ожидая,  Лоренцо  очень  волновался. Он  волновался  даже
больше, чем перед своим  первым выступлением  в  бродячем  театре  в  родном
Неаполе.  Там  было  проще  -  родная  публика,  уверенность  в  собственных
возможностях,  поддержка труппы  и  особенно синьера Маурицци и, главное, он
знал, что делать. Пьеса была его детящем. В этот же раз все было неясно. Его
будут окружать  цыгане, которые хоть и относились к  нему хорошо, но считали
все равно чужаком, да и они для  него были тоже чужими. Что они скажут, ведь
Ромеро  не  нравилось,  как  он  танцует.  Это  это  не  прибавляло  Лоренцо
уверенности.
     "Я танцевать не  буду, хочу посмотреть, как  это  у тебя  получится", -
сказал Ромеро. - "Очень хотелось бы, чтобы ты танцевал хорошо."
     На площадку перед кострами Лоренцо  вышел вместе с остальными цыганами.
По  началу  он  чувствовал  себя скованно,  потом растанцевался, и ему  даже
казалось, что он танцевал не хуже остальных.
     К  нему  подошел  старый цыган,  который, как рассказывали,  был раньше
одним из лучших танцоров фламенко.
     "Можно  поздравить Ромеро, он хорошо выучил  тебя  фламенко. Но мне все
равно  не  нравится,  как  ты танцуешь. Ты больше  похож  на  куклу, которую
дергают  за  веревочки.  Для  того, чтобы по-нстоящему  танцевать  фламенко,
совсем недостаточно жить среди цыган, нужно родиться цыганом."
     "Не слушай его." -  сказал другой  цыган. - "Ты еще  молод, у тебя есть
время научиться,  для  всякого танца  требуется  упорство постоянная учеба и
работа. Подожди еще пару месяцев, и ты будешь танцевать не хуже нас."
     "Ты ведь итальянец", - к ним подошел третий. - "Я слышал,  у итальянцев
очень красивые танцы. Станцуй нам какой нибудь танец твоей родины."
     Лоренцо  обрадовался, наконец,  ему представилась  возможность показать
себя. Он взял бубен и станцевал тарантеллу, танец, который ему больше  всего
нравился и который танцевал охотнее  других. Окончив, посмотрел на цыган. Он
ожидал похвалы, улыбок одобрения, но цыгане только качали головами..
     "Неужели  в  Италии  так  танцуют?"  -  говорили они,  и в  их  голосах
слышалось недоумение. - "Ведь в этом танце нет никакого смысла."
     Лоренцо поискал  глазами Ромеро,  может быть в нем он найдет поддержку,
но того  нигде не было. Понурив голову,  он пошел в шатер. Ромеро смотрел на
него с сожалением, но потом неожиданно улыбнулся.
     "Ты, конечно, расстроился.  Тебе сказали правду,  цыгане всегда говорят
то, что думают. Но не грусти, брат. Им  не нравится, как ты танцуешь, потому
что  они  - цыгане  и привыкли к  другому  фламенко. А  от  итальянца такого
ожидать трудно, почти невозможно. Но и испанцы тоже не цыгане, в нашем танце
они  ничего  не  понимают,  для них ты  будешь  прекрасным танцором.  А  вот
итальянские танцы ты танцуешь действительно очень хорошо, уж поверь мне.


       x x x


     Ты мне рассказал о своей жизни, теперь  я хочу тебе кое-что рассказатьо
себе  Я тоже начал танцевать с детства. В нашем таборе считают, что я танцую
очень хорошо, лучше, чем  остальные.  Но что с того? Меня кроме цыган нашего
табора  никто не видел и может  быть  никогда не увидит.  Возможно, другим я
совсем не понравлюсь."
     "Это  неправда,  твой танец  не  может не  понравится"  -  перебил  его
Лоренцо.  -  "Я видел, как  ты танцуешь и все время восхищался тобой, также,
как и все остальные."
