бенное,  чем
задобрить его. Ах, я бы от души хотела помочь тебе.
     Ф р у Л  и н н е. Как это мило с твоей стороны, Нора, что ты так горячо
берешься  за мое дело... Вдвойне мило с твоей стороны, - тебе самой так мало
знакомы житейские заботы и тяготы.
     Н о р а. Мне? Мне они мало знакомы?
     Ф р у Л и н н е (улыбаясь). Ну, боже мой, какие-то занятия рукоделием и
тому подобное... Ты дитя, Нора!
     Н о р  а  (закидывая  голову и  прохаживаясь  по комнате).  Тебе  бы не
следовало говорить со мной таким тоном.
     Ф р у Л и н н е. Да?
     Н о  р а.  И ты - как другие. Вы все думаете, что я не годна ни  на что
серьезное...
     Ф р у Л и н н е. Ну-ну?
     Н о р а. Что я ровно ничего такого не испытала в этой трудной жизни.
     Ф р у  Л и  н н е. Милая  Нора, ты же только что поведала мне  все свои
испытания.
     Н о р а. Э, пустяки одни! (Тихо.) Главного я тебе не рассказала.
     Ф р у Л и н н е. Главного? Что ты хочешь сказать?
     Н о р а. Ты все смотришь на меня свысока, Кристина.  А это напрасно. Ты
гордишься, что несла такой тяжелый, долгий труд ради своей матери...
     Ф  р у Л и н н е. Я, право, ни на кого не смотрю свысока.  Но верно - я
горжусь  и радуюсь, вспоминая, что мне выпало на долю облегчить остаток дней
моей матери.
     Н о р а. Ты гордишься также, вспоминая, что сделала для братьев.
     Ф р у Л и н н е. Мне кажется, я вправе.
     Н о р а. И мне так  кажется. Но  вот ты послушай,  Кристина. И мне есть
чем гордиться, чему радоваться.
     Ф р у Л и н н е. Не сомневаюсь! Но в каком смысле?
     (*386)  Н о р а. Говори тише. Вдруг Торвальд  услышит! Ему ни  за что в
мире нельзя... Никому нельзя знать об этом, Кристина, никому, кроме тебя.
     Ф р у Л и н н е. Да в чем дело?
     Н  о  р а.  Поди сюда. (Привлекает  ее на диван  рядом  с  собой.)  Да,
видишь... и  мне есть чем  гордиться,  чему радоваться.  Это я спасла  жизнь
Торвальду.
     Ф р у Л и н н е. Спасла? Как спасла?
     Н о р а. Я же рассказывала  тебе о поездке в Италию. Торвальд  не выжил
бы, если бы не попал на юг.
     Ф р у Л и н н е. Ну да. И твой отец дал вам нужные средства.
     Н о р а (с улыбкой). Это Торвальд так думает и все другие, но...
     Ф р у Л и н н е. Но...
     Н о р а. Папа не дал нам ни гроша. Это я достала деньги.
     Ф р у Л и н н е. Ты? Всю эту крупную сумму?
     Н о р  а. Тысячу двести специй. Четыре  тысячи восемьсот  крон.  Что ты
скажешь?
     Ф р у Л и н н е. Но как это возможно, Нора? Выиграла в лотерею, что ли?
     Н о р а (презрительно). В лотерею! (Фыркает.) Это была бы не штука!
     Ф р у Л и н н е. Так откуда же ты взяла их?
     Н о р а (напевая и таинственно улыбаюсь). Гм! Тра-ля-ля-ля!
     Ф р у Л и н н е. Не могла же ты занять.
     Н о р а. Вот? Почему так?
     Ф р у Л и н н е. Да жена ведь не может делать долгов без согласия мужа.
     Н о р а (закидывая голову).  Ну,  если жена немножко смыслит  в  делах,
если жена понимает, как нужно умненько взяться за дело, то...
     Ф р у Л и н н е. Нора, я решительно ничего не понимаю.
     Н о  р а.  И  не  надо тебе понимать. Я ведь  и не сказала,  что заняла
деньги. Могла же я добыть их другим путем. (Откидывается на спинку  дивана.)
