями  стен
выстроились ученики с учебниками в  руках. Вошел Граймс и плюхнулся на  стул
возле величественного камина.
     -- Привет, -- буркнул он Полю. -- Чуть было не опоздал, черт возьми. От
меня спиртным не попахивает?
     -- Попахивает, -- сказал Поль.
     -- Это потому что не позавтракал -- не  успел... Пренди уже рассказывал
тебе про свои Сомнения?
     -- Рассказывал, -- ответил Поль.
     --  Удивительное  дело,  но  со  мной  почему-то  ничего  подобного  не
приключалось. Не то что я такой уж набожный, но чего-чего, а Сомнений у меня
и в  помине не было. Когда то  и дело  садишься  в лужу, начинаешь ведь  как
рассуждать? А  может, и впрямь  все к лучшему...  Как говорится, Господь  на
небе -- мир прекрасен2...
     1 Герой  намекает на противоречие в Библии: если Каин -- сын
первых людей на  земле, то  неизвестно  и  непонятно,  откуда у  него  могла
появиться жена.
     2  Цитата  из  драмы  в  стихах  английского  поэта  Роберта
Браунинга (1812--1889) "Пиппа проходит".

     Как бы  это сказать  -- в общем,  живи  как живется, а  на остальное --
плевать... Тип, который вытаскивал меня  из последней передряги, сказал, что
во мне на редкость гармонично сочетаются все самые элементарные человеческие
инстинкты. Верно подметил, ничего не скажешь -- вот я и запомнил.  Внимание,
идет наш начальник. Стало быть, подъем.
     Звонок  перестал  звенеть,  и  в  зал вихрем  ворвался доктор  Фейган в
развевающейся мантии. В петлице у него была орхидея.
     -- Доброе утро, джентльмены, -- сказал доктор Фейган.
     -- Доброе утро, сэр, -- хором откликнулись ученики. Доктор прошествовал
к  столу  в  конце  зала,  взял Библию и, раскрыв ее наугад, стал читать  на
редкость  заунывным  голосом  про  какие-то  леденящие кровь ратные подвиги.
Затем  он ни с  того  ни с  сего  перешел  на молитву,  а  мальчики тихо ему
вторили. Мистер Прендергаст, интонации которого выдавали бывшего священника,
руководил хором.
     Затем доктор взглянул на исписанный листок, который держал в руке.
     -- Дети, -- сказал он, -- у меня есть для вас сообщение. Соревнования в
беге по пересеченной местности на кубок Фейгана  в этом году отменяются -- в
связи с неблагоприятными погодными условиями...
     -- Похоже, старик загнал кубок, -- шепнул на ухо Полю Граймс.
     -- ...равно как и традиционный конкурс на лучшее сочинение...
     -- В связи с неблагоприятными погодными условиями, -- пояснил Граймс.
     -- Мне только что  прислали  счет за телефон, -- продолжал тем временем
доктор  Фейган, -- из которого явствует, что за истекший квартал имело место
не менее двадцати трех телефонных  разговоров с Лондоном, к которым ни я, ни
члены  моей семьи отношения не  имеют. Настоятельно прошу префектов положить
этому конец,  если только сами  они  в  этом не замешаны. В противном случае
хочу напомнить, что в деревне работает отделение связи, где вам будут только
рады. Вот, кажется, и все. Не так ли, мистер Прендергаст?
     -- Сигары! -- подсказал тот театральным шепотом.
     --  Сигары?  Ах да,  конечно. Дети, к  моему величайшему  огорчению,  я
узнал,  что  несколько  сигарных  окурков  было  обнаружено...  где,  кстати
сказать?
     -- В котельной.
     -- В котельной!  Это форменное безобразие.  Кто  из вас  курил сигары в
котельной?
     Наступила  продолжительная  пауза,  взгляд  доктора  блуждал  по  лицам
учеников.
     -- Хорошо,  разрешаю вам подумать до обеда. Но если к обеду виновный не
объявится, вся школа будет строго наказана.
     -- Дьявол! -- сказал Граймс. -- И дернула же меня  нелегкая дать сигары
Клаттербаку. Надеюсь, у паршивца хватит ума держать язык за зубами.
     -- Идите на уроки, -- сказал доктор. Мальчики стали расходиться.
     --  Судя по виду,  сигары  самые  дешевые,  --  грустно  сказал  мистер
Прендергаст. -- Желтые, как солома.
     -- Тем хуже, -- сказал  доктор. -- Подумать только, мой ученик курит  в
котельной  дешевые  и  желтые, как  солома,  сигары. Проступок,  недостойный
джентльмена!
     Педагоги стали подниматься в классы.
     -- Твоя рота -- вон там, -- сообщил Граймс Полю. -- В одиннадцать часов
отпустишь их на перемену.
     --  А  чему  мне  их учить?  -- забеспокоился  Поль, которого  внезапно
охватила паника.