     "К тому же мне кажется неправильным,  я бы даже сказал, несправедливым,
что никто другой кроме цыган не видел, как  танцуют фламенко, никто не умеет
танцевать  его."  - продложал Ромеро.  -  "Я  хочу  танцевать на улице,  для
испанцев,  чтобы  они  поняли,  что  цыгане  не  только торговцы лошадьми  и
конокрады, колдуны и гадалки. Мы такие же люди, как и остальные".
     "Я  давно хотел предложить тебе нечто подобное, но боялся, сам не  знаю
чего. Мы ведь можем танцевать вдвоем."
     "Я  ведь тебе уже говорил, что мне  не нравится, как ты танцуешь. Может
быть, я слишком требователен к тебе. Ты  ведь  не  только мой ученик, ты мне
брат, а от брата всегда ожидаешь большего, чем от других."
     "Значит мы уйдем из табора!" - с радостью почти закричал Лоренцо.
     "Не будь таким нетерпеливым, еще не время.  Наступила зима, и выступать
на улице не  имеет смысла. Нужно дождаться весны.  Но не  это самое главное.
Невозможно танцевать без музыки. Правда,  я умею играть на  гитаре  и  смогу
аккомпонировать  тебе. А  что будет,  когда  буду  танцевать я или  мы будем
танцевать вдвоем? И тебе неплохо было бы тоже выучиться играть на гитаре. До
весны еще есть время."
     "Я  попробую.  Но  если  у  меня  не  получится,  вдвоем мы ведь  можем
танцевать под кастаньеты."
     "Должно  получиться, это не  сложно. Куда  сложнее  научиться танцевать
фламенко." - и он рассмеялся. - "Хорошо бы, если бы с нами была еще девушка.
Мать говорит, что Раксана в меня влюблена, она спит и видит, как бы выйти за
меня замуж. Я  не против, и если она уйдет с нами, я женюсь на ней. Втроем -
это уже ансамбль, и мы  сможем выступать без страха. Правда,  я не люблю ее,
но отец убежден, что это не важно."
     "Если  наши  танцы  понравятся,  то  через некоторое  время  мы  сможем
танцевать  какую-нибудь пьеску.  Например, парень  и девушка  одного  табора
любят друг друга. Появляется  незнакомец и  хочет украсть девушку. Но  жених
вступает с ним в борьбу, убивает его и женится на своей  любимой. Ты будешь,
конечно,  парнем, Раксана - девушкой, а мне придется довольствоваться  ролью
незнакомца.  Тем  более,  что для  этого  не  нужно  будет  много танцевать,
достаточно пантомимы, а с ней-то я уж справлюсь."
     "Прекрасно. Мне даже  не придется  жениться на Раксане, мы будем  уже и
так женаты." - сказал Ромеро, смеясь.
     С удивлением  Лоренцо  стал  замечать, что  стал  похож  на цыгана  - с
короткой бородкой, в цветной рубахе и  черной бархатной курточке-безрукавке,
в  широких штанах,  заправленных в  сапоги. У  него появилась размашистость,
беззаботность  и  цыганская удаль.  Теперь он умел  все, что умеют  цыгане -
управлялся по  хозяйству, объезжал лошадей и  скакал на  них, торговался  на
лошадином базаре. Даже научился играть на гитаре. С радостью он рассказал об
этом Ромеро.
     "Это прекрасно. Если бы ты еще  научился танцевать фламенко, как мы." -
сказал  Ромеро скептически. - "Но,  увы! Ты танцуешь  хуже самого захудалого
нашего танцора."
     "Ты ведь сам сказал, что сейчас это не самое главное, испанцы все равно
не поймут, что я танцую плохо."
