можно увидеть? Самая крупная - не больше кончика вот  этого  моего  большого
пальца. С виду они неуловимы, как сон, но  при  этом  безумнее  любого  сна.
Быстро, словно ртуть, они носятся по поверхности предметов в  поисках  места
для отдыха, но нигде его  не  находят,  то  и  дело  забираются  в  кувшины,
прячутся в  бровях,  исследуют  содержимое  бельевых  сундуков,  танцуют  на
подушках, качаются на паутине, свертывают  молоко,  роются  в  муравейниках,
скачут из убежища в убежище, дразнят  взгляд  того,  кто  пытается  за  ними
наблюдать. У меня на тыльной стороне ладони могла  бы  плясать  целая  толпа
пери, и я не замечал бы их до тех пор, пока не начал бы об этом думать, - от
топота их ног я испытывал бы лишь слабый кожный зуд.
   - Я знаю, что в моей семье есть кровь  пери,  -  сказала  Перизада.-  Вот
почему я умею предсказывать будущее.
   Анадиль улыбнулась, но Эмеральд был мрачен:
   - Волшебная кровь - не повод для гордости.
   И он продолжил:
   - В  том,  что  некоторые  наложницы  начали  слепнуть,  не  было  ничего
удивительного. Пери крайне малы, и, чтобы увидеть их, нужно  прищуриться,  к
тому же передвигаются они с быстротой молнии.  Я  замечал,  что  иногда  они
забавы ради ныряют в надушенную каплю пота на теле наложницы и таким образом
путешествуют вниз по этому телу со скоростью ртутного  шарика.  Изумительное
зрелище - и почти незаметное для глаза. Человек может  быть  проворным,  как
баклан-рыболов, но и он порой промахивается и хватает руками воздух.
   Вот послушай, - сказал Эмеральд, указывая на Орхана, -  я  знаю,  что  на
самом деле ты - крупный мужчина ростом почти с ту дверь, в которую  ты  сюда
вошел. Но вот образ твой - это дело другое. Чтобы я мог тебя  увидеть,  твой
образ должен уменьшиться и  проникнуть  в  мое  глазное  яблоко.  Правильно?
Значит, я вижу тебя маленьким человечком, не  больше  моего  глаза.  Тем  не
менее, не будучи сумасшедшим, я  знаю,  что  на  самом  деле  ты  -  крупный
мужчина. А вот пери... пери совсем не такие. Их образ не  уменьшается  и  не
увеличивается. Образ пери всегда равен по величине ее подлинному телу, а оно
меньше глазного яблока, и его трудно разглядеть. Если наложница смотрела  на
пери, я всегда мог это определить, поскольку зрачки  ее  расширялись,  чтобы
вместить образ этого крошечного существа.
   Когда Эмеральд умолк, чтобы подымить кальяном, Орхану  вдруг  показалось,
что у самого  евнуха  противоестественно  увеличены  черные  пятна  зрачков.
Эмеральд пустил несколько колец дыма и продолжил:
   - Пери были прелестны, как пылинки, застигнутые лучом солнечного света за
нестройной пляской, но я был словно одержим, ибо, даже  будучи  прелестными,
они причиняли очень много вреда. Они столь неистово терлись о губы наложниц,
что уста у этих дам были обожжены. Они звенели колокольчиками,  дергали  дам
за соски и доили их, точно те были стадом коров. Они оставляли на бархате  и
парче гаремного гардероба тонкие струйки, похожие на следы улитки. Но  самым
прискорбным для меня  было  то,  что  эти  очаровательные  девушки,  которые
некогда приходили ко мне и просили придумать для них  новые  игры  или  быть
третейским судьей в их мелких раздорах, стали убегать  при  моем  появлении.
Когда мне все-таки удавалось загнать наложницу в угол, она  оборачивалась  и
смотрела на меня, так широко раскрыв глаза в  своей  притворной  невинности,
как будто я и предположить не мог, на  какие  ухищрения  она  готова  пойти,
общаясь со своими маленькими тайными подружками. Никто из них ни  о  чем  не
говорил. Им хотелось лишь собираться в стайки, хихикать да глупо  улыбаться.
Некоторые девушки намазывали себе грудь вареньем  и  забавлялись,  заманивая
пери в эту липкую жижу. Они то и дело просили ключницу принести еще варенья.
Помню также, как началось странное повальное увлечение огурцами. Теперь-то я
понимаю, что на мысль об огурце их навели муки сказочной похоти, но тогда  я
был немало озадачен. Вам ни за что не догадаться, в чем там было дело.
