анслирует    расстрелы    прямо    у    Кремлевской    стены,    банки
национализированы, вместо ментовского беспредела на  улицах  патрули  из
улыбчивых комиссаров в кожаных плащах. Правильно?
   - Правильно.
   - Несмотря на  то  что  схема  правильная,  сотни  раз  опробованная,
сегодня  она  не  работает.  Восемьдесят  лет  назад  она   работала   у
большевиков. Сорок лет назад - у Че Гевары на Кубе. А у нас сегодня - не
работает.
   Он вздохнул и продолжал:
   - Чтобы  провести  нормальный  государственный  переворот,  необходим
железный  кулак.  Нужны  замаскированные  под   видом   профсоюзов   или
общественных организаций ячейки на предприятиях и люди,  симпатизирующие
нашей идее, в органах власти. Нужны, в конце концов, отряды, готовые  по
первому сигналу развернуть по стране  партизанскую  войну...  А  что  мы
имеем? Ячейки движения в восьми субъектах Федерации. В каждой состоит по
двадцать-тридцать ребят.  В  основном  студенты.  Пока  это  все.  Чтобы
собрать вашу группу, я потратил полгода. Полгода, чтобы  собрать  группу
из четырех человек!
   - Я не согласен, - сказал Артем. - Я не думаю, что  нам  нужно  много
людей. Я думаю, нужен небольшой толчок. Дальше пойдет само.
   - Серьезно? Как ты представляешь этот "небольшой толчок"?  В  августе
уже прошли выступления шахтеров. Люди ложились на рельсы, били омоновцев
и хотели линчевать официальных профсоюзников.  Чем  кончилось?  Шахтерам
подкинули  денег,  объяснили,  что  сложности  у  них   временные,   что
правительство помнит о них, и все, как бараны, разошлись...  Две  недели
назад в Екатеринбурге выступили  студенты.  Они  перевернули  ментовские
автобусы, подожгли  два  магазина,  перебили  витрины  по  всей  главной
улице... а потом перед ними  выступил  мэр,  и  все  опять  успокоились.
Почему?
   Артем кусал губы и молчал.
   -  Представь,  что  завтра  на   Красную   площадь   выбегает   толпа
каких-нибудь голодных горняков... или рыбаков... или кого там еще. Людям
нечем кормить детей! Они берутся за ломы и булыжники! Круша все на своем
пути, они начинают штурмовать ГУМ и Мавзолей! Чем это кончится?
   Артем по-прежнему кусал губы.
   - Я скажу, чем это кончится - Кровавым воскресеньем, вот  чем!  Когда
толпа вырывается на площадь - это просто несколько тысяч злых и голодных
парней. Чтобы толпа стала революционной армией, ей необходимы главари. С
четким пониманием цели. Сегодня имеются все условия для  того,  чтобы  в
стране все  началось  всерьез.  Но  для  этого  нужно,  чтобы  люди  нам
доверяли. Чтобы, выходя  на  улицы,  они  знали:  на  свете  есть  сила,
способная  привести  их  к  победе.  Пока  мы  не  способны   возглавить
общенациональную партизанскую войну.
   Гребень, слушавший до этого молча, поднял голову:
   - Извини, Густав, что я, как бы, вмешиваюсь, но... На хрена  нам  эта
общенациональная революция? Нет, то есть в принципе я, как бы, согласен:
революция - это супер. Вот только ждать мы ее будем еще пару тысяч лет.
   Он вздохнул и откинулся на спинку стула.
   - Я в прошлом году  ездил  в  Ижевск,  договаривался  с  оружейниками
насчет охотничьего карабина. Помните?  В  этом  Ижевске  я,  как  бы,  с
парнем, который стволы с завода проносит, разговорился. Так он целый час
ныл насчет того, что зарплату уже полгода не платят. Ему  -  оружейнику!
