зачем тебе идти к Шрафту, это глупо.
   ГИТЕЛЬ: Что ты имеешь против Шрафта?
   ДЖЕРРИ:  Боюсь,  что кто-нибудь по  ошибке вместо конфеты  съест  тебя.
Словом,  истец  дает  Шрафту отвод. (принимается за  еду)  Слушай,  цыпленок
просто сказочный! Чем тебе удалось придать ему вкус джина?
   ГИТЕЛЬ: Джином.
   ДЖЕРРИ:  Сказочно. Ты умеешь  шить,  ты  умеешь  готовить, ты... (вдруг
замечает  тарелку  с  корнишонами.  Зловеще)  Кажется,  мы  собираемся  есть
корнишоны?
   ГИТЕЛЬ: Ты их любишь.
   ДЖЕРРИ: Ничуть, тем более что у тебя всю ночь болел живот.
   ГИТЕЛЬ (с негодованием): Ты же говорил, что корнишоны твоя слабость!
   ДЖЕРРИ: Эта  моя слабость  может продырявить твои кишки. А твои кишки -
тоже моя слабость. Сколько штук ты съела?
   ГИТЕЛЬ: Три.
   ДЖЕРРИ: Три - это слишком много.
   ГИТЕЛЬ: Я их люблю.
   ДЖЕРРИ  (колеблется): Четыре и ни  одного больше. (берет с  ее  тарелки
корнишоны, один бросает на тарелку обратно, остальные уносит в кухню)
   ГИТЕЛЬ:  Эй,  эй! (но  протест  ее  не  очень  энергичен,  она  хватает
корнишоны с тарелки Джерри и запихивает в рот)

   Джерри возвращается с двумя ломтиками хлеба.

   ДЖЕРРИ: Вот взамен. Тебе необходим крахмал, он поглотит все  кислоты, -
я прочел целый трактат о желудочных язвах. Оказывается, ты просто не знаешь,
куда девать  свои кислоты. На  нашем медицинском  языке мы  в таких  случаях
говорим, что больной киснет. Давай-ка будем есть то, что тебе можно, ладно?
   ГИТЕЛЬ (с набитым ртом): Давай.

   Джерри бросает  взгляд  на  часы, хмурит  брови и  смотрит  на телефон.
Садясь, встречается глазами с Гитель.

   Молчит.
   ДЖЕРРИ: Кто?
   ГИТЕЛЬ: Телефон.
   ДЖЕРРИ: Да... Я как раз подумал о том, что  совсем забыл, как звучит ее
голос. Какой у нее голос?
   ГИТЕЛЬ (сердито): Что значит - какой?
   ДЖЕРРИ (скучающе): Да просто как он звучит по телефону, и давай
   не будем...
   ГИТЕЛЬ: Прелестный  голос,  очаровательный  голос!  Хочешь  послушать -
поговори с ней. Чего ты трусишь?
   ДЖЕРРИ (положил вилку, смотрит на нее. Ровным тоном): Ты  в  самом деле
хочешь, чтобы я подошел к телефону?
   ГИТЕЛЬ: Кто, я?
   ДЖЕРРИ: Почему ты этого хочешь?
   ГИТЕЛЬ: А почему нет?
   ДЖЕРРИ: Потому что я сейчас вкушаю блаженство в райском саду, с тобой и
жареными цыплятами. Мы - Адам и Ева, а  значит, что такое  эти тысяча двести
миль  телефонного провода? Змея. Зачем же ее впускать  к нам, мы  только что
насилу избавились от клопов.
   ГИТЕЛЬ: За что ты ее так ненавидишь?
   ДЖЕРРИ: Я ее не ненавижу. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.

   Оба снова принимаются есть.

   Завтра  я  пойду с  тобой договариваться  насчет чердака. Скажешь  тому
подонку, что я твой поверенный,  что я занимаюсь исключительно твоими делами
по найму  помещений.  Я сам буду вести  переговоры.  Я даже возьму  с  собой
портфель.
   ГИТЕЛЬ: Что это за хлеб?
   ДЖЕРРИ: Очень полезный для здоровья. Смотри, не сломай зубы.
   ГИТЕЛЬ: Не сломаю, пока ты мне их заговариваешь! (хохочет)
   ДЖЕРРИ: Ты ящерица. Обыкновенная ящерица. И как это ты забралась в  мою
плоть и кровь? Но слушай, я говорю серьезно: если ты танцовщица, пора что-то
делать, дни идут...
   ГИТЕЛЬ (яростно): Конечно, я  танцовщица и, наверное,  скоро  от  этого
сойду  с  ума!  Другие получают  известность, а я получаю  только  счета  за
починку швейной машины!
   ДЖЕРРИ:  Ладно,  тогда я помогу тебе снять чердак.  Ты  будешь готовить
концерт, а я - дела для адвокатов.
   ГИТЕЛЬ: Что это значит - готовить дела?
   ДЖЕРРИ: Выискивать для каждого дела прецедент.