   Тут Эмеральд обвел взглядом  комнату,  дабы  выяснить,  не  осмелится  ли
кто-нибудь из слушателей предположить, зачем наложницам понадобились огурцы,
но все хранили молчание. Перизада слушала рассказ Эмеральда  с  расширенными
от изумления глазами, но Анадиль то и дело отвлекалась и  улыбалась  Орхану,
как бы желая показать, что не верит ни единому услышанному слову.
   - Ну что ж, скоро речь зайдет и об этом, - сказал Эмеральд.- Малютки пери
владели искусством стрельбы из лука, у них были луки с тетивой из паутины, и
упражнялись они на животах наложниц. Потом, когда им надоедало  стрелять  из
лука, там же, на животах наложниц, они устраивали  миниатюрные  оргии.  Пери
показывали молодым женщинам сексуальные акробатические этюды, снова и  снова
повторяя  одни  и  те  же  непристойные   сцены,   пока   последовательность
непотребных актов не запоминалась  наизусть.  Девицы,  на  чьих  телах  пери
разыгрывали эти спектакли, задыхались, краснели и  сладкозвучно  стонали  от
наслаждения.
   Поразила эта напасть и султана, хотя и на иной лад. Порой,  по  ночам,  я
брался стеречь его сон. И тогда, обычно в сумрачные рассветные часы, я бывал
вознагражден за бдение. Сквозь полудрему я слышал предательский слабый  звон
колокольчиков, а подойдя поближе к кровати  и  прищурившись,  замечал  пери,
сидевших на султановом члене. Одни  пытались  обнять  сей  орган,  а  другие
барабанили по нему своими крошечными  кулачками  и  умоляли  его  подняться.
Потом, когда он начинал вытягиваться и вставать, все пери отчаянно  пытались
на нем удержаться. Как правило, все они оттуда падали, но  изредка  одна  из
них, самая сильная и решительная, взмывала ввысь на головке грозного  члена.
Тогда остальные, те, кто был сброшен оттуда,  принимались  резвиться  вокруг
него, крепко обнимать его у основания и щекотать султановы яйца. Наконец они
замирали в ожидании того момента, когда  на  них  прольется  белый  пенистый
ливень, после чего их радостный  звон  делался  громче  обычного.  Днем  эти
маленькие феи тоже не давали моему  султану  покоя.  Я  не  раз  видел,  как
королева пери в миниатюрной зеленой юбочке, высоко задирая ножки,  исполняла
танец на  султановой  переносице.  Султан,  скосив  глаза,  смотрел  на  сей
пленительный фантом  и  распускал  слюни  от  вожделения.  Член  его  рос  с
быстротой гигантской поганки, и, безумно желая совершить невозможное, султан
пытался запихнуть его в пери, но подобная любовная связь была нереальна.  Ей
тоже делалось грустно. Они все печалились. Всем  пери  хотелось  вступать  в
половую связь  с  простыми  смертными.  В  конце  концов  султановы  чувства
сосредоточивались  у   него   в   руке,   чем   им   обоим   и   приходилось
довольствоваться.  Глядя  на  то,  как  побледневший  султан  в  изнеможении
откидывается на подушки, я слышал переливчатое хихиканье пери и думал...
   Эмеральд снова приложился к кальяну. Его пальцы  забегали  по  мундштуку,
как по флейте. В этот момент Анадиль робко подняла руку:
   - Эмеральд, милейший Эмеральд, нам пора отправляться в  баню,  ибо  перед
встречей со старшей валиде и посещением Комнаты  Экстаза  Орхану  необходимы
омовение и массаж.
   - Но я хочу узнать, что случилось с пери! -  запричитала  Перизада.-  Где
они теперь?
   - Слушать - значит повиноваться, - сказал Эмеральд.-  Я  провожу  вас  до
бани, а по дороге расскажу, чем  дело  кончилось.  Но  быть  может,  сначала
султан желает посмотреть, как я справляю малую нужду? - Он захохотал во  все
горло.
   Лишь после настойчивых уговоров Орхан согласился войти вслед за евнухом в
маленькую комнатку рядом с гостиной. Эмеральд встал над отверстием в полу  и
извлек из складок тюрбана серебряную трубочку. Потом он откинул полу  халата
и вставил серебряную трубочку в странной формы  приспособление  из  слоновой
кости, которое было, казалось, накрепко вделано ему в пах. Когда он повернул
кран из слоновой кости, из  серебряной  трубочки  хлынула  струя  золотистой
жидкости. Заметив удивление Орхана, он рассмеялся.
