лько свеча или керосиновая
лампа.
     - Не зря я боялась, - опять зашептала она, - пойдем отсюда скорее.
     - Что же, так и уйдем?
     - Уйдем, уйдем, никуда тебя не пущу!
     Они  еще  постояли,   прислушиваясь.   Никакого  шума  из  дворца  не
доносилось,  и  ничьи тени лампу не  заслоняли.  Но  это  не  прибавило им
смелости.
     - Обидно, - вздохнул старик и повернул к лесу.
     Она  плохо  помнила,  как  доплелись до  дома,  как  она,  шатаясь от
усталости, стелила постель, и лишь одна мысль ее ужасала - теперь Григорий
Иванович ляжет и уже больше не встанет.
     Но  все обошлось.  Проснулась она поздно и  услышала,  как он  что-то
колотит во дворе под окном и бубнит себе под нос, как будто напевает.
     - Никак  тебе  наше  гулянье на  пользу  пошло,  дед!  -  обрадованно
крикнула она с крыльца.
     - Да,  я  сам удивляюсь,  откуда силы взялись,  -  он снял с верстака
сколоченную рамку, - жаль вот только, что не получилось ничего с дворцом.
     - Не расстраивайся, как-нибудь еще сходим.
     - Ты серьезно говоришь? Неужели опять пойдешь, не испугаешься?
     - Может, и пойду.
     В обед пришел племянник,  принес хлеба, крупы, рассказал все районные
новости.
     - Послушай,  Петя,  -  сказал ему старик, - у меня к тебе просьба. По
деревне разные слухи ползут об этом Лутохинском дворце, что якобы по ночам
там кто-то  шастает -  то  ли привидения,  то ли еще кто.  Мне как бывшему
вашему учителю это неприятно. Со всеми слухами и суевериями надо бороться.
Сходил бы ты туда с  кем-нибудь на пару.  Я в милицию не хочу обращаться -
еще на смех поднимут.
     - Да что вам до слухов, Григорий Иванович, плюньте, пусть болтают.
     - Сходи,  прошу  тебя,  -  сказал Григорий Иванович с  такой тоской в
голосе, что племянник недоуменно поднял голову и долго смотрел на него.
     - А почему ночью?
     - Ну днем там ясно никого нет. Поле рядом, трактора работают.
     - Странно все это,  но  если вы  просите,  схожу.  Я  Саню соседского
возьму,  того,  что из армии недавно пришел. Он десантником был, ничего не
боится.
     Племянник объявился снова через два дня.
     - Ну что там? - нетерпеливо поднялся ему навстречу Григорий Иванович.
     - Ничего,  -  развел тот руками,  - абсолютно ничего, сплошная свалка
мусора и никаких свежих следов людей. Хотя, конечно, место там неприятное.
     В ту же ночь они снова вышли из дома. Пока шли улицей, в лицо брызгал
мелкий дождь,  но в  лесу было суше,  только редкие крупные капли время от
времени  стучали  по  брезентовому плащу  старика.  Они  опять  отдыхали в
березовой роще,  и  старуха,  как  и  в  первый  раз,  с  тем  же  испугом
вглядывалась в  окружающую темноту,  и  ей  опять  мерещились лихие ночные
люди.
     Григорий Иванович на  этот раз решил сократить путь.  Они пошли через
поле.  Идти по сжатой глинистой стерне оказалось труднее,  зато здесь было
не так страшно,  и легче дышалось.  Они дошли до середины и,  выбившись из
сил,  сели под огромной копной соломы. Облака бежали так низко, что отсюда
с земли казалось, задевают верх копны. За сеткой дождя не было видно конца
поля,  и старухе чудилось,  что они сидят где-то в бескрайней степи, всеми
забытые и  заброшенные,  и  ждут своей смерти.  Хотя они сидели на соломе,
было холодно и жестко, и старуха почувствовала вдруг, какая эта земля, что
держит их,  стылая и  огромная.  Она все в себя принимает,  как приняла ее
двух первых детей,  родившихся мертвыми,  и  их скоро примет тоже,  и  они
станут соломой,  редким ночным дождем или  березами в  той  роще,  где они
отдыхали,  и  тоже будут стоять и  вслушиваться вместе со  всеми в  ночную
осеннюю тишину. Она даже всхлипнула.
