все же мы должны его
отметить.  Тридцать лет  -  внушительная дата.  Мы  прожили их  в  мире  и
согласии,  не потеряв себя и своего разума.  Сегодня с нами нет Павлова, и
это  омрачает наш  праздник,  но  будем надеяться,  что  с  ним  ничего не
случилось,  и он обязательно вернется.  Скоро мы уйдем навсегда,  и обычно
люди,  подходя к этой черте, думают о том, что останется после них. Но нам
некому оставлять,  некому передать ни  мысли,  ни  рукописи.  Однако мы не
исчезнем бесследно -  наши  образы,  слова  и  дела  запечатлелись в  этой
природе, и мы будем еще долго, а может быть всегда, присутствовать во всем
окружающем.  Ведь мы дали этому миру объективное существование. Без нас он
бы  остался неуслышанным,  неувиденным,  непочувствованным.  Без  нас  вся
видимая и невидимая жизнь сотни миллионов лет оставалась бы тенью и в этой
тьме небытия двигалась к своему неизвестному концу. А мы ее разбудили.
     "Как он постарел,  -  думал Спиридонов,  глядя на Кирабаева,  -  весь
высох  и  сильно  сгорбился.   Только  глаза  остались  такие  же,  как  в
молодости". Наконец он понял, что его тревожило: тишина, абсолютная тишина
уже  который  день.  Никто  не  поет,  не  передразнивает  их,  не  звенит
колокольчиками,  не имитирует храпа Калныня.  Все замерло, будто в испуге.
"Неужели что-то случилось с Павловым?"
     Тут до них опять долетели звуки,  только совсем другие,  отрывистые и
резкие - три или четыре громких хлопка, потом еще и еще.
     - А  знаете,  -  неуверенно начал  Кирабаев,  -  это  очень похоже на
бластер, если бить с нескольких шагов в камень, в скалу.
     - Но ведь он ушел так далеко?
     - Что здесь далеко или близко?  Может,  наша малышка хочет,  чтобы мы
услышали?
     Снова донеслись выстрелы. Они встали и молча начали собираться.
     - Ты останешься,  -  кивнул Спиридонов Калныню,  - с твоими ногами мы
далеко не уйдем.
     - Не  преувеличивай,  -  поморщился тот,  -  до  леса  мы  доедем  на
платформе. И потом последнее время мне значительно лучше.
     Они  взяли  с  собой  немного  провизии  и  копья.   Калнынь,  как  и
предполагал Спиридонов, сразу выдохся, и они крутили педали вдвоем, но все
равно продвигались довольно быстро.  Отдыхая каждые полчаса,  они  тем  не
менее преодолели за день приличное расстояние. Часто приходилось слезать и
переносить велосипед через ручьи или тащить его по  рыхлой земле.  Вечером
они свалились там, где стояли, и мигом уснули.
     Проснулись рано  и,  ежась  от  утренней прохлады,  двинулись дальше.
Спиридонов все  время  спрашивал Кирабаева,  не  сбились ли  они,  и  тот,
сверяясь с компасом, успокаивал:
     - Идем точно туда, где я засек звук.
     Второй день перевалил за  половину,  когда они  достигли опушки леса,
обливаясь потом от жары и падая от усталости.  Целый час неподвижно лежали
в  тени.  Лес страшил их своей огромностью и темнотой,  но когда двинулись
вглубь,  оказалось,  что в лесу прохладно и довольно светло. Шли медленно,
обходя огромные деревья, перебираясь через завалы.
     - Вы  обратили внимание?  Здесь  совсем  не  слышно  птиц,  -  сказал
Калнынь. - Видимо, они в лесу не живут, что-то их пугает.
     - Ладно тебе,  -  оборвал Спиридонов,  -  не нагнетай. Скоро вечер, и
птицы спать укладываются. А вообще шестой день никого и ничего не слышно.
     - А ведь верно. Как я сразу не понял.
     Им,  привыкшим к широким пространствам, и в самом деле было в лесу не
по себе - тишина какая-то настороженная, и густой мох совершенно заглушает
шаги.
     Начало быстро темнеть.  Они  остановились и  стали устраивать ночлег.
