т так
много бывать с ними, как прежде.
     А н н а - М а р и я. Ну, малыши ко всему привыкают.
     Н  о р а. Ты думаешь?  По-твоему, они  забыли бы  мать, если  бы  ее не
стало?
     А н н а - М а р и я. Господи помилуй! Не стало!
     Н о р а.  Слушай, Анна-Мария... я часто думаю... как это у тебя хватило
духу отдать своего ребенка чужим?
     А н н а -  М а р  и  я. Пришлось; как же  было иначе, коли  я поступила
кормилицей к малютке Норе?
     Н о р а. Но как же ты захотела пойти в кормилицы?
     А н н а -  М а р и я. На такое-то хорошее место? Бедной девушке в такой
беде радоваться надо было. Тот дурной человек ведь так-таки ничем и не помог
мне.
     Н о р а. Но твоя дочь, верно, забыла тебя?
     А н н а - М а р и я. Ну зачем  же? Писала мне, и когда конфирмовалась и
когда замуж выходила.
     Н о р  а (обвивая  ее шею руками).  Старушка моя,  ты  была мне хорошей
матерью, когда я была маленькой.
     А н н а - М а р и я. У бедняжечки Норы не было ведь другой, кроме меня.
     Н о р  а. И  не  будь у моих  малюток другой, я  знаю,  ты бы... Вздор,
вздор,  вздор!  (Открывает картонку.) Пойди к ним. Мне теперь надо... Завтра
увидишь, какой я буду красавицей.
     А н н а - М а р и я. Верно, на всем балу никого краше не будет. (Уходит
налево.)
     Н о р а (принимается опоражнивать картонку,  но скоро бросает все). Ах,
только  бы  решиться  выйти.  Только бы  никто не  зашел. Только  бы  тут не
случилось без меня ничего. Глупости. Никто не  придет. Только  не думать. Не
думать об этом... Надо почистить муфту. Чудные  перчатки, дивные перчатки...
Не  надо  думать,   не  надо!  Раз,  два,   три,   четыре,   пять,  шесть...
(Вскрикивает.) А!  Идут!  (Хочет  кинуться  к  дверям,  но останавливается в
нерешительности.)
     Из передней входит фру Линне, уже без верхнего платья.
     Ах,  это  ты, Кристина! И больше  там никого нет?.. Как хорошо, что  ты
пришла.
     (*408) Ф р у  Л и  н н е.  Мне  сказали, ты заходила ко мне, спрашивала
меня.
     Н о р а. Да, я как раз проходила мимо. Мне так нужна твоя помощь. Сядем
сюда,  на  диван.  Видишь,  завтра  вечером у  верхних  жильцов,  у  консула
Стенборга,  костюмированный   вечер,   и  Торвальд  хочет,   чтобы   я  была
неаполитанской рыбачкой и сплясала тарантеллу. Я выучилась на Капри.
     Ф р у Л и н н е. Вот что? Так ты дашь целое представление?
     Н о р а. Торвальд  говорит, что надо. Так вот костюм.  Торвальд заказал
его мне еще там. Но теперь все пооборвалось, и я просто не знаю...
     Ф р у Л и  н н  е. Ну,  это мы  живо поправим.  Только отделка  местами
пооторвалась немножко. Иголки, нитки?.. А, тут все, что нужно.
     Н о р а. Как это мило с твоей стороны.
     Ф р  у Л и н н  е  (шьет). Так ты завтра  будешь костюмироваться, Нора?
Знаешь, я зайду на минутку взглянуть на тебя разодетой. Но я совсем позабыла
поблагодарить тебя за вчерашний приятный вечер.
     Н о р а (встает и ходит по комнате). Ну, вчера, по-моему, было вовсе не
так мило, как обычно. Тебе бы приехать к нам в город пораньше, Кристина. Да,
Торвальд большой мастер устраивать все изящно и красиво.
     Ф р у Л и н н е. И ты не меньше, я думаю. Недаром  ты дочь своего отца.
Но скажи, доктор Ранк всегда такой пришибленный, как вчера?