     - Ты чего? Плачешь?
     - Да так я, чуть-чуть. Жалко вдруг стало.
     - Кого жалко?
     - Нас с тобой жалко, детей наших жалко, внуков.
     - Внуков-то что жалеть, они гораздо счастливее нас будут.
     - Если вырастут хорошими людьми, им будет так же тяжело и трудно, как
нам было, - вздохнула она.
     Лес оборвался неожиданно,  как и в прошлый раз. И они опять по опушке
огибали дворец,  чтобы выйти к фасаду, и опять как будто в сердце толкнуло
- в третьем слева окне горел свет.
     - Пойдем туда,  -  решительно сказал Григорий Иванович,  - поздно нам
уже бояться.
     Она покорно пошла за ним,  вцепившись трясущейся рукой в его хлястик.
Они  осторожно заглянули в  окно.  На  куче битой штукатурки стояла старая
шахтерская лампа.  Фитиль ее  немного коптил,  с  левой  стороны вытягивая
длинную тонкую струйку дыма.
     - Там никого нет.
     Они вернулись к  дверям,  вернее к пролому на месте бывших дверей,  и
вошли в темный вестибюль, где пахло трухлявым деревом и мышами. Свернули в
коридор и тут же увидели полоску света из-под двери.
     По пути старик поднял ящик с продавленным боком.  Войдя в комнату, он
отгреб мусор от  стенки,  поставил ящик.  Они сели и  уставились на лампу,
которая по-прежнему немного коптила. Она не помнила, сколько они просидели
так, не шевелясь, только Григорий Иванович громко, с присвистом дышал.
     - Зачем же здесь лампа? - спросила она.
     - А ею отмечают комнату,  в которую нужно зайти,  - Григорий Иванович
еще не отдышался, но в глазах уже дрожали смешинки.
     - Кто?
     - Откуда я знаю.
     Почему-то вдруг исчез страх. Она повернулась к нему и сказала:
     - Ну что, сейчас начнем молодеть.
     Он поднялся, потом помог ей встать, обнял ее и заглянул в лицо.
     - Ты,  по-моему, молодеешь, вот здесь у тебя на виске были морщинки и
уже исчезли.
     - Да и ты не отстаешь,  вроде у тебя седины меньше стало.  Да,  точно
меньше,  -  она счастливо засмеялась,  - и глаза опять синие, совсем как в
молодости.
     Тут они услышали шаги, чьи-то голоса в коридоре и в ужасе шарахнулись
к стене.
     Молодой женский голос говорил:
     - Подожди, Гриша, у меня тут нога за что-то зацепилась.
     - Ну ты и растяпа. Давай скорей, уже поздно, заберем лампу - и домой.
     - А зачем ты ее там поставил?
     - Не  знаю,  мне все кажется,  кто-то должен прийти из леса.  Чтоб не
блуждали.
     - Ты меня, Гриша, не пугай, кто это может сейчас прийти?
     Старик задел  спиной отошедший пласт штукатурки,  и  она  с  грохотом
обрушилась.
     - Ой! - вскрикнул женский голос. - Там кто-то есть!
     - Это, Маша, дом от сырости разваливается. Пошли скорей.
     - Нет, не пойду, прошу тебя, и ты не ходи. Бог с ней, с лампой, бежим
домой!
     - Трусиха! Со мной - и боишься, - сказал мужчина совсем уже рядом.
     - С тобой,  -  еле слышно ответила та,  - а ну увидят, как учитель со
своей ученицей по ночам гуляет. Прошу, не ходи, видишь, светает, без лампы
дойдем.
     - Ну ладно, бежим. Завтра приду за ней.
     Послышались удаляющиеся шаги.  Старики  постояли еще  немного,  боясь
вздохнуть, потом, крадучись, подошли к окну. Парень и девушка, взявшись за
руки, бежали к лесу, поднимая фонтаны брызг.
     - По-моему, это мы с тобой, Гриша, только давным-давно, в прошлом.
     У нее вдруг сильно закружилась голова, и Григорий Иванович едва успел
ее подхватить.
     Когда она открыла глаза, они стояли на опушке леса.
