ы наказаны. У каждого из нас
в душе есть маленькая точечка. Если в нее попасть булавкой, то
будет очень больно. Обычно нас время от времени туда покалывают,
чтобы выяснить, живы мы еще или нет, платежеспособны ли мы.
        Наш долг Шиве растет. А проценты по этому долгу уплачиваются
нами чисто механически. Чем дальше, тем больше мы напоминаем друг
другу машинки для счета денег.
                 Вот пусть другой из нас один, послуживший материальной ос-
новой для моего персонажа, взял у Иринии два рубля на такси до вок-
зала и не отдал. Этот долг  его заботит, тем более что он извел из
дома последние деньги. Вот ведь кто распоследний-то Седок. А я
тогда кто после этого? И обязан ли я Иринии два рубля, если их взял
у нее какой-нибудь другой Седок? И если сей Седок отнял у вышеупомя-
нутой Иринии помимо тех пресловутых двух несчастных рублей еще и
здоровье, и надежду, должен ли я вернуть вышеозначенной Иринии и
здоровье, и надежду,  или напротив, по факту невозможности вернуть
ничего подобного, должен ли я в форме компенсации за ущерб сам
утерять и деньги, и здоровье, и надежду? Этого нельзя понять
так сразу.
                И такой еще практический вопрос, на который никогда нет
         вразумительного ответа. Голос в трубке Иринии, если она плачет в
 спальной, а я сижу на чемоданах у привокзального киоска - это кто?
        У Драматурга нашей пьесы, похоже, появились проблемы. Один из
 персонажей разболтался. Это про моего персонажа было сказано древ-
 ними: вроде, целился в ворону, а попал, кажись, в корову.

                         Грохот за сценой. Перемена освещения.


         СЕДОК. Ну вот и Ириния родная. Пора бежать. И не хочется с ней разго-
 варивать, а все ж придется. Пересижу грозу в кулисах. Смотреть на Ири-
 нию не стану, иначе обращусь в соляной столп.

                         Завершив свое рассмотрение, спешит в левую кулису,
                 поближе к своим чемоданам. Опять грохот, сменяемый
                 музыкой. Это музыка Иринии, понятное дело. На заднем
                 плане Клуба вырастает гигантское дерево. Из правой
                 кулисы выбегает Ириния. В танце она носится вокруг
                 дерева и трясет его, аки Брунгильда и ясень Иггдра-
                 силь. С ясеня облетают груши (потому что ясень
                 клубный).

         ИРИНИЯ. Ухтитошненько. Запыхалась я совсем. Но подлец, очевидно,
         неподалеку. Я могу звать его или читать текст. Как будем?

                         Получает установку из-за кулис и продолжает:

         ИРИНИЯ. Тогда я текст:

                         Ужасен день, когда его я встретила!
                         Молилась в храме, чувствуя недоброе,
                         Но не смогла подумать даже в страшном сне,
                         Что я змею голубила гадючую!
                         И вымолвить ужасно, зреть ужаснее,
                         Что гонит жрицу вон из дома божьего!
                         Хочу крепиться - ноги отымаются!!

         Перевод с древнегреческого, между прочим.

                                    Пауза.

         ИРИНИЯ. Вот гадость какая. А называется - Клуб. Приют для врагов
 народа. Ну ты где там?
 ГОЛОС СЕДОКА (усиленный при помощи микрофона). Я сокрыт от тебя в
 левых кулисах.
 ИРИНИЯ. Очень красиво. Тебе, наверное, стыдно глаза-то показать
 народу.
 ГОЛОС СЕДОКА. Да уж.
 ИРИНИЯ. Бесстыжий. Только я бдительность потеряла, - сразу потянулся
 к этой своей сучке, к бляди к этой, к своей этой прошмандовке!
 ГОЛОС СЕДОКА. Не смей ее так называть! Ты ее не стоишь!
 ИРИНИЯ. Фу ты ну ты.  Плевать мне на нее три раза! Сучка не за-
 хочет - кобель не вскочит. А ведь предупреждал меня дядя Мафилькин,
 только я молодая глупая была.
 ГОЛОС СЕДОКА. Ох. Надо было мне с тобою раньше разойтись по-хорошему.
 Не успел я. Молодой был глупый. И не тебе мешать мне испытывать
 возвышенные чувства!
 ИРИНИЯ. Не всякой бочке ты затычка, вот что я тебе скажу. С Клуба-то
 тебя погонят, это уж как пить дать. Пусть все товарищи из Облиспол-
 кома, они здесь присутствуют в зале, будут свидетели.
 ГОЛОС СЕДОКА. Дай ты людям культурно отдохнуть после трудового будня.
 ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Правда что, гражданка, вы со своим мужем лучше бы
 шли ругались дома, а не на спектакле.
 ИРИНИЯ (на голос). А пять лет совместной жизни псу под хвост - это
 как? Я ж его еле отмыла после всех этих сраных Чаепитий! Он же мне
 слово дал, а я ему поверила. Вы посмотрите, ему даже стыдно из кулис
 нос высунуть. А теперь опять начинается: тра-ля-ля над рекой то-
 поля, не могу без тебя, ты ушла навсегда и так дак далее. Нет, Седок,
 с меня хватит. Пусть тобою Управление занимается. А чтоб тебе служба
 медом не казалась, я напоследок стишок тебе прочту.
 ГОЛОС СЕДОКА. А давай свой стишок. Заценим.
 ИРИНИЯ (декламирует)

