е не верит мне что творец  вселен-
ной при создании этого крохотного чудовища был остроумнее, чем когда-ли-
бо. Я почти с поэтическим вдохновением описываю острую головку, покрытую
кожей твердой, как пергамент; глазки выпуклые, как у еврейских красавиц,
и защищенные движущимися рожками; короткую шею, наконец, желудочек,  ра-
ботающий молниеносно. Наша кровь, сперва густая и черная, становится уже
красной и жидкой в кишечках и совсем белой в жилочках.
   - А это замечательное туловище, покрытое тончайшей прозрачной  чешуй-
кой, с семью горбиками на боках, благодаря которым чудовище может с ком-
фортом располагаться и удерживаться на наших волосах! А эти  тонюсенькие
ножки, увенчанные двумя ноготками!..
   - Достаточно.
   Я умолкаю.
   Поразительное насекомое гибнет под рубиновым ноготком  моей  жестоко-
сердой супруги.

29
   Совет Народных Комиссаров постановил изъять из обращения в пассажирс-
ких поездах вагоны первого и второго класса и принять немедленно меры  к
переделке частей этих вагонов в вагоны третьего класса.

30
   В ближайшее время предполагается пустить в ход паровичок, который за-
менит собой трамвай по линии от Страстного бульвара  до  Петровско-Разу-
мовского.

31
   С завтрашнего дня прекращается освещение города газом.

32
   Представители Союза работников театра заявили в Совете Рабочих  Депу-
татов, что "в случае совершенного прекращения тока в Москве, театры при-
мут меры для замены электричества другим освещением".

33
   На 23 февраля объявлена всеобщая трудовая повинность по очистке  улиц
от снега и льда для всего "мужского и  женского  здорового  населения  в
возрасте от 18 до 45 лет".

34
   Я целую Ольгу в шею, в плечи, в волосы.
   Она говорит:
   - Расскажите мне про свою любовницу.
   - У нее глаза серые, как пыль, губы - туз червей, волосы  проливается
из ладоней ручейками крови...
   Ольга узнает себя:
   - Боже, какое несчастье иметь мужем пензенского кавалера.
   - Увы!
   - Дайте папиросу.
   Я протягиваю руку к ночному столику. За стеной мягко прошлепывают бо-
сые ноги. Ольга поднимает многозначительный палец:
   - Она!..
   Марфуша подбрасывает дрова в печку, а у меня вспыхивают кончики ушей.
Ольга закуривает:
   - Итак, поговорим о вашей любовнице. У нее наверно, красивая  розовая
спина... жаркая, как плита.
   - Немножко широка.
   - По крайней мере не торчит позвоночник!
   Ольга поворачивается на бок:
   - Вроде моего.
   И вздыхает:
   - Бамбуковая палка которой выколачивают из ковров пыль.
   - Флейта!
   Я целую ее в рот.
   Она морщится:
   - Вы мешаете мне разговаривать.
   После поцелуя у меня в ушах остается звон как от хины.
   - А что вы скажете об ее животе? Да рассказывайте же, или я  умру  от
скуки в ваших объятиях.
   Я смотрю в Ольгины глаза и думаю о своей любви.
   ...Моя икона никогда не потускнеет; для ее поновления мне не потребу-
ется ни вохра-слизуха, ни празелень греческая, ни багр немецкий, ни  бе-
лила кашинские, ни червлень, ни сурик.
   Словом, я не заплатил бы ломаного гроша за все секреты старинных мас-
теров из "Оружейной серебряной палаты иконного воображения".

35
   Прекращено пассажирское железнодорожное движение.

36
   Народным Комиссариатом по просвещению разработан проект создания пяти
новых музеев:
   1. Московского национального.
   2. Русского народного искусства.
   3. Восточного искусства.
   4. Старого европейского искусства и 5. Музея церковного искусства.

37
   Я сегодня читал в университете свою первую лекцию о каменном веке.
   Беспокойный предмет.
   Три раза меня прерывали свистками и аплодисментами.
   На всякий случай отметил в  записной  книжке  чересчур  "современные"
места:
   1. "... для того чтобы каменным или костяным  инструментом  выдолбить
лодку, требовалось три года и чтобы сделать корыто один год... "
   2. "... так как горшки их были сделаны из корней растений, для разог-
ревания пищи бросали в воду раскаленные камни..."
   3. "... они плавали по рекам на шкурах, привязывая их к хвостам лоша-
дей, которых пускали вплавь... "
   Олухи, переполнившие аудиторию, воображали, что я "подпускаю  шпилеч-
ки".
   На улице позади себя я слышал:
   "Какая смелость! "
   В следующий раз надо быть поосторожнее.