     -- Будь на то моя воля, я бы их вообще  ничему не учил. А уж сегодня  и
подавно. Главное, чтобы тихо сидели и не баловались.
     -- Это  как раз самое трудное, --  вздохнул мистер Прендергаст. С этими
словами он заковылял в  свой класс  в конце коридора, где его появление было
встречено бурными аплодисментами. Цепенея от ужаса, Поль отправился на урок.
     В классе было десять  учеников, они сидели,  сложив руки перед  собой в
радостном ожидании предстоящего.
     -- Доброе утро, сэр, -- сказал тот, что сидел ближе всех.
     -- Доброе утро, -- сказал Поль.
     -- Доброе утро, сэр, -- сказал следующий.
     -- Доброе утро, -- сказал Поль.
     -- Доброе утро, сэр, -- сказал следующий.
     -- Заткнись, -- сказал Поль.
     Мальчик тотчас же извлек носовой платок и тихо заплакал.
     -- За что вы его  так, сэр, -- поднялся хор упреков. -- Он у нас знаете
какой чувствительный! А все валлийская кровь. Валлийцы, они такие обидчивые.
Пожалуйста, скажите  ему "доброе утро", а  то  он до вечера проплачет.  Утро
ведь и правда доброе, сэр.
     -- Тихо, -- рявкнул Поль, и наступило недолгое затишье.
     -- Прошу  прощения,  сэр, -- прозвенел голосок. Поль обернулся и увидел
серьезного  мальчугана  с  поднятой  рукой. -- Прошу  прощения, сэр, но  он,
должно быть, накурился сигар, и теперь ему нехорошо.
     -- Тихо, -- снова рявкнул Поль.
     Все  десятеро разом  замолчали  и  молча  уставились на  учителя.  Поль
почувствовал, что безудержно краснеет под их изучающими взглядами.
     -- Прежде всего, -- выдавил он из  себя, -- нам надо познакомиться. Как
тебя зовут? -- обратился он к мальчику на первой парте.
     -- Тангенс, сэр!
     -- А тебя?
     -- Тангенс, сэр, -- ответил следующий ученик. Поль так и обмер.
     -- Вы что, оба Тангенсы?
     -- Конечно, нет, сэр. Тангенс -- это я, а он просто валяет дурака.
     --  Хорошенькое дело.  Это  я валяю  дурака!  Прошу  прощения,  сэр, но
Тангенс я, честное слово.
     -- Если уж на  то пошло, -- отозвался с последней  парты Клаттербак, --
то  здесь  есть один-единственный  настоящий Тангенс, и этот Тангенс  я. Все
остальные -- наглые самозванцы.
     Поль совсем оторопел,
     --  Есть  среди вас  хоть кто-нибудь, кого зовут по-другому? Тотчас  же
послышалось:
     -- Я не Тангенс, сэр.
     -- И я.
     -- Да  я  бы  просто помер, если  б меня  так  назвали. Класс мгновенно
раскололся на две группировки  -- на Тангенсов  и  не Тангенсов.  Посыпались
было и тумаки, но  распахнулась дверь, и вошел  капитан  Граймс.  Шум  мигом
стих.
     -- Решил, что вам может пригодиться эта штука, -- сказал Граймс, вручая
Полю трость. -- И послушайте моего совета: неплохо бы их чем-то занять.
     Он вышел, а Поль, крепко сжимая трость, принял вызов.
     -- Плевать я хотел,  -- сказал он, --  на то,  кого как  зовут, но если
кто-нибудь из вас хоть пикнет, то вы проторчите здесь до вечера.
     -- Мне нельзя до вечера,  -- сказал Клаттербак, -- я иду  на прогулку с
капитаном Граймсом.
     -- Тогда я отделаю тебя этой тростью так, что ты своих не узнаешь. Ну а
пока вы напишете мне сочинение на тему "Что такое невоспитанность". Тот, кто
напишет самую длинную работу, получит  приз --  полкроны, независимо  от  ее
качества.
     С этого момента и до самого звонка в классе царила полная тишина. Поль,
не расставаясь с тростью,  мрачно глядел в  окно. С  улицы  доносились крики
прислуги -- шла визгливая  перебранка по-валлийски.  К  перемене  Клаттербак
исписал шестнадцать страниц и был удостоен обещанной награды.
     -- Ну как, трудно вам пришлось? -- поинтересовался мистер  Прендергаст,
набивая трубку.
     -- Ничуть, -- отвечал Поль.
     -- Вы счастливый человек. Меня же сорванцы совершенно  не  уважают, сам
не  знаю почему.  Конечно,  парик многое подпортил. Вы заметили,  что я ношу
парик?
     -- Нет, нет...
     --  А дети сразу заметили.  Парик  был  моей роковой ошибкой. Уезжая из
Уортинга, я  вдруг решил, что выгляжу очень старым  и не  смогу из-за  этого
быстро  устроиться на работу.  Мне тогда исполнился  сорок один год. Хорошие
парики стоили целое состояние, вот я и решил выбрать подешевле. Потому-то он
и выглядит  так ненатурально. Кошмар! Я сразу понял, что совершил ошибку, но
раз уж дети  видели меня в парике, было  поздно  что-либо менять. Теперь они
только и делают, что строят насмешки на этот счет.