     - Смотри,  Машка,  -  говорил он  ей,  наша лампа,  как маяк на море,
может, и впрямь поможет каким-нибудь заблудившимся или несчастным?
     - Уже помогает. Пока горит.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/




                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                           ТАНЦЫ В НАЧАЛЕ ВЕКА

                          Фантастический рассказ


     Корабль приближался к  Земле.  Позади  были  несколько лет  тяжелого,
каторжного   труда,   бесконечные  посадки   на   колонизованные  планеты,
исследования,   переговоры,   ремонт,   выматывающее  чувство   постоянной
опасности.   Последние  сутки  прошли  без  сна,  все  собрались  в  рубке
центрального поста  и  смотрели на  яркую,  заметно  увеличивающуюся точку
впереди -  это было Солнце -  свое,  уютное,  спокойное,  домашнее Солнце.
Никто не разговаривал,  да и говорить больше было не о чем, каждый думал о
своем,  но все думы одинаково тяжелые и тревожные.  На Земле со времени их
отлета прошло двадцать лет.  Как-то  их  встретят те,  кто жив,  и  как им
переживать известие о  неизбежной смерти  многих  близких?  Смогут ли  они
приспособиться к новому времени, состарившимся друзьям и взрослым детям?
     Уже  несколько  часов  работала  система  торможения,  корабль  терял
скорость, стремительно падая в поле притяжения родной звезды. И тут резкий
голос в динамике заставил всех вздрогнуть:
     - Капитан! Станция дальнего оповещения не отвечает!
     Капитан наклонился к пульту:
     - Может быть, они нас еще не заметили?
     - Исключено, мы уже пятнадцать минут в зоне их видимости.
     И опять тишина и одна мысль у всех: что случилось со станцией? Просто
невероятно, что их до сих пор не засекли. Странная беспечность!
     Еще два часа томительного ожидания и снова:
     - Капитан! Луна тоже молчит!
     - Этого не  может быть,  -  капитан вытер потное красное лицо,  -  вы
слышите, - крикнул он в микрофон, - этого не может быть!
     Динамик молчал.
     Капитан обвел рубку отсутствующим взглядом, потом скомандовал:
     - Все по местам! Выходим на околоземную орбиту!
     - В  зону без направления входить нельзя,  -  крикнул штурман,  -  мы
обязательно в кого-нибудь врежемся.
     Бросившиеся к выходу замерли, остановленные этим криком.
     - Я сказал:  по местам! - рявкнул капитан и неожиданно для себя грубо
выругался.
     Ничего страшного не  случилось.  Корабль спокойно лег на  орбитальный
курс,  правда,  на  самую  отдаленную траекторию,  по  настоянию штурмана.
Несколько человек в рубке напряженно вглядывались в экран, по которому уже
плыла  поверхность  планеты  -  любимой,  долгожданной  и  пугающей  своим
неожиданным  молчанием.  Не  отвечал  ни  один  маяк,  лишь  мерный  треск
космических разрядов доносился из эфира.
     - Капитан! - прошептал штурман. - Это не Земля.
     - Вы  сошли с  ума?  Почему не  Земля?  Вот  Австралия,  а  вон Новая
Зеландия.
     - Вроде бы похоже. Но на Новой Зеландии никогда не было лесов, вообще
никакой растительности,  по  крайней мере,  на моей памяти -  там ведь три
стратегических космодрома.
     - Все это похоже на сон,  -  старший оператор тяжело дышал в затылок,
наваливаясь сзади.
     - Подождите,  вон  Антарктида,  сейчас  мы  увидим  заводы  ракетного
топлива, и все станет на свои места.
     Но  внизу  простиралась безжизненная белая пустыня и  не  было  видно
никаких признаков человека.
     - Черт возьми,  почему здесь так жарко, - капитан опять вытер лицо, -
включите же кто-нибудь вентиляцию!
     - Смотрите,  корабль,  какой странный,  - штурман быстро крутил ручки
надстройки.  В  океане под  ними шел корабль,  огромный,  белый,  отчаянно
дымящий тремя трубами. - Какой-то древний монстр!
     - Мне кажется,  я его видел,  - пробормотал оператор, - одну секунду,
не упускайте его из виду.