38
   Колчак сказал:
   "Порка - это полумера".

39
   В Саратовской губернии крестьянские восстания. В двадцати двух волос-
тях введено осадное положение.

40
  С начала зимы в республике заболело сыпным тифом полтора миллиона человек.

41
   Я объезжаю на лесенке, подкованной колесиками, свои книжные шкафы.
   Потрепанная армия! Поредевшие батальоны.
   Ольга читает только что полученное письмо от Сергея.
   Я восклицаю:
   - Ольга, ради наших с вами прожорливейших в мире желудков я  совершил
десятимесячный бесславный  поход.  Я  усеял  трупами,  переплетенными  в
сафьян и отмеченными экслибрисами, книжные лавчонки Никитской,  Моховой,
Леонтьевского и Камергерского. Выразите же мне, Ольга, сочувствие.
   Не отрываясь от письма, она промямливает:
   - И не подумаю.
   - Вы бессердечны!
   Я подъезжаю к флангу, где выстроились остатки моей гвардии  -  свитки
XV века, клейменные лилиями, кувшинчиками, арфами, ключами  с  бородками
вверх, четвероконечными  крестами;  рукописи  XVI  века"  просвечивающие
бычьими головами, бегущими единорогами, скачущими оленями; наконец,  фо-
лианты XVII века с жирными свиньями. По заводскому клейму, выставленному
на бумаге, можно определить не только возраст сокровища, но и душу  вре-
мени.
   Ольга вскрикивает:
   - Это замечательно!
   У нее дрожат пальцы и блестят глаза - серая пыль стала серебряной.
   - Что замечательно?
   - Сергей расстрелял Гогу.
   Я досадительно кряхчу: у "спасителя родины" были нежные губы  обижен-
ной девочки и чудесные пальцы. А у Сергея руки мюнхенского булочника,  с
такими руками не стоит жить на свете.

42
В Симбирской, Пензенской, Тамбовскойи Казанской губерниях крестьянские восстания. Волости, уезды, города на
военном положении.

43
Сегодня по купону N 21 продовольственной карточки выдают спички -  по одной коробке на человека.

44
   Лениным и Цюрупой отправлена на места телеграмма:
   "...Москва, Петроград, рабочие центры задыхаются от голода".



45
   По сообщению из Версаля, Верховный Совет Антанты держится того взгля-
да, что блокада Советской России должна продолжаться.

46
   Туркестанский фронт:
   "...после упорного боя нами оставлено Соленое Займище".
   "...после упорного боя наши части в 55 верстах юго-западнее  Уральска
отведены несколько севернее на новые позиции".
   Восточный фронт:
   "...на реке Вагай наши части отводятся к реке Ашлик ".
   "...севернее Тобольска наши части под давлением противника  несколько
отошли вверх по реке Иртышу".

47
   Деникин взял Орел.

48
   Юденич взял Гатчину.

49
   Отдел изобразительных искусств Народного Комиссариата по  просвещению
объявляет конкурс на составление проекта постоянного памятника в  память
Парижской коммуны семьдесят первого года.

