евато-зеленая шкура пестрела красноватыми и желтыми заплатами.
Сразу было видно, что в сосновом бору есть лиственные островки.

Березы стояли в желтых кольчугах. Кое-какие травы тоже увядали. На
зеленом ковре то и дело мелькали кружевные разноцветные листья -
золотистые, оранжевые, красные с черными точками. Но еще цвели мелкие
ромашки. Они поднимались шапками и ярко белели среди темных камней.

Я шагал быстро, потому что рюкзак и ружье оставил в машине. Минут
через тридцать я увидел знакомую вершину с большими круглыми камнями,
а потом в просвете между соснами показались крыши Стрелогорска.

Начинался березняк. Желтые ветки хлестали мен> по брезентовой
штормовке.

Сквозь шорох листьев мне послышались чьи-то шаги. Я хотел оглянуться,
но споткнулся о камень. Чтобы не упасть, пришлось схватиться за ветку.
Она согнулась.

- Стойте!

Я выпрямился и ветку отпустил. Из кустов на меня выскочил мальчишка.
Небольшой, лет девяти, в форменной фуражке с ремешком на подбородке.
Глаза, большие и черные, как два угля, сердито блестели из-под
козырька.

- Зачем вы ломаете ветки? - звонко и отчетливо сказал мальчишка. -
Ветки вам мешают?

На животе у него висел фотоаппарат. Открытый объектив <Смены-8>
смотрел на меня тоже строго и неприветливо. Как зрачок ружейного
ствола.

Я люблю все живое. Я сам не терплю, когда ломают ветки. И потому
ответил:

- Я чуть не упал, вот и схватился. Не нарочно. Смотри, она даже не
сломалась.

Он старательно и долго осматривал ветку. Может быть, даже слишком
долго. Наверно, мальчишке стало неудобно: зря напал на человека.

- Ну ладно, - сказал он чуть-чуть виновато и закрыл объектив. - Я же
не знал. Ведь многие ходят и ломают деревья. Кто на веники, кто просто
так ломает, ни за чем...

Я сказал, что понимаю, но что сам я не из таких. И хотел уже идти.

Но раздался шум, и с хохотом вылетел из кустов юркий веснушчатый
мальчишка, такого же роста, как первый. За ним, хватая за штаны,
мчался крупный белый щенок.

- Шуруп! - черные глаза моего знакомого вновь сердито загорелись. -
Ну, Шуруп... Ладно, Шуруп! Тебе для этого дали собаку. да?!

Веснушчатый Шуруп остановился. Он улыбнулся.

- А чего? Ты взбесился, Уголек?

- Ты патруль или кто?

- Ну и пусть патруль, ну и что, - скачал Шуруп. - Я и слежу кругом.

- Так следят? Сам бегает н еще собаку портит. Я, Шуруп, Толику скажу.
Узнаешь тогда.

Шуруп задумался. Наконец он ответил:

- Говори. Толька все равно не дерется.

- Тогда я сам могу...

- Ха... Помог один раз Курилыча оштрафовать и расхвастался. Все равно
не ты штрафовал, а Сережа...

Уголек закусил губу. Потом медленно произнес:

- Тогда с тобой поговорит Мушкетер. Или лучше Тетка... Снежок. к ноге!

Напоминание о Тетке было, видимо, не очень приятным. Шуруп струхнул. А
щенок не испугался. И к ноге он не спешил. Он сел и начал разглядывать
меня озорными золотистыми глазами. Был щенок совсем белый, а на ухе...
на ухе черное пятнышко!

Черт возьми! Маленькое пятнышко на левом ухе, крошечный черный
треугольник...

- Как ты зовешь его? - спросил я Уголька.

Он сказал:

- Снежок.

Ну что ж... Снежок так Снежок. Когда-то его звали Норд. Это я знаю
точно.

Нордик...

Так глупо все получилось, Норд. Вез я тебя из далекого стойбища на
реке Конде и потерял у самого города, в поезде. Когда я выскочил в
тамбур, пьяный парень с большой корзиной бормотал, что не видел
никакого щенка.

Ты был тогда смешной и пушистый. Не такой большой. Любил когда брали
на руки... Впрочем, ты ведь не помнишь. Смотри как вырос.

Тебе все-таки повезло. Еще походишь по охотничьим тропам когда
подрастете вместе с хозяином. Ты нашел хорошего хозяина. И дело у вас
хорошее, раз вы охраняете наш лес.

Этот лес уходит далеко далеко и сливается с другими лесами. А те леса
уходят еще дальше. Они теряют границы. Это уже зеленый океан который
называется Тайга.