     Он  выскочил из рубки.  Штурману удалось увеличить изображение.  Были
даже  видны  огромные фонтаны брызг,  поднимаемые носом корабля,  -  внизу
сильно штормило. Опять загремели шаги оператора, он ворвался, тяжело дыша,
держа в руках толстый альбом в кожаном переплете.
     - Это  атлас старинных кораблей,  мое хобби,  -  он  судорожно листал
страницы,  -  вот,  так я  и знал.  Это "Принцесса Элизабет".  Первый рейс
совершила в 1906 году, в 1914-ом торпедирована немцами.
     "Принцесса" исчезла за краем экрана,  и в ту же секунду океан закрыли
плотные, темные облака.
     - Что же все это значит? - спросил кто-то.
     - Это  значит,  что  там внизу сейчас начало двадцатого века.  Где-то
между шестым и четырнадцатым годом.
     - Абсолютная чепуха, - возразил капитан.
     - Однако же мы все видели своими глазами. И Новую Зеландию в лесах, и
пустынную Антарктиду, и этот лайнер, наконец...
     - Мало ли что видели, но при чем здесь начало двадцатого века, как мы
могли в нем оказаться?
     - Возможно,  мы попали в космосе в какую-то петлю времени, - оператор
захлопнул альбом,  - иного объяснения быть не может. Если только что-то не
случилось с нашими мозгами.
     - Более ста лет до нашего старта,  -  застонал штурман и  опустился в
кресло.
     Ошеломляющая новость мигом  облетела всех,  и  они  опять собрались в
рубке и опять, на этот раз все, смотрели на проплывающие внизу континенты,
на белые шапки полюсов;  молодежь шутила, что старики на радостях хлебнули
и  им  мерещится бог знает что.  Но  когда корабль перешел на  максимально
низкую орбиту,  когда все увидели незнакомые города,  обильные леса, почти
пустые океаны,  то шутки и  смех стихли.  Разум отказывался признавать то,
что  видели  глаза,   и   все  еще  теплилась  надежда  на  розыгрыш,   на
неисправность приборов,  все еще смертельно хотелось домой,  а  не в этот,
очень знакомый, но все-таки совершенно чужой мир.
     - Будем садиться, - решил капитан.
     - Куда?
     - Не все ли равно.  Хотя бы сюда,  -  он ткнул пальцем в  появившуюся
картину, - здесь все-таки наша родина.
     Они  сели  на  огромной  лесной  поляне,  в  тридцати  километрах  от
неизвестного им городка.  Солнце стояло высоко в зените,  было жарко,  они
лежали в  густой высокой траве,  подавленные тишиной,  спокойной неброской
красотой этого мира и волшебными, дурманящими, давно забытыми запахами.
     - Какой,  однако,  воздух,  голова  кружится,  -  штурман привстал на
секунду и снова рухнул на землю.
     Когда прошло первое оцепенение, они разбрелись по лесу, перекликаясь,
пересвистываясь.  Некоторые, стоя на коленях, набивали рот ягодами, другие
в  ошалелом нетерпении уходили все  дальше и  дальше,  жадно вглядываясь в
каждое  дерево,  каждый куст,  словно ожидая подвоха и  радуясь тому,  что
ничего не происходит.  Начали возвращаться только к  вечеру,  и  у каждого
вернувшегося  было  необычное,   просветленное  выражение  лица,   как   у
нашалившего и неожиданно прощенного ребенка.
     И только потом,  когда при свете костра стали рассматривать сделанные
сегодня  снимки  городов  и   деревень,   железных  дорог  и   примитивных
аэродромов,  снимки  людей  и  допотопных автомобилей,  только тогда  они,
наконец,  поверили в свое необычное фантастическое приключение и понемногу
стали свыкаться с мыслью о неизбежном.
     - Вот, посмотрите, местные солдаты, у них почти такая же форма, какую
мы  носили на  Эклезиасте,  в  этих проклятых тропиках.  Если мы снова так
вырядимся, то сойдем за воинскую часть.
     - Ну, не очень-то и похоже.
     - Да какая разница? Кто здесь будет выяснять. Завтра же и попробуем.
     Вездеход домчал их до конца леса,  почти до первых домов. Его загнали
в овраг и забросали ветками.  Солнце уже садилось, когда они, подымая пыль
тяжелыми ботинками, пошли вдоль улочки забавных деревянных домов к центру.