     Короткая испанская зима промелькнула быстро. Дожди прекратились, зацвел
миндаль  и  стало тепло. Приближалось  полнолуние. Всякий раз,  когда полная
луна выходила на небо, Лоренцо становился беспокоен, плохо спал. Даже в шуме
дождя  ему слышались голоса,  крики, плач. Все его раздражало -  жара летом,
моросящий дождь осенью, холод зимой.  Хотелось  забиться куда-нибудь, никого
не видеть, ни с кем не общаться. Даже Ромеро был ему не  мил. И это ощущение
приближающего   несчастья,  которое   преследовало   его   всегда  во  время
полнолуния.
     Ромеро  тоже изменился - был молчалив,  думал о чем-то своем, почти  не
улыбался.
     "Что с тобой? Вот и весна наступила. Пора уходить!" - сказал Лоренцо.
     Ромеро долго молчал и, наконец сказал:
     "Я не могу уйти. Я -  цыган, а  цыгане живут вместе с другими цыганами.
Они не смогут жить среди чужих людей, вдали от родного табора. Не сердись, я
такой, какой я есть, и не могу стать другим."
     "Ты  ведь знаешь, без тебя я не смогу танцевать. И в конце  концов, это
ведь ты хотел рассказать испанцам, что цыгане  такие же люди, как и все, что
они не хуже других. Ты ведь хотел, чтобы испанцы танцевали фламенко наряду с
хотой, болеро, фанданго, чтобы они говорили:  "Фламенко был раньше цыганским
танцем,  и мы  о  нем ничего не  знали. Мы  слышали  только,  что  это очень
красивый танец и хотели научиться  его танцевать, однако цыгане охраняли его
как величайшее сокровище. И  вот трое - цыган, цыганка и  итальянец  научили
нас танцевать этот прекрасный  танец. Мы полюбили  фламенко, и он стал нашим
национальным танцем." А теперь ты остаешься и выгоняешь меня одного."
     "Я тебя  не  выгоняю. Останься, мы будем  танцевать  фламенко  здесь, в
таборе.  Не уходи,  без  тебя  мне  будет  очень  одиноко,  не  с  кем  даже
поговорить."
     В эту же ночь Лорецо приснился сон, который он уже видел перед тем, как
убить Винченце, нет, черта,  который принял  человеческий облик,  прикинулся
другом, чтобы принести несчастье людям, чтобы погубить город.
     Лоренцо увидел  себя стоящим на коленях на безлюдном берегу моря, среди
голых скал. Только полная луна освещала этот мертвый пейзаж.
     "Я -  самый несчастный  из людей! Все против меня, даже  мой  ближайший
друг оказался  предателем нашего общего дела, нашей  общей мечты. Что теперь
делать, я ведь так  хочу, чтобы  люди  увидели  представление без  слов, где
смысл понятен только благодаря танцу. Но Бог  отвернулся от меня, и  я готов
продать душу Дьяволу, лишь бы осуществилось мое самое большое желание."
     "Будь по твоему!"  - услышал он голос.  Этот низкий голос был настолько
силен, что проникал в душу,  заставлял ее вибрировать.  - "Я согласен купить
твою душу и помочь тебе. Ты станешь великим танцовщиком и покажешь миру, что
возможности танца безграничны. Ты познакомишь людей с  танцами, которые были
им до тебя неизвестны.  Но  тебе придется  заплатить за  это дорогой ценой -
будешь  убивать своих  друзей, наиболее близких  и  дорогих тебе людей, и до
конца жизни  будешь одинок, умрешь в одиночестве, не ответив взаимностью  на
любовь других. Твоей  единствннной  любовью  станет  не человек, а танец.  И
бойся полнолуний. Когда  полная  луна взойдет  на  небо, душа твоя  потеряет
покой, и ты сам превратишься в дьявола. Согласен?"
     "Согласен", - ответил Лоренцо эхом.
     Он проснулся в холодном поту.
     Рядом  спал  Ромеро,  тяжело и  беспокойно,  ворочаясь  с бока на бок и
что-то бормоча. Лоренцо растолкал его.
