аешь?  Собираются  своими  руками
строить завтрашний день. Улыбаются. Суки. Еще и зубы у всех хорошие.
   - Чего плохого в хороших зубах?
   - Да ничего плохого. Просто у меня зубы очень плохие. В Воронеже, где
я родился, у всех плохие зубы. Зато парни там - нормальные.  Такие,  что
не нацепят на себя галстук и не пойдут горбатиться на уродов из банков и
правительства. А лучше свернут этим уродам шеи. Эти парни пахнут  потом,
а не дезиками, но это здоровый пот здоровых людей.
   - Да ты поэт...
   Даниил тоже посмотрел на текущую вниз и вверх по  Тверской  толпу.  С
того  места,  где  они  сидели,  был   виден   кусочек   до   сантиметра
изукрашенного  неоновыми  вывесками  дома  на  другой  стороне  и   пара
павильонов  с  дорогим  алкоголем,  сигарами   и   полупорнографическими
журналами.
   Перед павильонами толкались дорого одетые типы, непонятно чем в такое
время здесь занимающиеся. Типам было скучно.  У  типов  были  двубортные
пиджаки и аккуратные стрижки. От нечего  делать  типы  метко  плевали  в
урны.
   Судя по виду, типы были небезопасны для любого, кто рискнул бы сунуть
длинный нос в их дела. Прохожие, мужчины и женщины в  дешевых  пальто  и
плащах, проскакивали мимо с видом людей занятых и спешащих.
   Поднимать глаза от земли они на всякий случай не рисковали.
   Даниил начал было думать  о  том,  что  Москва...  это  действительно
особый город... вернее, не особый, а...
   Додумать он не успел.
   - Даня! Ты?!
   Из толпы выплыл пухлый субъект в дорогом длинном пальто и с портфелем
из натуральной кожи под мышкой. Он махал руками и шагал  к  тому  месту,
где они сидели.
   Даниил не сразу понял, что субъект обращается именно  к  нему.  Потом
еще несколько секунд он не мог вспомнить, кто это. Но вспомнил-таки.
   - Здравствуй, Виктор. Рад тебя видеть.
   Это было наглое вранье. Даниил был абсолютно не рад его видеть.
   - Ты как в Москве? Почему не позвонил?
   Субъект работал в глянцевом журнале,  для  которого  Даниил  когда-то
писал. В те времена, которые прошли навсегда, Виктор частенько  выступал
для него с Полиной в роли гида и водил их в клубы,  считающиеся  модными
на этой неделе.
   За время, пока они  не  виделись,  Виктор  прибавил  в  весе  и  стал
одеваться  консервативнее.  Одно  его  синее  длиннополое,  с   большими
карманами пальто чего стоило.
   - Рассказывай! Как ты? Для кого пишешь? Что не звонишь?
   - Не звоню? Я только что приехал. Только что с вокзала.
   - Для кого пишешь?
   - Я пока ни для кого не пишу.
   - Что-нибудь случилось?
   - Я... как сказать? Пока что я в творческом отпуске.
   - Что, вообще не пишешь?
   - Нет.
   - Да ты что? Серьезно, не пишешь?
   - Ну да. Я... В общем, не пишу, и все.
   - А чем занимаешься?
   - Да так...
   Виктор улыбался уже менее лучезарно. Он перевел взгляд  на  сизого  с
похмелья Артема.  Из-под  косухи  у  Артема  торчала  серая  в  разводах
футболка с неприличной англоязычной надписью. Вокруг  могучей  шеи  была
повязана бандана с обтрепанными краями.
   Артему было наплевать на то, что думали по поводу его  внешнего  вида
окружающие.
   - А как ты?
   - Нормально! Ты знаешь, у меня все нормально! Помнишь Серегу?  Он  же
теперь в "Дженерал фитнесс" арт-директором! Ты не  слышал?  Что  ты!  Он
теперь круче всех мужчин! Знал бы ты, Даня, какой у него оклад!
   - Какой?
   - Мы теперь с ним вроде как приятели,  а  помнишь...  раньше?..  Чего
только не было!.. а теперь собираюсь с ним в Патайю слетать -  бархатный
сезон... тайки, море, кьянти с кока-колой!..
   Какой Серега? Какая Патайя? У Даниила было впечатление,  что  субъект
говорит на очень иностранном языке.
   - Мне тут англичане заказ  для  одного  журнала  подбросили.  Обещают
платить столько, что сдохнешь от зависти. Как Полина?
   Даниил помахал рукой. В том смысле, что так как-то...