   Гитель не понимает.

   Видишь ли, когда один стрючок возбуждает дело  против  другого стрючка,
суд не может решить, кто из двух стрючков пострючковее, пока не узнает,  как
решилось такое же дело других двух стрючков в другом суде в тысяча восемьсот
восемьдесят восьмом году.
   ГИТЕЛЬ: И это занятно?
   ДЖЕРРИ: Не очень, если у тебя нет особой страсти копаться в архивах. Но
я  не собираюсь заниматься  этим всю  жизнь,  я смогу  выступать в суде, как
только сдам квалификационный экзамен.
   ГИТЕЛЬ: Почему же ты не сдашь?
   ДЖЕРРИ (улыбаясь): Страшно.
   ГИТЕЛЬ: Ха! Ты их всех за пояс заткнешь.
   ДЖЕРРИ: Почему ты так считаешь?
   ГИТЕЛЬ (безмятежно): У меня сложилось такое впечатление.
   ДЖЕРРИ: Я ведь не то что законов, даже здешних правил уличного движения
не знаю. В каждом штате свои законы, поэтому я...
   ГИТЕЛЬ: Подумаешь, можно вызубрить.
   ДЖЕРРИ (сухо): Не тот возраст, чтобы садиться за зубрежку.
   ГИТЕЛЬ: Каждый день читаешь в газетах: чья-то  бабушка начала учиться в
Нью-Йоркском университете; одиннадцать внуков, семьдесят лет...
   ДЖЕРРИ:  Ты считаешь, что я тоже чья-то  бабушка? Мне  еще не семьдесят
лет,  но у меня есть уже опыт в адво... (внезапно выпрямляется,  разглядывая
ее) Как это ты ухитрилась?
   ГИТЕЛЬ: Что?
   ДЖЕРРИ: Мы начали с того, что я хочу тебе помочь, а через минуту уже ты
меня тянешь за уши в адвокатскую коллегию.
   ГИТЕЛЬ: Мне ничья помощь не нужна, я сама справлюсь.

   Джерри это неприятно, он низко наклоняется над тарелкой.

   Ведь рано или поздно тебе придется держать этот экзамен. Разве нет?
   ДЖЕРРИ: Нет.
   ГИТЕЛЬ: Что же ты будешь делать тут в старости?
   ДЖЕРРИ: Не торопи меня в могилу. Я не заглядываю так далеко.

   Гитель  это  неприятно,  она низко наклоняется над тарелкой.  Оба молча
едят.  Потом Гитель вскакивает, идет на кухню,  приносит  корнишоны и кладет
себе на тарелку целую пригоршню.

   ГИТЕЛЬ: Ты приехал сюда отдыхать, что ли? (садится)

   Джерри молча берет с ее тарелки корнишоны и уносит в кухню.

   ДЖЕРРИ  (возвращаясь): Не то чтобы  отдыхать, но  ведь может случиться,
что  я  умру в другом штате.  Обидно же тратить столько  труда на экзамены в
адвокатуру Нью-Йорка, а умереть, скажем, в Нью-Джерси. Пришлось  бы метаться
туда-сюда. (садится)

   Гитель встает и  направляется в кухню, но Джерри  хватает ее за руку  и
усаживает себе на колени. Дотянувшись своей длинной рукой до кушетки,  берет
толстый том и, раскрыв его, кладет на колени Гитель.

