Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
ава свободного
выезда и выбора времяпрепровождения, наиболее точно соответствующего моему
настроению в данный момент.
Все-таки очень хорошее сегодня утро. Утро человека, у которого все в
порядке. Утро, когда хочется немедленно встать и включить музыку, или
натереть и без того начищенный паркет, или написать поздравительную открытку
своему бывшему декану, о юбилее которого было объявлено в газете, и
поблагодарить в теплых выражениях за его выдающиеся заслуги по воспитанию
юношества за все время его деятельности, вплоть до дня выхода на пенсию.
Хочется встать, несмотря на отсутствие срочных дел и даже на то, что подушка
еще сохраняет тепло и тонкий и вол-нующий аромат волос Прекрасной Женщины...
Ну что ж, вста-вать так вставать. Сделаем легкую зарядку с гантелями, от
ко-торой рельефнее станут мышцы под тонкой упругой кожей, примем душ, сперва
горячий, а потом ледяной, развивающий эластичность сосудов, по которым
быстрее побежит высокоокта-новая кровь. Сделаем все то на первый взгляд
минимальное и вместе с тем все зависящее от нас, чтобы всегда быть в хорошей
форме, в постоянной готовности не упустить любой, самый незначительный шанс,
время от времени выбрасываемый в жиз-ненной лотерее и достающийся только
человеку, не забывавшему своевременно уплатить свои тридцать копеек.
А вот эта чашка настоящего кофе, не того жалкого суррогата с
извлеченным для фармацевтических нужд кофеином, который подается в лучших
ресторанах и кафе, а маслянисто-коричневого ' цвета, густого, как
расплавленный шоколад, пахнущего мачете и ассегаями, эта чашка кофе как раз
и есть та капля, которая пе-реполнит до краев мое сегодняшнее утреннее
настроение и дове-дет его до кондиции телефонного воркования, очень трудно
исполнимого жанра человеческих взаимоотношений, по существу, на первый
взгляд 'ненужного и бесцельного, после того как игра сделана, но
необходимого человеку хорошего тона, воспитания и вкуса в той же мере, как
рама из некрашеного дерева, цвета теплого золота, для Салахова в пастельных
тонах или очень сухое белое для осетрины в соусе из тертых орехов с бадьяном
и барбарисом. Ибо это сфера, из которой можно извлечь для себя кое-что
существенное, способствующее появлению в себе ощущения великодушия и
благородства...
А она ведь это заслужила. Заслужила в полной мере, как никто другой,
потому что это были прекрасные семь дней, про-летевшие на едином дыхании,
без малейшего промаха с обеих сторон, без мелочных обид и следующей за ними
досады, без наивных претензий и вынужденных обещаний. Дни острого и . все же
изысканного наслаждения общения с нею, дни страсти, охватывающей неслыханной
жгучей жаждой все существо и щедро утоляемой в мучительном восторге и
радости, живитель-ной прохладной струей переливающейся в свете, ослепляющем
зрение и пьянящем разум, и не несущей в себе ни единой капли безразличия и
пресыщения. И минуты кружащей голову благо-дарной истомы и тихой задумчивой
нежности. Минуты ясные и совершенные, закрепляющие в сознании ощущение
уверенности и силы и не оставляющие после себя ни малейшего, даже еле
заметного налета унизительных сомнении в себе и стыда.
Это была чудесная партия двух достойных противников, и завершить ее
следовало в том же стиле и на том же высоком уровне искусства, единственно и
подобающем гроссмейстерам, рыцарям благородной красивой игры.
Эти дни, которым я уже присвоил мысленно почетное звание Недели
Прекрасной Любви, настолько украсили Отдых и внесли в него, что особенно
ценно, столь редкостные, никогда не под-вергающиеся инфляции понятия, как
Событие и Приключение, что я позволил себе зачислить его в заветный,
тщательно обере-гаемый и столь же тщательно и жестко отбираемый ряд
Прият-ных Воспоминаний.