     Н о р а. Нет, вчера он как-то  особенно...  Впрочем,  он ведь  страдает
очень  серьезной  болезнью. У бедняги  сухотка  спинного  мозга.  Надо  тебе
сказать,  отец у  него  был  отвратительный  человек, держал любовниц  и все
такое. Вот сын и уродился таким хворым, понимаешь?
     Ф р у Л и н н е (опуская работу на колени). Но, милочка Нора, откуда ты
набралась таких познаний?
     Н о р а (прохаживаясь по комнате).  Э!.. Раз у тебя трое детей, значит,
тебя  иногда  навещают  такие...  такие  дамы, которые кое-что смыслят  и  в
медицине. Ну, иной раз и расскажут кое о чем.
     Фру Линне снова шьет; короткая пауза.
     (*409) Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк каждый день бывает у вас?
     Н о р  а. Каждый божий день. Он ведь лучший друг Торвальда с юных лет и
мой хороший друг. Он совсем как свой у нас.
     Ф р у Л и н н е. Но скажи  ты мне: он человек вполне прямой? То есть не
из таких, которые любят говорить людям приятные вещи?
     Н о р а. Напротив. С чего ты это взяла?
     Ф р у Л и н  н е. Вчера, когда ты нас познакомила, он уверял, что часто
слышал мое имя здесь в доме. А  потом я заметила,  что муж твой не имел даже
понятия обо мне. Как же мог доктор Ранк?..
     Н о  р а. Да, это совершенно верно, Кристина. Торвальд  так безгранично
меня любит, что не хочет ни с кем  делиться мною... как он говорит. В первое
время  он прямо-таки  ревновал меня,  стоило  мне только заговорить  о своих
милых близких, о  родных местах. Ну, я, понятно, и перестала.  Но с доктором
Ранком я часто разговариваю обо всем таком. Он, видишь ли, любит слушать.
     Ф р у Л и н н е. Послушай, Нора,  ты во многом еще ребенок. Я  постарше
тебя, поопытнее. И вот что я тебе скажу: тебе бы надо постараться выпутаться
из этой истории - с доктором Ранком.
     Н о р а. Из какой такой истории мне надо постараться выпутаться?
     Ф р  у  Л и  н н е. Из всех  этих историй вообще.  Вчера ты тут болтала
что-то о богатом поклоннике, который завещает тебе деньги.
     Н о р а. Да, только нет такого, к сожалению!.. Ну, и что же?
     Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк человек состоятельный?
     Н о р а. Да, состоятельный.
     Ф  р  у  Л и  н н е.  И  у него  нет  никого,  о ком  бы  он должен был
заботиться?
     Н о р а. Никого. Но...
     Ф р у Л и н н е. И он каждый день бывает здесь в доме?
     Н о р а. Ну да, ты же это уже слышала.
     Ф  р у Л и н  н е. Как  же это воспитанный человек может быть настолько
неделикатен?
     Н о р а. Я тебя положительно не понимаю.
     (*410) Ф р  у  Л и  н н  е.  Не представляйся,  Нора. Ты думаешь,  я не
догадываюсь, кто одолжил тебе те тысячу двести специй?
     Н о р а. Да ты в уме? Как тебе в голову могло прийти? Наш друг, который
ежедневно бывает у нас! Ведь это было бы невыносимо мучительное положение!
     Ф р у Л и н н е. Значит, не он?
     Н о р а. Уверяю же тебя. Мне и на ум прийти не могло ни на минуту!.. Да
и где бы  он  тогда  взял денег раздавать  взаймы? Он получил наследство уже
позже.
     Ф р у Л и н н е. Ну, это, пожалуй, счастье твое, дорогая Нора.
     Н о р а. Нет, мне бы и в  голову никогда  не пришло просить  у  доктора
Ранка... Впрочем, я вполне уверена, попроси я только у него...
     Ф р у Л и н н е. Но ты, разумеется, этого не сделаешь.
     Н о  р  а. Нет, естественно. Я как-то и представить себе этого не могу.
Но я вполне уверена, что поговори я с доктором Ранком...