   - Понятно. Слушай, мы же с тобой сто лет не виделись!
   - Ага, сто лет...
   Даниил протянул руку к лежащей на столе пачке сигарет и заметил,  как
противной, мелкой дрожью дрожат его пальцы.
   Самое мерзкое, что Виктор тоже смотрел  на  эти  пальцы  с  траурными
ободками ногтей и тоже видел их дрожь. С  похмелья  под  ногтями  всегда
появляются траурные ободки. Даже если прошлым вечером ты пил в резиновых
перчатках.
   Они помолчали.
   - Классно, что мы с тобой встретились.
   - Угу.
   - У меня редакция теперь здесь неподалеку, за "Россией". Переехали  в
район попрестижнее. На Варварке. Знаешь, наверное?
   - Знаю... Вернее нет, не знаю.
   - Это рядом с "Иокагамой". Помнишь, как Полина  любила  пить  сакэ  в
"Иокагаме"?
   (господи! за что мне это?! если ты не хочешь,  чтобы  я  прямо  здесь
убил его, господи, то, пожалуйста, убери его от меня...)
   Они помолчали.
   - Когда домой?
   - Не знаю. Наверное, завтра.
   - Ты так и не сказал, как Полина?
   - Я не знаю, как Полина...
   Виктор изо всех сил поджимал  пальцы  ног.  Смотреть  он  старался  в
сторону.
   - Будешь еще в Москве, обязательно звони.
   - Конечно...
   - Полине привет.
   Виктор зашагал вверх по Тверской.  У  него  было  чувство,  будто  он
случайно подсмотрел что-то, что видеть ему не следовало.  Например,  как
какает человек, с которым он  только  что  разговаривал  на  возвышенные
темы.
   Даниил тыльной стороной ладоней  потер  глаза  и  снова  взглянул  на
улицу. Она не изменилась.
   Над Москвой висело тяжелое осеннее небо, а по улицам,  сосредоточенно
перебирая ногами, шли хорошо одетые и чисто вымытые люди. Шли на работу,
шли с работы, шли писать статьи для англичан и покупать билеты в Патайю,
где тайские красотки, бананы и кьянти  с  кока-колой...  где  на  берегу
бирюзового океана стоит так никем и не купленное бунгало.
   - Слушай, ну его на хрен, этого Густава. Ты хотел пива? Пошли поищем,
где у них продается пиво...
   - Пошли, - улыбнулся, обнажая плохие зубы провинциала, Артем.

26 сентября. После полудня

   В Москву они приехали, чтобы купить взрывчатку. Несколько килограммов
отличной армейской взрывчатки. Поставщики обещали, что прямо со склада.
   Через несколько дней им предстоит поднять эту взрывчатку на колоннаду
Исаакиевского собора.
   Развалившись на переднем сиденье машины, Густав давал  им  с  Артемом
последние инструкции:
   - Парни, к которым вы идете, - дагестанцы. Народ  горячий,  и  все  в
таком роде. Не расслабляйтесь - не тот случай. Постарайтесь спиной к ним
не вставать и вообще страхуйте друг друга. Это понятно?
   - Это понятно.
   Густав глянул в зеркальце заднего вида.
   - В бардачке возьмите оружие.
   Артем открыл бардачок,  вытащил  из-под  кучи  газет  и  тряпок  свой
"стечкин" и "ТТ" Даниила, сунул стволом за  ремень  и  закрыл  бардачок.
Даниил положил свой пистолет во внутренний карман куртки.
   - Дверь на первом этаже. Та, что справа. Номера на  ней  нет.  Звонка
тоже нет. Будете стучать. Скажете, что приехали из Петербурга,  они  вас
ждут. О цене с ними договорено, так что торг устраивать  не  давайте.  В
коридоре  темно,  будьте   осторожны.   Проверьте,   чтобы   не   сунули
какую-нибудь туфту. Надеюсь на тебя,  Артем.  Осмотри  каждую  упаковку,
чтобы все было тип-топ. Окна выходят во двор, так что наблюдать за  вами
я не смогу. Рассчитывайте на себя.
   - Да ладно, Густав. Первый раз, что ли?
   - Ты меня не перебивай. Ты слушай  и  запоминай.  Насколько  я  знаю,
взрывчатки у этих парней немного. От силы пара ящиков. А покупателей они
к себе наприглашали целую кучу. Чуть не центнер обещали продать. Кого-то
они собираются отпустить ни с чем. Хорошо бы, чтобы это оказались не мы.
   Он помолчал.