Два дня, остающиеся до выхода на работу и до ее отъезда в Трускавец,
два дня, остающиеся до естественного финиша, в память Недели освободим,
насколько удастся, от неловкости и напряжения последних минут на перроне,
когда даны уже и первый, и второй, и третий звонки, и на светофоре давно уже
горит зеленый свет, а поезд все не трогается, поджидая застряв-ший в уличной
пробке почтовый контейнер или генерала, задер-жанного на приеме речью
высокого иностранного гостя, и когда провожающие, столпившиеся перед окнами
вагонов, все повторя-ют и повторяют выглядящие со стороны с каждым новым
мгно-вением все пошлее, несуразнее воздушные поцелуи и прощальные махания
затекшими кистями, с тоской понимая всю нелепость и безвыходность ситуации.
А все-таки быстро пролетело время, отмеренное Бюллетенем, можно было
бы, конечно, выхлопотать еще "одну недельку, и я уверен, мало бы кто на моем
месте удержался бы от соблазна и не попытался бы прикупить к верным
семнадцати на руках -- еще короля. А ведь риск хорош только тогда, когда он
оправ-дывается. А пожадничай я -- пожалуйте на ВКК! После деся-ти дней
бюллетень продлевает только врачебная контрольная комиссия. С ней тоже
можно, наверное, добиться приличных результатов, но стоит ли рисковать? Да и
не в риске одном дело, очень уж эти сеансы утомлять стали за последнее
время. Особенно трудно дался последний, третий, визит к моему доро-гому
Айболиту, к которому я уже начал испытывать что-то по-хожее на благодарность
за его озабоченность в связи с моим пошатнувшимся здоровьем. Даже жалко его
стало, когда он, -- после того как я ему описал последнюю стадию болезни
колена, рассказал об острых, стреляющих болях в левом бедре и нижней части
живота и даже продемонстрировал, как проходит тут же начавшийся приступ, --
осторожно касаясь, прощупал колено и сказал, что очень рекомендует мне лечь
на неделю-другую в больницу. Я произнес фразу, вызывающую у любого врача
ре-акцию профессиональной обиды, -- сказал, что ни в коем случае не смогу
этого сделать по причине неотложных важных дел по службе.
-- Служба службой, -- хмуро сказал он, -- а здоровье здоровьем. Нельзя
откладывать это дело. Болезнь прогрессирует, запустишь, потом смотришь, а
она уже давно в хроническую пе-реросла. Воля ваша, но я бы на вашем месте
полежал бы в ста-ционаре некоторое время. До полного излечения. Ноги вам еще
долго ведь будут нужны.
Я обещал ему, что при малейшем ухудшении немедленно последую его совету
и лягу в больницу, ко это его не успокоило, он еще раз неодобрительно
покачал головой, осмотрел мое колено и отпустил только после того, как
выписал добрый десяток ре-цептов и направлений на всевозможные процедуры и
взял с меня слово, что я буду, насколько это возможно, беречь колено от
резких движений и, упаси бог, от толчков и ударов.
Милый и добрый доктор из районной поликлиники! Чуткий и добросовестный,
в быту и на службе придерживающийся наи-гуманнейшего принципа: "Человек
человеку -- дельфин!" За доброту и за искреннее желание помочь -- спасибо! И
в знак благодарности я сделаю все от меня зависящее, чтобы никогда!, никогда
в жизни не узнал ты правды об этих трех моих визитах к тебе. И будет это
справедливым и даже щедрым гонораром за нее -- и за твой диагноз, и за курс
лечения, и за все прощальные советы.
Опять телефон зазвонил. С работы, наверное, а может, быть, она. Нет,
вряд ли она... Посмотрим.
--Я слушаю...-- вот уж чего я не ожидал совершенно услышать -- так это
голос отца. Совершенно неожиданный зво-нок, так сказать, не предусмотренный
расписанием и протоколом.
-- ...на работе сказали, что ты болен, Что-нибудь серьезное? Папочку
волнует здоровье единственного сына? Папочка тра-тит свое драгоценное время
на расспросы о его болезни? Это всегда трогательно и производит на
окружающих в высшей сте-пени приятное впечатление. "Он по своей натуре очень
сдержан и суров, но он всегда любил сына", -- шептали друг другу в дальнем
углу комнаты дамы, глядя на сидящего у кровати чело-века, на его
мужественные черты, по которым скатилась слеза, на его скорбные глаза,
устремленные на бледное и уже почти совсем безжизненное чело единственного
отпрыска.