     Ф р у Л и н н е. За спиной мужа?
     Н о р а. Мне все-таки надо  покончить то дело. Тоже за его спиной. Надо
покончить.
     Ф р у Л и н н е. Да, да, и я тебе вчера говорила, но...
     Н о р а (ходит  взад и вперед). Мужчине куда легче разделаться  в таких
случаях, чем женщине...
     Ф р у Л и н н е. Если это ее собственный муж - да.
     Н  о  р а. Пустяки. (Останавливаясь.) Раз уплачиваешь весь долг сполна,
то ведь получаешь долговое обязательство обратно?
     Ф р у Л и н н е. Само собой понятно.
     Н о  р а. И можно  разорвать его в мелкие клочки, сжечь эту  противную,
грязную бумажонку?
     Ф р у Л и н н е (смотрит на Нору в упор, откладывает работу в сторону и
медленно встает). Нора, ты что-то скрываешь от меня.
     Н о р а. Разве это заметно?
     Ф р у Л и н н е. С тобой что-то случилось  со вчерашнего  утра, Нора, в
чем дело?
     Н  о  р  а  (идя  к  ней). Кристина!  (Прислушивается.)  Тсс!  Торвальд
вернулся. Слушай, поди пока к детям. Тор-(*411)вальд не любит, чтобы при нем
возились с шитьем. Пусть Анна-Мария поможет тебе.
     Ф р у  Л и н н е  (собирает часть  вещей). Да, да, но я не уйду от вас,
пока мы не поговорим на чистоту. (Уходит налево.)
     В ту же минуту из передней входит Xельмер.
     Н  о  р а  (идет к нему навстречу).  Ах, я жду  не  дождусь тебя, милый
Торвальд.
     X е л ь м е р. Это швея, что ли?
     Н о р а. Нет, это Кристина. Она помогает мне поправить костюм. Увидишь,
какой эффект я произведу.
     X е л ь м е р. Да, разве я не удачно придумал?
     Н о р а. Восхитительно! Но разве я тоже не умница, что слушаюсь тебя?
     X е л  ь м е р (берет ее за подбородок). Умница - потому что слушаешься
мужа?  Ах ты,  плутовка! Я знаю,  ты не то хотела сказать. Но я не буду тебе
мешать. Тебе, верно, надо примерять.
     Н о р а. А ты, верно, за работу?
     X  е л  ь м  е р. Да.  (Показывая кипу бумаг.) Вот.  Я заходил в  банк.
(Хочет уйти к себе.)
     Н о р а. Торвальд...
     X е л ь м е р (останавливаясь). Что?
     Н о р а. А если твоя белочка хорошенько попросит тебя об одной вещи?..
     X е л ь м е р. Ну и что же?
     Н о р а. Ты бы сделал?
     X е л ь м е р. Сначала, естественно, надо знать - что именно.
     Н о р  а.  Белка так  бы  разыгралась, расшалилась, позабавила бы тебя,
если бы ты был так мил, послушался!
     X е л ь м е р. Так говори же.
     Н о р а. Жаворонок заливался бы по всему дому, на все лады.
     X е л ь м е р. Ну, он и так не молчит.
     Н  о  р  а.  Я  изобразила бы тебе  сильфиду, танец  при  лунном свете,
Торвальд!
     Х е л ь м е р. Нора... надеюсь, это не насчет вчерашнего опять?
     (*412) Н о р а (ближе к нему). Да, Торвальд! Я прошу, умоляю тебя!
     Х е л ь м е р. И у  тебя в самом деле хватает духу опять поднимать этот
вопрос?
     Н  о  р а.  Да,  да, ты  должен послушаться меня,  должен  оставить  за
Крогстадом его место в банке!
     Х е л ь  м  е р. Но ведь, милая Нора,  я  решил взять на его  место фру
Линне.
     Н  о  р а. Это  страшно  мило с  твоей  стороны, но ты можешь  отказать
кому-нибудь другому из конторщиков вместо Крогстада.
     Х е л ь  м е р. Нет, это просто невероятное  упрямство! Из-за того, что
ты тут надавала необдуманных обещаний похлопотать за него, я обязан!..