Могла получить от (*387) какого-нибудь поклонника. При такой привлекательной
наружности, как у меня...
     Ф р у Л и н н е. Ты сумасбродка.
     Н о р а. Теперь тебе, верно, безумно хотелось бы все узнать, Кристина?
     Ф  р  у Л и н  н  е. Послушай, милая Нора,  ты не  выкинула чего-нибудь
безрассудного?
     Н  о р а (выпрямляясь на диване). Разве безрассудно спасти жизнь своему
мужу?
     Ф р у Л и н н е. По-моему, безрассудно, если ты без его ведома...
     Н о р а. Да ведь ему нельзя было ни о чем знать! Господи, как ты  этого
не понимаешь? Он не должен был и подозревать, в какой он  опасности. Это мне
доктора  сказали, что жизнь его  в опасности, что одно спасение - увезти его
на юг.  Ты  думаешь, я не пыталась сначала  всячески  выпутаться? Я заводила
разговоры о  том,  что и мне хотелось бы побывать за  границей,  как  другим
молодым дамам.  Я и плакала, и просила; говорила, что ему не худо бы помнить
о  моем "положении", что  теперь надо  всячески мне  угождать; намекала, что
можно занять денег. Так он почти рассердился,  Кристина.  Сказал, что у меня
ветер  в  голове и что  его  долг,  как мужа,  не  потакать моим капризам  и
прихотям, -  так  он,  кажется, выразился. Хорошо, хорошо, думаю я, а спасти
тебя все-таки нужно, и нашла выход...
     Ф  р у Л и н  н е. И твой муж так и не узнал от твоего отца, что деньги
были не от него?
     Н о р а. Так и не узнал. Папа ведь умер как  раз в эти дни. Я-то хотела
было посвятить его в дело и просить, чтобы он не выдавал меня. Но он был уже
так плох - и мне, к сожалению, не понадобилось прибегать к этому.
     Ф р у Л и н н е. И ты до сих пор не призналась мужу?
     Н о р а. Нет,  боже избави, что ты! Он такой  строгий  по этой части. И
кроме  того, с его мужским  самолюбием... Для него было  бы  так мучительно,
унизительно  узнать, что он обязан  мне чем-нибудь. Это перевернуло бы вверх
дном все  наши отношения. Наша счастливая семейная жизнь  перестала бы тогда
быть тем, что она есть.
     Ф р у Л и н н е. И ты никогда ему не скажешь?
     (*388) Н  о  р  а  (подумав  и  слегка  улыбаясь).  Да... когда-нибудь,
пожалуй... когда пройдет  много-много лет и я уж  не буду такая хорошенькая.
Ты не смейся. Я, разумеется, хочу сказать: когда я уже не буду так нравиться
Торвальду,  как теперь,  когда  его  уже  не  будут  развлекать  мои  танцы,
переодевания,  декламации. Тогда хорошо будет иметь какую-нибудь  заручку...
(Обрывая.) Вздор,  вздор,  вздор! Этого никогда  не  будет!.. Ну, что  же ты
скажешь о моей великой тайне, Кристина? Гожусь я на что-нибудь? Ты не думай,
что это дело не причиняет мне  больших забот.  Мне,  право, иногда совсем не
легко бывает оправдывать в срок свои обязательства. В  деловом мире, скажу я
тебе, существует  взнос процентов по третям и  взносы в погашение долга, как
это называется.  А деньги всегда ужасно  трудно добывать.  Вот и приходилось
экономить на чем только можно... понимаешь? Из денег на хозяйство я не могла
особенно  много  откладывать  -  Торвальду нужен  был хороший  стол. И детей
нельзя  было одевать кое-как.  Что я получала на  них, то целиком на  них  и
уходило. Милые мои крошки
     Ф  р  у Л и н н е. Так тебе, верно, приходилось отказывать себе  самой,
бедняжка?
     Н о р а. Понятно. Ведь я же была  больше всех  заинтересована! Торвальд
даст, бывало, мне денег на новое платье и тому подобное, а я  всегда истрачу
только половину. Все подешевле да попроще покупала. Счастье еще, что мне все
к лицу и Торвальд никогда ничего не замечал. Но самой-то мне иной раз бывало
не легко, Кристина. Ведь это такое удовольствие хорошо одеваться! Правда?