-- Да нет. Пустяки. Все прошло.
--А сейчас как ты себя чувствуешь?
-- Нормально.
Что-то у папочки голос звучит не как обычно. Какие-то нотки незнакомые
в его уверенном баритоне проскакивают. Или мне кажется?
-- А что ты вечером собираешься делать?
Вот так номер! Папочка интересуется, как его сын проводит Досуг. "Все
бросились к телетайпам и телефонам! Команда Южной Кореи забивает шестой гол
в ворота британской сборной королева покидает ложу!"
-- У меня встреча.
-- Ты не можешь отложить ее? Или хотя бы перенести часа на три?
Так не пойдет! Желаем посмотреть! В непрозрачной таре прием от граждан
домашних животных прекращен".
-- Постараюсь, но ручаться не могу... Это не только от меня зависит.
Следующий ход ваш, папочка. Жду.
-- Сегодня открытие нового здания морского порта. Мне было бы приятно
твое присутствие.
-- Поздравляю тебя. Я читал об этом. Но не знал, что назна-чено на
сегодня. Я, конечно, постараюсь прийти.
-- Приходи, В шесть часов.
-- Тогда мне и откладывать ничего не придется. Я успею, ведь это займет
не много времени?
-- Будет еще обед. Официальный. До встречи.
-- Всего доброго.
Придется пойти. Ничего не поделаешь. Комкается послед-ний вечер Недели
Прекрасной Любви, вот ведь что обидно. Ну да ладно. Еще не все потеряно. Он
же сказал, в конце концов, что будет обед, а не ужин. Может быть, успеем.
Позвоним к ней и скажем. Извинимся и объясним. Выразим сожаление,
переходящее в отчаяние. Гудки. Внимание! Старт! Обменялись приветствиями.
Пора. Сперва выдадим без всяких эмоций краткий текст с сутью предстоящих
событий...
Невероятно! Ни упреков, ни подозрений! Ни слова недове-рия, ни
интонации обиды! Достоинство и приветливость! Пони-мание и поддержка!
--Я буду ждать! -- Отбой. .
Примите уверения в моем искреннем восхищении! За крат-кость и музыку
танки и за лаконизм бессмертного афоризма!.. Она будет ждать, и мы ее
ожиданий не обманем!
А теперь отгладим борта пиджака. Нет, конечно же не этого длиннополого
и двубортного, с разрезом до шестого с половиной позвонка, с широкими
полосами цвета спящей на теплой отмели анаконды, час назад проглотившей
молодую мартышку! Или вы забыли, что вас пригласили на официальный обед в
честь нового произведения вашего отца, а не на концерт приезжей бит-группы с
последующим ужином с девочками из иняза? Повесьте его на место.
Вы погладите и наденете другой костюм. Вот этот, кстати, являющийся
представителем от тридцати трех процентов соста-ва вашего гардероба верхней
одежды, исключая, естественно, пальто и плащ, костюм модного, но скромного
покроя, не раз-дражающего ничей взыскательный взгляд, универсального цве-та
маренго, приблизительно выполняющего в обществе функцию фирменной обертки
парфюмерного магазина, одинаково безраз-лично несущей в себе хрустальные
флаконы с изысканными духами и тюбиками с мазью от потливости ног или
баллоны с пульверизаторами душистого лака для волос и дезодор от дур-ного
запаха изо рта-- словом, все, что в нее завернут.
Точность -- вежливость сыновей! Незамеченным не оста-лось. Папочка-то в
этих вопросах чрезвычайно щепетилен. А когда меня увидел -- явно
обрадовался. Наверное, все-таки сомневался, приду ли я... На часы все же
украдкой глянул. Смотри на здоровье, я на десять минут раньше указанного
срока пришел. Надо подойти.
-- Здравствуй. Поздравляю тебя.
-- Спасибо. С поздравлением только повремени. Вдруг у тебя после
осмотра пропадет это желание.