Легли уже в  полной темноте,  и Спиридонов слышал,  как Калнынь потихоньку
стонет и трет ноги.  "Все-таки надо было оставить его дома", - подумал он,
проваливаясь в сон.
     Снилось  ему,  что  он  идет  по  этому  же  лесу  и  разговаривает с
деревьями, травами, окликает пробегающих животных. А они молчат, почему-то
молчат на этот раз, словно что-то случилось.
     Он  проснулся,  когда еще едва светало,  и  долго лежал,  не  решаясь
будить измотанных товарищей.  Потом,  повернув голову, увидел, что Калнынь
тоже не спит и смотрит на него.
     - Ты что? - спросил он шепотом.
     - Мне странный сон приснился, - ответил тот. - Я, еще совсем молодой,
- то ли курсант, то ли сразу после выпуска - иду со своей девушкой, уже не
помню,  как ее зовут. Мы сворачиваем с Литейного на Невский. Кругом народ,
шум,  толкотня,  а  я  иду,  держа ее за руку,  и  мы все время смеемся от
счастья.  Народу все больше,  давят со всех сторон,  невозможно пройти.  Я
предлагаю ей  взлететь,  мы  взлетаем и  летим над  толпой.  И  смешно,  и
страшно,  но никто на нас не смотрит. Хотим взлететь еще выше, но нельзя -
везде над головой провода,  сплошная сеть проводов.  И  тогда мы влетаем в
раскрытое окно, я вижу, что это моя комната, а на стуле - походный костюм,
и вещи собраны, и с тоской понимаю, что завтра старт.
     - Грустный сон,  -  вздохнул Спиридонов, - я никогда не говорил тебе,
но почти все мои сны за тридцать лет - только о том времени, до полета. До
последнего полета.
     - Это понятно. Там мы были молодыми.
     Спиридонов полежал еще немного,  потом набрал воздуха и рявкнул,  что
было мочи:
     - Штурман Кирабаев!
     - Слушаю, - отозвался сзади глухой сонный голос.
     - Доложите обстановку.
     Кирабаев заворочался, оглядываясь, потом четко отрапортовал:
     - Командир!  Прямо  по  курсу  и  вокруг  глухой  лес.  Небо  чистое,
температура около двадцати по Цельсию.
     - Просматривается ли цель?
     - Нет еще. Но есть надежда, что идем правильно.
     Они снова упрямо шли на запад.  Калнынь отстал и тащился сзади,  тихо
ругаясь сквозь зубы и  проклиная бродягу Павлова.  Лес  начал редеть,  они
обрадовались,  прибавили шагу  и  еще  через  час  ходьбы  увидели  сквозь
частокол деревьев огромную поляну впереди.  Что-то  на  этой  поляне было,
что-то очень необычное, огромное, ни на что не похожее.
     - Ты видишь?
     Кирабаев кивнул и, обернувшись к Калныню, взволнованно крикнул:
     - Давай быстрей!
     Последние двадцать метров они почти бежали.
     "Почему  мы   так  спешим?"   -   подумал  Спиридонов,   с   тревогой
прислушиваясь к бешено стучащему сердцу.
     Они вырвались из леса и, пробежав еще немного вперед, остановились.
     Посреди поляны на высоком постаменте высился огромный памятник, целая
скульптурная группа - четыре человека в костюмах космонавтов стояли, обняв
друг друга за плечи.
     - Да ведь это мы, только молодые, - ахнул подошедший сзади Калнынь. -
Это нам памятник. Значит, нас нашли?
     - Не нас,  планету нашли.  И  обломки ракеты.  Где-то здесь произошел
первый взрыв.
     - А что там написано по цоколю?
     Подошли ближе, и Кирабаев, щурясь от бьющего в лицо солнца, прочел их
фамилии и тут же наткнулся на Павлова.  Тот лежал мертвый в густой высокой
траве у самого постамента, зажав в руке бластер.
     - Он вышел к  этому месту три дня назад и  хотел уничтожить памятник.
Видите, левый угол сильно оплавлен. Истратил все заряды и упал. Сердце.
     - Зачем он это делал?
     Потом  они  своими  копьями долго  и  неумело рыли  могилу  и,  отдав
последние почести,  двинулись назад. Как-то тягостно и неуютно было стоять
рядом с собственным памятником.