   ГИТЕЛЬ (сидит хмурясь, смотрит на книгу): Что это?
   ДЖЕРРИ: Это Кливенджер. Гражданское  Положение штата Нью-Йорк, которого
я  не  знаю, составляет вот  эту  книжонку  и  еще целую библиотеку. Сдавать
квалификационный  экзамен  в  Нью-Йорке!  Здесь  тебе  распиливают  череп  и
копаются в нем два дня подряд. А я...
   ГИТЕЛЬ: Джерри,  знаешь, чего в тебе больше чем  достаточно? Недостатка
веры в себя.
   ДЖЕРРИ: Прекрасно сказано!
   ГИТЕЛЬ:  Я  ей-богу не понимаю, ты же был известным адвокатом в Неваде,
чего ты боишься?
   ДЖЕРРИ: В Небраске, дорогая. (целует ее в шею)
   ГИТЕЛЬ: Ну в Небраске, какая разница?
   ДЖЕРРИ:  Разница почти в тысячу миль. Знаешь, ты  и без этого чертового
мыла пахнешь на два с половиной доллара.
   ГИТЕЛЬ (извиваясь): Оставь, мне щекотно, Джерри, я же говорю серьез...

   Джерри поворачивает к себе ее лицо и целует в губы.

   (перестает отбиваться и, закрыв глаза, сдается) А, чтоб тебя!

   Кливенджер соскальзывает на  пол.  Долгий  поцелуй.  И  вдруг  - резкий
звонок  телефона.  Гитель вздрагивает, но Джерри  еще крепче  прижимает ее к
себе. Снова звонок.

   ГИТЕЛЬ (вырывается и сердито смотрит на телефон): Это тебя.
   ДЖЕРРИ (небрежно): Пусть. Мы никого к себе не впустим. (обнимает ее)

   Телефон звонит снова.

   ГИТЕЛЬ: Я так не могу!
   ДЖЕРРИ  (спустив  ее  с колен, подходит к  телефону,  снимает  трубку и
кладет рядом): Так лучше?
   ГИТЕЛЬ:  А,   черт!  (проскальзывает  мимо  него  и   хватает   трубку.
Воинственным тоном) Да, алло!
   ДЖЕРРИ (гневно): Брось трубку сейчас же!
   ГИТЕЛЬ: Наконец-то! Неужели нельзя было позвонить раньше?..

   Джерри быстро выхватывает у нее трубку и хочет положить на рычажок.

   Это Ларри, идиот!

   Джерри  смотрит  на нее растерянно,  подносит  трубку у уху,  слушает и
отдает ей.

   Алло!.. Нет, мы думали,  что это... здешний  домовладелец. Так  что  же
тебе сказали в клубе?.. Сколько?!

   Джерри подходит к окну, за которым уже стемнело.

   (не отрывает  от него глаз) Но слушай, это же невозможно... Нет, может,
попробуем поговорить с  Генри Стритом,  но сейчас мне  не до того, Ларри,  я
только что села обедать, я позвоню тебе позже... Да, чердак мне, конечно, не
по  карману,  но это долгий разговор, мне сейчас некогда... (кладет трубку и
стоит возле телефона)

   Джерри отходит от окна, у стола залпом выпивает  стакан вина. Оба стоят
неподвижно и молчат. Гитель не сводит с него пристального взгляда.

   ДЖЕРРИ (отрывисто): Я накричал на тебя, прости.
   ГИТЕЛЬ: Что эта стерва тебе сделала?
   ДЖЕРРИ (круто  обернувшись): Стерва?  (не сразу, угрюмо)  Вышла за меня
замуж, помогла  мне  кончить  юридический  факультет,  поддерживала  меня  в
трудные  минуты. Любила меня так, как никто никогда не любил  и не  полюбит.
Она не стерва. Не нужно называть ее так.
   ГИТЕЛЬ  (уязвленная): Ты  и смылся из  Небраски, потому  что  она такая
замечательная?
   ДЖЕРРИ: Я  смылся потому, что не мог жить  в  одном городе с ней  и  ее
женихом.
   ГИТЕЛЬ: Словом, улепетываешь от них куда глаза глядят.
   ДЖЕРРИ: Если начинать новую,  совсем  иную  жизнь означает,  по-твоему,
улепетывать, то да, улепетываю.
   ГИТЕЛЬ: Так пора остановиться. Ты уперся в Атлантический океан.
   ДЖЕРРИ: А я уже никуда не бегу.
   ГИТЕЛЬ: Нет, бежишь. Почему ты не хочешь говорить с ней по телефону?
   ДЖЕРРИ  (оборачивается  и смотрит  ей  в глаза): Потребуй это от  меня.
Потребуй, и может, ради тебя я соглашусь. Хочешь, чтобы я поговорил с ней.
   ГИТЕЛЬ: Она твоя жена.
   ДЖЕРРИ: Ты хочешь этого?
   ГИТЕЛЬ: Телефон твой.
   ДЖЕРРИ: Ты хочешь? Да или нет?
   ГИТЕЛЬ: Нет!
   ДЖЕРРИ  (после  паузы): Хочешь,  чтобы  я  остался  работать  у  Фрэнка
Таубмена?
   ГИТЕЛЬ: Нет!
   ДЖЕРРИ: Так чего же ты от меня хочешь?
   ГИТЕЛЬ: Ни-че-го. (закуривает сигарету и глубоко затягивается)

   Джерри, проходя мимо, выдергивает  сигарету  у  нее изо рта  и тушит  в
пепельнице. Гитель, разозлившись, достает из пачки другую.