Шутит папочка. Но волнуется. И чего ему волноваться? Я как-то подумал,
что если собрать в одно место все здания, построенные по проектам отца, то
получится нормальный совре-менный город с жилыми и административными
зданиями для разных целей, с театром, крытым рынком, аэропортом, почтам-том
и Дворцом спорта. Только бани не будет в этом городе, да еще тюрьмы.
Ого! Приехал Великий Человек и "другие официальные лица". Минута в
минуту. Я его до этого только на экране видел.
Председатель горсовета после короткой речи ленточку раз-резал на
главных дверях. Оркестр сыграл туш -- открытие со-стоялось.
Здание что надо. Роскошное здание. Все-таки ты молодец. папочка. Все
предусмотрено. И размах чувствуется. Мрамор, гранит, стеклянные стены. Нет,
без всякой скидки на родствен-ные чувства, а может быть, несмотря на них,
нравится мне здесь все -- и главный зал, и ресторан, и причалы -- все как
надо. Фундаментально и элегантно. А вот штуковина, по которой мы опускаемся
сейчас, называется пандус, это я точно знаю, на всю жизнь запомнил. И еще я
знаю, что такое фриз и капитель. Да. И дорический ордер я с первого взгляда
могу узнать. Но его на этом бесколонном здании я что-то не вижу ."Какие-то
здесь дру-гие линии и формы, у которых наверняка свои названия суще-ствуют,
но я их не знаю и в этом не виноват. Я ведь на профес-сиональные
архитектурные темы в последний раз разговаривал, когда шестилетним малышом
был. И все запомнил навсегда, так сказать, все, что от меня зависело,
сделал. А потом больше не пришлось на эту тему говорить. Так получилось.
А банкет дали под стать зданию, в котором он проходит. Перемена за
переменой. Официанты почтительные, доброжела-тельные. И ощущения нет, что
какой-то невидимый глаз бутыл-ки коньяка и шампанского подсчитывает. Все
тебе, папочка, Удается. И красив ты по-прежнему, даже то, что волосы и усы
поседели, на пользу твоей внешности. И осанка у тебя гордая, и костюм с
лауреатским значком на тебе, как латы, сидит. Всегда я тебя таким знал. Я
же, папочка, отчасти благодаря тебе, начи-ная со средней школы, к истории
СССР относился с любовью
и уважением, предков наших, мечом защищавших родную землю от арабских и
персидских завоевателей, всегда на тебя похожими представлял. А почему это
тишина такая наступила? Все ясно. Великий Человек с места поднялся -- тост
говорить собирается.
Строителей поздравляет, всех, кто над зданием потрудился, а теперь о
тебе говорит, произносит слова справедливо прекрас-ные и волнующие, от
которых еще стремительнее помчалась твоя колесница, и хор многоголосый
зазвучал громче, и еще дружнее ударили по струнам арф и клавишам клавикордов
юные девы туниках и хитонах.
Ты ведь, папочка, у нас триумфатор. Я тобою, папочка, всегда гордиться
буду, но с колесницей твоей рядом, слова приветственные выкрикивая, не
побегу и разговаривать с тобой тоном человека, без командировочного
удостоверения с администратором гостиницы "Россия" беседующего, не буду.
Этого ты от меня не жди. И не приучишь ты меня. Вот захотел сегодня прийти
на твое торжество -- пришел, а не захотел бы... Ты же меня знаешь. Все ты
знаешь. И про то, что те деньги, сто рублей, что ты мне каждый месяц
присылаешь, я в Кировабад пересылаю маме, что себе из них ни одной копейки
не оставляю, и про ни разу не использованные ключи от твоей машины, которые
ты силком вручил мне в день рождения пять лет назад... За то, что знаешь
все, и молчишь, спасибо тебе. А сыновний долг свой на сегодня я выполнил. И
уйти могу спокойно и незаметно, благо, место я выбрал для этой цели удобное.
Вот и музыка. Сейчас все перейдут в соседний зал -- с цвет-ным паркетом
и хрустальными люстрами -- танцевать и нас-лаждаться искусством, а мы с
приятным чувством выполненного долга из этого роскошного дворца выскочим и
побежим по на-правлению к одному уютному местечку, где за нами остается на
сегодняшний вечер еще один неоплаченный должок.