     Шли,  все время оглядываясь на самих себя -  юных, сильных, красивых.
Им было грустно. Только теперь они поняли, что лишь последние пять лет они
были  настоящими  посланцами Земли,  подлинными космическими разведчиками.
Они добились того,  что эта природа заметила их,  приняла и  полюбила.  Но
почти четверть века пришлось принести в жертву.  Видимо, дешевле заплатить
нельзя,  и никому не удастся.  И теперь вот стоит этот памятник, огромный,
величественный, - и все вокруг него сникло, съежилось, словно почувствовав
свою  невзрачность и  незначительность,  окаменев от  испуга перед  мощной
техникой, еще недавно хозяйничавшей здесь.
     Они шли к лесу,  их длинные тени уже достигали опушки,  и так же, как
тридцать лет назад, они чувствовали себя потерянными и чуждыми этому миру.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/




                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                           ПЕРСОНАЛЬНАЯ ПЛАНЕТА

                          Фантастический рассказ


     - Телепатией не увлекаетесь?
     - Упаси Боже!
     - А к телекинезу склонность есть?
     - Никоим образом!
     - Ясновидение?
     - Не верю я в эту чушь!
     - Ну  что  ж,   беру  вас  в  команду.  Вылет  десятого  с  Западного
космодрома.   Отправляйтесь  туда   сегодня,   ознакомьтесь  с   кораблем,
перетащите вещи.
     Так капитан Большая рука беседовал с каждым из кандидатов,  явившихся
по его объявлению.  Большинству отказывал -  либо совсем старые и больные,
либо  давно  бросили летать,  не  знают  новой  техники.  Наконец двадцать
человек были набраны,  двадцать из ста семидесяти стариков, откликнувшихся
на объявление: "Приглашаю космонавтов-пенсионеров, одиноких, на постоянное
место жительства на  открытую мной  планету с  прекрасным мягким климатом,
где можно спокойно и  счастливо,  в  дружеской компании провести последние
годы жизни".
     Все  двадцать были  примерно одного  возраста -  пионеры  межзвездных
перелетов,  даже  клички  свои,  модные в  те  годы,  сохранили:  Железный
организм, Межзвездный бродяга, Интеллигентный парень и т. д.
     Они собрались на  космодроме еще до рассвета,  продрогшие от утренней
сырости,  шмыгающие красными носами,  но отчаянные и  готовые на все.  Они
решились навсегда оставить Землю,  где  родились и  провели солидную часть
жизни, и теперь сам черт им не страшен. Несмотря на холод, в корабль никто
не  забирался,  ждали  капитана.  Тот,  поднявшись на  трап,  оглядел свое
пенсионное   воинство,   которое   радостно   приветствовало  его   трудно
распрямляющимися руками, пересчитал все головы и обнаружил на одну больше.
     - Эй,  сэр,  -  спросил он маленького мужичка, прилепившегося сбоку к
толпе, - кто вы такой и что вам нужно?
     - Раньше меня звали Задумчивый крепыш.  Я  психолог.  Ходил с Красной
головой, имею награды.
     - Вообще-то психолог мне не нужен.
     - Возьмите меня,  капитан.  Коллектив у  вас  тяжелый,  все  пожилые,
столько обид и комплексов у каждого. Психолог вам пригодится.
     - Возможно, вы и правы, - задумался на минуту капитан. - Ладно, так и
быть. Загружайтесь, ребята, - махнул он рукой и исчез в темном проеме.
     Все собрались в кают-компании, и капитан долго рассказывал о том, как
нашел планету и где она находится.
     - Сначала  идем прямо на Глоб,  не доходя два парсека,  берем курс на
Талдом II и, наконец, подойдя вплотную, поворачиваем на четвертую звезду в
созвездии Веги. У этой звезды есть планета.
     - Но ведь это за пределами зоны?  Там никого нет.  Если что случится,
нам никто не поможет.
     - Конечно,  за  пределами.  Вряд  ли  в  зоне  остались еще  планеты,
необитаемые и пригодные для жизни.  И никто нам не поможет, если что - это
правда. Отказаться не поздно, если боитесь.
