т, чужой
дядя  ничего  худого  не сделает маме.  Когда  он уйдет,  мы  поиграем  еще.
(Выводит детей в  комнату налево  и запирает за ними дверь. С беспокойством,
напряженно.) Вы хотите поговорить со мной?
     К р о г с т а д. Да, хочу.
     Н о р а. Сегодня?.. Но ведь у нас еще не первое число...
     К р о г с т а д. Нет, у нас сочельник. И от вас самой зависит  устроить
себе веселые праздники.
     (*396) Н о р а. Что же вам нужно? Я совсем не могу сегодня...
     К р  о г с т  а д. Об этом мы пока не будем говорить. О другом. У  вас,
верно, найдется свободная минута?
     Н о р а. Гм... да, конечно, найдется, хотя...
     К р о г с т а д. Хорошо. Я сидел внизу в ресторане Ульсена и видел, как
ваш муж прошел по улице...
     Н о р а. Да, да.
     К р о г с т а д. С дамой.
     Н о р а. И что же?
     К р о г с т а д. Позвольте спросить: это не фру Линне?
     Н о р а. Да.
     К р о г с т а д. Только что приехала в город?
     Н о р а. Да, сегодня.
     К р о г с т а д. Она ваша близкая подруга?
     Н о р а. Да. Но я не вижу...
     К р о г с т а д. И я когда-то был с ней знаком.
     Н о р а. Знаю.
     К р о г с т  а д. Да? Так вы знаете? Я так и думал. Тогда позвольте мне
спросить вас без обиняков: фру Линне получит место в банке?
     Н о р а. Как вы осмеливаетесь выспрашивать меня, господин Крогстад, вы,
подчиненный моего мужа?  Но уж раз вы  спросили,  так знайте: да, фру  Линне
получит место. И это я похлопотала за нее, господин Крогстад. Вот вам!
     К р о г с т а д. Значит, я не ошибся в расчетах.
     Н о р а (ходит взад и вперед по комнате). Я полагаю, нам можно все-таки
иметь некоторое  влияние. Из того, что родишься женщиной, вовсе  не  следует
еще... И в положении подчиненного, господин Крогстад, вам, право,  следовало
бы остерегаться задевать, кто... гм...
     К р о г с т а д. Кто имеет влияние?
     Н о р а. Именно!
     К р  о  г  с  т а  д (меняя тон).  Фру  Хельмер, не угодно ли будет вам
пустить в ход свое влияние в мою пользу?
     Н о р а. Как так? Что вы хотите сказать?
     К р  о  г с т а д. Не угодно  ли вам озаботиться  тем, чтобы я сохранил
свое положение подчиненного в банке.
     Н о р а. Что это значит? Кто думает лишить вас его?
     К р о г с т а д. О,  вам незачем  разыгрывать  передо мной незнайку.  Я
отлично  понимаю,  что подруге вашей не может (*397) быть приятно  рисковать
столкнуться со мной, и знаю тоже, кому я буду обязан изгнанием.
     Н о р а. Но уверяю вас...
     К р о г с т  а д.  Да, да,  да, одним словом, время  еще не ушло,  и  я
советую вам использовать ваше влияние, чтобы предупредить это.
     Н о р а. Но, господин Крогстад, у меня нет ровно никакого влияния!
     К р о г с т а д. Никакого? Мне кажется, вы только что сами сказали...
     Н о р а. Разумеется, я  не в таком  смысле. Я?.. Как вы можете  думать,
что я имею какое-нибудь такое влияние на своего мужа?
     К р  о  г с т а д. О, я  знаю  вашего  мужа  со студенческой скамьи. Не
думаю, чтобы господин директор был тверже других мужей.
     Н о р а. Если вы будете  отзываться  о моем муже неуважительно, я укажу
вам на дверь.
     К р о г с т а д. Вы очень храбры, фру Хельмер.
     Н  о р а. Я  не  боюсь вас больше. После  Нового года я живо покончу со
всем этим.
     К р о  г  с т а  д (более сдержанно).  Слушайте,  фру Хельмер. В случае
необходимости я буду  бороться не на жизнь, а на смерть из-за своей скромной
должности в банке.
     Н о р а. На то и похоже, право.
     К р  о  г с  т а д.  Не  только из-за  жалованья. О нем  я меньше всего
хлопочу. Но  тут - другое...  Ну,  да  на  чистоту!  Вот  в  чем  дело.  Вы,
разумеется,  так  же хорошо,  как и другие, знаете,  что  я однажды совершил
необдуманный поступок.