   Спустя несколько минут  они  направились  в  баню  по  длинной  сводчатой
галерее с колоннами в форме лотоса. Помимо Эмеральда,  их  уже  сопровождала
пара глухонемых. Время  от  времени  Орхан  немного  отставал,  чтобы  сзади
полюбоваться Перизадой и посмотреть, как ходит ходуном ее  толстая  задница.
Когда  задница  шевелилась  под  залоснившимся  облегающим  платьем,  Орхану
казалось, будто он слышит  ее  неодобрительное  шипение.  Он  вспомнил,  как
поначалу Перизада не желала покоряться ему в беседке и как крепко она обняла
его под конец. Казалось, она не обращает на него никакого внимания.
   Едва они и их эскорт проделали совсем небольшой путь, как Эмеральд  вновь
заговорил о прекрасных временах пери.
   - Помню, они очень любили погреться  в  бане.  Мало  того,  им  нравилось
прятаться в уборных. В этих своих предпочтениях они были сродни тараканам, и
действительно, я частенько наблюдал, как  они  отстаивают  свою  территорию,
прогоняя свирепых насекомых с помощью луков и стрел. Пери  любили  заставать
даму в тот момент, когда она приседала помочиться,  и  тогда  они  стремглав
неслись к ней под бедра, чтобы омыться золотистым дождем. Я часто видел, как
они это делают.  Их  приводили  в  безграничный  восторг  самые  сокровенные
функции женского организма, они любили интимные запахи и часами бражничали в
"Таверне парфюмеров". В те времена (это происходило в те дни, когда  старшей
наложницей была Наргис,  еще  до  того,  как  твоя  матушка,  достопочтенная
старшая валиде, прислала ей отравленную шапку), в те времена наложницы  были
страстно увлечены атласными панталонами с  кружевными  оборочками,  а  также
шелковыми нижними юбками и шелковыми чулками с подвязками. Мода была  такая,
что каждая наложница, казалось, плыла по воздуху на  собственном  облаке  из
розовой или желтой пены. Я полагаю,  что  к  возникновению  этой  моды  были
причастны  пери,  ибо  они  любили  подобного   рода   фривольно-изящную   и
замысловатую одежду. Цепляясь за чулки наложниц, пери взбирались на подвязки
и, сидя на них, катались. Они пробирались на цыпочках в девичьи панталоны  и
располагались там, в тепле  и  уюте...  а  девушки,  разумеется,  отнюдь  не
возражали против их пребывания там, ибо им  были  приятны  легкие  щекочущие
прикосновения крошечных существ, обитавших у них в нижнем белье. Вошло также
в моду изобретение неверных под названием корсаж, благодаря  которому  грудь
стояла торчком и не колыхалась. Каждой наложнице безумно  хотелось  втиснуть
грудь в подобный предмет одежды, а следом за  грудью  туда  проникали  пери.
Потом,  защищенные  этими  элегантными  доспехами,  пери  отдыхали,   удобно
расположившись под нежными сосками выбранной ими девушки.
   Однажды, желая узнать, какого рода удовольствие получают от  всего  этого
наложницы, я отобрал у Наргис пару панталон. Они были розовые и шелковистые,
а изнанка кишела резвившимися пери. Сняв панталоны  с  Наргис,  я  с  трудом
натянул их на себя, дабы предложить свои пах и задницу обостренному вниманию
пери. Посмотрев в зеркало, я увидел, как они возятся  под  шелком,  покрывая
его рябью, а посмотрев на Наргис, увидел, что она  тоже  их  видит.  Однако,
поскольку я был гладко оскопленным евнухом, пери не за что было  ухватиться,
а засунув одну пери  себе  в  задний  проход,  я  никакого  удовольствия  не
получил. Короче говоря, поскольку пери не сумели ублажить мой телесный  низ,
я так и не узнал ничего нового о странных и  таинственных  отношениях  между
наложницами и этим сказочным народцем. О, я просто с ума сходил, слушая, как
пери тихо шуршат шелковым нижним бельем, коим щеголял весь Гарем! Тогда мы с
хранительницей белья стали  регулярно  устраивать  осмотр  панталон,  и  всю
одежду,  состояние  которой  я  признавал  неудовлетворительным,  немедленно
отправляли в прачечную, ибо пери терпеть не могли  мыла.  За  это  наложницы
меня возненавидели. Но даже эти меры оказались бесполезными, ибо пери  стали
ловко прятаться в клиньях и кружевах девичьего белья.  В  конце  концов  мне
пришлось отдать распоряжение, согласно которому в Гареме запрещалось  носить
нижнее белье. Ведь, в конечном счете, нижнее белье и в самом деле никому  не
нужно. Оно лишь приводит к нежелательной потере времени. С того дня и до сей
поры в императорском Гареме никто не носит нижнего  белья,  и  всем  нам  от
этого только лучше!