     Они стартовали только к полудню. На космодроме шел дождь, было тускло
и серо, провожающих не было.
     Потянулись долгие унылые месяцы космического рейса. Команда, несмотря
на возраст,  работала четко и слаженно,  а монотонность труда скрашивалась
необычной  целью,   надеждой  на  обетованную  землю.  Раз  в  неделю  они
собирались  вместе,   и   Задумчивый  крепыш  умело  и   тактично  вызывал
кого-нибудь   на   откровенный  разговор,   и   обычно  человек  доверчиво
рассказывал,  как правило,  одно и  то же -  о  своей несложившейся личной
жизни,  о  том,  почему он к старости остался одиноким и никому не нужным.
Все жарко сочувствовали рассказчику,  и тот будто сбрасывал камень с души,
оживал,  светлел лицом.  Крепыш к  тому же знал массу анекдотов,  и каждый
вечер заканчивался повальным хохотом.
     Капитан позвал психолога в рубку в тот момент,  когда они выходили из
зоны. Это было через восемь месяцев после старта:
     - Смотрите,  справа Кассиопея,  слева  Плеяды.  Сейчас мы  пересекаем
линию,  их соединяющую.  Здесь кончается зона.  Дальше ни одного поста, ни
одного маяка. Вы когда-нибудь выходили туда?
     - Нет,  не  пришлось.  В  мое  время  достигнуть  этой  границы  было
подвигом. Половины жизни не хватало.
     - Верно. Сейчас даже странно представить себе, как мы тогда летали.
     - Но ведь и сегодня никто не ходит дальше зоны.
     - Государственным запрещено, компании не рискуют, а частных кораблей,
подобных моему,  раз-два и обчелся.  Я тридцать лет копил на эту списанную
посудину.
     - Но почему запрещено, почему не рискуют?
     - Боятся. И, видимо, правильно делают. Это ведь другой мир.
     - Чем же он другой?
     - Этот мир наш.  Вы в принципе не ждете здесь ничего неожиданного.  А
раз не ждете, то ничего и не будет.
     - Понятно...  Что  ж,  я  свою задачу выполнил,  подготовил экипаж ко
всяким  неожиданностям.  У  нас  сложилась довольно спокойная и  дружеская
атмосфера.
     - Я знаю, спасибо вам. Видите эту точку - это Брегель. Там мы сделаем
последнюю отметку, после чего уйдем из зоны. Навсегда.
     Прошло еще три месяца. Корабль уже держал курс на Вегу. Часто в рубку
заходили  свободные  от  работы  люди  и  подолгу  смотрели  на  экран,  в
космический мрак, прорезаемый редкими, сверкающими точками звезд. Это были
чужие звезды,  знакомые только по атласам.  И  к чувству радостной надежды
примешивалась тоска по  оставшейся где-то далеко-далеко родине.  Но дольше
всех проводил там время капитан, и не только по должности. Последнее время
сутками,  с редкими перерывами на сон и обед, он сидел в рубке неподвижно,
глядя  на  экран,  глубоко задумавшись,  иногда  шептал  что-то.  Психолог
пытался подступиться,  но  капитан отмахнулся от него.  В  один из вечеров
Большая рука велел всем собраться.  Он,  наконец, решился - дальше молчать
не  было  смысла  -  объявить,  что  никакой  планеты с  прекрасным мягким
климатом не  существует,  он  ее выдумал.  Он попросит прощения у  друзей,
объяснит, что все равно им терять нечего. И горючего, и припасов хватит не
на  один  год.  Они  будут  нестись так  в  бесконечных просторах космоса,
оставив вахты, всю работу передоверив автоматам, проводя время в спокойных
беседах и отдыхе,  дожидаясь своего последнего часа.  Что может быть лучше
для  одинокого космонавта,  чем  такой конец!  Он  был уверен,  что сумеет
убедить их  -  никто не  возмутится,  не устроит скандала.  Народ бывалый,
опытный,  никаких иллюзий у  них нет.  И  кто знает,  все ли ему поверили,
когда он рассказывал сладкую сказочку перед стартом?
     Тем  не  менее,  пока  входили и  рассаживались,  он  сидел бледный и
старался унять дрожь рук. Потом поднялся, медленно обвел всех взглядом.