     Н о р а. Кажется, что-то такое слыхала.
     К  р о г с  т  а  д.  Дело не дошло до суда, но все пути для меня точно
закрылись с  того  времени. Тогда я  взялся за те дела... вы знаете. Надо же
было за что-нибудь ухватиться. И, смею сказать, я был  не из худших  в своем
роде. Но теперь мне надо  выкарабкаться из этого  положения. У  меня сыновья
подрастают. Ради них мне надо восстановить свое прежнее положение в обществе
- насколько это возможно. Место в банке было как бы первой ступенью. И вдруг
теперь ваш муж сталкивает меня опять в яму.
     (*398)  Н  о  р а.  Но, боже мой,  господин Крогстад,  совсем не в моей
власти помочь вам.
     К  р о г с т  а  д. Потому что  вы не хотите, но  у  меня есть средство
заставить вас.
     Н о р а. Не расскажете ли вы моему мужу, что я задолжала вам?
     К р о г с т а д. Гм! А если бы рассказал?
     Н о  р а.  Это  было  бы  бессовестно с  вашей  стороны. (Со слезами  в
голосе.) Как? Он  узнает эту тайну - мою гордость  и радость - таким грубым,
пошлым  образом  -  от  вас?  Вы  хотите   подвергнуть  меня  самым  ужасным
неприятностям!..
     К р о г с т а д. Только неприятностям?
     Н о р а (горячо). Но попробуйте только, вам же самому будет хуже. Тогда
мой муж наконец узнает, какой вы дурной человек, и вас ни за что  не оставит
в банке.
     К р о г с т а д. Я спрашиваю, вы боитесь только домашних неприятностей?
     Н  о  р а.  Если  мой муж узнает,  он,  разумеется, сразу заплатит весь
остаток, и нам с вами незачем будет знаться.
     К р о г с т а д  (делая шаг к  ней). Слушайте,  фру Хельмер, или  у вас
память коротка,  или  вы ничего  не смыслите  в делах.  Видно, придется  мне
растолковать вам дело пообстоятельнее.
     Н о р а. Как так?
     К р  о  г  с т а д. Когда  ваш муж был болен, вы явились ко мне  занять
тысячу двести специй.
     Н о р а. Я не знала, к кому больше обратиться.
     К р о г с т а д. Я взялся достать вам эту сумму...
     Н о р а. И достали.
     К р о г с т а д. Взялся я достать вам ее на известных условиях. Вы были
тогда  так заняты болезнью вашего мужа, так озабочены, где  бы достать денег
на поездку, что,  пожалуй,  вам некогда было разбираться в подробностях. Так
не лишне напомнить вам их. Да,  я  взялся достать вам деньги и составил  для
вас долговое обязательство.
     Н о р а. Ну да, которое я подписала.
     К р о г  с  т а д. Хорошо. Но внизу  я добавил несколько строк от имени
вашего отца - его поручительство за вас. Эти строки должен был подписать ваш
отец.
     (*399) Н о р а. Должен был?.. Он и подписал.
     К р о г с т а д. Я оставил место для числа. То есть ваш отец сам должен
был  проставить  день  и  число,  когда  подпишет  бумагу. Помните  вы  это,
сударыня?
     Н о р а. Кажется...
     К  р  о г  с  т а  д.  Я передал вам  долговое обязательство, чтобы  вы
переслали его по почте вашему отцу. Не так ли?
     Н о р а. Да.
     К р  о г с т а д.  Вы, разумеется, сейчас же сделали это,  так как дней
через  пять-шесть принесли мне вексель с подписью вашего отца. И сумма  была
вам вручена.
     Н о р а. Ну да, и разве я не аккуратно выплачивала?
     К р о г с т а д.  Ничего себе. Но... чтобы вернуться к  предмету нашего
разговора... Верно, тяжело вам приходилось тогда, фру Хельмер?
     Н о р а. Да.
     К р о г с т а д. Отец ваш, кажется, был тяжко болен?
     Н о р а. При смерти.
     К р о г с т а д. И вскоре умер?
     Н о р а. Да.
     К  р о г с т  а д. Скажите мне, фру Хельмер, не помните ли  вы случайно
дня смерти вашего отца? То есть какого месяца и числа он умер?
     Н о р а. Папа умер двадцать девятого сентября.