     Ф р у Л и н н е. Пожалуй.
     Н  о р а. Ну, были у  меня, конечно, и другие источники. Прошлой  зимой
повезло,  я  получила массу переписки.  Каждый  вечер запиралась  у  себя  в
комнате и писала, писала до  поздней  ночи.  Ах, иной раз до  того,  бывало,
устанешь!  Но   все-таки  ужасно  приятно  было  сидеть   так  и   работать,
зарабатывать деньги. Я чувствовала себя почти мужчиной.
     Ф р у Л и н н е. Но сколько же тебе таким путем удалось выплатить?
     Н о р а. Вот уж не могу сказать тебе в точности. В таких  делах, видишь
ли,  очень трудно  разобраться. Знаю (*389)  лишь, что выплачивала  столько,
сколько  мне  удавалось сколотить. Но часто  у меня  прямо  руки опускались.
(Улыбаясь.) Тогда сяду, бывало,  и начну себе представлять,  что  вот в меня
влюбился богатый старик...
     Ф р у Л и н н е. Что? Какой старик?
     Н о р а. Ах, никакой!..  Что он умирает, его  завещание вскрыто, и  там
крупными буквами написано: "Все мои деньги получает немедленно  и чистоганом
любезнейшая фру Нора Хельмер".
     Ф р у Л и н н е. Но, милая Нора, что же это за старик?
     Н  о р а.  Господи,  как ты  не  понимаешь?  Никакого старика и не было
вовсе. Это просто одно мое воображение. Я просто тешила себя этим,  когда не
знала, где добыть денег. Ну да бог  с ним  совсем, с этим  скучным стариком.
Теперь мне все равно. Не нужно мне больше ни его, ни его завещания. Теперь у
меня нет забот,  Кристина! (Вскакивает.) О господи, какая прелесть! Подумать
только: никаких забот! Не знать ни  забот, ни хлопот! Жить себе да поживать,
возиться с детишками!  Обставить  свой  дом так  красиво, изящно,  как любит
Торвальд. А там, подумай, не за горами и весна, голубое небо, простор. Может
быть, удастся  прокатиться куда-нибудь.  Пожалуй,  спять  увидеть  море! Ах,
право, как чудесно жить и чувствовать себя счастливой!
     В передней слышен звонок.
     Ф р у Л и н н е (встает). Звонят. Мне, пожалуй, лучше уйти.
     Н  о  р  а.  Нет, оставайся.  Сюда  вряд ли кто придет.  Это, верно,  к
Торвальду...
     С  л  у ж  а  н  к а (в  дверях передней).  Извините,  барыня, тут один
господин желает поговорить с господином адвокатом.
     Н о р а. То есть с директором банка, хочешь ты сказать.
     С  л у  ж  а н  к а. С господином директором. Но  я не знаю, - ведь там
доктор...
     Н о р а. А что это за господин?
     К р о г с т а д (в дверях). Это я, фру Хельмер.
     Фру Линне, пораженная, вздрагивает и отворачивается к окну.
     (*390) Н о р а (делая шаг к вошедшему, с волнением, понизив голос). Вы?
Что это значит? О чем вы хотите говорить с моим мужем?
     К  р о г  с  т а  д.  О  банковских делах, в  некотором роде. Я занимаю
маленькую должность  в  Акционерном банке,  а  ваш  муж будет  теперь  нашим
директором, как я слышал...
     Н о р а. Значит...
     К р о г с т а д. По личному делу, фру Хельмер. Ничего больше.
     Н  о р  а.  Так  будьте  добры  пройти  к нему в  кабинет.  (Равнодушно
кланяется, затворяет дверь в прихожую, за тем подходит  к  печке посмотреть,
хорошо ли она топится.)
     Ф р у Л и н н е. Нора... кто это был?
     Н о р а. Частный поверенный Крогстад.
     Ф р у Л и н н е. Значит, действительно он.
     Н о р а. Ты знаешь этого человека?