Элитному, как бы, специалисту! Я ему говорю: "Что ты ноешь? Через  твои,
как бы, руки в день тонна оружия проходит! Не дали зарплату пятого числа
- шестого бери ствол и забирай все деньги,  сколько  найдешь  в  кассе!"
Знаете, что он ответил? Я, говорит, не могу.  Мне,  говорит,  до  пенсии
всего, как бы, семь лет осталось. А пенсию пока регулярно платят. Блядь!
Проблема  не  в  партстроительстве.  Проблема   в   людях.   Власть   не
выпрашивают. Ее просто забирают.
   - Кто возражает? Может, расскажешь, КАК ее забирают?
   - Взрывать нужно! Беспощадно  и  каждый  день.  Директор  завода,  на
котором парни с голоду дохнут, коттеджик себе  построил?  Созвали  Бюро,
приговорили его и - вместе с коттеджиком - как  бы,  на  хер!  Банкир  с
мужиков деньги под какие-нибудь облигации собрал и за границу намылился?
Вместе с самолетом - к едрене-фене! Орел из министерства новый  закончик
придумал, чтобы народ вообще с  голоду  коней  двинул?  Пусть,  как  бы,
знает: жить ему осталось часа четыре. Если повезет - четыре с половиной!
   - И что?
   - Чего "что"?
   - Что будет после того, как ты перебьешь этих милых парней?
   - Будет то, что народ, как бы,  увидит...  как  сказать?..  что  наша
группа - люди с понятием... поверит нам и, типа того, как один...
   - Как народ о нас узнает?
   - Ну как? Узнает как-нибудь...
   - Я пытаюсь объяснить вам простой факт: до тех  пор,  пока  народ  не
узнает о нас правду, никакой захват власти невозможен. А не узнают о нас
до тех пор, пока мы, как бараны,  будем  плевать  на  то,  что  пишут  в
газетах и говорят по ящику. Сегодня мы можем перебить пол-Госдумы -  чем
это кончится? По телевизору скажут - смотри,  электорат,  что  за  херня
творится! Ты в собственный  выходной  пошел  на  избирательный  участок,
выбрал себе народного, блядь, избранника, а эти уроды  его  по  асфальту
размазали!
   Он обвел их взглядом.
   - Вспомните, как каждый из вас пришел в группу? До тех  пор  пока  вы
смотрели телевизор и читали газеты, в которых вам  объясняли,  что  есть
мудрые и добрые дяденьки, которые заботятся о вас, - до тех пор вы  были
бессмысленными животными. У вас открылись глаза в тот момент,  когда  вы
узнали правду. Вы получили  информацию,  поверили  ей  и  изменили  свою
жизнь. Процесс занял несколько лет. А от  людей  вы  хотите,  чтобы  они
прочитали в газете, что Боевая группа, о которой они первый раз  слышат,
ограбила банк, и с революционными лозунгами повалили на улицу?
   Он вздохнул, подбирая слова.
   - Сто лет назад мужик приходил с фабрики, считал бабки  и  был  готов
своими руками свернуть шею фабриканту. Потому что тот - вор  и  сука.  А
сегодня тот же самый мужик сам хочет стать такой же сукой.  Он  поверил,
что проблема не в фабриканте, а в том, чтобы  больше  зарабатывать.  Кто
сегодня ходит на демонстрации? Студенты и пенсионеры - те,  кому  делать
нефиг. Остальные ЗАРАБАТЫВАЮТ! Люди смотрят телевизор и  видят:  у  всех
всё есть! нужно  просто  напрячься  и  тоже  купить  стиральную  машину,
путевку в аквапарк и искусственную почку!  тогда  и  заживем!  Никто  не
смотрит по сторонам,  все  смотрят  телевизор.  Сегодня  государственные
перевороты делаются не на площадях, а на голубом экране. Для того  чтобы
сделать революцию, больше не надо брать Зимний -  нужно  снять  клип,  в
котором будет показано, что Зимний уже взят.