50
   Река синяя и холодная. Ее тяжелое тело лежит в каменных берегах, точ-
но в гробу. У столпившихся и склоненных над ней домов  трагический  вид.
Неосвещенные окна похожи на глаза, потемневшие от горя.
   Автомобили  скользят  по  мосту,  подобно  конькобежцам.  Их  сегодня
больше, чем обычно. Кажется, что они описывают ненужные, бесцельные кру-
ги вдоль кремлевских зубцов с "гусенками", вдоль тяжелых перил, башен  и
полубашен с шатрами и вышками из бутового камня и кирпича полевых  сара-
ев, крепленного известью, крухой и мелью-схряцем. Сухаревка уже разнесла
по Москве слухи об убегающих в Сибирь комиссарах о ящиках с драгоценнос-
тями, с золотом, с посудой, с царским "бельишком  и  меблишкой"  которые
они захватывают с собой в тайгу.
   Мы идем по стене.
   Ветер скрещивает голые прутья деревьев, словно рапиры, качает  черные
стволы кленов.
   Я вглядываюсь в лица встречные. Веселое занятие! Будто запускаешь ру-
ку в ведро с мелкой рыбешкой. Неуверенная радость, колеблющееся  мужест-
во, жиреющее злорадство, ханжеское сочувствие,  безглазое  беспокойство,
трусливые надежды - моя жалкая добыча.
   Я спрашиваю Ольгу:
   - А где же любовь к республике?
   - Под Тулой и на подступах к Петрограду.
   Мы поднимаемся по улице которая когда-то была торговой. Мимо  спущен-
ных ставен, заржавевших засовов, замков с  потерянными  ключами  витрин,
вымазанных белилами точно рожи клоунов.
   С тех пор как торговцы опять на бутырских нарах рядом с налетчиками и
насилователями малолетних и торговля считается не занятием, а позором  и
преступлением - в Москве осталось не более четырех лавок, за  прилавками
которых стоят поэты, имеющие все основания через сто лет стать мраморны-
ми, а за кассой - философы, посеребренные сединой и славой.
   Мы проходим под веселыми - в пеструю клетку - куполами  Василия  Бла-
женного Я восторгаюсь выдумкой Бармы и Постника: не каждому взбредет  на
ум поставить на голову среди Москвы итальянского арлекина.
   Грузовой автомобиль застрял среди площади. Он вроде обезглавленного и
обезноженного верблюда.  Горка  старых  винтовок  поблескивает  льдистой
сталью. В цейхгаузах республики много  свободного  места.  Винтовкам  от
"турецких кампаний" суждено завтра решить судьбу  социализма  на  улицах
Петербурга.
   Ольга говорит:
   - Сделайте три шага к той стене и прочтите в  "Правде",  что  сегодня
идет в театрах.
   С тех пор как у нас стало "все даром", газеты приходится читать, стоя
у забора. Их клеят, как афиши.
   - Куда вы хотите пойти?
   - Выберите пьесу, которая бы соответствовала нашему героическому  мо-
менту.
   - Попробую.
   Я надеваю пенсне и читаю:
   - Большой театр - "Сказка о царе Салтане", Малый - "Венецианский  ку-
пец", Художественный - "Царь Федор", Корш - "Джентльмен", Новый Театр  -
"Виндзорские проказницы", Никитский - "Иветта", Незлобина  -  "Царь  Иу-
дейский"... сочинения Константина Романова, Камерный - "Саломея"...
   - Довольно.
   Мы пересекаем площадь.
   Может быть, наши шаги ступают как раз по тому месту, где лежал  голый
труп Отрепьева.
   Любовь к "изящным искусствам, скоморошеству" не довела его до добра.
   Мне вспоминается запись очевидца: "Народ, приходя, не переставал  ру-
гаться, единые положили ему на брюхо весьма страннообразную маску,  най-
денную у Марины Мнишковой, другие, ругаяся его люблению  музыки,  в  рот
ему всунули сопель, а под пазуху положили волынку".
   В этой стране ничего не поймешь: Грозного прощает и растерзывает  От-
репьева; семьсот лет ведет неудачные войны и  покоряет  народов  больше,
чем Римская империя; не умеет сделать каких-то "фузей" и  воздвигает  на
болоте город, прекраснейший в мире.
   Я говорю:
   - Вы не находите, Ольга, что у нас благополучно  добирается  до  цели
только тот, кто идет по канату через пропасть. Попробуй выбрать  шоссей-
ную дорогу и непременно сломаешь себе шею. После падения Орла и  Гатчины
я начинаю верить в крепость  советского  строя.  Наконец,  у  меня  даже
мелькает мысль, что с помощью вшей, голода и чумных крыс, появившихся  в
Астрахани они, чего доброго, построят социализм.
   Через час мы едем на вокзал встречать Сергея. Товарищ Мамашев уверяет
"на основании точных реввоенсоветских сведений", что контузия  не  очень
сильная:
   - Года через три, аккурат, будет слышать на левое ухо, а  голова  пе-
рестанет трястись и того раньше.

   1922

1
   Осенью двадцать  первого  года  у  меня  почему-то  снова  зачесались
пальцы. Клочки и обрывки бумажек появились на письменном - столе. У  ка-
рандашей заострились черненькие носики. Каждое утро я  собирался  купить
тетрадь, каждый вечер собирался шевелить  мозгами.  Но  потом  одолевала
лень. А я не имею обыкновения и даже считаю  за  безобразие  противиться
столь очаровательному существу.
   Мягкие листочки с моими "выписками" попали на гвоздик  "кабинета  за-
думчивости", жесткие сохранились. Я очень благодарен Ольге за ее  приве-
редливость.
   Так как я всегда забываю проставлять дни и числа, приходится их пере-
писывать в хронологическом беспорядке.