     К р о  г с  т а  д.  Совершенно верно; я осведомлялся. И  вот  тут-то и
выходит странность... (вынимает  бумагу), которую я никак не могу  объяснить
себе.
     Н о р а. Какая странность? Я не знаю...
     К  р о г с т а д. Такая  странность, фру Хельмер, что отец ваш подписал
этот вексель три дня спустя после своей смерти.
     Н о р а. Как так? Я не понимаю.
     К  р  о  г с  т  а д.  Отец  ваш  умер двадцать девятого  сентября.  Но
взгляните.  Вот тут  он  пометил свою  подпись вторым октября. Разве  это не
странность?
     Нора молчит.
     Можете вы объяснить мне ее?
     Нора все молчит.
     (*400) Примечательно еще вот что: слова "второе октября" и год написаны
не  почерком вашего отца,  но другим, который мне  кажется знакомым. Ну, это
можно еще объяснить: ваш отец  мог забыть проставить  число  и год под своей
подписью, и кто-то  другой сделал это  наугад, не зная еще об его  смерти. В
этом нет еще ничего плохого. Главное дело в самой подписи. Она-то подлинная,
фру Хельмер? Это действительно ваш отец подписался?
     Н  о р а (после  короткой паузы  откидывает  голову  назад и  вызывающе
смотрит на него). Нет, не он. Это я подписалась за него.
     К  р  о г с т а д. Слушайте, фру Хельмер... вы знаете, что это  опасное
признание?
     Н о р а. Почему? Вы скоро получите свои деньги сполна.
     К р о г с  т а д. Могу  я  спросить вас, почему  вы не  послали  бумагу
вашему отцу?
     Н о р а. Невозможно было. Он был тяжко болен. Если просить его подписи,
надо было  объяснить ему, на что мне  понадобились  деньги. А  не могла же я
написать ему,  когда  он сам был так болен, что  и  муж мой на краю  могилы.
Немыслимо было.
     К  р о  г  с т а  д.  Так вам  бы лучше было  отказаться от поездки  за
границу.
     Н о р а. И это было невозможно. От этой поездки зависело спасение моего
мужа. Не могла я отказаться от нее.
     К  р о г с т  а д.  Но  вы не  подумали, что таким  образом обманываете
меня?..
     Н о  р  а. На  это мне решительно  нечего  было обращать внимания. Я  и
думать о  вас  не  хотела.  Терпеть  вас не  могла за все  ваши бессердечные
придирки, которые вы делали, хотя и знали, в какой опасности мой муж.
     К р о г с т а д. Фру Хельмер, вы, очевидно, не представляете себе ясно,
в чем вы, в  сущности, виноваты. Но  я могу сказать вам вот что: то, в чем я
попался и что  сгубило все мое общественное  положение, было ничуть не хуже,
не страшнее этого.
     Н  о  р  а. Вы? Вы  хотите уверить меня, будто  вы могли  отважиться на
что-нибудь такое, чтобы спасти жизнь вашей жены?
     К р о г с т а д. Законы не справляются с побуждениями.
     (*401) Н о р а. Так плохие, значит, это законы.
     К р о г с т а д. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд,
вас осудят по законам.
     Н о р  а. Ни за  что не  поверю.  Чтобы дочь  не  имела права  избавить
умирающего старика-отца от  тревог и огорчения?  Чтобы жена  не имела  права
спасти  жизнь  своему  мужу?  Я  не знаю  точно  законов,  но  уверена,  что
где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого!
Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад!
     К р о г с т  а д.  Пусть так. Но в делах... в таких, какие завязались у
нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте,
что  хотите. Но  вот ч т о  я  говорю  вам: если  меня вышвырнут еще раз, вы
составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.)
     Н  о  р а  (после  минутного раздумья, закидывая  голову). Э, что  там!
Запугать  меня хотел!  Не  так-то  я проста.  (Принимается прибирать детские
вещи, но  скоро бросает.) Но...  Нет,  этого  все-таки не  может быть! Я  же
сделала это из любви.
     Д е т и (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот.
     Н о р а. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите?
Даже папе!
     Д е т и. Да, да, мама, но ты поиграешь с нами еще?
     Н о р а. Нет, нет, не сейчас.
     Д е т и. Ах, мама, ты же обещала!
     Н о р а. Да, но мне нельзя теперь. Подите к себе,  у меня столько дела.
Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково  выпроваживает  их  из комнаты и
затворяет за ними  дверь. Потом садится на диван, берется  за вышиванье, но,
сделав несколько  стежков,  останавливается.) Нет!  (Бросает работу, встает,
идет к  дверям в переднюю  и зовет.)  Элене!  Давай сюда елку! (Идет к столу
налево  и открывает ящик  стола,  снова останавливается.)  Нет, это же прямо
немыслимо!
     С л у ж а н к а (с елкой). Куда поставить, барыня?
     Н о р а. Туда. Посредине комнаты.
     С л у ж а н к а. Еще что-нибудь подать?
     Н о р а. Нет, спасибо, у меня все под рукой.
     Служанка, поставив елку, уходит.
     (*402)  (Принимаясь  украшать елку.)  Сюда  вот  свечки, сюда  цветы...
Отвратительный человек... Вздор, вздор,  вздор! Ничего такого не может быть!
Елка будет восхитительная.  Я все сделаю, как  ты любишь,  Торвальд...  Буду
петь тебе, танцевать...
     Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой.
     Ах!.. Уже вернулся?
     Х е л ь м е р. Да. Заходил кто-нибудь?
     Н о р а. Заходил?.. Нет.
     Х е л ь м е р. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот.
     Н о р а. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту.
     Х е л ь м е р. Нора, я по  твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы
ты замолвила за него слово.
     Н о р а. Да.
     Х е л ь м е  р.  И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он
был здесь? Не просил ли он и об этом?
     Н о р а. Да, Торвальд, но...
     Х е л ь м е р. Нора,  Нора, и ты могла  пойти  на это?  Сговариваться с
таким  человеком,  обещать  ему  что-нибудь!  Да  еще вдобавок говорить  мне
неправду!
     Н о р а. Неправду?
     Х  е л  ь м  е р. Ты разве не  сказала,  что никто не  заходил ? (Грозя
пальцем.) Чтобы  этого не  было  больше,  певунья-пташка.  У  певчей  пташки
горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее
за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее.) Ах, как у нас тепло,
уютно. (Перелистывает бумаги.)
     Н о р а (занятая украшением елки, после короткой паузы). Торвальд!
     Х е л ь м е р. Что?
     Н  о  р  а.  Я ужасно рада, что  послезавтра  костюмированный  вечер  у
Стенборгов.
     Х е л ь м е р. А мне ужасно любопытно, чем-то ты удивишь на этот раз.
     Н о р а. Ах, эта глупая затея!
     Х е л ь м е р. Ну?
     (*403) Н  о р  а. Я  никак не могу  придумать ничего подходящего. Все у
меня выходит как-то глупо, бессодержательно.
     Х е л ь м е р. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
     Н о р а (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла). Ты очень
занят, Торвальд?
     Х е л ь м е р. Гм!
     Н о р а. Что это за бумаги?
     Х е л ь м е р. Банковские дела.
     Н о р а. Уже?
     Х  е л  ь  м  е  р.  Я добился  от  прежнего  правления  полномочий  на
необходимые изменения в  личном  составе служащих  и в плане работ. На это и
уйдет у  меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому  году все уже было
налажено.
     Н о р а. Так вот почему этот бедняга Крогстад...
     Х е л ь м е р. Гм!
     Н  о  р а  (по-прежнему опираясь  локтями на  спинку  кресла,  тихонько
перебирает пальцами волосы  мужа). Не будь ты так занят, я бы попросила тебя
об одном огромном одолжении, Торвальд.
     Х е л ь м е р. Послушаем. О чем же?
     Н о р а. Ни у кого ведь  нет такого вкуса,  как у  тебя. А мне  бы  так
хотелось быть хорошенькой  на этом костюмированном вечере.  Торвальд, нельзя
ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
     Х е л ь м е р. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?
     Н о р а. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя.
     Х е л ь м е р. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю.
     Н о р а. Ах, как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А
как красиво выделяются красные цветы.  Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад
провинился, - это правда очень дурно?
     Х е л ь м  е р. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том,
что это такое?
     Н о р а. Не из нужды ли он это сделал?
     Х  е л ь  м е р.  Да, или,  как  многие, по легкомыслию.  И  я  не  так
бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой поступок.
     (*404) Н о р а. Да, не правда ли, Торвальд?
     X е  л  ь  м  е р. Иной павший  может вновь подняться нравственно, если
откровенно признается в своей вине и понесет наказание.