   - Погоди, Густав. У нас же есть партийная газета. Там хорошо обо всем
написано. Правильно и доступно.
   - Ага, доступно. Ты знаешь, какой у нашей газеты тираж?
   - Ну какой?
   - Четыре тысячи. Как у какого-нибудь  "Чмырьгородского  вестника".  А
телевизор ежедневно смотрят сто миллионов человек. И из  телевизора  они
узнают, что наша группа - это фашисты, которые  хотят  загнать  народ  в
ГУЛАГ и национализировать женщин. Что если мы придем к власти,  у  тебя,
дорогой Пидор Иваныч, последние  портки  заберут.  Из  нас  делают  либо
клоунов, либо уголовников. Пока мы проигрываем информационную  войну,  о
победе в гражданской войне можно не мечтать, понимаете?
   - И как мы будем вести эту информационную войну?
   - На заседании Бюро мы разработали четкий план.  Первым  пунктом  там
значится акция, на которую пойдут экспроприированные вами вчера  деньги.
Акция состоит в том, что мы должны взять заложников. И  в  обмен  на  их
жизнь потребовать от правительства эфирное время. По несколько  часов  в
день... ну или хотя  бы  по  часу...  на  протяжении  недели.  Потом  мы
отпускаем заложников... но перед этим говорим людям правду. Что  нам  не
нужны их последние портки. Что наша борьба - это их борьба. Мы говорим о
том, что власть сделала  этих  людей  рабами  и  свиньями...  лишила  их
человеческого лица. И что мы готовы рискнуть  жизнью  ради  того,  чтобы
вернуть им - простым и беззащитным перед  лицом  сегодняшнего  режима  -
право на НАСТОЯЩУЮ жизнь... И тогда, возможно, ситуация изменится в нашу
пользу...
   Даниил потер ладонями лоб и кинул взгляд в сторону окна. Было слышно,
как на кухне жужжат ленивые осенние мухи. За  окном,  похоже,  собирался
дождь.
   - Красиво излагаешь, - наконец сказала Лора.
   - Если в общих чертах, то акция сводится к следующему. Через неделю в
город приезжает японский премьер.  Слышали  об  этом?  Бюро  постановило
взять его в заложники. Сделать это должны мы. Все вместе.
   - Что, и ты с нами пойдешь?
   - И я.
   Они переглянулись. Такого на памяти Даниила  не  случалось  ни  разу.
Обычно Густав привозил им разработанный в Бюро  план,  снабжал  оружием,
указывал, какие подготовительные работы должны быть проведены, и исчезал
до тех пор, пока не убеждался, что все прошло чисто.
   - В программе визита указано, что в пятницу  в  полдень  наш  высокий
гость должен будет подняться на колоннаду Исаакиевского собора. С  целью
обозреть город с птичьего полета. В  прошлом  году  на  колоннаду  лазил
премьер Канады. В тот раз  я  специально  отследил,  как  обеспечивается
охрана. С иностранным  телом  ходят  только  пятеро  личных  охранников.
Больше нельзя:  какие-то  международные  конвенции  запрещают  иметь  на
территории иностранного государства больше пяти  бодигуардов.  Остальную
наружку обеспечивает наше 3-е Управление. К собору подъезжает машина.  У
входа  гостя  встречают  двое  сопровождающих.  Вместе  они  поднимаются
наверх. После того как  все  поднялись,  фээсбэшники  перекрывают  вход.
Гость делает кружочек по колоннаде и спускается вниз. Пока понятно?
   - Не очень.
   - Перед визитом колоннаду от публики не  очищают.  Там  по  будням  и
народу-то от силы десять человек. И те - иностранцы. Так что  в  пятницу
мы заранее поднимаемся наверх и минут двадцать любуемся  видами  города.
До тех пор, пока не появится гость. Дальше - дело техники.