   - Денег я вам с собой не дам. Зайдете, выберете все, что нужно. Потом
один останется внутри, а второй выйдет ко мне. На всякий случай, давайте
договоримся: тот, кто выйдет, должен будет сказать условную фразу.  Если
они потребуют, чтобы вышел кто-то из них, передайте фразу  ему:  мол,  у
нас тут вроде пароля. Пусть, например, скажет: "Дай сигарету"... Если  я
услышу эту фразу, то пойму, что начались неприятности. Вы запомнили?
   - Мы запомнили.
   Они выбрались из машины.
   Кривая,  очень  московская  улочка.  Посреди  тротуара  -   нереально
огромная куча дерьма. Мертвые стволы деревьев, обшарпанные фасады домов,
ни единой души вокруг.  Поразившись  неживому  миру,  люди  давным-давно
отсюда ушли.
   Подъезд вонял мочой. Звонка действительно не было. Дверь была драная,
а обивка потемнела от древности. На том месте, где во  времена  какой-то
из вымерших цивилизаций стоял нижний замок, теперь была  замаскированная
картонкой брешь.
   - Притон какой-то, а не квартира.
   - Да какая это квартира? Такая же конспиративная делянка, как у нас в
Питере.
   Артем постучал:
   - Открывайте, суки! Ревтрибунал пришел.
   Дверь никто не открывал. Артем постучал сильнее, кулаком.  В  глубине
квартиры послышались шаркающие шаги.
   - Кто там?
   - Мы из Петербурга.
   За дверью повисла тишина.
   - Из Петербурга?
   - Да, да! Из Петербурга! За покупками.
   Щелкнули замки, и дверь приоткрылась. Всего на несколько сантиметров.
В щель протиснулась старушечья головка, закутанная в белый платок.  Лицо
у старухи было смуглое, почти черное, и сморщенное. Тот, кто  лепил  это
лицо, в последний момент передумал и решил, скомкав, выкинуть.
   В проеме виднелся кусочек ее восточного цветастого платья.
   - За какими покупками?
   Голос у нее был под стать физиономии - старый и невнятный.
   - За дорогостоящими.
   Старуха  помолчала.  Ее  азиатские  глаза  сантиметр  за  сантиметром
ощупывали лестничную площадку.
   - Мы беженцы. Ничего не продаем.
   - Бабушка, давайте без игр. Мы долго еще будем  стоять  снаружи?  Или
вам хочется, чтобы нас кто-нибудь увидел?
   Старуха еще раз осмотрела лестничную площадку и закрыла дверь.  Когда
дверь открылась снова, на пороге стоял огромный,  метр  девяносто  пять,
мужчина.
   Стрижка почти под ноль, похожая на совковую  лопату  челюсть,  черная
щетина до самых глаз. И лицо. Похоже было, что это лицо били  всем,  чем
можно, кроме точечных ядерных ударов.
   Все в рубцах, шрамах, следах от лихих апперкотов с разворота... лицо,
которому больше нечего бояться на этом свете.
   Голос у горца был гортанный.
   - Сколко ваз?
   - Двое.
   - Входите.
   Непроизвольно наклонившись, чтобы не удариться головами о косяк,  они
вошли. С незаинтересованным видом  мужчина  окинул  взглядом  лестничную
площадку и захлопнул дверь.
   Коридор, как и предупреждал  Густав,  был  неосвещен.  Только  из-под
дверей выбивались полоски света. Вдоль стен были  навалены  бесформенные
тюки, поверх тюков брошены грязные тряпки и аляповатые ковры.
   В комнате сидели еще четверо. Бычьи шеи,  неласковые  взгляды  из-под
кустистых бровей. Кулаки размером с маленькую тыкву. "Братья, наверное",
- решил Даниил.
   - Здрасте, - цыкнул он.
   Артем  спросил,  где  товар.  Дагестанцы  переглянулись,  и  один   -
обладатель большого костистого носа - откинул тряпку со стоявшего  возле
него ящика.
   Даниил  вытянул  шею  и  заглянул  внутрь  ящика.  Хорошая  это  была
взрывчатка или то самое фуфло, о котором говорил Густав, он не  имел  ни
малейшего понятия. Бурые брикеты с желтыми бирочками.
   (похоже на хозяйственное мыло.)
   Взрывчатыми веществами в их группе  занимался  Артем.  Несколько  раз
Даниил заставал его с учебником химии в руках. А один раз он  несказанно
удивил всех, с завязанными глазами разобрав и  собрав  настоящую  боевую
гранату.
   Артем наконец оторвался от  ящика  и  сказал,  что  взрывчатка  вроде
ничего. Даниил полез за сигаретами.