     "Прошу тебя, передумай. Уйдем завтра!"
     "Не могу, я ведь объяснил тебе,  почему." И Ромеро повернулся на другой
бок.
     А Лоренцо не мог  заснуть. Он вышел из  шатра. Было темно и холодно. Он
чуть не плакал от тоски, одиночества и безысходности. Хотелось возвратиться,
прижаться  к  Ромеро, почувствовать,  что  у него  есть  друг. Так раньше, в
детстве, он прижимался  к  матери,  когда его  мучали  детские кошмары, и от
теплоты  ее  тела успокаивался. Но  он  не  возвратился в  шатер, остался до
рассвета у потухшего костра, дрожа от холода.
     Лоренцо  не помнил отчетливо, как прошел день. Он как лунатик  ходил по
табору, никого и ничего не видя.
     Вдруг  перед  ним оказалась старая  цыганка, та самая, о которой Ромеро
сказал, что она может видеть будующее.
     "Уходи  из  табора,  уходи  как  можно  быстрее,  пока  не  принес  нам
несчастье. У  тебя глаза  убийцы, а мы народ мирный, и убийцам среди нас нет
места. Уходи!"
     Вечером при свете костров цыгане танцевали фламенко.
     "Я буду танцевать рядом с Ромеро." - решил Лоренцо. - "Мы  ведь  всегда
понимали друг друга с полуслова. Он почувствует, что я рядом, что я его брат
и  нуждаюсь в нем. Он одумается, он должен одуматься! Он поймет, что  нельзя
предавать друга и мечту всей жизни!"
     Они танцевали  рядом. Краем глаза Лоренцо следил  за другом, как всегда
им восхищаясь и непроизвольно желая  найти  хоть какие-то признаки того, что
Ромеро  передумал  остаться  в таборе,  и  завтра  они уйдут и начнут  жизнь
бродячих актеров. Но  Ромеро в танце отошел от него  и танцевал уже  рядом с
Раксаной.
     "Все кончено!" - понял Лоренцо. - "Он останется в таборе."
     Полная  луна  взошла  на  небо  иосветила  поляну,  на  которой  цыгане
танцевали фламенко.
     Лоренцо посмотрел на Ромеро. Но вместо друга, вместо  дорогих  и родных
его черт, он увидел черта, с горящими диким  огнем глазами, с рожками, синим
языком,  свисавшего  изо рта,  с которого  капала  зеленая слюна, и  длинным
хвостом, обвивавшим ничего не подозревающую Роксану.
     "Сейчас он набросится  на нее  и  утащит в  ад. Она-то  в чем виновата,
бедная девушка?" - в ужасе подумал Лоренцо. - "Я должен ее спасти!"
     Он  выхватил  кинжал  и ударил  им  прямо  в сердце черта. На  миг  ему
показалось,  что кинжал торчит в груди не черта, а Ромеро, и  тот смотрит на
него с  удивлением,  обидой и  сожалением.  Но  это  длилось  лишь  какое-то
мгновение. Опять  он увидел черта, который  зашатался,  изо рта его полилась
зловонная кровь, он упал и умер.
     Цыгане, казалось,  онемели и в  ужасе,  и,  не  двигаясь,  смотрели  на
Лоренцо.
     "Сейчас они набросятся на меня и убьют. Надо бежать!"
     И он побежал. Он услышал за  собой  шум погони, топот цыганских сапог и
побежал  быстрее. Как  быстро  он не бежал, топот не удалялся.  Полная  луна
освещала долину, было светло, как днем. Он все время озирался, боясь увидеть
преследовавших  его  цыган, но никого не видел, только слышал топот  погони.