     -- Я полагаю, что,  если бы не было парика, они смеялись бы над  чем-то
еще.
     -- Пожалуй, вы правы. Пусть уж смеются над париком. Господи! Если бы не
трубки, то просто не  представляю, как  бы я  все  это выдержал. А вы к  нам
какими судьбами?
     -- Меня отчислили из Скона за непристойное поведение.
     -- Ясно. Стало быть, как Граймса.
     -- Нет, -- отрезал Поль. -- Вовсе не как Граймса.
     -- Впрочем, не  все  ли равно как. Вот  и звонок. Господи,  опять  этот
дрянной человек взял мою мантию!
     Прошло два дня. Бест-Четвинд уселся за орган и заиграл плясовую.
     --  А знаете,  сэр,  пятиклассники от  вас  в  восторге.  Они  с  Полем
расположились на хорах местной церкви. Это был их второй урок музыки.
     --  Ради  всех святых,  оставь  инструмент  в покое.  Что  значит --  в
восторге?
     --  А вот  что.  Сегодня  утром  Клаттербак стащил  из  кладовки  банку
ананасов.  Тангенс его  и спроси: "В столовой будешь лопать?"  Тот отвечает:
"Еще  чего! Съем на  пеннифезеровском  уроке!" --  "А вот и  нет! -- говорит
Тангенс. -- Конфеты  или печенье -- это  еще куда  ни шло, но ананасы -- это
уже безобразие.  Из-за  таких гадов,  как ты, даже  невредные  учителя и  то
начинают черт знает что выделывать".
     -- Что же тут такого лестного?
     -- Лично я  первый раз слышу, чтобы об учителях так  хорошо отзывались,
-- сказал Бест-Четвинд. -- Можно еще разочек псалом сыграть?
     -- Нельзя, -- сказал Поль.
     --  Нельзя так нельзя, --  согласился  Бест-Четвинд.  --  А вы Филбрика
помните? Загадочный тип, правда?
     -- Это точно, -- сказал Поль.
     -- Дело даже  не в том, что он никудышный дворецкий. Слуги у нас  здесь
один другого хуже. Просто, похоже, он вообще никакой не дворецкий.
     -- А кто же он тогда?
     -- Вот и я про  это --  вы встречали дворецких с  алмазными булавками в
галстуках?
     -- Не приходилось.
     --  Мне  тоже. А  у  Филбрика есть  и  булавка  и  кольцо. С большущими
бриллиантами.  Он  их  Брюксу  показывал.  А  Брюкс  нам  рассказал. Филбрик
говорит,  что до  войны он мерил изумруды и алмазы стаканами, а ел только на
золоте. Мы решили, что он русский князь в изгнании.
     -- Русские, вообще-то, не стесняются своих  титулов. Да и непохож он на
иностранца.
     -- Мы тоже так сначала думали, но  потом Брюкс сказал, что перед войной
в наших  школах  появилось  много русских. А теперь,  -- продолжал  он, -- я
все-таки поиграю. В конце концов, мамаша платит за это пять гиней в семестр.

        "Глава 6"

        "ИСПЫТАНИЕ"
     В тот день Поль сидел в учительской  у камина в ожидании звонка к чаю и
вдруг  поймал себя на том, что думает о  проведенной здесь  неделе  и о том,
что,  вопреки всем  его  предчувствиям, жизнь  оказалась вполне сносной.  По
словам Бест-Четвинда, пятиклассники  были от него в восторге. Может быть, "в
восторге"  и сильно сказано, но между учителем  и учениками с первых  уроков
действительно установилось неплохое взаимопонимание. Когда  Полю нужно  было
написать  письмо или хотелось почитать, дети охотно предоставляли  ему такую
возможность, за что преподаватель, в свою очередь, позволял им распоряжаться
учебным   временем  по   их   усмотрению.  Если  на   Поля   вдруг   нападал
преподавательский раж, дети сидели и помалкивали, если  он  задавал домашнее
задание, то  находились  энтузиасты,  это  задание выполнявшие. Погода  была
дождливой, так что ни о каких уроках  гимнастики не было и речи. Поль никого
не  наказывал, ученики не  подстраивали ему в ответ пакостей, и  все шло без
осложнений. Вечерами Граймс потчевал его рассказами о своем прошлом с такими
подробностями, которые свели бы с ума видавшего виды психоаналитика.
     Вошел мистер Прендергаст с почтой.
     -- Одно письмо вам, два Граймсу, а  мне опять ничего, -- объявил он. --
Мне никто не пишет. А ведь  было время, когда я получал в день по пять-шесть
писем, и это не считая официальных. Матушка раскладывала кор