   ДЖЕРРИ: Зачем ты куришь? Ты же знаешь, это вредно для желудка.
   ГИТЕЛЬ: Я сама  послежу за своим желудком. Мы  с ним почти тридцать лет
вместе и прекрасно живем! (закуривает вторую сигарету)
   ДЖЕРРИ  (наблюдает  за  ней  с  каменным  лицом  и  вдруг  вспыхивает):
Перестань быть такой твердокаменной, черт тебя возьми!
   ГИТЕЛЬ: Что?!
   ДЖЕРРИ: Мне надоело это  идиотское занятие  - заботиться о тебе и твоем
слабом здоровье. Черта с два оно слабое! Ты крепкая, как стальной канат.
   ГИТЕЛЬ: Надо же кому-то из нас быть крепким.
   ДЖЕРРИ (глядит на нее жестким взглядом; тон  его ровен, но беспощаден):
А кому-то лучше и не быть. Ты живешь совсем не прекрасно, ты все время врешь
самой  себе. День  за  днем ты  ищешь какого-то заработка, хватаешься  то за
одно, то  за другое, мечешься от  мужчины  к  мужчине  - прекрасная жизнь! И
ничего у тебя не выходит, а мужчины  удирают а Тэлесси. Может, ты еще и сама
купила ему билет?

   Вопрос задан просто  в насмешку, но  изумленно раскрывшийся рот  Гитель
служит утвердительным ответом.

   Бог мой, ты  и вправду заплатила  за билет!  Ты оплачиваешь  дорогу,  и
всякая  мразь норовит проехаться на дармовщину. А ты никак не можешь понять,
почему эти прогулочки кончаются  так быстро, верно?  Я  тебе  скажу, почему.
Когда человек протягивает тебе руку, ты кладешь в нее  подаяние. Уж лучше бы
ты в  нее плевала! Они берут от тебя, что им  нужно, и  выходят на следующей
станции.  Сколько их  переспало  с  тобой  по  пути?  Двадцать  пять? (ждет)
Пятьдесят?

   Гитель молча смотрит на него расширенными глазами, но он неумолим.

   Пятьсот? Это уже не игрушки, ты не девчонка, ты на грани кошмара,  и ты
одна на всем белом свете. Кому до тебя дело, кроме меня? Не плюй мне в руку,
Гитель, даже если  ты не понимаешь,  как она  тебе нужна. И хоть раз в жизни
потребуй  чего-то от человека,  потребуй по-настоящему,  тогда, быть  может,
случится то, чего ты и не ждешь.

   Пауза.  Гитель,  побледневшая,  смотрит  на  него   пристально,  но  не
отвечает. Голос Джерри суров.

   Ты поняла меня?
   ГИТЕЛЬ (срывающимся голосом): Да... (но  тут  же,  преодолев  смятение,
усмехается) Ты просто отличный адвокат, Джерри,  зря ты скромничаешь! Можешь
спокойно сдавать экзамен.
   ДЖЕРРИ: Ты не поняла ни единого слова...
   ГИТЕЛЬ: Прекрасно все поняла и, ей-богу, на месте присяжных заседателей
я бы упекла себя за решетку лет на пять! (встает и хочет пройти в кухню)
   ДЖЕРРИ (хватает ее за руку выше локтя): Я ведь не шучу!
   ГИТЕЛЬ: Что тебе от меня нужно? Пусти!
   ДЖЕРРИ: Ты должна нуждаться в чьей-то поддержке!
   ГИТЕЛЬ: Пусти, Джерри, мне больно...
   ДЖЕРРИ: Тебе нужна поддержка, слышишь?
   ГИТЕЛЬ: Зачем? Пусти, а то я закричу.
   ДЖЕРРИ: Не закричишь. Ты...
   ГИТЕЛЬ: Помогите!