   Дагестанцы среагировали моментально:
   - Не кури! Нельзя курить!
   - В смысле?
   - Взорваться хочешь?
   Даниил посмотрел на Артема.
   - Точно. От этого говна испарения  какие-то  исходят.  Щелкнул  рядом
зажигалкой - и всему микрорайону пиздец.
   Даниил убрал сигареты в куртку.
   - Что теперь?
   - Давай деньги и можешь увозить.
   Артем еще раз наклонился к ящику, поковырял один из  брусков  ногтем,
попробовал, взявшись за металлическую ручку, ящик приподнять, поднялся с
корточек и посмотрел на Даниила:
   - Ну чего? Постоишь? Я схожу.
   Даниил кивнул. Дальше все происходило быстро. Носатый уже  перекрывал
Артему дорогу, а еще двое выросли за спиной.
   - Ты куда?
   - У меня деньги в машине. Я сейчас их принесу.
   - Нет.
   - Ребята, вы чего? Я же говорю: я к машине. За деньгами.
   - Отсюда никто не выйдет.
   - Погоди, ты, наверное, не понял... Мы,  когда  сюда  шли,  деньги  с
собой брать не стали. Оставили в машине. Чтобы тебе их отдать, я  должен
туда сходить.
   Рука Артема медленно ползла к поясу.  Самый  здоровенный  из  братьев
что-то сказал  на  своем  языке,  и  последнее,  что  увидел  Даниил,  -
перекошенные лица одновременно бросившихся на Артема мужчин.
   Сзади Даниила ударили. Он упал.
   (что происходит?.. происходит что-то не так...)
   Он пытался тянуться  к  внутреннему  карману  куртки,  где,  тяжелый,
черный и надежный, лежал его пистолет...  чужие  пальцы  уже  сомкнулись
вокруг его шеи, чужие руки  уже  шарили  по  его  телу...  а  он  лежал,
вдавленный в давно не мытый пол, и не мог пошевелиться.
   Кряхтенье и топтание нескольких пар ног слева над головой. Потом  там
кого-то громко ударили... перекинулись репликами на непонятном языке.
   - Обмануть хотели, да? Думали, мы идиоты, да?
   Он дышал и пытался вывернуть голову, чтобы посмотреть, что  творится.
Пистолет сам  выпрыгнул  из  кармана  его  куртки  в  руки  дагестанцев.
Сжимавшие его горло пальцы чуть ослабили хватку.
   (именно об этом говорил Густав...)
   Даниилу заломили руки и, приподняв над полом,  поставили  на  колени.
Сперва он увидел, что напротив, в точно такой же позе, стоит Артем. Губы
у него были разбиты, окровавлены.
   Потом до Даниила дошло, что в затылок ему упирается что-то жесткое...
металлическое. Дуло пистолета. Может быть, его собственного пистолета.
   - Где деньги?
   - Русского языка не понимаете? Деньги в машине!
   - Тот, кто пытается меня обмануть, - покойник. Это понятно?
   - Понятно.
   Даниил подумал, что точно так же, как его сейчас,  дагестанцы  держат
за конечности своих баранов, которых  точными  и  уверенными  движениями
режут на радостный праздник Курбан-Байрам.
   (ОНИ ХОТЯТ НАС УБИТЬ!)
   Над ухом у Даниила щелкнул затвор. Артем смотрел поверх  его  головы.
Ему было видно, чем занимается дагестанец.
   - Знаешь, что я сейчас сделаю? Я убью твоего  друга.  А  если  ты  не
отдашь мне деньги, я буду тебя пытать. И ты все равно отдашь мне деньги.
Понятно? Лучше отдай сейчас.
   Две пары сильных рук согнули Даниила  в  пояснице,  прижали  лицом  к
коленям и уперли в голову пистолетное дуло. Оно упиралось в затылок,  но
Даниил отлично видел  его...  бездонное  отверстие  на  конце  ствола...
черный зрачок презрительно рассматривал его беззащитный затылок.
   (почему я?! почему именно я?!)
   - Считаю до трех. Потом я застрелю твоего друга.
   Артем молчал. Двое мужчин, державших его руки, тоже молчали. Им  было
все  равно.  Пальцы,  сжимавшие  затылок  Даниила,  были  словно   корни
дерева... они собирались пустить ростки ему в голову.
   - Раз.
   Артем молчал. Его футболка  почернела  от  пота.  На  щетинистой  шее
вздрагивал  кадык.  Даниил  пытался  вывернуть   голову   и   посмотреть
дагестанцу в лицо.
