могли жить в одном. Старичок и мальчишка  соединились  в  нем  и
разделились надвое.
     И не осталось ни того, ни другого.
     Появился другой человек. Просто взрослый. Еще и не  старый,  а  уже  не
молодой.
     Михаська вышел на  крутой  берег.  Перед  ним  плыла  река  -  огромная
серебряная рыба.


9

     Рубашки и штанов на песке не было...
     Михаська оглядел с обрыва берег.
     Берег был пуст, зато на мосту толпились какие-то люди. Они смотрели  на
лодку. В лодке, которая тихо плыла по течению,  стояли  какие-то  мужчины  и
опускали в воду багры.
     Михаське стало спокойно, как всегда в  такие  минуты.  Он  спрыгнул  на
песок и пошел к мосту, оставляя следы на песке.
     Сначала на него не обращали внимания, потом люди на мосту увидели  его,
и две маленькие фигурки побежали навстречу Михаське.
     Он сразу узнал их.  Это  были  Сашка  и  маленькая  Лиза.  Они  мчались
навстречу Михаське, и лица у них были не радостные, а испуганные.
     Они остановились перед ним, и он пошел рядом,  слыша,  как  они  тяжело
дышат.
     Люди на мосту смотрели на Михаську, и от них отделился еще один.  Отец.
Он был в гимнастерке без ремня, как арестованный. Михаська  видел  когда-то:
так же в гимнастерке без ремня вели арестованного солдата.
     Отец шел медленно, с трудом вытаскивая ноги из  песка,  опустив  плечи,
будто шел с долгой и тяжкой работы.
     И вдруг из-за его спины появилась легкая фигурка и бросилась  навстречу
Михаське.
     Мама бежала, протянув к Михаське руки; бежать ей было трудно по  песку,
очень трудно; она чуть не падала, но не падала и бежала,  бежала,  бежала  к
Михаське, ничего не видя перед собой.
     Она схватила, смяла  Михаську,  сжала  его  так,  что  ему  стало  даже
больно, крепко прижала  к  себе,  и  Михаська  услышал,  как  стучит  мамино
сердце. Громко, гулко, будто хочет вырваться из груди...
     Она не плакала, нет, только на лице, темном от пыли,  светлели  бледные
дорожки - следы от выплаканных слез.
     Мама все тискала и тискала Михаську, а он стоял, опустив руки, стоял  и
наконец обнял маму,  обнял,  как  не  обнимал  давно  -  крепко,  уткнувшись
головой в мягкие мамины волосы.
     Когда Михаська оторвался от мамы, он увидел отца,  стоявшего  невдалеке
от них.
     Михаська посмотрел на его лицо и увидел две глубокие линии  возле  рта.
Он подумал, что отец у него не такой уж молодой, и сам удивился,  почему  он
об этом подумал.
     Отец взглянул  на  Михаську  как-то  по-взрослому  -  без  злости,  без
удивления, просто смотрел и думал о чем-то серьезном.
     Михаська шагнул навстречу отцу и остановился. Они  стояли  друг  против
друга - сын и отец, родная кровь, и  Михаська  смотрел  на  отца  и  чуточку
улыбался. Не было в этой улыбке ни обиды, ни ненависти, ни отчаяния.
     Только  жалость,  печальная  жалость  к  этому  большому   человеку   в
гимнастерке без ремня. Потом он шагнул  вбок  и  обошел  отца,  как  обходят
столб или еще что-нибудь неодушевленное.
     Михаська шел рядом с мамой к мосту, а позади раздавались шорох шагов  и
сопение Сашки и маленькой Лизы.
     Михаська вдруг словно взлетел, как птица, и посмотрел на все с  высоты.
На ветер дующий над синими крышами. На  мост  с  людьми,  которые  толпились
там. На угрюмого отца, которому предстоит многое понять. На  Сашку  и  Лизу.
На самого себя.
     Нет, самому по себе нельзя, все-таки никак нельзя!
     Нельзя видеть только землю и лишь самого себя на ней. И никого  больше.
И ничего больше. Все есть и никуда не денется, не исчезнет, не  переменится,
если махнешь волшебной палочкой.
     Все есть так, как есть. А волшебной палочки нет и не  будет.  Да  и  не
нужна она.
     Волшебная палочка - это для Михаськи. Но его  теперь  в  Михаське  нет.
Есть взрослый человек.
     Есть человек, который может, как птица, взлететь и увидеть мост,  людей
на нем, отца, Сашку, Лизу, себя.
     Увидеть все как есть и все понять.


10

     Они шли по деревянному мосту, и Михаська слышал, как  гулко  стучат  за
спиной шаги Сашки и Лизы.
     Он вдруг почувствовал, что правая  рука  онемела.  Он  разжал  кулак  и
увидел чистые камушки. Те, что он собрал на реке еще вчера.
     Камушки блестели на ладони, и сквозь них видно было ладонь.
     Он опустил правую руку и подумал, что ведь  чистые  камушки  теперь  не
нужны ему.
     Михаська  приоткрыл  ладонь,  и  камушки,  легонько  постукивая,  стали
падать на мост.
     Он шел и сеял камушки, будто зерна.
     Он шел рядом с мамой по скрипучему  старому  мосту  и  не  оборачивался
назад.
     А если бы обернулся, увидел,  что  маленькая  Лиза  и  Сашка  подбирают
чистые камушки, которые он бросает.
     И смотрят сквозь них на солнце.
     И улыбаются.
     Потому что если посмотреть сквозь камушек на воду, он  станет  голубым,
на траву - зеленым, а на облака - белым.
     А если посмотреть на солнце, камушек  станет  кусочком  солнца  и  даже
обожжет руки.
     Такой камушек...
     1967 г.