     Н о р а. Не  из-за того, Торвальд. Ради тебя самого. Этот человек пишет
ведь в  самых гадких газетах,  -  ты сам говорил. Он  может ужасно повредить
тебе. Я смертельно боюсь его.
     Х е л ь м е р. Ага, понимаю. Ты вспоминаешь старину и пугаешься.
     Н о р а. Что ты имеешь в виду?..
     Х е л ь м е р. Ты, разумеется, вспоминаешь своего отца.
     Н о р  а.  Да, ну да. Вспомни только, что злые люди писали о папе,  как
жестоко клеветали на него. Право,  они добились  бы его  отставки,  не пошли
министерство  ревизором  тебя  и  не отнесись ты к  папе  с таким участием и
доброжелательством.
     Х е л ь м е р.  Милочка  Нора,  между  твоим отцом и  мной существенная
разница.  Отец твой не был  безукоризненным чиновником. А  я  именно таков и
таким, надеюсь, останусь, пока буду занимать свой пост.
     Н о р а.  Ах, никто не знает, что могут  придумать  злые люди! И теперь
как раз мы могли бы зажить так хорошо, спокойно, счастливо, мирно, без забот
- ты, и я, и дети, Торвальд! Вот отчего я и прошу тебя так...
     Х е л ь  м е р.  Да  как  раз, заступаясь  за него,  ты и  лишаешь меня
возможности  оставить  его.  В  банке  уже  известно, что  я  решил  уволить
Крогстада. Так надо, чтобы те-(*413)перь пошли разговоры, что новый директор
меняет свои решения под влиянием жены...
     Н о р а. А если бы и так? Что из этого?
     Х е  л ь  м е р. Ну  конечно,  лишь бы  упрямица  добилась своего!  Мне
поставить себя в смешное положение перед всеми служащими?.. Дать людям повод
толковать, что мною управляют всякие посторонние влияния? Поверь, я бы скоро
испытал на себе  последствия!  И кроме того...  есть обстоятельство, в  силу
которого  совершенно  невозможно  оставить  Крогстада в банке,  пока  я  там
директор.
     Н о р а. Какое обстоятельство?
     Х  е  л  ь м е р. На  его нравственные  недочеты  я бы еще мог в случае
крайности посмотреть сквозь пальцы...
     Н о р а. Не правда ли, Торвальд?
     Х е л ь м е р. И, говорят, он довольно дельный работник. Но вот что: мы
с ним знакомы с юности. Это одно из тех поспешных юношеских знакомств, из-за
которых человек потом часто попадает в неловкое положение. Да, я не скрою от
тебя:  мы  с ним  даже  на "ты".  И он настолько бестактен, что  и не думает
скрывать  этого  при  других. Напротив, он полагает, что  это дает ему право
быть  фамильярным, он то  и  дело козыряет своим "ты", "ты, Хельмер". Уверяю
тебя,  это  меня  в  высшей  степени коробит.  Он  в  состоянии сделать  мое
положение в банке прямо невыносимым.
     Н о р а. Торвальд, ты все это говоришь не серьезно.
     Х е л ь м е р. Как так?
     Н о р а. Ну да, потому что все это такие мелочные соображения.
     Х  е л ь м е р. Что такое ты говоришь? Мелочные? По-твоему,  я мелочный
человек?
     Н о р а. Нет, напротив, милый Торвальд. И вот потому-то...
     Х е л ь м  е р. Все равно. Ты называешь мои побуждения  мелочными, так,
видно, и я таков. Мелочен! Вот как!.. Ну, надо положить  всему  этому конец.
(Идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене!
     Н о р а. Что ты хочешь?
     Х  е л ь м е р (роясь  в бумагах). Положить конец. (Вошедшей служанке.)
Вот  возьмите  это  письмо   и  сейчас   же  (*414)  отправляйтесь.  Найдите
посыльного, и пусть он его доставит. Только живо. Адрес написан. Вот деньги.
     С л у ж а н к а. Хорошо. (Уходит с письмом.)