   -  А  должность  хранительницы  белья  была  упразднена!  -   воскликнула
Перизада.- Я бы от этого титула не отказалась!
   - Зачем ты рассказываешь нам эту историю? - поинтересовался Орхан.
   - Зачем?  Да  без  всякой  цели,  разве  что  сам  получаю  удовольствие,
нанизывая слова друг на друга и составляя из них истории.  Неужели  у  всего
обязательно должна быть цель?
   И Эмеральд бросил на Орхана взгляд, показавшийся тому  многозначительным,
хотя и невозможно было отгадать, что именно он означал. Эмеральд продолжал:
   - Тем не менее беспокойство меня все еще одолевало. Ведь пери не  исчезли
вместе  с  бельем,  и  я  обнаружил,  что  все  еще  слышу,  как  звенят  их
колокольчики под  юбками  наложниц.  О,  какое  странное,  зловещее  чувство
возникает, когда слышишь звон волшебных колокольчиков под  женскими  юбками!
Продолжив расследование, я обнаружил, что пери все еще забираются под  юбки,
встречая там теплый, сердечный прием,  при  этом  безрассудные  твари  имели
обыкновение дергать женщин за лобковые волосы и, находясь в своем безопасном
убежище, завлекать меня треньканьем своих крошечных  колокольчиков.  Безумие
колокольчиков! Эти колокольчики сводили меня с ума!  Я  пытался  уговаривать
девушек поднимать юбки, дабы мне было удобнее чистить им  руками  внутренние
поверхности бедер, но они отказывались наотрез, к тому же  этой  работы  там
было  столько,  что  я  бы  с  ней  просто  не  справился.  Тогда  я   отдал
распоряжение, согласно которому все наложницы впредь обязаны  были  сбривать
лобковые волосы, и эта традиция тоже сохранилась до сей поры. После этого  я
впал в еще большую немилость у дам Гарема, что меня опечалило, но  сделал  я
это из любви к ним и их невинности. К тому же учтите,  что  одна  наложница,
порезвившись с пери, ослепла!
   Однако не буду  отвлекаться.  Несмотря  на  устранение  нижнего  белья  и
лобковых волос, беспокойство продолжало одолевать меня, ибо количество  пери
не уменьшалось. Мало того, мне казалось, что я замечаю  в  их  шумной  толпе
новые лица. Я ломал голову, пытаясь понять, как они попадают в Гарем.  Потом
я подумал о молодых наложницах и их увлечении огурцами, которое, насколько я
помнил, началось примерно в то время, когда Гарем стал  кишеть  пери.  Между
прочим, огурец мне всегда казался овощем малопривлекательным.  Он  не  очень
приятен на вкус. Разве не так? Он бледен, водянист  и  немного  горчит.  Вот
почему я с подозрением отнесся к страстному увлечению барышень этим  с  виду
непривлекательным овощем - и вновь оказался прав.
   Эмеральд сделал паузу, дабы убедиться, что к нему приковано все  внимание
слушателей.
   - Когда в Гарем доставили новую партию огурцов, я  поспешно  схватил  их,
принес домой, туда, где вы только что были, и, разрубив один огурец  пополам
своим ятаганом, обнаружил, что, как я и предполагал, из него выскоблили  всю
сердцевину, а там, в углублении, лежит  спящая  пери.  Я  вновь  занес  свой
ятаган и изрубил пери вместе с ее овощной опочивальней  на  мелкие  кусочки.
Следующий огурец оказался таким же. У всех до одного была искусно выскоблена
сердцевина, чтобы они могли служить  уютными  спальнями  для  пери,  которых
таким образом тайно проносили в  Гарем.  Потом  я  принялся  кромсать  своей
саблей оставшиеся овощи, и в конце концов весь пол  моей  маленькой  комнаты
покрылся  кусочками  огурцов  и   разрубленными   телами   пери.   Я   отдал
распоряжение, согласно которому огурцы впредь разрешалось  вносить  в  Гарем
лишь тщательно  нарезанными  в  виде  кубиков.  Разумеется,  потом  возникли
сложности с...