   - Ничего придумано!.. То есть... ага... Нет, здорово придумано! И что
дальше? Мы увозим его в заранее оборудованное место?
   - Зачем? Как только мы спускаемся вниз, нас,  как  в  тире,  начинает
шпиговать свинцом минимум полк фээсбэшных снайперов. И вообще - куда  ты
собрался его везти? Нам с Исаакиевской дальше метра отъехать не дадут! А
на колоннаде мы в безопасности. Крыши просматриваются. Вход на колоннаду
- только один. Такой узкий, что Лора с  детской  хлопушкой  может  сутки
держать там "Альфу" в придачу с "Омегой".
   - Супер!
   - Погоди, - не поворачиваясь, сказал Гребень, - Чего тут "супер"?! Я,
как бы, одного, Густав, не понимаю. Допустим,  все  будет  так,  как  ты
сказал. Скрутим мы этого козла нерусского, навешаем  на  него  динамита,
предъявим свои, как бы,  требования...  Но  скажи,  пожалуйста,  как  мы
оттуда будем уходить?
   - В смысле, после того, как акция будет закончена?
   - Да, после того.
   - Я не знаю.
   - Как это "не знаю"?! Кто говорил, что городской партизан должен, как
бы, продумывать все до малейших деталей?!
   - Это говорил я. Только не перебивай.  Во-первых,  нужно  посмотреть,
как  все  пройдет.  Может,  если  все  обернется   хорошо,   мы   сможем
договориться о  предоставлении  убежища  за  границей.  Или  затребовать
гарантий неприкосновенности от самих японцев. Или еще что-нибудь...
   - А во-вторых?
   - Пойми меня правильно... Никто не спрашивает, должны  ли  мы  вообще
оттуда уходить. Такой случай может не  представиться  еще  долго.  Может
быть, годы предыдущей работы были нужны только  для  того,  чтобы  через
неделю мы сделали... то, что должны сделать. Понимаешь?
   Гребень хрустнул костяшками пальцев и покачал головой.  Лицо  у  него
было несчастное.
   - Сядем же...
   - Ну и пусть сядем! Зато...
   - Да погоди ты, Жирный, со своим "зато" лезть! Я сидеть не хочу!  Ты,
может, думаешь, что тебя, как  Кропоткина,  в  Петропавловской  крепости
держать будут?! И книжки по теории прибавочной  стоимости  из  Публичной
библиотеки присылать?! Сними очки: нас отправят  на  обычную  зону!  Где
будет куча вонючих уголовников и вечно пьяных конвоиров!
   Все молчали.
   - Ты, Густав, как бы, пойми:  я  готов  участвовать  в  любой  акции!
Хочешь, я завтра с одним "стечкиным"  на  Смольный  нападу?!  Ты  только
скажи! Если  шансы  будут  фифти-фифти,  меня  это,  как  бы,  полностью
устраивает! Но ведь то, что ты предлагаешь, - это суицид!
   - Именно поэтому я вместе с вами иду на колоннаду.
   - А я вот согласна, - сказала Лора.
   Все посмотрели на нее.
   - В конце концов, надоело херней заниматься. Тоже мне, революция!  То
вонючие обменники грабим, то  листовочки,  блядь,  выпускаем...  Детский
лепет! Давайте наконец сделаем что-нибудь серьезное. Что-нибудь спешиал.
Тогда и посидеть не жалко.
   - Я тоже согласен, - скорбно и торжественно проговорил Артем.
   - Что скажешь, Данила?
   - Positive. Давайте попробуем. Может быть, получится весело...
   Гребень сходил на кухню, принес недопитую Даниилом бутылку пива  и  с
гулким звуком хлебнул из нее. Кадык у него был длинный и очень острый.
   - Тоже мне, блин, викинги революции... Я еще  посмотрю,  Жирный,  как
тебя воры на зоне иметь будут куда не лень.
   - Ты согласен или нет?