2
   Бездождье, засуха первой половины лета выжгли озимые, яровые, огороды
и покосы от Астрахани до Вятки.

3
   Саранча, горячий ветер погубили позднее просо. Поздние бахчи запекло.
Арбузы заварились (Донской округ).

4
   Просо, бахчи и картофель из-за жарких и мглистых ветров погибли  (Ук-
раина).

5
   На ХXсъезде партии установлены основные положения нэпа.

6
 До июля небо стояло окутанное дымом горящих за Волгой  лесов.  Солнце выжигало поля. Земля трескалась и
превращалась в золу. Потом вдруг пошли беспрерывные дожди и холодные погоды. Яровые и овощи, начавшие было
выравниваться, стали блекнуть. В конце июля наступили теплые  дни  -  овес выкинул метелку, мелькнула надежда на
семя.  Тогда  явился  черно-бурый червь, и поля превратились в пустыню (Чувашская область).

7
В изменение декрета Совета Народных Комиссаров от 14 декабря 1917 года о запрещении сделок с недвижимостью
(собрание Узаконении 1917  г.  "N10, ст. 154) и декрета ВЦИКа от 20 августа  1918  года  об  отмене  прав частной
собственности на недвижимость в городах Совет Народных  Комиссаров постановил: разрешить возмездное  отчуждение
немуниципализированных строений собственникам их... понимая под владением дом и примыкающие,  к нему жилые и
служебные дворовые постройки.

8
Неурожай  распространился  на все хлебные злаки.

9
Про сенокос не приходится говорить - щипнуть нечего.

10
   Земля высохла и отвердела - напоминает паркет. Недосожженное пожирает
саранча.

11
   Постановление: "Выселение владельцев из занимаемых ими помещений  мо-
жет иметь место только по обстоятельствам военного времени".

12
   Крестьяне стали есть сусликов.

13
   Желуди уже считаются предметом роскоши. Из липовых листьев пекут  пи-
роги. В Прикамье употребляют в лишу особый сорт глины. В Царицынской гу-
бернии питаются травой, которую раньше ели только верблюды.

14
   В отмену прежних декретов: "Никакое имущество не может быть  реквизи-
ровано или конфисковано". Иностранная валюта, золото, серебро, платина и
драгоценные камни сверх нормы подлежат возмездной сдаче по  средним  ры-
ночным ценам.

15
   Разрешены к продаже виноградные, плодово-ягодные и изюмные вина с со-
держанием алкоголя не более четырнадцати градусов.

16
   Выпал снег, покрывший последние источники питания голодных.

17
   Объявление:
   Где можно сытно и вкусно покушать
 это только в ресторане
 ЭЛЕГАНТ
   Покровские ворота
   Идеальная европейская и азиатская кухня под наблюдением опытного  ку-
линара. Во время обедов и ужинов салонный оркестр.  Уголки  тропического
уюта, отд. кабинеты.

18
   Ольга говорит на полном спокойствии:
   - А руки я вам, Илья Петрович, не подам.
   Докучаев потерянно смотрит на Ольгу, на меня, на голову Сергея,  пры-
гающую в плечах, как сумасшедшая секундная стрелка.
   - Я не 'шучу, Илья Петрович.
   Волосатые растопыренные пальцы висят в воздухе.
   - Где вы сейчас, Илья Петрович, были?.. - Докучаев хихикает.  -  Розы
бахчисарайские срывали, что ли?
   - Шутить изволите, Ольга Константиновна.
   - Нимало.
   Он смущенно, будто первый раз в жизни,  рассматривает  свои  круглые,
вроде суровых тарелок, ладони. Глаза у Докучаева - темные, мелкие и ост-
рые, обойные гвоздики.
   - Запомните, пожалуйста, что после сортира руки полагается мыть. А не
лезть здороваться.
   Горничная вносит белый кофейник и четыре  чашечки  формы  бильярдного
шара, разрезанного пополам.
   Ольга ее просит: - Проводите Илью Петровича в ванную.  Докучаев  пос-
лушно выходит из комнаты. Вдогонку ему Ольга кричит: - С мылом,  смотри-
те!..