     - Друзья, настало время сообщить вам нечто важное...
     Тут с  грохотом распахнулся люк,  и ворвавшийся штурман Глаз-ватерпас
радостно завопил:
     - Планета! Я видел планету!
     - Где? Когда?
     - Только что, я засек ее телескопом. Она прямо на фоне звезды.
     Все бросились к нему в отсек.  Они по очереди прикладывались глазом к
окуляру и восхищались:
     - Смотри! Она же огромная!
     - Дня через три будем на месте!
     - Каков наш капитан - так точно вывести!
     Капитан смотрел последним и  тоже  увидел отчетливую черную точку  на
фоне  голубого сверкающего гиганта.  Это  несомненно была  планета.  Очень
большая.
     Он  спускался по  трапу вслед за  психологом,  когда тот  обернулся и
спросил:
     - Что же вы хотели сообщить нам, капитан?
     - Вот это и хотел сообщить. А что?
     - Ничего. Я так и думал, - ответил тот не очень уверенным голосом.
     Они  действительно подлетели  к  планете  через  три  дня,  вышли  на
довольно низкую орбиту и стали жадно рассматривать ее, поражаясь размерам,
обилию лесов, воды, ее необычному голубовато-изумрудному цвету.
     - Никаких следов цивилизации! - восторгался Железный организм.
     - Я же вам обещал - это будет наша личная, персональная планета.
     Сели через несколько суток и  попали в утро.  Как только замер грохот
двигателей,  их обступила тишина и туман, густой утренний туман, в котором
плавали островки деревьев.
     - Как здесь здорово,  - прошептал кто-то сзади капитана, - как похоже
на Землю.
     Когда   голубой   гигант   поднялся  выше,   туман   стал   понемногу
рассеиваться,  и  проступило бескрайнее поле.  В  силу  огромности планеты
видно было далеко,  за десятки километров. Все высыпали наружу и бросились
в разные стороны от корабля.
     - Назад, - загремел в динамике голос капитана, - дальше десяти метров
не отходить. Сначала спустим вездеход и обследуем окрестности.
     Никто не спорил,  космонавты повалились в  высокую душистую траву,  и
воздух был таким пьянящим и свежим, что все через некоторое время заснули.
Капитан с высоты своей рубки смотрел на распростертые внизу тела товарищей
и чувствовал,  что что-то мешает ему так же безмятежно радоваться,  что-то
настораживает.
     "Откуда взялась здесь планета?  Не  должно ее быть.  Такое совпадение
слишком невероятно.  Хоть  раз  за  последнее столетие,  но  наши  корабли
пролетали здесь и не могли не заметить такой огромной планеты". Он наконец
решился  спуститься вниз,  обошел  всех  лежащих,  постоял около  каждого,
вглядываясь  в  смягчившиеся,   даже  разгладившиеся  лица  старых,  много
испытавших на своем веку людей.
     "Ничего,  здесь мы  наконец отдохнем,  все  наши горести и  страдания
остались позади.  Раз  уж  космос сделал нам такой подарок,  мы  останемся
здесь  и  построим славный дом,  -  думал  он,  понемногу успокаиваясь.  -
Интеллектуальный парень наверняка будет прекрасным плотником - вон какие у
него ручищи,  а Золотая улыбка - поваром, специалистом по настоящим супам,
пусть и вегетарианским,  если здесь нет животных,  - сколько можно глотать
синтетику!"  Тут он опять почувствовал необъяснимую тревогу,  все убыстряя
шаг,  пошел к кораблю и уже бегом ворвался в рубку.  Так и есть!  На самом
горизонте  чернела  маленькая точка  и  как  будто  двигалась,  постепенно
приближаясь и увеличиваясь.  За те полчаса,  что он стоял в неподвижности,
уперев в  нее  взгляд,  она  выросла в  десятки раз.  Капитан наклонился к
микрофону и сказал как можно мягче:
     - Тревога! Срочно всем занять свои места! Срочно!
     За  те  несколько минут,  пока  выполнялся приказ,  точка  выросла  в
огромный,  непроницаемо-черный вал, который совершенно беззвучно с большой
скоростью надвигался на них.  Еще минута -  и он накрыл корабль. Ни