                Выползают две змеи
                И кусают Лаокона.
                А за этим Две Судьбы
                Наблюдают благосклонно.

                Если б каждому стиху
                Отвечало содержанье,
                Непременно бы в труху
                Обратилось мирозданье.

                               Решительным шагом уходит в левую кулису.
                               Из правой кулисы столь же решительно
                       на авансцену выдвигается Седок.

         СЕДОК. Дичь! Ира, дичь! Вы , товарищи, извините, что я был вынуж-
 ден в беседе с женой использовать текст из роли отстутствующего здесь
 товарища Иванова. Последняя реплика произнесена мною также в манере
 этого персонажа. Но лучше нам выбросить из головы эту глупую историю.
 У Драматурга в пьесе этой сцены нет, она внеплановая. И мы с прискор-
 бием констатируем, что увиденное нами и стилево, и композиционно вы-
 падает из спектакля. В известном смысле получился, я не побоюсь
 этого слова, товарищи, косяк.
        Мафилькин запрещает нам играть за сценой в шахматы. За кули-
 сами он вывесил распорядок выхода на сцену персонажей, в расчете на
 нашу тупость. Он брюзжит, требуя держаться ближе к тексту пьесы.
 Ну а что, собственно, текст пьесы? так, фокус ума. Чаепитие у кого?
 У Прекрасной Дамы; стало быть, необходима прекрасная дама. Ну вот она.

                         Перемена света и музыка сопровождают выход
                         Прекрасной Дамы.

         СЕДОК. Здравствуй, Калерия.
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Здравствуй, Седок.

                 Пауза.

СЕДОК. Мы могли бы отказаться от текста. Но уже поздно. Мы в Клубе.
        ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Это был текст? Или твоя собственная речь?
СЕДОК. Я еще сам не разобрался.
ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. В любом случае - слишком долгий разговор, Седок.
        СЕДОК. Скорее - иллюзия долгого разговора. Размеры здесь недействи-
        тельны. Лишь хрупкая цепочка мысли, разодранная на слова. Таким
скользким путем, по обрывкам моих воспоминаний и моих снов, я
пытаюсь добраться до Чаепития.
        ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. История Чаепития стара. И, когда ты пытаешься по ходу
спектакля менять текст, по-моему, выходит плохо.
        СЕДОК. По-моему, тоже. Паузы и накладки. Только ты успел
подумать, как твой партнер отобрал у тебя текст, и ты стоишь на аван-
сцене пустой, словно скафандр погибшего космонавта. Так дело не пойдет.
        Калерия, попробуй все же освободиться от моей опеки и зажить самосто-
ятельно в рамках схемы своего персонажа. Если тебе не будет хватать
текста, я отдам тебе свой, но злоупотреблять этим не следует. Если меня
        будут спрашивать, куда ты сейчас идешь, я им скажу, что ты пошла на
        авансцену. А если Мафилькин потребует от нас любви, то мы полюбим
        друг друга прямо на авансцене. Если, конечно, Мафилькин так выстроит.
                 Я должен сделать пояснение для тех, кто задержался в клуб-
        ном буфете. Любовь моего персонажа к Прекрасной Даме всецело прилюдна,
так как развертывается либо в пространстве Чаепития, либо на авансцене
Клуба. В любом случае между нами встает величайшее препятствие.
Это не человек, это целое явление. Имя ему - Мафилькин. Риг Веда гово-
рит о нем: "Это источник меда, скрытый в бочке дегтя". Пусть войдет.