     Ф р у Л  и н н е. Знавала... Несколько  лет  тому назад.  Он  ведь одно
время вел дела в наших краях.
     Н о р а. Да, правда.
     Ф р у Л и н н е. Как он изменился!
     Н о р а. Он, кажется, был очень неудачно женат.
     Ф р у Л и н н е. Теперь ведь он вдовец?
     Н о р а. С кучей детей... Ну вот,  разгорелось. (Закрывает дверцу печки
и слегка отодвигает в сторону качалку.)
     Ф р у Л и н н е. Он, говорят, занимается самыми разными делами?
     Н о р а. Да. Очень возможно. Я совсем не знаю. Но довольно нам думать о
делах. Это скучно.
     Из кабинета Хельмера выходит доктор Ранк.
     Д о к т о р Р а н к (еще в дверях). Нет, нет, я не хочу мешать. Я лучше
загляну к твоей жене. (Затворяет  за собою  дверь и замечает фру Линне.) Ах,
извините! Я и тут, кажется, помешаю.
     Н о р а. Ничуть. (Представляет их друг другу.) Доктор Ранк - фру Линне.
     Р а н к.  Вот как. Это  имя я частенько слышал здесь в доме. Кажется, я
обогнал вас на лестнице, когда шел сюда.
     (*391)  Ф р у  Л и  н  н  е.  Да!.. Я  поднимаюсь  очень  медленно. Мне
трудно...
     Р а н к. Ага... Маленькая порча внутреннего механизма?
     Ф р у Л и н н е. Скорее простое переутомление.
     Р а  н к. Только? Так,  верно, приехали в  город  отдохнуть... бегая по
гостям?
     Ф р у Л и н н е. Я приехала сюда искать работы.
     Р а н к. Что же, это особенно верное средство от переутомления?
     Ф р у Л и н н е. Жить ведь надо, доктор.
     Р а н к. Да, как-то принято думать, будто это необходимо.
     Н о р а. Ну, знаете, доктор!.. И вы ведь тоже не прочь пожить.
     Р а н к.  Ну да, положим. Как мне  ни плохо,  я все-таки  готов жить  и
мучиться  как  можно  дольше.  И все  мои  пациенты тоже. И все нравственные
калеки то же самое. Сейчас вот один такой сидит у Хельмера...
     Ф р у Л и н н е (тихо). А!..
     Н о р а. Кого вы имеете в виду?
     Р а н к.  Частного поверенного Крогстада, человека, о котором вы ничего
не  знаете.  У него подгнили самые корни характера, сударыня.  Но и  он  там
начал твердить, как нечто непреложное, что и ему надо жить.
     Н о р а. Да? О чем же он пришел говорить с Торвальдом?
     Р  а н  к.  Право,  не знаю. Слышал  только  что-то насчет Акционерного
банка.
     Н о р а. Я  не знала, что Крог... что этот частный поверенный  Крогстад
причастен к банку.
     Р а н к. Да, он занимает там какую-то  должность. (Фру Линне.) Не знаю,
водятся  ли и в ваших  краях такого  сорта  люди, которые, точно в  горячке,
шныряют, повсюду, разнюхивая,  не пахнет  ли где нравственною гнилью,  чтобы
затем быть на  виду  для определения  на  какую-нибудь  выгодную  должность.
Здоровым же приходится смиренно оставаться за флагом..
     Ф р у Л  и н  н  е. Да ведь  больные-то  больше  всего  и  нуждаются  в
попечении.
     (*392)  Р а н к (пожимая плечами). Вот то-то и оно-то. Благодаря  таким
взглядам общество и превращается в больницу.
     Нора, занятая собственными мыслями, вдруг заливается негромким смехом и
хлопает в ладоши.
     А вы  что смеетесь  над этим?  Знаете  ли  вы,  в сущности,  что  такое
общество?
     Н  о р  а.  Очень  мне  нужно  ваше скучное общество!  Я совсем другому
смеюсь... Ужасно забавно! Скажите,  доктор, теперь все служащие в этом банке
подчинены Торвальду?
     Р а н к. Так это-то вас так ужасно забавляет?