     Н о р а. Наказание?
     X е л ь м е р. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими
правдами и неправдами, и это погубило его нравственно.
     Н о р а. По-твоему, надо было...
     X е л ь м е р. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на
совести  приходится  лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить
маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И
вот насчет детей - это всего хуже, Нора.
     Н о р а. Почему?
     X  е  л  ь  м е р. Потому  что  отравленная  ложью  атмосфера заражает,
разлагает всю  домашнюю жизнь.  Дети  с каждым  глотком воздуха воспринимают
зародыши зла.
     Н о р а (приближаясь к нему сзади). Ты уверен в этом?
     X е л ь м е р. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей
адвокатской практики.  Почти все  рано  сбившиеся с пути  люди  имели лживых
матерей.
     Н о р а. Почему именно матерей?
     X  е  л ь м е р. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы,
разумеется,  влияют в том  же духе. Это хорошо известно всякому адвокату.  А
этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему
я и называю его нравственно испорченным.  (Протягивая  к ней  руки.) Поэтому
пусть моя  милочка  Нора  обещает  мне  не  просить за  него.  Дай руку, что
обещаешь. Ну-ну, что  это? Давай руку. Вот так. Значит, уговор. Уверяю тебя,
мне просто  невозможно  было  бы работать  вместе  с  ним; я испытываю прямо
физическое отвращение к таким людям.
     Н о р а  (высвобождает свою  руку и переходит на другую  сторону елки).
Как здесь жарко. А у меня столько хлопот...
     X е  л ь м е  р (встает и собирает бумаги). Да,  мне тоже надо немножко
позаняться до обеда вот  этим. И  костюмом твоим займусь. И повесить кое-что
на  елку  в золотой  бумажке у меня, пожалуй,  найдется. (Кладет ей  руки на
го-(*405)лову.) Ах  ты, моя  бесценная певунья-пташка!  (Уходит в  кабинет и
закрывает за собой дверь.)
     Н о р  а (помолчав, тихо). Э, что там! Не будет этого. Это  невозможно.
Должно быть невозможно.
     А н н  а - М  а р и  я (в дверях  налево). Детки так умильно просятся к
мамаше.
     Н о р а. Нет, нет, нет! Не пускай их ко мне! Побудь с ними, Анна-Мария.
     А н н а - М а р и я. Ну хорошо, хорошо. (Затворяет дверь.)
     Н  о р  а (бледнея от ужаса). Испортить моих малюток!.. Отравить семью!
(После  короткой паузы,  закидывая  голову.)  Это неправда.  Не  может  быть
правдой, никогда, во веки веков!

(*406) ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

     Та же комната. В углу, возле пианино, стоит  обобранная, обтрепанная, с
обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении
бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто.
     Н о  р а (выпуская  из  рук  манто). Идет  кто-то! (Подходит  к дверям,
прислушивается.) Нет... никого. Разумеется, никто сегодня не придет,- первый
день  рождества...  И  завтра тоже.  Но,  может  быть...  (Отворяет дверь  и
выглядывает.)  Нет,  в   ящике  для  писем  ничего  нет,  совершенно   пуст.
(Возвращается  назад.) Э, глупости!  Разумеется, он  ничего такого на  самом
деле не сделает. Ничего такого быть  не  может. Это  невозможно. У меня трое
маленьких детей.
     А н н а - М а р и я (выходит  из дверей налево, неся большую картонку).
Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями.
     Н о р а. Спасибо, поставь на стол.
     А  н н а -  М  а р и я  (ставит).  Только они, верно, бог знает в каком
беспорядке.
     Н о р а. Ах, разорвать бы их в клочки!
     А  н  н а  - М а  р и я.  Ну  вот!  Их можно починить. Только  терпения
немножко.
     Н о р а. Так я пойду попрошу фру Линне помочь мне.
     А н н  а - М а  р  и я.  Опять  со двора?  В  такую-то погоду? Фру Нора
простудится... захворает.
     Н о р а. Это еще не так страшно... Что дети?
     А н н а - М а р и я. Играют новыми игрушками, бедняжечки. Только...
     Н о р а. Часто обо мне спрашивают?
     А н н а - М а р и я. Привыкли ведь быть около мамаши.
     (*407)  Н  о р  а. Да, видишь, Анна-Мария, мне теперь  нельзя буде