                         Появляется Мафилькин. Древняя музыка сопутствует
                         ему. Драматург поясняет: за кулисами и на самой
                         сцене Мафилькин одет в один и тот же костюм.

         МАФИЛЬКИН. Чушь от начала и до конца. Вознамерился выказать чувства,
 а текста не хватает. Разные маньяки обычно называют это
 Другим Спектаклем.
         СЕДОК. Иногда они даже называют это Самой Жизнью.
 МАФИЛЬКИН. Постановка рассыпается на глазах. Чтобы собрать ее, необ-
 ходимо властное вмешательство опытного в этих делах персонажа.
 СЕДОК. И флаг тебе в руки по такому случаю.
         МАФИЛЬКИН. Спасибо. Начнем с того, что нового ничего ты не сказал.
         СЕДОК. Ну откуда?  Приходишь бывало так вслед за древними и гово-
         ришь: вот вам это новое; а тебе сразу отвечают...
         МАФИЛЬКИН. Зрителям становится невмоготу; эдак они еще могут
         подумать, что пьеса несценична.
         СЕДОК. Несценичность пьес скрашивается сценичностью буфета.
         МАФИЛЬКИН. Для того, чтобы иметь свое мнение, следует почаще
          открывать рот.
         СЕДОК. А для того, чтобы не иметь своего мнения, надо почаще
 компостировать мозги.
         МАФИЛЬКИН. По твоей милости мы попадаем в интеллектуальный тупик.
 Надо переменить тему беседы.
         СЕДОК. Нет вопросов. Когда ты будешь готов, дай знать. Я и Даме уже
 говорил: вам просто необходимо время, чтобы выйти на режим. Утюг
 тоже не сразу прогревается.
         МАФИЛЬКИН. Раз такой выпад - сравнили с утюгом, уронили в глазах!! -
         тогда я призову Клауса. Клаус!


                        Появляется Клаус (без музыки). У него есть папка
                        с бумагами и перо.

         МАФИЛЬКИН. Не обращай внимания ты, Клаус, что здесь и пыль, и
         суета. Будем думать, что мы в моем кабинете.
         КЛАУС. Ну разумеется, ответил я ему.

                        Приготовился записывать.

         МАФИЛЬКИН. Давеча, помню, мы говорили с тобой о Байроне в связи
         с известным ряду специалистов хувальдовским "Портретом".
         Ты знаешь: Байрон, он ведь не любит своих персонажей.
 КЛАУС. А почему это?
 МАФИЛЬКИН. Потому что персонажи Байрона - это тени их автора. Твор-
 чество Байрона глубоко суб®ективно. Он, как человек по сути своей
 талантливый и вдумчивый, понимает пропасть между суб®ективным и
 об®ективным, между талантливым и гениальным. И эта коллизия напол-
 няет его неприязнью к своим творениям.
         КЛАУС. "Коллизия наполняет неприязнью". (Записывает). Так. Ну и что
 с того?
         МАФИЛЬКИН. А то, что раз он не любит своих персонажей, то тогда и
 его самого никто любить не будет.
         КЛАУС. Это-то уж точно. У нас не любят, когда кто-то зазнается.
         Настругал персонажей полную книгу - так уж будь добр любить.
         МАФИЛЬКИН. Золотые слова. Оформи эту мою мысль подобающим образом,
         а я ее потом ... скомпоную.
         КЛАУС. Угу.
         МАФИЛЬКИН. Теперь о нашей культурной программе. В малом зале Клуба
         Пшечневская разыгрывает на двух роялях сонатину Клумберта,
         а на Комбинате - балерины. Было бы некисло отсмотреть и то,
         и другое, чтобы вослед составить свое мнение.
         КЛАУС. Пшечневская жалуется, что вы слишком часто даете ей катать
         Клумберта на невыгодных площадках. Прошлый раз, когда она выступала
         на Комбинате, в нее кинули болтик.
         МАФИЛЬКИН. По сестрам и серьги. Для пианистки ее уровня Комби-
 нат - это Парадиз.
         КЛАУС. Согласен с вами. И последнее. Вопрос. Вот я - за кулисами
 Клуба. И вот я - на авансцене Клуба, в пространстве спектакля. Это
 одно и то же или нет?
         МАФИЛЬКИН. Для тебя - определенно да.
 КЛАУС. Я так и подумал. Это чтобы не запутаться.

                                   Уходит.