   Джерри отпускает ее. Она, спотыкаясь, отходит. От боли  на глазах у нее
выступили слезы. Осматривает руки.

   ДЖЕРРИ: Сумасшедшая! Сейчас кто-нибудь прибежит!
   ГИТЕЛЬ: Не  прибежит,  это - Нью-Йорк.  (показывает ему  руки. Голос ее
дрожит) Смотри, медведь долговязый, я буду вся в синяках.  Надо мне поскорее
уносить ноги, пока ты меня не избил.
   ДЖЕРРИ: "Избил"... Этого ты привыкла ожидать от своих любовников?
   ГИТЕЛЬ: Я привыкла  ожидать самого  худшего!  От  мужчины я всегда  жду
самого  худшего!  (еле сдерживая слезы) Почему же ты не  подошел к телефону,
если ты такой сильный?
   ДЖЕРРИ: А ты этого хочешь?
   ГИТЕЛЬ:  Я  не  знаю своих  прав,  это трудный  вопрос:  зачем  я  буду
подставлять свою голову под удар...
   ДЖЕРРИ (непреклонно): Ты хочешь?
   ГИТЕЛЬ:  Я  тоже непременно  достану  себе  работу. Неужели  это  такое
преступление?  Только  потому, что... я... (слезы, наконец, хлынули у нее из
глаз; она отворачивается, стараясь скрыть их, но безуспешно)
   ДЖЕРРИ (растрогано): Гитель... прости, я сам не знаю, что наговорил.
   ГИТЕЛЬ (круто  обернувшись к  нему): Ладно,  ладно  -  хоть плачь, хоть
кричи  до  бесчувствия,   все  равно   никто  не  придет.  На  кого  я  могу
рассчитывать, кроме самой себя?
   ДЖЕРРИ: На меня, Гитель.

   Звонит телефон. Джерри смотрит на него, но не двигается с места. Гитель
сдерживает рыдания и ждет, что будет дальше. Снова звонок.

   ГИТЕЛЬ: Эх,  ты! Положись на тебя - и угодишь в глубокую яму где-нибудь
в штате Невада. (подходит к столу и хочет потушить сигарету в пепельнице)
   ДЖЕРРИ (перехватывает у нее сигарету и идет к телефону, берет  трубку):
Да?.. Да, я... Хорошо. (Ждет, пока его соединят)

   Гитель стоит неподвижно.

   (глубоко затягивается сигаретой -  это ему  сейчас необходимо.  Услышав
голос  в  трубке, он резко  вскидывает голову)  Здравствуй, Тесс... (тон его
становится подчеркнуто  небрежным) Нет, и в  прошлый и в позапрошлый раз мне
просто не хотелось  разговаривать с  тобой. Сейчас я говорю потому, что меня
очень  просили...  Это  что,  женская  интуиция?..  Да,  ты права,  это  она
просила...

   Гитель начинает бесшумно убирать со стола, уносит тарелки в кухню.

   ...Ее зовут Гитель... Да, очень... Я не собираюсь оставаться холостяком
до конца моих дней, и тебе это счастья не  прибавит. А год холостяцкой жизни
в вашем  доме  мне тоже счастья  не прибавил... Насчет развода? (иронически)
Жаль, что  я не  могу  защищать твои  интересы  в  суде, это было  бы  сущим
удовольствием. А для себя я бы нанял самого лучшего адвоката, чтобы выкачать
из твоего отца побольше денег... (с раздражением) Пусть он  запихнет их себе
в... сейф. Если мне понадобятся деньги,  я их заработаю... Да, работа у меня
есть, сегодня я договорился. Девушка,  квартира,  работа -  все  условия для
новой  жизни... Я  не намерен  протестовать  против развода.  Скажи Люциану,
пусть подает, когда хочет, я пришлю согласие. Чем  скорее, тем лучше... А  я
вовсе не заинтересован в сохранении дружбы с тобой и твоим женихом, придется
вам  довольствоваться друг  другом... (сквозь зубы)  Тесс,  ты думаешь,  что
вонзив  в  человека  нож, ты  можешь оставить по себе  хорошие воспоминания?
(следя  за  сигаретой,  которую  он  курит, мы видим,  чего  стоит  ему этот
разговор.  Он  сдерживает  себя  изо  всех  сил. Устало)  Тесс,  неужели  ты
позвонила мне  с  другого  конца  континента, чтобы спросить о мебели?.. Ну,
если дом полон призраков, подожги его, а страховку разделим пополам...