Лоренцо  бежал  сквозь заросли, напролом, лишь бы убежать  от преследовавших
его  цыган.  Лицо было  исцарапано  колючими  ветвами,  хлеставшими его;  из
каждого куста смотрели страшные  лица, их налитые  кровью глаза  сверкали от
злости; птицы пролетали  почти над головой,  они старались  клюнуть в  лицо,
выклевать глаза; звери прыгали на него из-за каждого дерева, желая разорвать
его. Лоренцо бежал в холодном поту, удивляясь, почему еще жив.
     Наконец,  силы оставили его,  и он упал на землю ничком, защищая голову
руками и поджав к животу ноги.
     "Сейчас они  догонят  меня  и убьют.  Или птицы  заклюют до смерти, или
звери разорвут на части." - думал он в ужасе.
     Он полежал немного, и когда отдышался, побежал дальше.  На рассвете  он
увидал море и порт. Большой корабль отплывал в Америку.  Лоренцо  подбежал к
капитану и попросил взять его с собой. Капитан подозрительно осмотрел его.
     "Ты что ли цыган?"
     "Нет, я итальянец."
     "Почему же ты одет, как цыган?"
     "Я долго прожил в цыганском таборе."
     "Деньги на проезд у тебя есть?"
     "Денег у меня нет."
     "Тогда будешь работать в кочегарке, бросать  уголь  в топку. Посмотрим,
как  ты  справляться  с этим,  если  нет,  выброшу  тебя  за борт, рыбам  на
съедение."
     Работа в кочегарку была очень тяжелой. Лоренцо приходил в каюту, и даже
не раздеваясь,  засыпал. Но несмотря на  усталость, спал он  беспокойно, ему
снились  различные  кошмары, он видел во  сне то  Винченцо,  то  Ромеро,  то
Винченцо в цыганской  одежде верхом  на  кобыле  Соне, то  Ромеро в  костюме
Арлекина. Потом он видел их обоих  залитыми кровью и слышал их голоса "Зачем
ты убил нас? Мы ведь ни в чем не виноваты!"
     Однажды матрос, который спал рядом с Лоренцо, спросил его:
     "Ты убежал из  Испании потому,  что  ты - убийца?  Во  сне ты все время
разговариваешь и повторяешь два имени -  Винченцо и Ромеро - и просишь у них
прощения за то, что убил их. На твоем месте я бы видел сны поприятнее."
     Корабль шел  в Америку бесконечно долго, несколько раз попадал в шторм.
Лоренцо работал за двоих даже  тогда, когда во время шторма другие валялись,
не  в  состоянии  пошевелиться.   Однажды  капитан,  проходя  по  качегарке,
посмотрел на работающего Лоренцо, удовлетворенно хмыкнул и пошел дальше.
     Наконец, показался  берег.  Город  был скрыт  в тумане. Статуя  Свободы
слепыми глазами смотрела на подплывающий корабль. Было промозгло, холодно, и
солнце, пробиваясь сквозь облака, не приносило тепла.
     Лоренцо одним из первых вышел на берег, собирать пожитки было не нужно,
их у него не было. Капитан окликнул его:
     "Парень, ты  мне  понравился. Из  тебя выйдет  настоящий  морской волк.
Оставайся на  корабле, я буду  учить тебя  морскому делу. Будешь работать со
мной и зарабатывать много денег."
     "Я не матрос, я танцор и хочу попытать счастье в Америке."
     "Твое дело.  Если передумаешь  - приходи, я тебя возьму. Вот деньги  за
работу, я вычел только за еду и ночлег. Их немного, но на обед хватит."
     Лоренцо вышел а  город  и сразу  попал  в круговорот.  Нью-Йорк ему  не
понравился.  Здания  были  уродливыми,  они  казались  еще  уродливее  после
итальянских и испанских домов.  Люди с озабоченными лицами  куда-то спешили,
орудовали локтями, пробираясь сквозь толпу и всем видом показывая, что им не
было ни до кого дела. Лоренцо сразу понял, что этот город никогда не  станет
для него родным, он всегда будет чувствовать себя здесь пришельцем.