         МАФИЛЬКИН (Седоку). И никакой не утюг.
         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Так мы никогда не доберемся до Чаепития.
         МАФИЛЬКИН. Доберемся. Сейчас нам Эмилия заварит.

                 Нажимает на звонок. Музыка. Появляется Эмилия
                 в форме и с подносом в руках.
                         На подносе - фарфоровый чайник и чашки.

         ЭМИЛИЯ. Старший сержант внутренней службы Эмилия для проведения
 планового Чаепития явился!
 МАФИЛЬКИН. Вольно, сержант. Ставьте на стол.
 ЭМИЛИЯ. Товарищ Мафилькин, осторожно, в чайнике кипяток.
         МАФИЛЬКИН. Не страшно. Пока мы добираемся до Чаепития, чай успеет
 остыть.
         СЕДОК. От свежекипелых клубных чайников за версту разит холодом.
         ЭМИЛИЯ. Согласно Регламента и вводной Управления, перед Чаепитием я
 обязана рассказать собравшимся краткое житие полковника Тобиаса.
         СЕДОК. Давай рассказывай. Отличный был мужик. Долго в Облисполкоме
 работал, потом пять лет в Управлении, много народа поперепортил.
 Классный был черт. Давай свою историю.
         ЭМИЛИЯ (Седоку). Не знаете, так и не говорили бы. (Порывается уйти).
 МАФИЛЬКИН. Старший сержант Эмилия!
 ЭМИЛИЯ. Я!
 МАФИЛЬКИН. Вас никто не отпускал. Косяки порете.
 ЭМИЛИЯ. Виноват, товарищ Мафилькин!
 МАФИЛЬКИН. Можете идти.
 ЭМИЛИЯ. Есть!

                         Строевым шагом уходит.
                         И в этот же момент - перемена освещения
                         и грохот за сценой.

 МАФИЛЬКИН (инфернальным голосом). Другойспектакльусы аматынын!
 Баал, Ваал, Заал! О, ужас, ужас, ужас!
 СЕДОК. Что происходит?
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Не мешай ему. Он вызывает Элма.

                        Грохот нарастает. Ветер.

 СЕДОК. Калерия, очнись. Это только Клуб.
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Нет. Элм придет, возьмет меня за руку, и тогда
 все будет хорошо.
 МАФИЛЬКИН (колдует). Проснись, белый человек, однако уже пора
 любовь к Даме! Если мало-мало сомневайся, пиши жалоба в обком,
 большой город далеко, пурга, олени устали, моя заповедник сторожи.
 СЕДОК (Мафилькину). Ты из®ясняешься, как малые народы.
 МАФИЛЬКИН. Я и есть малые народы. Это колдовство мне в ребячестве
 рассказала старая калмычка. (В иной манере). Это раньше мы видели,
 как сквозь тусклое стекло, а теперь все иное! Итак, вот он, истинный
 герой, Повелитель Дамы, Герой Клуба - Новый Друг Элм! Встречаем!

                 Музыка, выражающая торжество разума.
                 На авансцену выбегает Новый Друг Элм,
                 весь в белом.

         ЭЛМ. Ах как же я спешил, ах как же я летел к своей любимой из
 командировки! Ну здравствуй.

                         Прекрасная Дама бросается Элму на грудь. Они
                         лихорадочно целуются.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я ждала тебя. Я верила, что ты придешь, я не
         хотела закрывать окно. Все хорошо.

                         Она плачет.