   Гитель входит и убирает со стола остатки обеда.

   (его голос срывается)  Я не бесчувственный, я просто не  хочу,  чтобы и
меня преследовали призраки. Боже мой, ты ведь  уже сделала выбор,  перестань
же держать рукой мое сердце!..

   Гитель застывает при этих словах.

   (закрывает глаза от душевной боли) Тесс... не надо... прошу тебя... (их
разъединяют. Джерри смотрит на трубку и медленно кладет ее на место; он весь
в поту, на глазах у него  слезы, он затягивается сигаретой, руки его дрожат.
Он не смотрит на  Гитель.  Гитель пальцами  тушит  свечи на столе  - сначала
одну, потом другую.  Комната  освещена теперь  только  светом,  падающим  из
кухни. Гитель молча ложится на тахту лицом вниз и не шевелится)

   Гитель!

   Гитель не отвечает.

   (подходит и кладет руку ей на голову)

   Гитель порывисто отстраняется.

   Гитель, я...
   ГИТЕЛЬ (внезапно): Это вовсе не то, что ты думаешь.
   ДЖЕРРИ: Ты о чем?
   ГИТЕЛЬ:  Ларри говорит,  что  тот  клуб,  где мы хотели  устроить  свой
концерт,  требует  шестьсот  двадцать  пять  монет за вечер.  А  я  не  могу
заплатить даже шестидесяти долларов в месяц за паршивый чердак!

   Снова молчание.

   ДЖЕРРИ (нетвердым голосом): Нет, мы не птицы, чтобы цепенеть от взгляда
змеи.  (дергает шнур верхней  лампы, комнату заливает яркий  свет.  Стоит  в
нерешительности) Гитель! Обернись! Пожалуйста.

   Гитель не шевелится.

   Посмотри на меня.

   Гитель слегка поворачивает голову и смотрит на него блестящими глазами.

   Не притворяйся. Тебе больно и не надо скрывать.
   ГИТЕЛЬ: Что-что?
   ДЖЕРРИ: Ведь я могу... утонуть в этом колодце. Ты мне нужна.
   ГИТЕЛЬ: Зачем?
   ДЖЕРРИ:  Мне нужно  ухватиться за чью-то  руку. Как я выкарабкаюсь  без
тебя, где  найду... опору, для кого буду  работать, что строить?  Я здесь  в
тюрьме, и я...  во мне что-то надломилось. Гитель, скажи, что я  тебе нужен.
Хотя бы, чтобы снять паршивый чердак.
   ГИТЕЛЬ (долго смотрит на него, потом говорит чуть слышно): Конечно, мне
больно. Ведь мне ты этого никогда не скажешь.
   ДЖЕРРИ: Чего?
   ГИТЕЛЬ: Что я... держу в руке твое сердце.

   Пауза.

   ДЖЕРРИ: Гитель, сделай хоть шаг мне навстречу.
   ГИТЕЛЬ (криво улыбнувшись):  Иными словами,  пойти  с  тобой посмотреть
чердак, да? Ладно. Да потуши же этот проклятый свет!

   Джерри дергает за шнур.

   Иди сюда, корнишон несчастный!

   Джерри подходит, она обвивает его шею руками и привлекает к себе; и для
каждого объятия другого - как  гавань, как  убежище, как  благотворное тепло
оранжереи.




Картина вторая.

   Обе комнаты.

   Прошло  несколько  недель.  Полдень  холодного  декабрьского  дня.  Обе
комнаты отапливаются; у Гитель горит газовый камин, прикрепленный к стене, у
Джерри  -  новая керосиновая печка, стоящая в центре. Комната  Гитель пуста,
дверь распахнута  настежь.  Джерри  лежит на  кушетке среди  вороха каких-то
бумаг и говорит по телефону, прижав трубку к уху плечом.

   ДЖЕРРИ: Да... Это  такой  же спорный  вопрос,  как в  деле  Мак-Каллера
против   Айовской   компании   перевозок,   если   только   истец   является
грузополучателем...   Правильно,   они   апеллировали   и   апелляция   была
удовлетворена. Но  при всем том у этой бражки  мало шансов поживиться за его
счет,  мистер Таубмен.  Я  думаю, что...  Да?.. Хорошо,  буду  называть  вас
Фрэнком. Так вот, Фрэнк, мне думается, что  в данном случае не  может быть и
речи об уплате... Вы правы, пришлось перевернуть все их дело вверх ногами, а
эта позици