     X е л ь м е р (собирая бумаги). Так-то, госпожа упрямица!
     Н о р а (затаив дыхание). Торвальд, что это было за письмо?
     X е л ь м е р. Увольнение Крогстада.
     Н  о р а. Верни, верни назад, Торвальд! Еще не поздно, Торвальд, верни!
Ради  меня,  ради себя самого,  ради детей. Слышишь, Торвальд, верни. Ты  не
знаешь, как это может отозваться на нас всех.
     X е л ь м е р. Поздно.
     Н о р а. Да, поздно.
     X е л ь м е р. Милая Нора, я извиняю тебе этот страх, хотя, в сущности,
он  обиден  для  меня.  Да,  да!   Или,  по-твоему,  мне   не  обидно   твое
предположение,  будто  я могу опасаться  мести какого-то сбившегося  с  пути
крючкотвора? Но я все-таки тебя извиняю, потому что это так мило рисует твою
горячую любовь ко мне. (Привлекает ее  к  себе.)  Так-то, моя милая, дорогая
Нора. И затем пусть  будет, что будет.  Коли на то  пойдет,  поверь, у  меня
хватит и мужества и сил. Увидишь, я такой  человек,  который все может взять
на себя.
     Н о р а (пораженная ужасом). Что ты хочешь сказать?
     X е л ь м е р. Все, говорю я...
     Н о р а (овладевая собой). Никогда я тебе не позволю.
     X е  л ь м е р. Хорошо. Так поделимся с тобой, Нора...  как муж и жена.
Так,  как и быть надлежит. (Лаская ее.) Довольна  теперь? Ну-ну-ну! Не  надо
таких испуганных голубиных  глазок. Ведь это все же одни  фантазии. А теперь
ты бы  проиграла тарантеллу и поупражнялась с тамбурином.  Я  пойду к себе и
закрою все двери, так что ничего не  услышу. Можешь шуметь, сколько  хочешь.
(Оборачиваясь  в дверях.) Да, если Ранк придет, скажи ему, где я. (Кивая ей,
уходит к себе и запирает за собой дверь.)
     Н о р а (растерянная, испуганная, стоит как вкопанная и шепчет). С него
станется.  Он так и сделает. Сделает - во  (*415) что бы то ни стало... Нет,
никогда  в  жизни, ни  за что! Нельзя  допустить  этого! Скорее  все другое!
Спасенье!.. Выход!..
     Звонок в передней.
     Доктор Ранк!.. Скорее все  другое!  Скорее все другое -  что  бы  то ни
было. (Проводит руками по  лицу и, сделав над  собой усилие, идет и отворяет
дверь в переднюю.)
     Доктор  Ранк  снимает с себя  шубу в  передней и  вешает ее. В  течение
следующей сцены начинает смеркаться.
     Здравствуйте, доктор Ранк.  Я вас  по звонку узнала.  Но  вы  теперь не
ходите к Торвальду, он, кажется, занят.
     Р а н к. А вы? (Входит в комнату.)
     Н о р а (затворяет  дверь в прихожую). О, вы  знаете - для  вас у  меня
всегда найдется свободная минутка.
     Р а н к. Спасибо. Буду пользоваться этим, пока можно.
     Н о р а. Что вы этим хотите сказать? Пока можно?..
     Р а н к. Вот именно. Это вас пугает?
     Н о р а. Вы так странно это сказали. Что же такое могло бы случиться?
     Р а н к. То, чего я давно ожидал. Но, правда, я не думал, что это будет
так скоро.
     Н о р а (хватает его за руку). Что такое вы узнали?  Доктор, скажите же
мне.
     Р  а  н к (садясь у  печки).  Плохо  дело.  Качусь под гору.  Ничего не
поделаешь.
     Н о р а (переводя дух). Так вы о себе?..
     Р а н к. А  то о  ком же? Нечего лгать себе самому. Я  самый жалкий  из
всех моих  пациентов, фру  Хельмер.  На  этих днях  я  произвел  генеральную
ревизию  своего  внутреннего  состояния.  Банкрот.  Не  пройдет, пожалуй,  и
месяца, как я буду гнить на кладбище.