     Н о р а (улыбаясь и напевая). Это уж мое дело. Мое дело. (Прохаживается
по  комнате.)  Да, в самом деле, ужасно приятно подумать, что  мы... то есть
Торвальд  приобрел  такое  влияние  на  многих,  многих людей. (Вынимает  из
кармана мешочек.)
     Р  а н  к. Те-те-те! Миндальное  печенье! Я  думал, это у вас запретный
плод.
     Н о р а. Да, но это Кристина мне принесла немножко.
     Ф р у Л и н н е. Что?.. Я?..
     Н о р а. Ну-ну-ну, не  пугайся.  Ты же не  могла  знать,  что  Торвальд
запретил. Надо тебе  сказать, он боится, что я испорчу себе зубы. Но что  за
беда  -  разочек! Правда,  доктор? Извольте! (Сует ему в рот печенье.) Вот и
тебе, Кристина. И мне можно одну штучку,  маленькую, или уж две, так и быть.
(Прохаживается опять.) Да, я, право, бесконечно счастлива. Одного только мне
бы ужасно хотелось еще...
     Р а н к. Ну? Чего же это?
     Н о р а. Ужасно бы хотелось сказать при Торвальде одну вещь.
     Р а н к. Так что же вы не скажете?
     Н о р а. Не смею. Это гадко.
     Ф р у Л и н н е. Гадко?
     Р а н к. В таком случае не советую.  Но при нас  можно смело... Ну, что
же это вам так ужасно хотелось бы сказать при Хельмере?
     Н о р а. Ужасно хотелось бы сказать: черт подери!
     (*393) Р а н к. Что вы, что вы!
     Ф р у Л и н н е. Помилуй, Нора!
     Р а н к. Скажите. Вот он идет.
     Н о р а (пряча мешочек с печеньем). Тсс-тсс-тсс!
     Хельмер, с  перекинутым через руку пальто и держа в  другой руке шляпу,
выходит из кабинета.
     (Идя к нему.) Ну, милый, спровадил его?
     Х е л ь м е р. Да, ушел.
     Н  о р  а.  Позволь  тебя познакомить. Это Кристина,  приехала  сюда  в
город...
     Х е л ь м е р. Кристина?.. Извините, но я не знаю...
     Н о р а. Фру Линне, милый, фру Кристина Линне!
     Х е л ь м е р. Ах, вот что! По-видимому, подруга детства моей жены?
     Ф р у Л и н н е. Да, мы старые знакомые.
     Н о р  а.  И представь себе, она пустилась в такой дальний  путь, чтобы
поговорить с тобой.
     Х е л ь м е р. То есть как это?
     Ф р у Л и н н е. Не то, чтобы собственно...
     Н о р  а.  Кристина как раз отличная конторщица, и  ей  страшно хочется
попасть на службу к дельному человеку, чтобы еще поучиться побольше...
     Х е л ь м е р. Весьма разумно, сударыня.
     Н  о р а. И когда она узнала,  что ты  назначен  директором банка, - об
этом было в газетах, -  она сию же минуту полетела сюда... Правда, Торвальд,
ты ради меня ведь сделаешь что-нибудь для Кристины? А?
     Х е л ь м е р. Да, возможно. Вы, вероятно, вдова?
     Ф р у Л и н н е. Да.
     Х е л ь м е р. И опытны в конторском деле?
     Ф р у Л и н н е. Да, порядочно.
     Х е л ь м е р. Так весьма вероятно, что я могу доставить вам место...
     Н о р а (хлопая в ладоши). Видишь, видишь!
     Х е л ь м е р. Вы явились как раз в удачную минуту, сударыня.
     Ф р у Л и н н е. О, как мне вас благодарить!
     Х е л ь  м е р. Не за что. (Надевает пальто.) Но сегодня вы уж извините
меня...
     (*394) Р а  н к. Погоди, и я с тобой. (Приносит из передней свою шубу и
греет ее перед печкой.)
     Н о р а. Только не замешкайся, милый Торвальд!
     Х е л ь м е р. С час, не больше.
     Н о р а. И ты уходишь, Кристина?