         ЭЛМ (сморкается) . Ну какие тут могут быть слезы, любимая! Ведь мы
 снова вместе. Помнишь, на ВДНХ ... Впрочем, пустое.  Разлука только
 укрепила мои чувства, и теперь мы можем не бояться новых разлук. Мы
 преодолеваем расстояния, мы мчимся на крыльях народной поэзии. Про-
 пади оно ты пропадом, старое житье! Здравствуй, светлое!
 МАФИЛЬКИН. Наконец-то хоть один положительный персонаж! Новые люди
 в романе! А так только одни плачущие клоуны.
 ЭЛМ. Здесь нет места клоунаде. От смеха пучит. Слишком много воздуху
 глотается. Смеются только недалекие. Смех глупых подобен хворосту
 под котлом. У нас другие цели. Я готов ответить по обязательствам,
 возложенным на меня самой жизнью. Мой персонаж взыскует идеала, и
 моя любовь к Даме - это и есть воплощение этого идеала. Безусловно.
 МАФИЛЬКИН. Золотые слова! ( Внезапно усомнившись). Где-то я уже
 слышал.
 ЭЛМ (Мафилькину). Надеюсь, вы скомандовали насчет бумаг.
 МАФИЛЬКИН. Как вы и молнировали, со старым житьем покончено. Архив
 Заповедника аккуратно вывален на поляну перед домом. По завершении
 планового Чаепития мы его подожжем.
         ЭЛМ (сморкается).  Славно. В жизни, в которую мы с Калерией вступаем,
         не будет места бумагам. Те бумаги, что остались, мы покидаем в огонь,
         я вылечу свой насморк, а брачный контракт мы запишем на дискету и
         закопаем в лесу.
 СЕДОК. Как думаете жить дальше?
         ЭЛМ (мечтательно). Припеваючи. Только бы не было войны. Я квалифициро-
 ванный работник, на Комбинате меня ценят. Партия создала условия.
 Пальмы, бассейн с золотыми рыбками, отдельная прихожая с окнами во
 двор. Ранним утренним солнцем зашкворчат сардельки, и я буду проха-
 живаться по веранде в ожидании нового чуда. Там-то мы и найдем друг
 друга. Я прижму ее к себе, а из радиоточки в это время будут пере-
 давать сообщение Имформбюро.

                         Сморкается.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я знаю, что так и будет, как ты говоришь. После
         всего, что мы с тобой пережили, мне кажется, что мы заслужили хотя бы
         немного покоя. Мне снился сон. Ветер качал одинокое дерево, ты шел
         через поле, я захотела окликнуть тебя, вдруг раздался страшный
         грохот, и я в ужасе проснулась.
         ЭЛМ (Даме). Это только сны, любимая. Теперь мы будем спать вместе,
         и если тебе опять приснится что-то ужасное, я пихну тебя в бок,
         ты перевернешься на другую сторону и увидишь новый хороший сон.
         А если я вдруг захраплю или, неровен час, подпукну, ты пнешь меня в
         бок, и тогда уже я перевернусь на  другую сторону. Так и будем всю
         ночь ворочаться, как кролики.

                Окончательно высмаркивается и декламирует:

                         Вот ночь прошла, прожектора остыли,
                         В Дорогу Же, любимая моя!

                Музыка, означающая перемены. Рассвет. Экипаж,
        запряженный клубной лошадью, подан. Элм пода-
        ет Даме руку. Она усаживается в экипаж, Элм
        порывается сесть рядом, но не успевает.
                Взрыв. Лопнувший надувной друг Элм пулей улетает
        в неизвестность и, шлепнувшись о древнее
                дерево (груши с коего только  что околачивала
                новоявленная Брунгильда), падает в муравейник.
                Прекрасная Дама бежит к муравейнику, Седок пе-
                реводит дух, Мафилькин невозмутим. Наклоняется
          к тому, что раньше было Элмом.


         МАФИЛЬКИН (для протокола). Множественные повреждения резиновой
 поверхности, разрывы по всему периметру, лоскутные отслоения.
 Предположительная причина аварии - микротрещина в баллоне сжатого
 воздуха заднего моста. Ненадежные новые друзья. Игрушки заводные,
 затейливо-взрывные. Для нас и наших детей.

                                Пауза.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Все это чудовищно.

                                Отворачивается, плачет.

         МАФИЛЬКИН. Не думаю. Вот взять хотя бы Седока. Седок, подойди, по-
         жалуйста, поближе, попробуем выстроить эту мизансцену поточнее.
         Так: вот она стоит перед тобой живая, любимая, плачущая. Ты хочешь
         приласкать ее, утешить , но не имеешь права (тут у тебя есть очень
         точная пластическая оценка, ты даже полшага вперед можешь сделать).
         Ты понял, да? Седок любит, хочет любить, но не имеет права. Потому
         что Регламент, потому что Правило, потому что твой персонаж - осел.
 Ну, казалось бы: взял за руки, отвел в сторону. Ан нет. Не положено.
         Персонаж переживает, и мне это понятно, это выстраивается. Так, те-
 перь у Дамы. Слезы высохли, впереди - неизвестность, устала от всего,
 но ты сильная женщина и должна перенести все это на ногах. Как бы
 через не могу сказала текст, прислонилась к дереву, постояла и пошла
 ровненько за кулисы. Понимаешь, да? Отлично. Давайте еще раз попро-
 буем пройти этот кусочек с самого начала. Соберитесь.
         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Просто,