     Н о р а. Фу, как вы гадко выражаетесь.
     Р  а н к. Само дело  из рук  вон гадко.  Но хуже всего, что еще до того
будет  много  гадкого, безобразного. Теперь мне  остается  лишь единственное
исследование.  Покончу с  ним и буду  знать  приблизительно,  когда начнется
разложение. И  вот  что я вам скажу.  Хельмер со  своею  утонченною  натурою
питает  непреодолимое отвращение  ко всякому безобразию. Я  не допущу  его к
своему одру...
     (*416) Н о р а. Но, доктор Ранк...
     Р а н к. Не допущу. Никоим  образом. Запру для него двери... Как только
я  совершенно уверюсь  в  наступлении  худшего, я пошлю  вам  свою  визитную
карточку с черным крестом. Знайте тогда, что мерзость разрушения началась.
     Н о р а. Нет, вы сегодня просто несносны.  А мне-то так хотелось, чтобы
вы сегодня были в особенно хорошем настроении.
     Р а н к. Со смертью за плечами?.. И так расплачиваться за чужие грехи?!
Где тут справедливость? И в каждой семье так или  иначе сказывается подобное
же неумолимое возмездие.
     Н о р а (зажимая уши). Вздор! Веселее, веселее!
     Р а н  к. Да, честное слово, только и остается смеяться надо всем этим.
Моему  бедному  неповинному  спинному  мозгу  приходится  расплачиваться  за
веселые деньки офицерской жизни моего отца!
     Н о р  а (у стола налево). Он был очень падок на спаржу и страсбургские
паштеты? Да?
     Р а н к. Да, и на трюфели.
     Н о р а. Да, да, и на трюфели. И на устрицы, кажется?
     Р а н к. Да, и на устрицы, устрицы само собой.
     Н о р а. И на всякие там портвейны  да шампанское.  Обидно, что все эти
вкусные вещи непременно отзываются на спинном хребте.
     Р а  н к. Ив  особенности  обидно,  что  они отзываются  на злополучном
хребте того, кто и не вкусил ни капельки от этих благ!
     Н о р а. Да, это всего обиднее.
     Р а н к (пытливо глядя на нее). Гм!..
     Н о р а (немного погодя). Вы чему улыбнулись?
     Р а н к. Нет, это вы усмехнулись.
     Н о р а. Нет, вы улыбнулись, доктор!
     Р а н к (вставая). А вы еще лукавее, чем я думал.
     Н о р а. Меня сегодня так и подмывает выкинуть что-нибудь такое...
     Р а н к. Заметно.
     Н  о р а  (кладет обе  руки ему на плечи). Милый, милый доктор Ранк, не
покидайте нас с Торвальдом.
     (*417) Р а н к. Ну, с этой потерей вы легко примиритесь. С глаз долой -
и из сердца вон.
     Н о р а (испуганно смотрит на него). Вы думаете?
     Р а н к. Заведутся новые связи, и...
     Н о р а. У кого заведутся новые связи?
     Р а н к. И у вас, и у Хельмера, когда меня не станет. Да вы уже на пути
к этому, кажется. На что понадобилась вам вчера вечером эта фру Линне?
     Н о р а. Ай-ай, да уж не ревнуете ли вы меня к бедняжке Кристине?
     Р а н к. Ну  да. Она станет моей заместительницей здесь в  доме.  Когда
мне придется отсутствовать, эта женщина, пожалуй...
     Н о р а. Тсс! Не так громко. Она там.
     Р а н к. И сегодня? Вот видите!
     Н о  р  а. Она пришла  только помочь  мне починить мой костюм. Господи,
какой вы несносный. (Садится  на диван.) Ну, будьте же умницей, доктор Ранк.
Завтра  вы увидите, как  чудно я буду плясать, и можете воображать себе, что
это я для вас одного, - ну, конечно, и для Торвальда, само  собой. (Вынимает
из картонки разные вещи.) Доктор Ранк, садитесь тут. Я вам покажу