   - Не надо... Артем... скажи им... Артем...
   - Два.
   (мне ничего не надо... вообще ничего... не надо сейчас и  никогда  не
понадобится  в  будущем...  только  пусть  он  уберет  от  моей   головы
пистолет...)
   - С собой денег у меня нет. Честно, нет.
   - Где они?
   Даниил не мог даже дышать. По глазам стекал раскаленный пот.
   - Деньги у меня, - прозвучал спокойный  голос.  Этот  голос  расколол
мир. Этот голос означал, что они победили.
   Он стоял в дверях. В длинном, до пят, черном плаще, с  развевающимися
волосами и автоматом наперевес. Он пришел к ним на  помощь,  и  в  целом
мире не было никого, кто мог бы его остановить.
   Густав сделал шаг в комнату, и  от  этого  шага  содрогнулись  стены.
"Птыш-птыш-птыш..." - дернулся ствол его  автомата,  и  стальные  тиски,
сжимавшие затылок Даниила, превратились в ласковые материнские объятия.
   Даниил выкатился из-под убитого дагестанца.  Перед  глазами  мелькнул
опрокинутый стул,  перекошенное  лицо  Артема  и  брызги  стекла,  когда
автоматная очередь скользнула по пустым бутылкам в углу.
   Грохали тяжелые шаги... слева кто-то  хрипел...  сочно  хрустело  под
ногами битое  стекло.  И  надо  всем  этим  парили  полы  черного  плаща
Густава... словно ангельские крылья.
   Те двое, что держали Артема, смешно суетились... взмахивали руками...
что-то кричали на своем гортанном языке. Последний  из  них  даже  успел
выхватить огромный пистолет... он двумя  руками  держал  пистолет  перед
собой... он изо  всех  сил  пытался  спастись...  потом  зрачки  Густава
скользнули  по  нему...  на  стену  брызнули  сгустки  черной   крови...
дагестанец в агонии затрясся большим телом и больше не шевелился.
   Густав выглянул в коридор. В коридоре было тихо.
   - Взяли ящик - и быстро к дверям! Без меня из квартиры  не  выходить!
Живо! Живо!
   Чтобы подняться, Даниил сперва встал на колени, затем оперся  об  пол
руками  и  только  потом   выпрямился.   Вытирая   ладонями   лицо,   он
почувствовал, что весь залит собственной,  неощутимо  текущей  по  щекам
кровью... а может, не только собственной.
   В воздухе плыл  кислый  пороховой  запах.  На  пол  медленно  оседали
пестрые клочки.  Обрывки  грязных  обоев?..  Вырванные  из  дагестанских
шелковых рубах лоскутки?..
   Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто  постоял.
Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть  ему
в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
   Над брючным ремнем у дагестанца  белела  полоска  толстой  спины.  Из
заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
   Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое,
что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик - и ящик  мог
бы вырвать ему руку прямо из плеча.
   Не доходя до  двери,  они  поставили  ящик  и,  задыхаясь,  упали  на
корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто  он  только  что  из
ванны.
   Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся  и
прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
   Густав стоял в самой дальней от входа  комнате,  положив  тяжелый,  с
сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи.  Сморщенное
лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
   Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на  него  и,
не повышая голоса, проговорил:
   - Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел.  Я
сейчас.
   Когда они  выбрались  на  лестничную  площадку,  в  глубине  квартиры
хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже  показалось,  что  он  услышал
тихий, словно выдох, женский стон.

26 сентября. Три часа спустя

   Говорят, прежде чем отлететь  в  эмпиреи,  души  только  что  умерших
некоторое время еще видят свои тела. Взлетают  и  грустно  машут  им  на
прощанье прозрачными крылышками.
   Даниил отхлебнул из стакана и покосился на  лежащую  на  столе  руку.
Рука была  чумазой.  Еще  она  немного  дрожала.  Представить,  как  она
трансформируется в крылышко, не получалось.
   С того места, где он сидел, ему  было  видно  отражение  в  кособоком
мутном зеркале за стойкой.
   Небритые  тридцатилетние  мужики.  Лбы  здоровенные.  Любой   скажет:
взрослые, жизнью помятые парни. Даниил не считал, что жизнь  помяла  его
достаточно... он был не против еще помяться... он ведь  только  начал...
даже не начал еще.
   Иногда он боялся смерти. В остальное время не думал о ней. Утро этого
дня  совершенно  не  было  похоже  на  ПОСЛЕДНИЙ  день...  как  он   его
представлял. Что было хорошего