Внимание! Приступаем к выполнению операции под услов-ным кодовым
названием "Золушка". Удаляемся, не обращая на себя внимания окружающих.
Непринужденно и легко, пятясь, приседая и обмахиваясь веером.
Стоп! Эвакуация временно приостанавливается по объектив-ным причинам.
Что это за знаки призывные нам папочка де-лает? Так и есть--подзывает к
себе. Кажется, с кем-то позна-комить меня собирается.
Не может быть! Где? Где вы сейчас находитесь, вместо того чтобы быть
здесь и видеть все своими глазами? Где вы -- ди-ректор школы и классный
руководитель, восторженные и озабо-ченные, то делающие на заседаниях роно и
гороно заявления о моей одаренности, граничащей с гениальностью, то
выражающие серьезные сомнения в реальности осуществления индивидуаль-ного
прекрасного будущего в силу сумбурной сложности моего характера; где ректор,
декан и его два заместителя, унаследовав-шие по каким-то таинственным,
неизученным законам телепатии своих коллег, трудящихся на ниве среднего
образования, ту же точку зрения на своего подопечного; где раздираемый
сом-нениями директор нашего НИИ, не знающий, не пора ли начать ему готовить
речь для выступления на Большом ученом совете, в полной мере способную
продемонстрировать его академиче-скую эрудицию и с поздравлениями по поводу
присуждения мне ученой степени, или краткое, полное сдержанной горечи
сооб-щение на судебном процессе о том, что ни он, ни коллектив института не
имеют отношения к взрыву, последовавшему в ре-зультате моих безответственных
действий во вверенной мне ла-боратории, вызвавшему порчу имущества и увечья
сотрудни-ков? Где вы, управдомы и все бывшие и теперешние соседи?!
-- Я тебе хочу своего сына представить! Ай да папочка! Это он с Великим
Человеком на "ты" разго-варивает. Нет, конечно, мой папочка удивительный
человек.
-- По-моему, мы знакомы. Я вас помню совсем маленьким, когда приходил к
вам в гости, вам было тогда лет пять, -- он внимательно оглядел меня, словно
сверяя свои нынешние впечат-ления с теми, что остались в его памяти с того
времени,, когда на дверях квартиры, где состоялась наша первая встреча, была
прикреплена таблица с инициалами отца.
-- Он с тех пор здорово изменился, -- папочка улыбнулся сдержанной и
вместе с тем исполненной достоинства улыбкой отца, представляющего своего
взрослого сына, соратника и еди-номышленника, плечом к плечу с которым ему
еще долго при-дется странствовать по дорогам Жизни.
Зря ты так улыбнулся, папочка. Не идет тебе эта улыбка. Остановись.
Прощу тебя.
-- Самостоятельный человек. Ведет интересную работу в об-ласти
полимерной химии,-- вот уж не думал, что папочка назва-ние области знает. --
Впрочем, я думаю, он сам лучше расска-жет, что это за работа.
"Скажи дядям и тетям стишок. Ты же еще днем говорил его. Ну, скажи, не
стесняйся..." Не будет стишков, папочка. И не потому ведь, что ребенок
стесняется. Ребенок у тебя не по воз-расту смышленый. Он многое уже может. И
стишок дядям и тетям наизусть, даже на двух иностранных языках, прочитать, и
восемнадцать на четыре в уме помножить может, это еще не говоря о таблице
умножения, которую для своего дошкольного возраста знает удивительно хорошо.
Он такое им может сказать своим трогательным голоском, что дяди и тети в
один голос закричат, что надо этого изумительного вундеркинда, не медля ни
одной минуты, отправить в школу для особо одаренных де-тей.. Настроение у
ребенка не подходящее для данной ситуации. "от ведь в чем дело. А дядям и
тетям он как-нибудь в следую-щий раз понравится. Не за стишки. И без помощи
своего папочки. И на это у ребенка свои основания веские есть.
-- Рассказывать нечего, -- я постарался улыбнуться как можно
естественней, -
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -