забыл, само перемололось.
Ночью забываю про тягомотину за окном. Мое окно в другую сторону смотрит, не
к вам!..
     А  потом  оказалось,  ничто  не  прошло. Накапливается тяжесть  внутри,
неуклонно тянет на дно, топит.

     ***
     Иногда думаю, странно,  как во  мне  умещается  - ум  кое-какой,  пусть
неважнецкий,  и глупость,  и грубость, и  пьянство  неполноценное...  Годами
советами врачей пренебрегал. Вспоминаю Виктора, серьезней  меня был человек,
а что получилось?..  Жил в  духоте, а умер  - жутко представить, сжег  горло
спиртом, бедняга.
     По-другому надо? А вы умеете?
     Куда человеку деться, если он против жизни всей?..
     Вот  бы построить  башню и жить  в  ней...  Или,  как Эйнштейн хотел  -
смотрителем  на  маяке, на  острове.  Сминают  людей,  стирают  в крошку,  в
слякоть,  в  грязь!.. А  потом  - да,  бывает  иногда  -  молятся,  цветочки
приносят... Кому-то  радость, а меня не  утешает. Я этих, молящихся, если  б
лежал и слышал, с большим удовольствием утянул бы к себе - руку из-под земли
высуну и хвать!..

     ***
     Мне говорят, нельзя огульно всех поливать, словно журналист какой-то...
Дерьмо  на поверхности, вот  и кажется.  Большое  на расстоянии оценивай, по
справедливости.  Но  как  оценишь,  если  своя жизнь  рядом, не оглядываясь,
проходит. Время, вроде бы, есть еще, но сопротивление собственному выживанию
топит все начинания!..
     Потерянное поколение, сам против себя.
     Ведь что нам предлагают, куда манят? - в невыносимо  холодный, жлобский
мир.  Лучше, конечно, лагерных нар, но хватит с ними  сравнивать!.. Говорят,
многие сейчас шатаются,  средних лет. А тем, кто помоложе, тоже многим, даже
нравится любой ценой в лакированный рай  пролезать. Другие смиряются, жизнь,
мол,  такова... Мир купли и  продажи.  Вещи,  машины, жратва, комфорт ваш...
Видел я эти радостные лица, довольны - чем?.. Чему вы так рады? Мне отвечают
- то, это... домик-садик-огородик, овощи-фрукты, сто  сортов сыра  на полках
плюс диетический творог...
     Да пошли вы!..
     Все не то!.. Мне вроде мало надо, а вот, оказывается, самого нужного на
свете нет. Говорят, наше  время способствует прозрению. Согласен,  если  оно
хоть  на что-то годно,  то не на жизнь, а именно  -  на  прозрение. И что мы
видим?..  Везде  бессмысленность,  судорога,  попытка  втиснуться   в  новую
расселину, в другую грязь и гниль, только с виду приличней прежних...
     Путаница в мозгах, ты неразумен, мне говорят. Разумные так не выглядят,
непричесанная голова.
     То, что предлагаете, не  разум, а  расчет. Смысл и разум  в  том, чтобы
лучшее было способно проявиться. А  все остальное одинаково  неважно - дикая
сумятица   или   одичавшая  тишина,   ясные   лица  дикарей  или   дикарство
образованных.
     -  Что ты понимаешь,  -  мне  говорят, -  продукт  прогнившего времени,
дикого, жестокого...
     Смешно и грустно. Плевался тогда, брыкался - и все равно продукт.

     ***
     Я ходил и говорил себе  - как я сюда попал? Все не так начиналось, была
весна или не была?..
     Я думал, попаду в другой мир, и сам стану другим.
     Когда выползал, с окровавленной шеей, со сломанной ногой, то подумал...
Кажется, тогда подумал? А, может, потом?..
     -  Если выпутаюсь,  начну разумно,  вдумчиво, терпеливо,  с пользой для
себя и других...
     Мне чуть больше двадцати было.
     Вернулся, годы, годы... и ничего!
     И я стал завидовать Давиду. Его  вере,  решимости, ясности,  которые он
сам себе устроил, пусть ужасным и гибельным путем.
     Потом  понял,  и  там  своя колея,  закон, режим,  не  вырваться,  тебя
увлекают рядом идущие. Все едино...
     Есть, конечно,  терпеливые лица рядом, на  улицах и в метро. Бесконечно
копят недовольство, потом оно протухает, остается мерное тихое нытье.
     Все не так, все не по нем, он только кривится, скрипит...

     ***
     Если б я мог куда-нибудь  деться...  взяться,  загореться...  наверное,
ничего бы не было. Я не  считал, что пропащий  человек. Ничего особенного не
сделал, никого не убил...  чтобы  глаза в глаза... Стрелял, но все стреляли.
Ножом ударил, но от большой обиды, поцарапал только.
     Если б было такое место, чтобы все забыть, я бы начал снова. Но впереди
все то же, куда ни денься. Испачкался в липком, мерзком... Уже не отмыться.
     И мне надоело. Захотелось прервать, не повторять  бесконечно один и тот
же мотивчик...

     ***
     Проснулся  как-то  ночью на своей  ванне, сполз с  доски,  потащился на
кухню.  Здесь  у нас заросли,  но  тропинка  протоптана к  газовой  плите. У
батареи  мотоцикл  ИЖ  с коляской. Мощная  машина,  но  без мотора. Когда-то
Григорий, молодой и сильный, на  ней осваивал  Крым. А потом загнал мотор за
копейки и пропил. Надеется вернуть, да все не получается. Мотоцикл классный,
- говорит,  и ждет случая восстановить  технику. Я пробовал спать в коляске,
но вернулся к ванне. В люльке ноги затекают, а на доске спина прямая.
     Постоял у окна. Луна только что заполнилась до предела своим веществом,
до четкой полноты.  А я люблю незаконченные вещи, изъян даже на луне греет и
радует, а совершенство страшит. Так что луна не порадовала.
     Заглянул в комнату - никого. Гриша в больнице, с ним беда.
     Я не успел записать про беду.
     Позавчера, в субботу, возвращаюсь часов в шесть вечера. Недалеко ходил,
разбирался  с жильцом в  своей  квартире,  убирал  за  ним. А жилец тот  был
непростой...
     Не слишком ли густо?.. Жилец загородил Гришину историю, а она заслоняет
мой поступок... В  рассказе,  тем более,  в  повести,  должен  быть порядок,
невзирая на лица.  Значит, так. Cначала жилец, потом  Гриша заболел, а потом
я,  воспользовавшись  одиночеством,  решил  уйти  от всех, хлопнуть  дверью.
Начнем с жильца.

     ***
     Сначала    показалось,   в    апреле,    -    замечательный    блондин,
интеллигент-филолог, закоренелый  любитель старой  книги. Свой магазинчик  у
него, продает даже рукописи, издания прошлого века и далее. Описывать долго,
короче, с книгами у него  в порядке, но оказался неисправимый  наркоман. Все
бы ничего, дело уже привычное для нас, но от него ушла жена, тоже из этих, -
решила подлечиться, и он, потеряв подругу, стал утешаться  с особым рвением,
так  что  превысил  свои возможности.  Проще  говоря,  платить  за  квартиру
перестал. Как, все-таки, простота  нужна нам, хотя бы, чтоб  не запутывать и
без того неясные истории.
     Я долго терпел, потом решил деликатно напомнить о себе.
     В пятницу иду, дверь  незаперта оказалась. Он  лежит у батареи в кухне,
может  день,  может неделю  лежит. Вроде еще дышит,  но  видно, что  будущее
плачевно.  Увезли,  врач уверен, он не вернется  к  нам.  Вместо  блаженства
полный покой и  тишина. Не так уж и плохо. Зачем мне блаженство, я слышать и
видеть больше не хочу.
     Но привычка жить прилипчивая штука.
     И  я на следующий день, в  субботу, возился в  своей квартире с раннего
утра, разгребая чужой  мусор. Помещение надо  сдать, филолог не  вернется, а
долг и разгром жилья прощу ему, куда деваться, прощу. И всем - прощу, и себе
- прощу, только бы ничего не видеть, не слышать...
     Чужая  беда,  а  в  особенности  признаки  невозможности  существовать,
примеры  неприспособленности, потери равновесия, картины душевной слабости -
действуют сильней, чем собственная  боль.  Начинаешь шататься  из  стороны в
сторону, вспоминая свои провалы и пробелы.
     Дурные мысли. Лезли, лезли, падали на чернозем...

     ***
     Убрал наполовину, в  кухне  слегка  разгреб, комнату на завтра оставил.
Еще думал о завтрашнем дне, слово даю. Гибельных мыслей не было, одна злость
и пустота.
     Возвращаюсь  домой, Гриша сидит на стуле посреди комнаты.  Голый, но  в
носках. Он их носит, не снимая, до полной потери формы, цвета и похожести на
изначальную  вещь.  Зимой даже  спит в  них,  так теплей.  И носки о  многом
говорят.  Я-то привык,  сам  немногим  отличаюсь.  Только  временами  создаю
видимость ради приходящих женщин. Не люблю тех, кто  по одежке  встречает, а
как  провожают, мне  наплевать.  Ради справедливости, но  не для  оправдания
скажу  - не  так начинал. Из армии вернулся чистюлей  с  жаждой образования,
галстук носил!.. Потому что надеялся на разумную чистую жизнь по существу.
     Голова у Гриши опущена, патлы  отвисли  до колен, и хорошо,  скромность
фигуре сохраняют.
     -Ты, что?
     - Моча не течет.
     - Давно?
     -Полдня течь не хочет. Сначала совсем не текла, а теперь капает. Хочу -
капает, и не хочу - капает тоже.
     Действительно, под ним небольшая лужица скопилась,  и понемногу растет,
прибавляется...
     Наверное, надо объяснить,  отчего он  сидит на стуле посреди комнаты, а
не в  туалете  на стульчаке. Ему все равно.  Когда надерется, ему все равно,
где сидеть. Говорит как нормальный, слегка только запинается, ищет  слова. И
даже  ходит,  хотя спотыкается, забывает  порядок действия ног. Главное, ему
все равно,  что  с  ним  случится, что окружает. На улице он сразу на дорогу
идет, поперек движения.  Если стена  впереди, он  в  стенку утыкается, потом
поворачивает и обратно, до другой стенки... Как детская машинка с заводом. И
так, пока завод не кончится.
     Не хочу подробностей, свой человек. И тоже не всегда таким был. Я видел
фото, Гриша с горящими глазами, справа Аксенов, слева другой корифей,  давно
умерший... кругом дружная семья гениев первой оттепели. Кто уехал, кто погиб
или сам умер, а кто и остался, и неизвестно, кому больше не повезло...
     Отвез Григория  в  больницу.  Хирург, парень лет  тридцати,  посмотрел,
прощупал спереди, внедрился сзади, потом говорит:
     -  Обычная история, ничего удивительного не встретил. Тридцать тысяч, и
я его за два часа избавлю от неприятностей.
     Я  смотрю на  него  и вижу, что с ним бесполезно  говорить.  И все-таки
спрашиваю:
     - А дешевле нельзя избавить?
     -  Дешевле  только  не пить  и  строгая диета,  разумный  образ  жизни.
Обдумайте ситуацию до конца дня.
     Повезли Григория в палату.  К концу  дня ему  полегчало, спирт частично
испарился и прокапал из него. Cознание вернулось, острое и веселое.
     - Ты что... на такие деньги сто лет можно пить!..
     Вижу,  шутит  человек,  и ему  не страшно. Все равно денег нет, так что
выбор невелик.
     - Брось пить!.. До ста лет проживешь.
     - До ста?.. Многовато... Ну, ладно... - вздохнул, - а-антракт на месяц.
     Оставили его на несколько дней, проверить на рак, а я домой пошел.
     Сам с собой остался, а это мне было ни к селу ни к городу.

     ***
     Значит, объяснил, почему Гриши не было.
     И некому  меня поддержать. Я в  глубокой дыре  вдруг  оказался. Твердое
убеждение нахлынуло - незачем продолжать процесс. Я о жизни говорю, она ведь
главный  процесс,  а  все  остальное,  даже  пищеварение  и  секс, вторично.
Материя,  оказывается, вторична,  а жизнь первична, и надоела мне до зеленых
чертиков.  Чувство  откровенное,  но опасное.  Печальные  последствия  могут
произойти.
     Вообще-то,  никогда не знаешь, кто ты  на самом деле. Откуда мы, и куда
бредем... Видел  такую картину у  Гогена,  страшное дело! Живем, ковыляем по
разным  дорожкам, а вот, оказывается,  неизвестно  куда,  хотя  ясно, что по
спинам предков.  Однако,  стоит ли необдуманно  лезть на  рожон, может, и не
надо  знать?..  С  другой  стороны,  вдруг,  действительно, там свет,  двери
открывают, с распростертыми обьятиями... - "только вас нам не хватало..."  А
может тишина, темнота,  и  никто  не  скажет, правильно поступил  или ошибся
насчет перспективы...
     Как бы то ни было, назад не отпустят.
     Тут настроение  все решает.  И обстоятельства  - подвернулось  одинокое
место, время незанятое... И я моментально подбил бабки. Подвел итог.
     Ни семьи, ни дома,  - ночлежка,  страстишки  довольно  мерзкие... и нет
потребности что-то улучшить, приспособить к жизни... Живу как бомж, ничто на
земле не  держит, не привязывает. Желаний никаких, кроме самых непечатных. А
в остальном - были бы штаны да миска супа.  Чем лучше тюрьмы?..  С женщинами
крах,  кроме  копеечных встреч.  Со школой конец, как мне учить,  самому  бы
поучиться... Овощи-фрукты?  Таскать их -  не перетаскать.  Я  все-таки мозги
имею,  надоело.  Про  стихи  мне   редакторши  убедительно  доказали.  Крысы
бесхвостые, зато правы!.. Поэт ничтожный!.. Писак миллион, и не занятие это,
грех  и  смех,  дело  настроения...  Про  певческий  голос  и вспоминать  не
хочется...
     Все зависит от момента, есть к себе доверие или нет доверия. Когда нет,
живешь спокойно. А в тот вечер я самому худшему о себе поверил.
     Бывает,  совсем  противно,  и  все-таки  чувствуешь - внутри ядрышко  с
плотной кожурой, как отчаяние нахлынет  на него, так и откатится. Не кощеево
бессмертие,    а   островок   спокойствия,   вера   в   себя,   достоинство,
несокрушимость, что ли...  Белый карлик, помнишь?.. За смешками да усмешками
у  меня  всегда был такой островок. Отступлю, в случае чего, туда, - в  себе
есть, где спрятаться. И ничто тебя не сломает, не разрушит.
     А в  эту ночь  ужас - стремительно лечу вглубь,  и  нигде спасительного
спокойствия или хотя бы насмешливости не встречаю!.. И остановиться не могу,
сказать себя решительно и твердо - "ишь, размахнулся, разлетелся..."
     Растерянность. Муторно, стыдно, неприятно жить. Ничего не исправить, не
начать сначала - непоправимо все испорчено. Не оправдаться, ни перед  собой,
ни перед мамой, ни перед теткой Натальей... Как она говорила - "не подведи",
да?..
     И не отделаться от своего лица, вот он я, и все сказано.
     Так мерзко, что сразу ясно - надо уйти, исчезнуть насовсем, как будто и
не было. Пусть никто не достанет больше, не доконает.
     Я сам себя доконаю.
     Хотя бы близкий человек руку приложит, я сам к себе.
     И нечего беспокоиться, не такие люди исчезали раньше времени.
     Так и не заснул до утра, все думал.
     И  дневной  свет  не  помог,  чувствую,  решение твердое  у меня,  пора
приступать к исполнению.

     ***
     Стих, что ли,  сочинить на прощанье, как Есенин... Противно даже думать
о стихах. Просто  не  до  них,  если  не  выпендриваться. Кому и что писать,
перебирать обиды  или над  своей  глупостью  посмеяться?..  Попрощаться?  До
свиданья, друг мой, до свиданья...
     Обойдутся.  Выходит,  никакой   я  не   поэт,  в  такие  минуты  все  и
проявляется.
     Может,  записочку  в  прозе,  как  Маяковский...  Завещать   авторучку,
рублевый  шарик?  Носки, вместе  с  дырами,  чтобы  на  память  постирали...
Черновичок этот? Кому он нужен. История только начата, и хорошо, хорошо-о...
Ничего в ней особенного, заранее можно сказать.
     И  для прозы нет  настроения. Значит, не писатель. Что ж,  исчезну  без
записок. Зато уйду с шиком, по-английски.
     С шиком не вышло. И даже смешно не получилось.

     ***
     Говорят, так поступают только психи, я не  верю. Я спокойный человек, а
по юмору даже меру перевыполнил.
     Удобней всего,  конечно, застрелиться. Куда  стрелять я, слава  Богу...
знаю заветные места, исчезну без проволочек.
     Подорожали  пистолеты,  цены  непомерные!..  А  я  пижонство не  люблю,
роскошества  всякие,  даже напоследок. Скромней  надо  быть. И Грише подложу
свинью, начнут пытать, откуда ствол... Ему бы со своей мочой разобраться.
     Так  что,  вопрос  решенный,   опасной  бритвы   вполне  достаточно.  С
кровопусканием я давно знаком, вполне приятный процесс.
     Оказалось, техническое оснащение слабое.
     Тогда, в овраге, было теплей, южный воздух из пустыни, а у  нас ледяной
ветерок, гуляет  от  окна  до  входной  двери. Меня  не устраивает  конец на
холодном ветру. Резать вены  приятно, сидя в горячей  ванне, томное забвение
наступает. Вода со временем остынет, но тогда уже все равно.
     Смотрю,  у  Гриши горячей воды  нет,  течет  ни  то  ни се, руки помыть
приятно,  а ждать в  ней холодновато. К тому же,  мусорить у  него не хотел.
Пошел через лестницу к себе. У меня другой стояк, в нем немного теплей вода.
Там после жильца убирать еще и убирать, но для задуманного особого лоска  не
требуется.
     Вода, действительно, удовлетворяет... но другая беда подоспела -  жилец
куда-то затычку спрятал, зачем наркоману затычка для ванны, не понимаю... Во
всех углах копал, так и не нашел. Решил взять у Гриши, уже направился, но по
дороге  передумал.  Зачем  человеку  настроение  портить,  будет искать,  не
догадается...  вещь-то  ценная,   вместе  с  квартирой  выдавали.  А  писать
последнюю  записку  о затычке, возьми,  мол,  она  твоя... Неудобно,  мелочь
все-таки,  к  тому  же противно -  будут  искать  глубокий  смысл, как-никак
предсмертное послание.
     Но если  всерьез, то дело не  в  затычке, а в том, что у  наркомана все
лампочки  перегорели. Я еще утром купить намылился, да уборка отвлекла.  Что
же я, в кромешной тьме буду кровью истекать?.. Почему-то представлял процесс
при яркой иллюминации, а отказаться от идеи всегда тяжко.
     Так я  ходил, бродил... Чувствую, водяная  затея тяжела для исполнения.
Ни затычки, ни света в ванной.
     А  в  коридоре у меня висело зеркало,  довольно большое, овальное, я на
себя от  лица  до пояса  мог смотреть.  Когда вернулся,  еще смотрел иногда.
Глаза серые, лоб высокий,  неплохое лицо. Над губой небольшой шрамик, ничего
особенного. На  шее побольше  дефект, но тоже  сойдет,  даже  мужественности
прибавил.
     А потом все  реже заглядывал,  избегаю. Неудобно как-то, все  у меня не
так, не так...
     Так вот, наркоман это  зеркало вдребезги... большие куски выпали, а те,
что  остались в раме, испещрены  мелкими трещинами. Бился головой об стекло,
лицо в крови, то ли себя наказать решил, то ли в зазеркалье пробиться...
     И  я  ходил, бродил, пока не наткнулся -  вижу  глаз, смотрит  на меня.
Подошел поближе - это мой глаз из рамы глядит. И  не серый он,  а мутный,  в
кровавых прожилках, на  прежний совсем не похож!.. Как завесу сдернуло - что
же это я, шуточки, затычка, лампочки... бред  сплошной. Какие лампочки, если
жить больше смысла нет!..
     Если уж решил, обойдешься без удобств.
     Перешел в комнату,  к окну, поставил стул у батареи, чтобы теплей, хотя
пользы от этой батареи ноль без палочки.
     Утренний скудный  свет даже  романтичней. Опять  шутим...  Стал  шарить
взглядом по комнате,  отметил, что  вещей стало еще меньше, хотя и было  кот
наплакал... И вдруг вижу -  нагреватель в  углу,  не  мой! Масляный, мощный,
видно, что новый, смазка на нем еще блестит. Повезло все-таки под занавес!..
Горячая  ванна  отпадает,  зато  нагреватель  налицо, и, значит,  мне  будет
теплей. Не так уж плохо будет. Вот увидишь, не так уж и плохо.
     Придвинул  нагреватель  к стулу, всунул  штепсель в  розетку,  рядом, в
углу.  Ток  на месте, тут же  потек нагревать устройство. Вонь поднялась  до
потолка и выше, масло свежее горит...
     Но это мне не страшно, мне наплевать. теперь уже на все наплевать.
     Опять  пошел в ванну, обнаружил там свой тазик, он  обычно под кроватью
на  страже у меня.  Страшно обрадовался находке,  как  будто не  умирать,  а
блевать  собрался. Зачем  мне тазик, если жизнь кончается? Нет, нужен, в нем
благородная  жидкость  соберется.  Наконец  я  смогу произвести  благородный
продукт.
     Вспомнил, в армии говорили  -  по коже не елозь, боль и врагу не нужна.
Сильно ударь, потом  потяни... лучше, если глубже.  Степашка,  он разведчик,
знал, что говорит. Жертва собственного образования - тело его сразу нашли, а
голову два дня искали. Потом обнаружили в мирной деревне, на ограде, смотрит
в пустое поле, песок да небо в глазах.
     Бритва в порядке оказалась, сделал все как полагается. Сначала на одной
руке  потянул,  в  двух местах.  Главное  - в  локтевой  ямке,  там  богатое
снабжение, вена толстая... Действительно, терпеть можно. И с  другой стороны
- р-раз, два! Все, больше не п