   - Да согласен я, блядь! Согласен! Я ведь не трушу, идиоты! Я ведь и о
вас тоже думаю. Ну сделаем мы все это, ну посадят нас... Кто в группе-то
останется, а? А сидеть я не хочу. Как бы,  не  могу  я  жить  вместе  со
жлобьем. У меня, как бы, конституция душевная для этого чересчур тонкая,
поняли?
   Артем с Даниилом заржали. Густав встал из-за стола.
   - Я рад, что мы обо всем договорились. На этом заседание нашей группы
объявляю закрытым.

24 сентября. Вечер

   Как хлопнула дверь, услышали они одновременно.
   - Пришел, что ли?
   - Да вроде...
   Прислушиваясь к тому, что происходит в прихожей, Даниил покосился  на
ящик стола. В ящике лежали их с Артемом пистолеты.
   Последние пару часов они курили на кухне, и Артем долго и нудно тянул
бесконечную историю о том, как в семнадцать лет он  с  пацанами,  еще  у
себя в Воронеже, ездил на рыбалку, варил уху,  и  все  они  напились,  и
Артем, как всегда, начал блевать, а девчонки, которых они взяли с собой,
смеялись, и та, что была с ним, ночью отказалась делать секс и  сказала,
что от него пахнет... ну и так далее.
   Даниил пил уже пятую бутылку пива,  слушал  радио,  чувствовал,  что,
несмотря на утренние самобичевания, снова неудержимо напивается, и ждал,
пока приедет Гребень.
   Гребень тоже любил вечерами поболтать. Его истории  никогда  не  были
такими нудными.
   - Гребень? Это ты?
   - Я! Конечно я... Кто к вам еще приедет?
   Гребень повозился  в  прихожей,  раздеваясь.  Часы  показывали  почти
десять. В радиоприемнике орала певица Чичерина.
   - Как дела?
   - Как горячка бела.
   - Сейчас все будет!  Я,  парни,  вам,  как  бы,  грибочков  принес  -
закачаетесь! Как бы, лучше грибочков и на свете нет!
   Гребень размотал палестинский платок, скинул куртку и  вывалил  грибы
на разложенную  на  столе  газету.  Даниил  ради  интереса  пододвинулся
поближе и тоже поглядел.
   Поганки, они и есть поганки. Серенькие, с юбочками, на тонких ножках.
   - Как тебе?
   - На член похоже.
   - Сам ты, как бы, на член похож.
   Днем, уходя из квартиры, Густав сказал, чтобы пока они  отдыхали.  Но
только  безо  всяких  ночных  дебошей.  Свинству  -   бой!   Завтра   вы
понадобитесь мне свеженькими. Ясно?
   Лору Густав увел с собой. Посовещавшись, парни решили, что,  пожалуй,
сегодня пить алкоголь не станут:
   - Какой алкоголь? Жирный опять блевать пойдет, завтра, как бы,  башка
трещать будет... и Лорки нету. Разве Жирному впердолить... но что-то  не
возбуждает он меня, как бы, в последнее время...
   - Гребень, я ведь и обидеться могу!
   - Я, как бы, не об этом. Я, как бы, о том, что давненько мы с  тобой,
Жирный, не ели грибочков. Как думаешь?
   Артем думал,  что  действительно  давненько.  Гребень  отправился  на
одному ему известный сквот покупать  грибы,  а  Даниил,  обозвав  парней
придурками и наркоманами, спустился в магазин, купил  себе  целую  сумку
пива и решил, что, может быть, сегодня наконец отоспится.
   Гребень высыпал поганки в дуршлаг, окатил водой  и,  ножка  к  ножке,
разложил на газете.
   - Писатель, ты как? Не хочешь расширить границы сознания?
   - Не хочу.
   - Имей в виду: от пива толстеют.
   - А от наркотиков едет крыша. Уедет совсем - на  чем  будешь  гребень
носить?