     - Тихо! - вдруг сказал кто-то. - Слышите, музыка!
     Они  свернули на  звук к  парку и  вскоре увидели освещенную газовыми
фонарями эстраду над прудом, ярко блестевшие трубы оркестра, пестро одетую
толпу вокруг.
     - Боже мой, танцы! Пойдемте танцевать!
     Они пошли,  почти побежали туда,  и  только капитан,  слегка отстав и
запыхавшись, кричал им вслед, чтобы они были настороже, чтобы не забывали,
что они солдаты на увольнительной,  и не ввязывались ни в какие конфликты.
Все  получилось удивительно хорошо,  потому что  никто не  обратил на  них
особого внимания,  потому что было много девушек, потому что оркестр играл
так славно и такие удивительные мелодии,  что все -  тревоги,  недоумения,
боль от рухнувших вчера надежд -  все вдруг отлетело прочь. Они непрерывно
танцевали,  меняясь девушками,  пили в перерывах ледяной лимонад и, давясь
от смеха, ели огромные куски разноцветной, воздушной ваты.
     - Совсем как в детстве,  -  думалось многим, - хотя это детство наших
бабушек.
     А  капитан,   так  и  не  рискнувший  потанцевать,   цедил  в  буфете
непривычное  на   вкус  пиво,   беседовал  с   дородным  распорядителем  и
рассказывал ему,  как они там,  в лесу,  строят летний лагерь для воинской
части.
     А  потом он  спал  в  вездеходе,  добродушно ворчал,  когда очередной
возвращающийся  прерывал  его   безмятежный,   впервые   за   столько  лет
безмятежный сон.  Последний "солдат" пришел уже под утро, сильно навеселе,
и они, наконец, двинулись к кораблю.
     На следующий день они снова поехали в городок, снова танцевали, снова
пили,  устроили для жителей ослепительный фейерверк из  остатка сигнальных
ракет,  а  штурман,  уговорив оркестр,  даже  спел  несколько очень  милых
песенок,  за что получил в награду бутылку шампанского.  Видимо,  уже весь
городок знал их,  и они знали каждого в лицо,  а многих даже по имени.  На
этот раз несколько человек вообще не пришло к вездеходу,  и утром пришлось
снова гонять его к городу, рискуя быть замеченным.
     И  в третий день почти все,  кроме нескольких человек,  погрузились в
машину  и  умчались,   крича  на  ходу,   чтобы  их  не  ждали,  они  сами
завтра-послезавтра вернутся.
     - Еще неделя,  - сказал биолог капитану, - и наша команда развалится.
Космические разведчики превратятся в мирных провинциальных обывателей.
     - Этого  нельзя  допустить,  -  нахмурился врач,  -  завтра же  нужно
собрать людей и объяснить им ситуацию, капитан.
     - Их можно понять,  -  вздохнул тот,  -  судьба отняла все - близких,
родину, даже свое время, а тут такое место, почти рай. Ведь у нас подобных
уголков уже не осталось. Пусть еще немного порезвятся...
     - И все-таки надо собрать...
     - Да-да, конечно, только вряд ли завтра, завтра половина не приедет.
     Они  все  собрались лишь  через  четыре дня  и  опять сидели в  рубке
центрального поста,  загоревшие,  со спокойными, разгладившимися лицами. У
кибернетика, самого молодого, из кармана торчал букет васильков.
     - Дорогие друзья,  -  встал капитан,  -  мы должны сейчас решить, что
делать дальше...
     - А что тут решать,  -  радостно улыбаясь,  прервал его кибернетик, -
переезжаем в городок, в этот или соседний, с нашими знаниями работа всегда
найдется.
     - Какие знания,  какая работа,  -  возразил оператор,  - я, например,
сторожем устраиваюсь при местной церкви, у них свой недавно умер.
     - Кем бы вы ни устроились, - продолжал капитан, - оставшись здесь, вы
неизбежно воздействуете на  будущее,  ваши знания,  ваша осведомленность о
будущем  неизбежно  проявятся.  Это  вызовет  неконтролируемые изменения и
может привести к печальным последствиям.  Мы не имеем права рисковать, как
бы хорошо нам