     Денег  действительно  хватило только  на  обед.  Он бесцельно ходил  по
улицам. Начало темнеть. Очень хотелось есть. Он вошел в парк, нашел скамейку
и несмотря на голод сразу заснул. Проснулся он на рассвете, дрожа от холода.
     "Надо найти хоть  какую-нибудь работу. Так и не долго умереть от голода
и холода." - думал он.
     Но  как  ее  найти,  эту  работу? Он  ведь  не  говорил  ни  слова по -
английски, он  не смог бы даже объяснить, что  ищет работу, любую работу. Он
уже начал подумывать,  не возвратиться ли ему на корабль,  если  тот  еще не
ушел. Проходя по улице, он увидел ресторан с надписью по-итальянски. Лоренцо
обрадовался, как буд-то встретил родственников.
     Хозяин осмотрел Лоренцо.
     "Уходи. Цыганам здесь не место."
     "Я - не цыган, я - итальянец, из Неаполя."
     "Из Неаполя? Я ведь тоже  неаполитанец. Чего ты хочешь? Бесплатно у нас
не кормят, даже итальянцев из Неаполя."
     "Я ищу работу, могу делать все."
     "Ну, если так, то для начала будешь разгружать уголь.  А там посмотрим.
Но прежде всего, умойся и поешь. А то на тебя страшно смотреть, ты как будто
возвратился  с  того света.  Есть  будешь вместе  с нами, а спать можешь  на
кухне"
     Работа в итальянском ресторане возвратила Лоренцо к жизни. К нему снова
пришла  веселость  и  жизнерадостность,  но  самое  главное,  он  жил  среди
единоплеменников,  с  ними он мог говорить по-итальянски. Все было  родным -
привычки,  громкая  итальянская речь,  сопровождаемая  жестикуляцией  -  как
буд-то  он  не  покидал  родного   города.   Еда  была  сытной,   привычной,
итальянской,  Лоренцо  почувствовал,  что соскучился  по  родной кухне. Да и
хозяин платил неплохо, был доволен его  работой и однажды  предложил перейти
работать на кухню, чистить и резать овощи. Лоренцо даже стал спать спокойно,
кошмары  куда-то  делись.  Но время  от  времени  приходили  воспоминания  о
друзьях, то он думал о Винченцо, то о Ромеро. Он становился грустным, уходил
в себя, ни с кем не общался.
     Вместе с  ним на кухне  работала  Линда,  девушка красивая  и  веселая.
Лоренцо ей нравился, да она и не скрывала этого.
     "Ты какой-то странный,  то веселый, то  как в  воду опущенный. Посмотри
вокруг, так много красивых девушек, и  каждая бы с удовольствием стала твоей
подругой." - И она повертела бедрами. "Ты ведь не святой. Пойдем куда-нибудь
вечером, развлечемся. Может быть, ко мне?"
     "Вечером я работаю, и мне не до развлечений. О них я даже и не думаю, у
меня есть дела поважнее." -ответил Лоренцо.
     Вечерами в  ресторане  играл  небольшой  оркестр и  выступала певица  с
итальянскими песнями.
     "Почему  бы  и  мне  не  попробовать, может быть мои танцы  понравятся.
Невозможно ведь  всю жизнь  провести  в  ресторанной кухне." - думал он. Уже
несколько  месяцев ему  не давала  покоя мысль  о  том, что  его  призванием
является  танец, и только танец.- "Я должен во что бы то ни стало поговорить
с хозяином, иначе моя жизнь не будет стоить и ломанного гроша."
     Когда Лоренцо  обратился  к хозяину  со своей  просьбой, тот неслыханно
удивился.
     "Вот  уж не думал,  что ты  умеешь танцевать. Ладно, попробуй.  Но если
посетители будут тобой недовольны, твоя карьера танцора окончится  в тот  же
вечер."
     Первый танец закончился оглушительными аплодисментами, а к концу вечера
Лоренцо был обсып