   - Разве грибы это наркотики? Так... мостик между чистым  сознанием  и
реальностью.
   Даниил усмехнулся и пустил колечко дыма.  Вообще-то  никакого  гребня
Гребень не носил. И прозвище это пристало к нему  давно,  больше  десяти
лет назад.
   Юного Гребня вместе с приятелем забрали в милицию.  Обычная  проверка
документов,  а  может,  милиционерам  просто  было  скучно  и   хотелось
развлечься.
   Приятель разорался на предмет ущемленных гражданских прав, и  сержант
закатал ему с правой в скулу. Когда тот упал, он добавил ему  сапогом  в
бок, чуть ниже ребер.
   Совсем молодой и оттого свято верящий, что человека нельзя просто так
бить ногами, Гребень лопотал:
   - Что вы делаете? За что?
   Сержант повернулся к нему:
   - Сиди и помалкивай... пока не огреб. Петушок, бля... Вякать будешь -
в темпе гребень начищу.
   Прозвище прижилось.  Через  полгода  он  и  сам,  представляясь,  уже
называл себя только так. Приблизительно тогда же он  впервые  попробовал
галлюциногенные поганки.
   Один из приятелей свистящим  шепотом  поинтересовался,  читал  ли  он
Карлоса Кастанеду?
   - Чего-то читал, а что?
   -  А  то,  что  у  нас,  в  наших  лесах,  растут  точно   такие   же
галлюциногенные грибочки, как  в  Мексике.  Собрал,  съел  и...  короче,
круче, чем ЛСД. Представляешь? Эти грибы, между прочим, чистый мескалин,
и совершенно бесплатно. Со-вер-шен-но! Представляешь?
   Очень  быстро  Гребень  обнаружил,   что   поедание   поганок   стало
общегородской  модой.  Продвинутые  персонажи  нарядились  в  свитера  с
сибирской символикой,
   (шаманы эти мухоморы со времен  царя-косаря  жрут  и,  между  прочим,
поздоровее нас с тобой будут, понял?)
   А как-то раз поэтичная девушка  полночи,  перекрикивая  громоподобный
рейв, рассказывала ему, что, поедая грибы, она в буквальном смысле слова
отдается духу Александра Блока... может быть, скоро она  родит  от  него
ребенка.
   Те годы были, наверное, самыми счастливыми  в  его  жизни.  Он  читал
"Алису в  стране  чудес"  и  Теренса  Маккену,  перепробовал  почти  все
наркотики, которые продавались в Петербурге, и успел отметиться на  всех
модных вечеринках, проводившихся в городе.
   Он засыпал под утро,  просыпался  с  закатом  и  чуть  не  ежевечерне
заволакивал в койку зеленоволосых рейверш.
   Ему это было несложно: высокий, сероглазый, с мужественной  челюстью.
Курит исключительно "Житан" и "Голуаз". Такие, как он,  обычно  нравятся
родителям девушек, с которыми встречаются.
   Он жил, как хотел, слушал ту музыку,  которая  ему  нравилась,  и  не
желал ничего в своей жизни менять... менять все равно пришлось.
   Началось все из-за легких драгс. Разумеется,  из-за  них.  У  него  и
было-то  с  собой...  меньше  двух  граммов.  Следователь  сказал,  что,
согласно  УК  РФ,  такое  количество  классифицируется   как   "хранение
наркотиков в крупном или особо крупном размере". Срок  -  до  пятнадцати
лет.
   Ночью  в  отделении,  где  держали  Гребня,  была   попойка.   Пьяные
крепкозубые милиционеры раз в полчаса заставляли его выходить из  камеры
и показывать вновь прибывшим коллегам татуировки на  теле...  сережки  в
сосках... ухмылялись и говорили, что, когда Гребень доедет до зоны... уж
там-то!..
   Гребень не любил вспоминать  о  том  эпизоде.