   Эмеральд не договорил.  Глаза  его  расширились,  и  он  вытянул  руку  с
дрожащим указующим перстом.
   - Пери! Я вижу пери! Вон там, в канаве - в той,  что  завалена  листьями.
Если поторопитесь, быть может, успеете ее поймать, хотя, по-моему, маленькая
тварь застряла в канаве.
   Анадиль с Перизадой поспешили к канаве. Орхан последовал было за ними, но
Эмеральд схватил его за руку:
   - Зачем я рассказываю тебе историю о своей долгой борьбе с  пери?  Только
ли ради того, чтобы получить удовольствие от собственного  рассказа?  Думаю,
нет. Всем известно, что в любой  истории  нет  ничего  важнее,  чем  наличие
возвышающей морали. В истории должна быть главная  мысль,  и  главная  мысль
моей истории предназначалась исключительно для твоих ушей... ибо я вижу, как
покорно ты идешь между этими двумя женщинами и всюду  следуешь  за  Анадиль,
точно барашек, которого она водит на поводке. Берегись, не ходи  туда,  куда
хочет привести тебя Анадиль! Это вовсе не обязательно. Историей этой я хотел
доказать тебе, что каждый человек  может  стать  хозяином  своей  судьбы.  В
молодости я постоянно испытывал муки физического влечения к женщинам.  Но  я
справился с ним и велел отрезать мне член и яйца. Моя проблема была  решена.
Когда я обнаружил, что Гарем  кишит  пери,  разве  я  проявил  покорность  и
позволил им сесть мне на шею?  Нет!  А  когда  я  понял,  что  нижнее  белье
осложняет дело,  разве  позволил  я  наложницам  поступать  с  этой  одеждой
по-своему? Нет! Я стащил с них панталоны и разжег  огромный  костер.  Помню,
как клочки шелковой ткани поднимались  ввысь  с  языками  пламени,  а  потом
опускались на землю черным дождем... А когда  я  обнаружил,  что  всех  пери
тайком проносят в Гарем в огурцах, разве  я  пропустил  туда  овощи  простым
взмахом руки? Как бы не так!  Эту  проблему  я  решил  с  помощью  ятагана.-
Эмеральд торжествующе  поднял  палец.-  Главная  мысль  всего,  что  я  тебе
рассказал, очевидна. Будь мужчиной!
   - Я знаю, куда иду, - сказал Орхан.
   - Надеюсь, - сказал Эмеральд.
   Возвратились  обе  женщины.  У  Перизады  был  огорченный  вид,  Анадиль,
казалось, одолевали сомнения.
   - Ничего не нашли? - спросил Эмеральд.- Мои мысли и взгляд, должно  быть,
где-то блуждали. Должно быть, это была тень листа. Это не могла  быть  пери,
ибо пери в Гареме больше нет. Сейчас расскажу почему.
   И он продолжил свой рассказ:
   - Хотя пери больше не попадались мне на глаза, в  Гареме  оставались  еще
сотни этих маленьких фей. Что было с  ними  делать?  Я  пошел  в  библиотеку
Гарема и справился в "Душистом поле брани", в главе "Сексуальные пристрастия
домашних животных". После этого я отправил янычара Агу на Звериный базар,  и
он возвратился с тремя превосходными  персидскими  котами.  Я  приучил  этих
котов охотиться на пери. Ах, как полюбилась эта  работа  котам!  Я  спокойно
сидел в своей комнате с котом на коленях, и  мне  казалось,  что  кругом  не
видно и не слышно ни единой пери, но потом я чувствовал и видел, как  кот  у
меня на коленях сжимается, выгнув покрывшуюся рябью спину и  навострив  уши.
Мгновение спустя он спрыгивал с меня и бросался в погоню за невидимой  пери.
Эти коты были великолепными охотниками, они и тараканов умели  ловить.  Едва
появившись, коты устроили  миниатюрную  кровавую  баню,  развязав  маленькую
победоносную войну в ручейках сточных желобов и на  шкафах.  Положение  пери
было безнадежным. На первых порах они пытались очаровывать котов, забавляясь
с их половыми органами, а коты лениво позволяли им это  делать,  после  чего
столь же лениво пережевывали их и проглатывали - так коты разжирели, питаясь
волшебным мясом. По мере того как сокращалось количество пери,  поправлялись
и наложницы. Они стали лучше спать по ночам, и на щеках у них вновь появился
румянец.
   Полагаю, я был свидетелем  гибели  последней  пери.  Королева  пе