19
   На Докучаеве мягкая соболья шапка. Она напоминает о старой Москве ку-
пецких покоев, питейных домов, торговых бань, харчевенных изб,  рогаточ-
ных будок, кадей квасных и калашных амбаров. О Москве лавок,  полулавок,
блинь, шалашей мутных, скамей пряничных, аркадов, цирюлен, земель  отда-
точных и мест, в которых торговали санями.
   Соболья шапка не очень вяжется с его толстой бри той верхней губой  и
бритым подбородком. Подбородок широкий и крепкий, как футбольная бутса.
   Свою биографию Илья Докучаев рассказывает "с обычкой". До  1914  года
состоял в "мальчишках на побегушках" в большом оптовом мануфактурном де-
ле по Никольской. В войну носил горшки  с  солдатскими  испражнениями  в
псковском госпитале. Философия была проста и резонна. Он почел: пусть уж
лучше я повыношу, чем из-под меня станут таскать. От скуки Илья Петрович
стал вести любопытную статистику "смертей и горшков".  Оказывается,  что
на каждые десять выносов приходился только один  мертвец.  За  три  года
войны Докучаев опорожнил двадцать шесть тысяч урыльников.
   В 1917 году был делегирован от фронта в Петербург. Четвертушку от ча-
са поразговаривав с "самим" Керенским,  составил  себе  "демократическое
созерцание". В октябре Илья Петрович держал "нейтралитет". В годы  воен-
ного коммунизма "путешествовал". Побывал не раз и не два в Туркестане, в
Крыму, на Кавказе, за Уралом, на Украине и в Минске. Несмотря на то, что
"путешествовал" не в спальном купе, а почаще всего на крышах вагонов, на
паровозном угле и на буферах, - о своих "вояжах" сохранил нежные  воспо-
минания.
   Багаж у него был всякообразный: рис, урюк, кишмиш, крупчатка, пшенка,
сало, соль, сахар, золото, керенки,  николаевские  бриллианты,  доллары,
фунты, кроны, английский шевиот,  пудра  "Коти"  шелковые  чулки,  бюст-
гальтеры, купчие на дома, закладные на имения, акции,  ренты,  аннулиро-
ванные займы, картины старых мастеров, миниатюры, камеи,  елизаветинские
табакерки, бронза, фарфор, спирт, морфий, кокаин, наконец "евреи": когда
путь лежал через махновское Гуляй Поле.
   Докучаев уверяет, что предвосчувствовал нэп за год до X  съезда  пар-
тии.
   Сейчас он арендатор текстильной фабрики, хорошенького домика, постав-
щик на Красную Армию, биржевик. Имеет мануфактурный магазин  в  Пассаже,
парфюмерный на Петровке и готового платья на Сретенке,  одну-другую  па-
латку у Сухаревой башни, на Смоленском рынке, на Трубе и Болоте.
   Но, как говорится, "на текущий момент - Илью Петровича довольно инте-
ресует голод".
   Спрашивает меня:
   - Постигаете ли, Владимир Васильевич, целые  деревни  питаются  одной
водой. Пьет человечишко до трех ведер в сутки, ну-с, и припухнет слегка,
конечно. Потом, значится, рвота и кожица лопается.
   - Ужасно.
   - Ужасно. Совершенно справедливо заметили.
   Он крутит мокрую губу цвета сырой говядины и смотрит на меня с  косо-
винкой:
   - В одной только Самарской губернии, Владимир Васильевич, по сведени-
ям губернского статистического бюро, уже голодает, значится, два миллио-
на восемьсот тысяч.
   Он берет меня под руку.
   - Многонько?
   - Да, много.
   Обойные гвоздики делаются почти вдохновенными:  -  Необычайная,  смею
доложить вам Владимир Васильевич, коммерческая перспектива!

20
   Мы сидим за столиком в "Ампире".
   Докучаев подает Ольге порционную карточку:
   - Пожалуйста, Ольга Константиновна, программку.
   Метрдотель переламывается в пояснице. Хрустит крахмал и старая позво-
ночная кость. Рахитичными животиками  свисают  желтые,  гладко  выбритые
морщинистые щеки. Глаза болтаются плохо пришитыми пуговицами. За  нашими
стульями черными колоннами застыли лакеи.
   Ольга заказывает:
   - Котлету марешаль... свежих огурцов...
   Метр повторяет  каждое  движение  ее  губ.  Его  слова  заканчиваются
по-бульдожьи короткими, обрубленными хвостиками:
   -  ...котлетку-с  марешаль-с...  свеженьких-с  огурчиков-с...   плом-
бир-с... кофеек-с на огоньке-с...
   Докучаев взирает с наслаждением на переломившийся старый  хребет,  на
бултыхающиеся бритые морщинистые щеки, на трясущиеся, плохо  пришитые  к
лицу пуговицы, на невидимое вилянье бульдожьих хвостиков.
   Черные колонны при