     Ф  р  у  Л  и  н н е  (надевая пальто). Да, надо  пойти  приискать себе
комнату.
     Х е л ь м е р. Так, может быть, выйдем вместе?
     Н о  р  а (помогает фру Линне).  Какая досада, что у нас так тесно, нет
никакой возможности...
     Ф р у Л и н н е. Что ты! Кто же об этом думает! Прощай, дорогая Нора, и
спасибо тебе за все.
     Н о  р а.  Прощай пока.  Вечером  ты, само собой,  опять придешь. И вы,
доктор.  Что?  Если  будете  хорошо  себя чувствовать? Ну, конечно,  будете.
Только закутайтесь хорошенько.
     Все  выходят,  прощаясь  и  болтая,  в  переднюю. С  лестницы доносятся
детские голоса.
     Это  они!  Они!  (Бежит  и открывает  наружную  дверь.)  Входит  нянька
Анна-Мария с детьми.
     Входите!  Входите! (Наклоняется и  целует детей.)  Ах  вы,  милые  мои,
славные! Погляди на них, Кристина! Ну не милашки ли?
     Р а н к. Болтать на сквозняке воспрещается!
     Х е л ь  м е р. Идемте, фру Линне.  Теперь тут впору  оставаться  одним
мамашам.
     Доктор Ранк, Хельмер  и фру Линне уходят; Анна-Мария  входит с детьми в
комнату; Нора тоже входит в комнату, затворяя дверь в переднюю.
     Н о р  а. Какие вы свеженькие  и  веселые. И  какие  румяненькие щечки!
Прямо  словно яблочки, розанчики!.. Так весело было? А, это отлично.  Да? Ты
катал на салазках и Боба и Эмми? Обоих зараз? Подумай! Молодец мальчуган мой
Ивар!.. Нет, дай  ее  подержать,  Анна-Мария!  Дорогая  моя,  милая куколка!
(Берет у няньки младшую  девочку и кружится с нею.) Да, да, мама потанцует и
с Бобом! Что? В снежки играли? Ах, жаль, что меня  с вами (*395) не  было...
Нет, оставь,  я сама их раздену, Анна-Мария.  Дай, пожалуйста, мне самой,  -
это так весело. Там тебе кофе оставлен на печке.
     Нянька уходит в дверь  налево. Нора  раздевает детей, разбрасывая  куда
попало их верхние вещи и продолжая болтать с ними.
     Вот как? Большая собака гналась за вами? А не укусила?.. Нет, собаки не
кусают таких славных, крохотных  куколок... Ни-ни! Не заглядывать в свертки,
Ивар! Что там?.. Да знали бы вы,  что там! Нет, нет! Это бяка!.. Что? Играть
хотите? Как же мы будем играть? В прятки? Ну, давайте в прятки. Первый пусть
Боб спрячется... Ах, мне? Ну, хорошо, я первая.
     Начинается игра, сопровождаемая  смехом и весельем; прячутся и  в  этой
комнате  и  в соседней  направо. Наконец Нора прячется  под стол; дети шумно
врываются в комнату,  ищут  мать,  но не  могут  сразу ее  найти,  слышат ее
заглушенный смех,  бросаются  к столу, поднимают  скатерть и находят. Полный
восторг. Нора высовывается, как бы желая  испугать их. Новый взрыв восторга.
Тем временем стучат во входную  дверь. Никто этого не замечает. Тогда  дверь
из  передней приотворяется  и показывается  Крогстад.  Он выжидает с минуту.
Игра продолжается.
     К р о г с т а д. Извините, фру Хельмер...
     Н о р а  (с  легким криком оборачивается и полуприподнимается). А!  Что
вам?
     К р о г с т а д. Извините. Входная дверь стояла непритворенной. Забыли,
верно, закрыть.
     Н о р а (встав). Мужа нет дома, господин Крогстад.
     К р о г с т а д. Знаю.
     Н о р а. Ну... так что же вам угодно?
     К р о г с т а д. Поговорить с вами.
     Н  о р  а. Со...  (Детям тихо.) Ступайте к Анне-Марии. Что?  Не